Вифания

Иду той самою дорогой,

По коей Он ходить любил,

И этот путь в душе убогой

Благоговенье возбудил.

И как идти по ней беспечно:

Вот Елеон, любимый Им;

Тут где‑то плакал Он сердечно,

Смотря на свой Ерусалим;

Тут Он к друзьям, многоскорбящий,

Ходил вечернею порой,

Чтоб там, пред смертью предстоящей,

Вкусить желаемый покой…

Места не тронуты от века,

Долины, горы те ж видать:

И я путь Бога‑человека

Дерзаю сердцем угадать.

Что ж, шел ли здесь Он одинокий?

Где след Его пречистых ног?

На чем покоил взор глубокий?

Чем утешать себя Он мог?..

И жаль мне глубоко и больно

Его, скорбящего в пути;

И пал бы я пред Ним невольно,

Чтоб в Нем же мир себе найти…

Или он был с учениками,

Пред ними шествуя всегда,

И кротким взором и речами

К ним обращался иногда?..

Иду я мысленно за ними;

В душе моей любовь и страх;

И всеми чувствами своими

Слежу их лица, взоры, шаг.

Восходят горы, сходят долы,

Но не влекут глаза мои:

Я сердцем слушаю глаголы

О Боге, милости, любви…

О, всесвятейшие явленья,

Неуловимые вполне!

Как редко вы и в помышленья

Теперь слетаете ко мне!

Душа давно уж опустела,

Как эти горы и холмы;

Ни чувств, ни помыслов, ни дела,

Лишь пропасть непроглядной тьмы.

И совесть тяжкой возмутилась;

И страх, и трепет на меня;

И голос смерти слышу я…

Но вот Вифания открылась!

Вифания! приют Того,

Кто был гоним всегда мятежно!

Как ты покоила Его

И как тебя любил Он нежно!

Что Он любил, того уж нет, –

Ты сирота теперь прямая;

Но все ж в тебе, как тайный свет,

Сияет нам любовь святая.

Вифания! где с каждым днем

Росли и вера, и смиренье,

Где светлой памятью о Нем

Дышало каждое мгновенье.

Едва взойдет Он в твой покой –

Уже у ног сидит Мария

И речи кроткие, благие

Внимает сердцем и душой;

И, не сводя молящих взоров,

Сидит, не ведая поры;

Что ей до пищи, до укоров

Многозаботливой сестры!

Для ней – едино на потребу:

Не проронив бы ничего,

За Ним лететь душою к небу,

В святую родину Его,

Или, порою, за речами,

Заплакав сладко перед Ним,

Упасть к ногам Его самим,

Омыть их чистыми слезами…

Вифания! приют Того,

Кто на земле не знал приюта,

Но где божественность Его

Явила всем одна минута.

Вот он стоит там, за селом;

Ученики, толпа народа;

Пред ними гроб в скале, на нем

Великий камень; плач у входа –

Рыдают сестры: в той скале

Их Лазарь, брат их, друг душевный!

Один он там, в глубокой мгле;

Уже смердит – четверодневный!

И все почившего друзья

Поникли в горести жестокой;

И Он – Источник бытия –

С слезой в очах не одинокой…

В молчаньи ждут все одного –

Что скажет Он! какие меры!

И вот, велением Его,

Снимают камень у пещеры;

Вот очи к небу Он поднял,

Благодарить Отца Святого,

Что Он Его услышал снова;

Отцом Он Бога называл,

Да верят все, да видит злоба,

Что Богом в мир ниспослан Он;

Вот громким голосом у гроба

Зовет Он: «Лазарь! выйди вон!»

И встал мертвец! из недр пещеры

Услышал Бога своего!..

Идет… идет!.. и вот у двери, –

Все ошатнулись от него:

Вот он, обвитый пеленами

И по рукам и по ногам,

Идет, колеблясь меж стенами

И ясно видят все: он сам!

Безмолвен он; из‑под убруса

Блестят ожившие глаза,

Они глядят на Иисуса,

И в них – молитва и слеза!

Вифания! приют заветный!

Вот пред тобой душа моя,

Мертвец давнишний, безответный:

Когда ж, когда воскресну я?!

Ах, и в тебе обломки,

Чуть виден след великих дней,

И к нам не той семьи потомки –

Бегут, жужжат ряды детей!..

О тени Лазаря, Марии!

Явитесь вновь в сии места,

Внушите страннику России

Любить по‑вашему Христа,

Любить Незримого в доступных,

Не разбирая никого,

Любить в друзьях, врагах, преступных,

И в меньшей братии Его –

В голодных, жаждущих, усталых

В борьбе с жестокостью людей,

Любить и в этих детях малых,

Просящих помощи моей!..

Сентябрь 1873. Иерусалим