Новая иерарх

Гальверон жестом велел Алианне помолчать и подкрался к дому, как можно тише ступая по битому стеклу, обломкам и прочему сору. Хотя окна были разбиты вдребезги, дверь оказалась целехонькой. Командир толкнул ее, та не поддалась.

– А, чтоб ей! – негромко ругнулся он. – Выламывать опасно – слишком много шума, а сдвинуть я ее не могу.

– Вижу, – отозвалась воровка и оттолкнула его в сторону. – Пусти, я попробую.

Недолго думая, она выбила камнем остатки стекла, торчащие из оконной рамы, подтянулась на руках и, извиваясь, словно уж, пролезла внутрь. Гальверон задохнулся от такой наглости, а потом зашипел:

– Вылезай сейчас же, глупая!

Алианна притворилась, что не слышит. Еще мгновение – и командир полез следом, производя при этом гораздо больше шума, чем она. Гальверон подскочил к воровке, схватил ее за локоть и грубо развернул на себя.

– Что ты себе позволяешь?!

Алианна вывернулась из его железного захвата.

– Да перестань, нам нужно найти младенца.

– Знаю. Но никогда не бросай меня так, без предупреждения. Здесь такие места, что поодиночке не выжить.

– Вот и не отставай! – рявкнула она, хотя на сей раз командир был прав.

И они начали обыскивать дом, храня неприязненное молчание.

Не считая дождевых луж и грязных пятен на полу, в комнатах царил порядок. Похоже, гнусные твари стремительно пронеслись по деревне и перебили все стекла, чтобы удобней было видеть и слышать, не укрылся ли кто из жертв у себя в жилищах. А более тщательный осмотр отложен на потом, когда кончится лакомое угощение во дворе храма.

Домик оказался довольно уютным и ухоженным. Алианна ощутила приступ внезапной острой боли и сожаления о семье, обитавшей в нем. Здесь до сих пор витал некий дух счастья, по которому воровка тщетно тосковала еще с тех пор, когда ютилась с братом в грязных перенаселенных трущобах. Буквально всякая вещь являла глазу видимые знаки щедрой любви и заботы. Мебель с затейливой резьбой, узорчатое украшение над камином, роскошно вышитые гобелены на каждой стене, вязаные дорожки, яркие расшитые бисером пуфики – все было выполнено с необыкновенным мастерством.

– Наверное, тут жили ремесленники, что трудились для храма, – прошептал Гальверон. – Он занимался резьбой по дереву, а она украшала одежды священников, не меньше.

– Откуда тебе‑то знать! – фыркнула воровка.

Они обшарили весь нижний этаж, поднялись в спальни наверху. Ни души. Из кухни доносилось зловоние сгоревшей пищи. Над пеплом потухшего очага висел котелок, содержимое которого давно обуглилось и застыло на дне черными катышками. Похоже, здесь жарилось рагу для маленькой семьи в тот злосчастный вечер Принесения Жертвы, однако ужин так и не дождался хозяев. Алианна с силой закусила губу. Как тут печально! Непостижимо, но это место навевало еще большую тоску и горечь осознания произошедшей трагедии, чем горы мертвой плоти на заднем дворе храма.

Воровку передернуло. Неожиданно вся их размолвка с Гальвероном показалась бессмысленным вздором. Поймав взгляд командира, воровка поняла, что он думает о том же. Путники принесли друг другу молчаливые извинения, и без единого слова согласие было восстановлено.

– Уходим отсюда, Гальверон, – зашептала Алианна. – Мы все обыскали, сверху донизу, никакого ребенка нет. Наверное, мы ошиблись.

Командир Мечей Божьих нахмурился.

– Но я слышал это своими ушами.

– Я тоже. – Воровка пожала плечами. – Однако здесь пусто. Может, это кошка кричала или еще кто, а Гиларре не понравится, если мы принесем в крепость лишнего едока, ее драгоценные запасы и так тают.

Гальверон тяжело вздохнул.

– Неужели ты не можешь относиться к ней чуточку добрее? Прошу тебя! Не забывай, какое бремя лежит на плечах иерарха! Думаешь, ты бы справилась лучше, а? И знаешь что? Поймать кошку – не такая уж плохая затея. Флинт давно жаловался, мол, от мышей спасу нет, так и шуруют в подвалах со съестным. – Он помолчал, задумчиво сдвинув брови. – И все‑таки, говорю тебе, это была не кошка.

Командир немного повысил голос:

– Эй! Есть тут кто‑нибудь?

Тишина. И вдруг прямо у них под ногами раздался тихий плач.

– Святой Мириаль! Погреб, как мы не догадались! – простонал Гальверон и ударил кулаком по раскрытой ладони.

Они заметались по кухне и наконец обнаружили под половиком потайную дверцу. Алианна принесла из кухни небольшой светильник, командир раздул его, и оба принялись осторожно спускаться по шатким ступенькам сооружения, возомнившего себя подлинной лестницей. Оказавшись внизу, Гальверон приподнял светильник и осмотрелся.

В крохотном погребе стоял удушливый запах крови и испражнений. Длинные полки по левую руку, хранившие зимние припасы семьи, были полупусты. Справа стоял верстак с плотницким инструментом, сложенным в красивый резной ящик, и токарный станок. Но путники не глазели по сторонам: они не сводили взглядов с кучи поломанной мебели, пустых ящиков и бочонков в дальнем углу, откуда и раздавался еле слышный жалобный стон:

– Пожалуйста, помогите.

Оба устремились вперед, и когда Гальверон отшвырнул несколько ящиков, путники увидели при свете лампы сжавшуюся в жалкий комок женщину с могильно‑серым лицом и спутанными волосами. Та щурилась и прикрывала рукой глаза. Рядом на окровавленных одеялах лежал завернутый в тряпье крохотный младенец.

Ужас и сострадание пронзили сердце Алианны. Внезапно она почувствовала себя совершенно беспомощной перед чужим горем. Гальверон проворно выхватил у нее из рук светильник и опустился на колени рядом с несчастной.

– Вы настоящие? – прошептала женщина.

– Да, мы настоящие. – Он ободряюще улыбнулся ей. – Как вас зовут?

Страдалица провела языком по пересохшим губам.

– Керелла.

– Мое имя Гальверон, а это Алианна. – Командир повернулся к воровке. – Пожалуйста, принеси чистой воды.

– Конечно, – откликнулась девушка и стремглав бросилась вон.

Вид несчастной разрывал ей сердце. Порывшись в кухне, Алианна нашла кувшин с водой, кружку и полотенце и опасливо спустилась со своей ношей в погреб – как раз вовремя, чтобы услышать рассказ женщины.

– Срок уже приближался, и тогда Эссель, мой супруг, сказал, что не пустит меня на Приношение Жертвы, даже если потребуется; Он говорил, иерарх не заметит моего отсутствия, и Мириаль не станет возражать против того, чтобы женщина в моем положении осталась дома. Но, похоже, мой бог возражал. – Лицо Кереллы исказила гримаса душевной боли. – Я должна была пойти. Но вместо этого осталась. И тогда начался этот кошмар. Я думала, погибли все, кроме нас.

По ее впалым щекам покатились слезы.

Гальверон взял женщину за руку.

– Нет, не все, – твердо сказал он. – Спаслось очень много людей. Они укрылись в храме. Мы и вас возьмем туда.

Керелла отвернулась к стене.

– Поздно, – шепнула несчастная и продолжала свою грустную историю: – Я слышала, как они кричали, видела в окно этих злобных тварей, летающих над головами. Потом почувствовала, что ребенок… Я спряталась тут и больше ни о чем не думала. Только успела натянуть половик изнутри, чтобы нас не нашли, – криво, как получилось.

Слезы защипали щеки Алианны. Значит, бедняжка разрешилась малышом в одиночестве, в кромешной тьме, зная, что отец младенца скорее всего мертв и вокруг рыщут злобные крылатые чудища?

Лицо Гальверона застыло в приветливой маске. Он просто герой, если умеет так скрывать свои чувства, восхитилась про себя воровка.

– И что было дальше? – мягко спросил он.

Керелла покачала головой.

– Мне пришлось очень худо, – прошелестел ее голос. – Малышка чудом выжила, но внутри меня что‑то не так. Стоит мне шевельнуться, идет кровь. – Женщина отхлебнула из кружки, которую Гальверон протянул ей. – Мои часы сочтены, а бедная девочка еще цепляется за жизнь. Умоляю, если б только вы могли взять ее.

– Мы заберем вас обеих, – ответил командир тоном, не допускающим возражений. – Вам не придется двигаться: я понесу вас на руках, а Алианна возьмет малышку. Продержитесь до храма, вот все, что от вас требуется. Там есть искусная целительница, она позаботится о вас.

– Но кровотечение… – попыталась возразить несчастная.

Алианна присела на корточки рядом с ней и взяла ладони женщины в свои.

– Послушай, Керелла. Если ты останешься, то наверняка умрешь. Я знаю, дорога будет рискованной, но попытка того стоит.

«Зачем все это? Она же в любом случае обречена».

Воровка провела большую часть жизни в трущобах и была слишком хорошо знакома со смертью, чтобы ошибиться. Восковой лоб и щеки, холодная, липкая на ощупь кожа, затрудненный клекот дыхания – признаки налицо. Бедняжка угасает. И снова горло Алианны сжалось при мысли о том, сколько же натерпелась эта женщина. Каким‑то невообразимым напряжением воли несчастная продержалась до прихода помощи и сохранила жизнь новорожденной, и вот теперь, когда младенец в безопасности, изнуренное сверх человеческих сил тело готовится принять последний удар.

Долго ей не протянуть. Зачем доставлять еще мучения, пытаясь тащить беднягу в храм? Почему бы просто не побыть рядом, пока она не покинет бренный мир?

Внезапно воровка устыдилась собственных мыслей. Да кто она такая, чтобы решать, выживет человек или нет? Ведь Керелла уже совершила невозможное, почему бы ей не потерпеть еще немного, до храма? Да и Гальверон нипочем не позволит женщине сдаться. Один‑единственный взгляд на лицо командира, сидящего рядом со страдалицей, поведал Алианне все.

Перед ней не кто иной, как Меч Божий. Его святая обязанность – защищать жителей Тиаронда. И вот большинство горожан истреблено. Крылатые чудища убили даже сержанта Эвальда – старого друга командира, об этом рассказала воровке Кайта. Теперь умирающая воплощает для Меча Божьего последнюю надежду оправдаться перед собственной совестью. Ах, Гальверон, Гальверон! Неужели он не видит, что подставляет свое благородное сердце еще раз? Зачем он так безжалостен к себе?

Командир обернулся, словно почувствовал ее взгляд.

– Побудь с Кереллой, – сказал он. – Я схожу наверх за одеялами.

И Гальверон выбрался из погреба, оставив женщин наедине.

– Он хороший человек, – выдохнула страдалица.

– Самый лучший.

– Но разобьет свое сердце, если взвалит на себя беды всего города. Пожалуйста, не допусти этого.

– Если б я могла! Гальверон таков, и не мне его останавливать.

– Ты его девушка?

Алианна лишь улыбнулась:

– Что ты. Он командир Мечей Божьих, а я – простая воровка, по крайней мере была ею. Так что, сама понимаешь, у нас не так много общего.

– Командир? Значит, лорд Блейд убит?

– Думаю, что да.

– Давно пора заменить его достойным человеком. А как Заваль? Его все‑таки принесли в жертву?

Голос женщины зазвучал с особой настойчивостью.

– Сказать по правде, Керелла, меня там тоже не было. – Алианна крепко сжала ее руку. – И некоторых других тоже. Не вини себя понапрасну. Но раз уж мы заговорили об этом: среди уцелевших в храме Заваля нет. Судя по всему, он мертв. Гиларра заняла место иерарха. – Она вдруг нахмурилась. – А почему ты спрашиваешь?

Глаза несчастной расширились и потемнели еще сильнее.

– Моя девочка, – жарко зашептала она. – Я разрешилась в ту самую ночь, когда погиб иерарх. Малышке суждено стать преемницей Заваля, если только тогда же не появились другие дети.

Воровка разинула рот от изумления.

– А ведь правда, клянусь именем Мириаля! Мне это и в голову не пришло.

– У меня было достаточно времени поразмышлять обо всем тут, в одиночестве. Видишь, для вас даже неплохо, что я умираю, иначе не отдала бы свою кровиночку. После всех этих ужасов никто не позавидует новому иерарху Каллисиоры. – Керелла испустила вздох. – Но сейчас самое главное, чтобы о ней позаботились.

Алианна прижала ее руки к своей груди.

– О тебе тоже позаботятся. Ты столько вынесла, осталось чуть‑чуть. Спасение так близко.

Керелла обессиленно сомкнула веки и выдохнула:

– Ее зовут Руханна.

В это время Гальверон буквально скатился вниз по лесенке с охапкой одеял в руках. Воровка поспешила навстречу, радуясь так, как никогда и никому еще не радовалась.

– Торопись, – шепнула она. – Бедняжка очень плоха.

Командир опустился на колени и, подхватив младенца на руки, бережно передал его Алианне. Та осторожно приняла хрупкое тельце. Густые черные кудри обрамляли бледное осунувшееся личико спящей малышки. Девочка еще дышала, но не очнулась и тогда, когда воровка принялась неуклюже пеленать ее. Алианне это не понравилось. Хоть она и не разбиралась в младенцах, но подобная вялость – дурной признак.

Гальверон тем временем завернул Кереллу в одеяла и без усилий оторвал ее от пола.

– Готова? – спросил он воровку. – Тогда пошли.

Самым тяжелым оказалось поднять страдалицу по лесенке и протиснуть в узкое отверстие выхода. Алианна с ребенком выбралась первой и помогла втащить женщину наверх, пока командир толкал тело снизу. Очутившись на свободе, Керелла окончательно лишилась сознания, а когда ее вынесли из дома, кровь уже сочилась сквозь одеяла.

Путники чуть ли не бегом покинули опустевшую деревню и с радостью приветствовали золотые ворота площади перед храмом. Даже смотреть на горы гниющих трупов показалось Алианне приятнее, чем бродить среди пустых зловещих раковин, бывших некогда счастливыми человеческими жилищами. Здесь, под открытым небом, хотя бы не грозит чье‑нибудь внезапное нападение.

Воровка всем сердцем надеялась на это. Но ничего нельзя сказать наверняка. Ведь она и сама лежала тут однажды, притаившись в засаде, зарывшись прямо в кучу разлагающихся мертвецов. Вспомнив об этом, Алианна содрогнулась от отвращения.

Гальверон подтолкнул ее локтем:

– Не зевай! Видишь, сколько крови? Женщине совсем худо.

Воровка с благодарностью отвлеклась от жутких мыслей.

Даже под покровом тумана и туч наученные жизнью путники не рискнули пересечь открытое пространство, а стали протискиваться по самому краю. Кроме того, площадь была завалена останками убитых. Здесь, у ограды они попадались реже, но все равно Гальверон и Алианна то и дело перешагивали через тела, стараясь только не уронить ребенка и его мать. Воровка завязала рот и нос платком, чтобы хоть отчасти приглушить стойкий смрад гниения, и натянула на руки длинные перчатки, избегая прикасаться к холодным мертвецам. Но смотреть под ноги ей, к сожалению, приходилось. Внутренности, вывалившиеся из зияющих животов; лица, обглоданные крысами и воронами; оторванные руки и ноги; пустые окровавленные глазницы, слепо уставившиеся в небо… Девушка из последних сил боролась с тошнотой. Порой нога скользила в вонючей жиже, и Алианна едва удерживала равновесие.

И как только они одолевали этот путь раньше?

Воровка припомнила, как Серые Призраки, преследуемые крылатыми тварями, впервые стремглав бежали по площади, ища убежища в храме. Конечно, в те ужасные минуты было некогда озираться по сторонам, осознавать, что творится вокруг. Алианна с содроганием подумала о малышах Таге и Эрле, самых юных среди Серых Призраков.

«Надеюсь, они не очень много запомнили!»

Позже, когда воровка шагала в одиночестве из цитадели в храм, снег и глухая полночь скрыли от ее глаз все, что столь ясно предстает теперь, а ужасный мороз ослабил запахи. И вот вчера посланникам Гиларры снова пришлось проделать страшный путь. Будет ли этот раз последним? Вопреки ожиданиям суеверный ужас не утихал, а лишь набирал силу. Тошнотворные картины не позволяли к себе привыкнуть. Алианна прижимала к себе младенца и шагала все быстрее.

Вот и дверь храма. Держа ребенка одной рукой, воровка постучала, как было условленно. Гальверон со своей тяжелой неудобной ношей плелся позади. Дверь открыли кузнец Агелла и однорукий заведующий продовольствием Флинт.

– Слава Мириалю, вы невредимы! – воскликнула Агелла и, обняв уставшую девушку за плечи, почти втащила ее под надежную защиту стен храма. – Иерарх от волнения места себе не находит!.. Постой, а это еще откуда? – Она уставилась на младенца, как на чудо света.

– Ее мать тоже с нами, – откликнулась Алианна. – Гальверон несет бедную женщину, но она чахнет на глазах. Пошлите кого‑нибудь за Кайтой.

Кузнец подозвала одного из ребятишек, вертевшихся неподалеку:

– Эй, парень, живо дуй к целительнице! Скажи, у нас тут умирающая.

Наконец вошел, пошатываясь, и командир. С поддержкой Флинта он, не останавливаясь, отправился прямо во временный лазарет, устроенный в караулке. Алианна с малюткой последовала за ними.

Кайта хлопотала вокруг воина, чья рука была забинтована от кисти до плеча. Помогая раненому подняться с постели, целительница объясняла:

– Прости, что выселяю тебя, Ломин, но ты уже идешь на поправку, а здесь дело не терпит отлагательства.

– Да что вы, – скалился больной, – мне ли жаловаться? Вы заботились обо мне так, будто я сам иерарх!

– Что?! Тебя тоже сожгли на костре? – сострил кто‑то, и Алианна с трудом сдержала улыбку.

– Кладите больную на постель, – обратилась Кайта к мужчинам. – Так, сейчас посмотрим…

Воровке стало дурно при виде одеял, насквозь пропитанных кровью. Святая Мириаль, как эта нечастная до сих пор жива? И что станется с младенцем?

Алианна беспомощно поискала глазами кого‑нибудь из свободных помощниц целительницы. В другом конце комнаты аккуратно застилала постели Франа – дородная женщина с добрыми материнскими глазами. В городе она работала повитухой. Помощница косилась на новую больную, явно желая принять участие в лечении. Воровка кинулась к повитухе и протянула ей новорожденную:

– Франа, помоги, пожалуйста. У меня ребенок этой женщины. Ему тоже очень плохо.

– Милостивая Мириаль! – Опытные руки проворно распеленали неловко свернутые одеяла и подняли к свету обмякшее тощее тельце. – Она просто кожа да кости!

Помощница метнула на Алианну такой гневный взгляд, словно та была во всем виновата.

– Бедная моя крошка. – Сейчас повитуха обращалась к младенцу. – Надо же, едва появилась на свет – и столько натерпеться! Ну ничего, теперь все будет хорошо, тетушка Франа о тебе позаботится.

– Ее зовут Руханна, – только и вымолвила избавительница.

Ощущая свою ненужность здесь, воровка продолжала слоняться по лазарету. Не могла же она уйти просто так, не узнав, что ждет спасенную женщину и младенца. Внезапно Алианна поймала себя на том, что не сводит взгляда с одной из помощниц Кайты. Это была та самая женщина, отпустившая шуточку про сожженного иерарха. Помощница прокипятила в тазике инструменты целительницы и повернулась к воровке. Алианна чуть не вскрикнула от изумления. Джелина! Ее просто не узнать: старуха, да и только! Пышные локоны строго убраны под косынку, роскошная пестрая блуза не видна из‑под белого кителя.

– Почему ты здесь? – бросилась к ней воровка. – А как же Таг и Эрла? Я думала, ты присматриваешь за ними изаодно, вместо меня, за Пакратом.

Джелина опасливо обернулась через плечо и поманила подругу за собой.

– Скорее! Пока нас не заметили.

Девушки украдкой выбрались в коридор, ведущий вниз, к подвалам с продовольствием.

– Это все иерарх, – вполголоса объяснила Джелина. – Она велела нам разделиться и «заняться хоть раз в жизни честной работой». Говорит, что так от нас меньше хлопот достойным людям.

– Что‑о?!

– Ш‑ш‑ш! Еще услышит кто‑нибудь. Она пожаловала с Мечами Божьими, как только вы покинули храм, и заявила: отныне нас будут держать порознь.

– Да что за наглость! – взорвалась Алианна, с трудом удерживаясь, чтобы не заорать.

– Знаю, – мрачно кивнула подруга. – Так вот, меня послали в лазарет, а Пакрат чистит внизу уборные. За Тагом, Эрлой и прочими сиротками ухаживает Фелисса.

– А как же Алестан? Разве и он смолчал?

Джелина снова нервно обернулась, но за девушками никто не следил: все внимание было приковано к несчастной Керелле.

– Конечно, твой брат воспротивился, – с горечью возразила девушка. – И тогда его задержали.

– Ушам своим не верю! Вот ведь коварная, двуличная…

Джелина зажала рот подруге.

– Тише, умоляю! Не видишь, она нарочно тебя подначивает! От Алестана уже избавились. Его обвиняют в краже. Ха! Да я сама видела, как Меч Божий подбросил парню лепешку!

– Но Гальверон…

– Командир не поможет Алестану: они слишком часто цапались. А теперь Гиларра ищет предлог, чтобы засадить тебя. Пока что она твоя должница, и Гальверон за тебя горой, но если ты сама дашь повод… Пойми, без вас обоих нам придется совсем худо. Она переловит всех поодиночке, состряпает грязные обвинения, ей не впервой.

– Я хочу знать, где он! – потребовала Алианна. – Куда они дели моего брата?

– Заперт в маленькой каморке под храмом. Туда не пройти, я уже пыталась, коридор битком набит стражей.

– Я знаю, что у этой женщины на уме, – задумчиво нахмурилась воровка. – Нам известен ее маленький секрет, и она боится. Если мы всем разболтаем, что новая иерарх первым делом потеряла перстень власти, доверие окажется подорванным.

Джелина кивнула.

– Да, люди и так уже спрашивают, куда это вы с Гальвероном запропастились. Если пройдет слух о пропаже символа власти, непременно возникнут сомнения, а настоящий ли перстень теперь на руке иерарха?

– Пока что у нее нет никакого! – Алианна хитро сжала губы. – И если Гиларра решила, что может безнаказанно обижать моих друзей, она жестоко просчиталась.

– Что думаешь делать?

– Не волнуйся, я с этим разберусь.

Алианна сердечно обняла подругу.

– Держись. И заботься об остальных, что бы там ни было. Возможно, мы долго не увидимся.

И она поспешила прочь прежде, чем Джелина задала хоть один вопрос.

Перстень иерарха так и жег карман воровки. Ей нужен план действий. Срочно. Пока Гиларра не хватилась своего сокровища. Алианна в последний раз обернулась на Гальверона. Тот застыл у постели больной, словно его сила могла вернуть страдалицу к жизни, и даже не обращал внимания на отчаянные попытки Кайты прогнать его прочь.

В душе воровки закипел настоящий гнев. «Проклятая иерарх! Этот мужчина должен был стать нашим вождем! Надеюсь, так оно и случится, если ты не получишь перстня!»