Тайна Клаудии

Анаид долго гуляла по пляжу одна. С честью превзойдя науку Аврелии, вместо заслуженной гордости девочка внезапно ощутила пустоту… Да, она научилась сражаться. Но разве владение искусством боя поможет ей найти друзей, преодолеть горечь одиночества, сделаться привлекательней или найти мать?

Вернувшись домой, Анаид застала Клаудию спящей. Раньше дочь Валерии никогда не ложилась так рано. Анаид подозревала, что Клаудия притворяется, и долго ждала, когда та встанет, оденется, накрасится и исчезнет через открытое окно.

Но Клаудия не вставала. Она кашляла, дрожала и ворочалась под толстым покрывалом.

– Тебе плохо?

Клаудия ответила не сразу. Они с Анаид уже несколько недель спали в одной комнате, но почти не разговаривали, словно не были знакомы. Клаудия явно не ожидала, что Анаид заинтересуется ее здоровьем.

– Как холодно, – наконец пробормотала Клаудия. – Неужели ты не мерзнешь?

Лето было в самом разгаре. Стояла ужасная жара, и привыкшая к горному климату Анаид просто задыхалась.

– По‑моему, ты заболела.

– Нет! – тут же заявила Клаудия и сразу добавила: – А может, да…

– Ты сказала Валерии?

– Не смей ей ни о чем говорить!

Анаид ничего не ответила, и через некоторое время Клаудия заговорила сама.

– Я простудилась той ночью, когда был шторм, и еще не поправилась. Сплю я ужасно…

– Что у тебя болит?

– Все, – кости, голова, грудь. Я не могу дышать!

Клаудии было трудно не только дышать, но и говорить. Она зашлась кашлем. Анаид встала с кровати, подошла к Клаудии и положила руку ей на лоб. Лоб был ледяной. Странно! Температуры у ее соседки явно не было!

Анаид убрала было ладонь со лба Клаудии, но та воскликнула:

– Нет! Не убирай. Пока ты ее держала, голова почти не болела!

Довольная тем, что к ней обратились за помощью, Анаид положила на лоб Клаудии обе руки и стала вытягивать ими холод, чувствуя, как постепенно он распространяется, сжимая сердце, по ее собственному телу.

Клаудия перестала дрожать и улыбнулась. Анаид приободрилась и стала с удвоенными силами гладить Клаудию по голове. Постепенно пальцы Анаид словно удлинились и незаметно проникли в затуманенный недугом мозг, ощупывая воспаленные нервы. Кончиками пальцев Анаид успокаивала их, чувствуя, как по освобожденным сосудам радостно заструилась кровь.

Неровное дыхание Клаудии успокоилось, измученное лицо разгладилось, ресницы затрепетали. Она закрыла глаза.

Глядя на спящую Клаудию, на разбросанные по подушке черные курчавые волосы и нежный овал бледного лица, Анаид подумала, что дочь Валерии похожа на изображение византийской Богоматери. Она сочувствовала девушке, запертой матерью в четырех стенах, и жалела, что они с Клаудией не дружат.

Когда Анаид наконец легла, ее начал бить страшный озноб. Стуча зубами, Анаид тряслась как осиновый лист. Холод из тела Клаудии овладел ею самой. Анаид встала, нашла в шкафу свой свитер, натянула его – и ей тут же стало легче.

Измотанная и совершенно обессилевшая, девочка рухнула на постель и закрыла глаза.

Через несколько часов она проснулась. Ей было ужасно жарко, все тело чесалось. Еще бы! Заснуть в разгар лета в шерстяном свитере!

Анаид хотела снять свитер, но внезапно почувствовала резкий неприятный запах, знакомый ей с вечера на пляже, когда она познакомилась со злополучным Марио. Анаид замерла.

В соседней кровати стонала и всхлипывала Клаудия. Наверное, ей снился страшный сон. Анаид решила встать и успокоить ее, но внезапно поняла, что собственное тело ей не повинуется.

Девочка в ужасе пыталась пошевелить хотя бы пальцем, но чем сильнее она старалась, тем больше ее тело наливалось свинцом. Она не могла даже разомкнуть век. Анаид подумала было, что ей тоже снится кошмар, но неприятный запах был таким сильным, а всхлипывания Клаудии – такими громкими, что ни о каком сне не могло идти и речи.

Что происходит?!

Да это же колдовство! Кто‑то наложил на нее заклятье!

Собрав в кулак все силы, Анаид попыталась открыть глаза. Она вспомнила, чему ее учила Крисельда, – не поддаваться панике, не распылять силы и сосредоточиться на чем‑то одном.

У Анаид были стопудовые веки – весом с телегу, которую не сдвинули бы с места и сорок лошадей.

И все‑таки девочка нечеловеческим усилием открыла глаза. В спальне царил полумрак. Приютившиеся на полке куклы и плюшевые зверушки Клаудии отбрасывали на пол причудливые тени.

С огромным трудом повернув голову, Анаид увидела кровать Клаудии, над которой склонилась чья‑то страшная тень. Через несколько мгновений Анаид разглядела гибкий силуэт женщины, запустившей в грудь девочки свои длинные, как щупальца, пальцы.

Анаид решила прогнать видение, как страшный сон. При этом она шевельнулась. Неизвестная женщина обернулась и взглянула Анаид прямо в глаза. Девочка тут же заснула, и остаток ночи ее преследовали кошмары.

Анаид обливалась потом. На кухне было ужасно душно. На улице нещадно палило полуденное солнце, а Анаид невыносимо стыдилась того, что сейчас делает.

– Я не ябеда. Я ни за кем не шпионю и не подсматриваю, но я просто обязана сказать тебе, что Клаудия очень бледна, у нее темные круги под глазами и она все время кашляет.

– Я в курсе, – ответила Валерия, переворачивая мясо на сковородке. – Она простудилась. Я сделаю ей целебный отвар.

– У нее болит грудь, и ей снятся кошмары, – настаивала Анаид.

– А суставы? У нее ноют суставы?

– Да.

– Я так и знала! Это грипп.

– Сегодня ночью мне показалось, что я видела в нашей спальне какую‑то тень, – переминаясь с ноги на ногу, сказала Анаид.

Валерия наконец отвлеклась от сковородки и повернулась к Анаид:

– Какую еще тень?! Выкладывай все начистоту!

– По‑моему, у Клаудии сосет кровь одиора.

– В моем доме?! – с ошеломленным видом воскликнула Валерия.

– Да.

– У моей дочери?!

– Да.

– Это невозможно!

– Возможно, одиора воспользовалась тем, что ты совсем забросила Клаудию.

Обычно очень сдержанная Валерия вспылила:

– Ты забываешься, Анаид! Если я обращаюсь с тобой как с родной, это еще не дает тебе права вмешиваться в наши с Клаудией дела! Ясно? Не забывай, что это из‑за тебя мне некогда с ней заниматься!

– Я не хотела тебя обижать, но… – пробормотала расстроенная гневом Валерии Анаид.

– Никаких «но»! Немедленно извинись!

– Извини.

– И выбрось из головы эти глупости. Ни одна одиора не посмеет высасывать кровь из детей прямо в моем доме.

У Анаид пылали щеки. Разговор с Валерией не вышел. Расскажи ей Анаид, что Клаудия все время по ночам куда‑то бегает, снимая с себя защиту, Валерия, может, и прислушалась бы… Но больше всего на свете Анаид боялась прослыть ябедой.

Весь день шла подготовка к гаданию, – разожгли костер, сходили за кроликом. Бледная Клаудия не разговаривала с Анаид, делая вид, что не слышит ее вопросов, и старалась держаться подальше, словно не Анаид помогла ей уснуть этой ночью.

Валерия же, наоборот, хлопотала вокруг дочери.

Передав Клаудии острый атам, она сжала в руках жертвенное животное. Не моргнув глазом, та уверенным движением перерезала кролику горло.

Анаид приходилось видеть, как приносят в жертву свиней, кур и кроликов, но она еще не встречала девочки в возрасте Клаудии, так ловко орудовавшей жертвенным ножом. Валерия подставила под струю серебряное блюдо. Кровь разлилась по блюду затейливыми узорами.

Клаудия передала обоюдоострый атам Валерии, которая мгновенно вспорола умирающему кролику брюхо. На блюдо вывалились еще теплые внутренности.

Мать с дочерью склонились над ними и стали пристально рассматривать хитрые переплетения.

Положение печени и кишок жертвенного животного поведало им нечто настолько очевидное, что Валерия и Клаудия только многозначительно переглянулись и молча кивнули друг другу. Анаид, естественно, не разбиралась в кроличьих потрохах, но, поняв, что мать и дочь понимают друг друга без слов, пожалела о разговоре с Валерией на кухне. Клаудия заговорила первая:

– Внутренности жертвы свидетельствуют, что ты сможешь поговорить с Селеной в сиракузских катакомбах.

– А что это за сиракузские катакомбы? – удивленно спросила Анаид.

С этими словами она покосилась на Клаудию, ожидая очередной отповеди за невежество, но бледная дочь Валерии промолчала, словно ничего не слышала. Она явно решила убить Анаид презрением, показывая, что та больше для нее не существует.

За Клаудию ответила Валерия:

– Сиракузские катакомбы – это бывшие штольни, где в древности добывали известняк. Из этого камня построены самые лучшие здания Сиракуз – храм Юпитера, театр и крепость на острове Ортигия.[15]Семь тысяч пленников, захваченных во время войны с Афинами,[16]гнули спины в этих катакомбах, а затем были проданы в рабство.

– И там я смогу поговорить с Селеной?

– Так гласит гадание.

В этот момент в зале появилась Крисельда. В руках у нее был поднос, на котором стоял кувшин и четыре чаши. Хватило нескольких пролитых на пол капель жертвенной крови, чтобы неловкая Крисельда поскользнулась. Кувшин она удержала, но чаши полетели с подноса и разбились.

Валерия и Клаудия застыли на месте. Смущенно извинившись, Крисельда наклонилась и начала подбирать осколки, но Валерия и Клаудия в один голос воскликнули «стой!» – и Крисельда застыла на месте.

У Валерии и Клаудии был насмерть перепуганный вид.

– В чем дело? – спросила Крисельда.

– Ничего не трогай! Сначала мы прочтем заклинания, отводящие зло!

– Какое зло?

– Ты что, сама не видишь?! – Валерия всплеснула руками.

Наклонившись над черепками, разлетевшимися по выложенному желтой плиткой полу, Крисельда стала внимательно их разглядывать. Внезапно она охнула и с испуганным видом поднесла ладонь ко рту.

– Я вижу скорую смерть, – пробормотала Клаудия. – Страшную смерть…

– Я вижу огонь! – воздев руки, добавила Валерия. – Грозное пламя, готовое пожрать чью‑то жизнь.

– Я вижу муки, слезы и страдания, – сказала Клаудия и закрыла лицо руками.

Анаид не сводила глаз с Крисельды, застывшей на корточках над осколками и с ужасом внимающей этим грозным словам. Этрусские прорицательницы славились даром провидения, и никому не пришло бы в голову пренебрегать их предсказаниями.

Глядя на Крисельду, Анаид тоже затрепетала. Воздух пульсировал от недобрых предвестий.

В тот вечер ни у кого не было аппетита, и жаркое из кролика осталось нетронутым.

Чтобы Клаудия потихоньку не улизнула, Анаид окружила спальню мощной защитой.

Клаудия не могла уснуть. Она хрипела и тяжело дышала.

– Хочешь, я положу руку тебе на лоб? Станет легче, – предложила Анаид.

– Пошла ты знаешь куда, паршивая ябеда! – прошипела сквозь зубы Клаудия.

Анаид съежилась на кровати. Какая несправедливость! Она же старается защитить Клаудию! Помочь ей! А та, вместо того чтобы сказать ей спасибо, теперь ненавидит Анаид больше, чем свою мать и всех одиор вместе взятых!

Клаудия спала плохо, ворочалась с боку на бок, стонала, часто просыпалась, вставала и, тяжело дыша, подходила к окну, чтобы глотнуть свежего воздуха.

Из окна пахло жасмином и глициниями, но через некоторое время Анаид почувствовала уже знакомый резкий неприятный запах.

Девочка насторожилась. Приближалась одиора. Ей было не преодолеть созданную Анаид защиту, и она была бессильна что‑либо предпринять, не имея возможности взглянуть жертве в глаза. В ее власти было только таиться под окном и беззвучно звать Клаудию, рвавшуюся на этот зов, как теленок на мычание матери.

Вскочив, Клаудия бросилась к одежде.

– Ты куда? – спросила Анаид, тоже вскочившая с кровати и вставшая между Клаудией и стулом с одеждой.

– К Бруно! Он заболел! Я ему нужна! – пробормотала Клаудия, пытаясь дотянуться до джинсов.

– Откуда ты знаешь? – спросила Анаид и зажгла свет.

– Знаю и все! Я ведь тоже колдунья! Помнишь дурное знамение? Оно предвещало смерть Бруно.

– Ты ошибаешься.

– Замолчи!

Однако заткнуть рот Анаид было не так просто. Погасив свет, она взяла Клаудию за руку и подвела к открытому окну. На фоне деревьев был ясно различим женский силуэт.

– Ты ее видишь?

– Конечно, вижу! Это двоюродная сестра Бруно. Она пришла за мной.

– Ты совсем спятила! Это же одиора! Она сосет у тебя кровь. Поэтому‑то тебе так плохо. Поэтому ты стонешь во сне, поэтому у тебя болит сердце! Покажи мне грудь, и я найду там ранку…

– Не прикасайся ко мне!

Анаид опустила руки.

Клаудия с изменившимся лицом кашляла и с трудом дышала.

– Почему мне никак не выйти из спальни?

– Я защитила ее, чтобы тебе не причинили вреда.

Клаудия схватилась за сердце. Некоторое время она мерила маленькую комнатку шагами, как лев клетку. Наконец, она на несколько секунд задержалась у окна, потом села на кровать и опустила голову.

– Значит, двоюродная сестра Бруно – одиора и сосет мою кровь?

Анаид перевела дух. Наконец‑то Клаудия прозрела!

– Вчера ночью я видела, как она склонилась над тобой, когда ты спала.

– Из‑за этого ты и пошла к маме? Ты хотела меня спасти?

Анаид кивнула, а Клаудия всплеснула руками:

– Какая же я дура! Теперь я все понимаю. Ты хотела мне помочь!

Анаид взяла Клаудию за руку. Рука была ледяная.

– Оденься потеплее и ложись спать!

С этими словами в знак примирения Анаид протянула Клаудии свой свитер. Улыбнувшись, Клаудия взяла его, но ложиться не стала.

– Из‑за твоей защиты мне даже в туалет не выйти, – пробормотала она. – Я сейчас описаюсь…

Анаид на несколько секунд сняла защитный кокон.

– Дуй бегом, а то одиора проникнет в спальню и парализует меня взглядом.

– Ладно, – сказала Клаудия и на цыпочках побежала в сторону туалета.

Анаид притаилась у окна и стала следить за одиорой. Через несколько секунд та направилась прочь от дома к стоявшей в переулке машине. На этот раз она осталась без своего кровавого ужина!

Отойдя от окна, Анаид прислушалась к журчанию воды в туалете и уже приготовилась снять защиту, чтобы Клаудия могла вернуться, – но услышала быстро удаляющиеся по коридору шаги и стук входной двери. Это еще что такое?!

Подозревая самое худшее, Анаид бросилась к окну и увидела босую Клаудию, которая в одной пижаме бежала к машине, поджидавшей ее с работающим двигателем и распахнутой дверцей.

– Клаудия! Обманщица!

Та даже не обернулась.

Схватив атам и свою березовую волшебную палочку, Анаид вылезла в окно, соскользнула по стволу вишни на землю и бросилась вслед за Клаудией.

Оказавшись на улице, Анаид машинально пробормотала заклинание и уже через секунду очутилась в автомобиле Селены. На этот раз девочка чувствовала себя за рулем уверенно. Не зажигая фар, она устремилась за спортивной машиной одиоры, стараясь не слишком к ней приближаться.

Автомобиль похитительницы свернул с шоссе и въехал в лес по проселочной дороге, поднимавшейся по южному склону Этны.

Анаид направилась следом с величайшей осторожностью. Она знала, что столкновения с любым препятствием будет достаточно, чтобы разрушить чары и лишить ее средства передвижения. Затаив дыхание, девочка вцепилась в руль и старалась не упускать из виду габаритные огни автомобиля одиоры.

Наконец автомобиль похитительницы остановился, и красные огоньки погасли.

Решив подобраться к одиоре и ее жертве как можно незаметнее, Анаид махнула рукой, и ее призрачная машина исчезла. Каким бы иллюзорным ни был автомобиль, без него девочка почувствовала себя совсем беззащитной. Впрочем, раздававшиеся в ночном лесу голоса уже не сливались в ее ушах в угрожающий нечленораздельный хор. Анаид различала и понимала крики всех притаившихся в темноте хищников.

Под уханье филина и вопли совы Анаид кралась на свет, сочившийся из оконца пастушьей хижины, и даже не задумываясь, ответила на рев молодого оленя, точившего рога о деревья в предвкушении схваток с другими самцами.

Анаид двигалась медленно и осторожно. У нее не было никакого плана действий, она просто решила во что бы то ни стало спасти Клаудию. Пробираясь к хижине, она мысленно позвала Крисельду, чтобы предупредить ее. При этом девочка очень надеялась на тетушку. Если та убедит Валерию, что Клаудия действительно на краю гибели, – взрослые колдуньи придумают, как помочь оказавшимся в смертельной опасности девочкам.

Анаид решила дождаться появления Валерии и Крисельды, – но тут сквозь приоткрытую дверь хижины увидала страшную картину.

Бледная как смерть Клаудия еле слышно стонала и хрипела, вздрагивая, как в агонии. Примостившаяся рядом с ней одиора жадно впилась губами в обнаженную грудь девочки, лишь изредка отрываясь, чтобы облизать перемазанные кровью губы. Анаид замерла в ужасе, не зная, что предпринять. В этот миг одиора своими длинными изящными пальцами раздвинула веки одного из закатившихся глаз Клаудии и стала нащупывать глазное яблоко, явно намереваясь его вырвать.

Этого Анаид не могла допустить.

Всю обстановку сложенной из грубых камней крошечной хижины составляли деревянный стол, четыре стула и кровать у очага. На полу валялся скомканный свитер Анаид. За несколько секунд рассмотрев все это, девочка решила, что если и сможет взять верх над одиорой, то лишь благодаря внезапности нападения.

«Раз, два, три!»

Распахнув настежь дверь хижины, Анаид одним прыжком оказалась внутри и заклинанием погасила свисавшую с потолочного бруса масляную лампадку.

Остерегаясь парализующего взгляда одиоры, девочка мгновенно спряталась в самый темный угол и оттуда следила за гибким силуэтом колдуньи, темневшим на фоне слабого прямоугольника лунного света – открытой двери.

Вначале одиора растерялась. Швырнув тело Клаудии на пол, она уставилась в темноту угла, где притаилась Анаид. Та не торопилась с нападением, желая лишь отвлечь одиору от расправы над Клаудией до прибытия Валерии и Крисельды.

– Почему ты прячешься? Неужели боишься?

Анаид заставила себя не слушать обманчиво добрый, мелодичный и убаюкивающий голос одиоры. Та лишь заговаривала ей зубы перед нападением, но Анаид не зря занималась с Аврелией: застать ее врасплох было трудно.

Стоило одиоре сделать выпад, как девочка растроилась, и одиора достала лишь одного из ее двойников.

– Ого! Ты владеешь боевым искусством Клана Змеи!

Анаид промолчала. Она чувствовала, что одиора словно невидимыми щупальцами обыскивает пространство вокруг себя.

Колдунья была очень сильна. Теперь, когда она оказалась так близко, Анаид задыхалась от уже хорошо знакомого омерзительного запаха.

Шевеля в темноте длинными пальцами, одиора готовилась к новому нападению. Анаид снова растроилась и отскочила в сторону, но это ее не спасло. Одиора взмахнула палочкой – и заклинание задело ногу девочки.

Анаид чуть не закричала от острой режущей боли. Эта была та самая ослепляющая боль, настигшая ее на перевале над долиной Урта, когда Анаид порезалась о пробитый тусклый колпак, – только сейчас все обстояло гораздо хуже.

Сжав в руках свой обоюдоострый атам, предназначенный для сбора корней и трав, Анаид стремительно и внезапно бросилась на одиору. Неожиданное нападение дало желаемый эффект.

Анаид почувствовала, как ее нож впился в руку злой колдуньи. Что‑то упало на пол. Душераздирающий вопль раненой одиоры прокатился по лесу. Теперь Анаид надеялась только на то, что соперница растеряется, – а за это время подоспеют омниоры.

Одиора стонала и скрипела зубами. Послышался треск рвущейся ткани. Судя по всему, Анаид отрубила ей палец, и одиора спешила перекрыть ток крови.

У Анаид подгибались колени. Палочка одиоры разбередила ее старую рану, и двигаться стало мучительно больно. Бежать она не могла. Анаид оставалось только убить одиору или погибнуть самой.

Громко взвыв по‑волчьи, девочка замахнулась атамом и бросилась на одиору – но та ждала нападения.

Анаид нанесла удар. Атам не вонзился в тело одиоры, а разбился о ее кожу на тысячу осколков. Один из них впился в руку Анаид. Девочка попятилась, понимая, что ей пришел конец.

Одиора тяжело дышала. Анаид тоже с трудом переводила дух, ожидая смертельного удара.

– Омниора из Клана Змеи, ты очень сильна!

Чтобы еще немного протянуть время, Анаид решилась ответить.

– Я не из Клана Змеи.

Девочка уже почти не могла двигаться. Яд, проникший в раненую ногу Анаид еще на перевале, пробудился и начал сковывать ее мышцы. Без противоядия минуты ее жизни были сочтены.

– Кто же ты?

– Я из Клана Волчицы. Меня зовут Анаид из рода Цинулис.

– Из рода Цинулис? Может, ты знаешь Селену из этого рода?

– Я ее дочь.

– Ты – дочь Селены?!

Одиора явно была поражена. Странно! Анаид казалось, что болтливые дельфины раструбили о ее прибытии на всю Сицилию.

– Ты действительно дочь Селены?

– Да Я ее дочь и внучка Деметры.

– А я – Сальма.

Анаид тряслась от страха. Стоит ларве понять, что она беззащитна, и одиора расправится с ней в мгновение ока! Однако та была настолько удивлена, что Анаид решила воспользоваться замешательством одиоры, чтобы выиграть максимум времени.

– Как же такая могущественная одиора не поняла, что рядом с Клаудией каждую ночь спит дочь Селены?

Сальма ответила не сразу. Она все еще чего‑то не понимала, но всеми силами старалась это скрыть. Поэтому одиора издала смешок – глухой и неестественный, но после ожесточенной схватки даже его хватило, чтобы обмануть девочку и заставить ее чуть‑чуть расслабиться. Только этого одиоре было и надо.

– Твоя мать предала омниор. Она оставила тебя по собственному желанию.

– Неправда! – воскликнула Анаид, позабыв обо всем, чему ее учили на случай встречи с одиорой.

– Селене нравится кровь, – злобно прошипела в темноте ларва. – Скоро она достигнет бессмертия и вечной молодости.

Анаид заткнула уши – но она уже услышала достаточно. У нее подгибались колени.

Девочка чувствовала приближение ларвы, ощущала жар, исходивший от ее тела. Усмехнувшись, та ткнула пальцем в защиту Анаид. У девочки сдавило грудь. Она задыхалась.

– Селена не желает даже слышать о тебе. Ты ей не нужна. Она попросила меня разделаться с тобой. У тебя же есть кровь. Зачем ей пропадать?

Всхлипнув, Анаид упала. Одним движением Сальма сорвала с нее защиту. В отчаянии Анаид подняла голову и взглянула ларве в глаза. Тело девочки пронзила невыносимая боль, и она потеряла сознание.

Через некоторое время Анаид пришла в себя. Она не знала, сколько прошло времени, но слышала чьи‑то громкие голоса. Что происходит? Неужели подоспели омниоры?

Стараясь не шевелиться, Анаид прислушалась.

Разъяренная ларва с кем‑то ругалась.

– Ты меня обманула! – кричала одиора. – Ты не сказала мне, что дочь Селены в Таормине! Зачем ты ее защищаешь?! Зачем заколдовала ее свитер?! Между прочим, Клаудия тоже его надевала, и лишь поэтому еще жива!

– Анаид моя!

При звуках этого голоса Анаид чуть не задохнулась от изумления. Она узнала добрый и ласковый голос Кристины Олав.

– Зачем она тебе?

– Не твое дело, колдунья! Не трогай ее!

– Ты спятила? Может, хочешь удочерить эту девчонку?

– Делай что хочешь с Клаудией, но оставь Анаид мне!

– Ты носишься с ней как курица с яйцом! Зачем ты прятала ее от нас?

– Просто она моя! – настойчиво повторила Кристина Олав.

– Не смеши! – ларва глухо рассмеялась. – Меня не обмануть. Думаешь, я не понимаю, что эта девчонка не обычная молодая омниора?

– Это не твое дело.

– Ошибаешься! Теперь она моя!

С этими словами Сальма подняла с пола тело Анаид и запустила в ее чрево свои ледяные пальцы.

– Оставь ее!

Кристина Олав схватила Анаид за руку и потянула ее к себе.

Анаид чувствовала, как по мере приближения к нему холодных пальцев ларвы, сжимается ее сердце. Вот и пробил ее смертный час! Сейчас она умрет, так и не узнав, любит ли ее Селена и любила ли Кристина Олав…

Горькая мысль о том, что ее все предали и никто не любит, всколыхнула душу Анаид.

Забыв боль и страх, девочка выпрямилась как пружина, вырвалась из рук одиор и, что было сил, закричала.

Она кричала, желая, чтобы весь мир содрогнулся от ее боли, чтобы земля изрыгнула огонь и спалила и Сальму, и Кристину Олав, и ее саму вместе с душившим ее горем.

Разве можно жить дальше в вечных сомнениях, никому не нужной, всеми обманутой?!

И земля вздрогнула. Сотряслась пробудившаяся Этна. Подземные удары становились все сильнее и сильнее. В кратере вулкана взревело.

Анаид побледнела. Обе одиоры умолкли и замерли.

Ветхая хижина словно подскочила, с потолка посыпалась труха. Анаид бросилась к бесчувственной Клаудии, затолкала ее под кровать и залезла туда сама Через несколько мгновений крыша хижины рухнула, но еще до этого из окна выскочили две грациозные кошки.

Земля изрыгала огонь и лаву. Вместе с ними ее недра покинул неожиданный предмет – блестящий, как золото, жезл.

Пятнистая кошка замерла рядом с ним, превратилась в элегантную женщину, схватила жезл и скрылась с ним в темноте…

Лежа под обломками хижины, закопченная и покрытая пылью Анаид почувствовала, как ее приподняли чьи‑то теплые руки. Кто‑то пощупал ей пульс.

«Они живы!»

Услышав голос Валерии, Анаид улыбнулась и потеряла сознание.

Вызов

Держась за парапет террасы, Селена любовалась впечатляющим зрелищем. Этна извергала пламя. Красные сполохи озаряли ночное небо. По склонам вулкана струились потоки лавы. Усадьба на вершине холма содрогалась, а темная сторона горизонта казалась еще черней из‑за облаков дыма, которые нес к ней ночной ветер.

Каждый толчок земли сопровождался пронзительным визгом горничных.

Наконец Селена не выдержала:

– Замолчите!

Наименее робкая из горничных рухнула перед Селеной на колени, перекрестилась, умоляюще сложила руки и чуть не плача взмолилась:

– Умоляю, синьора, сжальтесь над нами! Не трясите больше землю!

– Вы думаете, это я вызвала извержение?! – с нарочитым удивлением воскликнула Селена.

– Мы видели, как вы всю ночь смотрели на вулкан и что‑то бормотали! – воскликнула храбрая горничная по имени Мария. – Вы заклинали недра земли, чтобы они обрушили на нас свой гнев, вот они и пробудились! Умоляю вас, усыпите Этну!

– Ты бредишь! – рявкнула Селена, топнув ногой в золотой босоножке.

– А ведь она наверняка права! – раздался злой голос. – Это ведь ты разбудила вулкан, Селена? Хотела меня погубить, а?

Перед Селеной возникла перепачканная грязью и кровью ларва. В ее глазах сверкала лютая ненависть.

– Замолчи! – отрезала Селена. – Мы здесь не одни!

– Сейчас будем одни! – воскликнула Сальма и выхватила свой атам.

Но прежде чем одиора успела наброситься на горничных, Селена подняла свою палочку, выкрикнула заклинание, и горничные без чувств повалились на землю.

– Какая ты шустрая! – хмыкнула ларва. – Вижу, не перетрудилась, вызывая извержение, чуть не стоившее мне жизни.

– Я предупреждала, чтобы ты не шлялась по ночам где попало!

– Так это действительно сделала ты? Решила защитить свою доченьку?

– О чем ты? – удивилась Селена.

– Хватит врать! – взорвалась Ларва.

– Это ты все время врешь! – парировала Селена. – За что и поплатилась!

– Вот этого я тебе никогда не прощу, – сказала Сальма, показывая Селене окровавленную руку с отрезанным безымянным пальцем.

– При чем тут я?

– Это все твоя Анаид! Глупенькая серая мышка… Без всяких способностей… И как это ей удалось отрубить мне палец? Очень интересно, что скажет Графиня.

– Ты что, опять потащишь меня в Тусклый мир?! – с ужасом воскликнула Селена.

– А ты как думаешь! – прорычала разъяренная ларва. – Ты же нас обманула! Не сказала и слова правды о своей дочери!

– На себя посмотри! Что это там у тебя? А?

Ларва попятилась, пряча за спину блестящий предмет.

– Спроси об этом у мертвецов! – прошипела она.

– Обязательно спрошу. И все доложу Графине.

– Докладывай! Как Графиня скажет, так и будет! – сверкнув глазами, воскликнула Сальма.

– Да будет так! – пробормотала Селена, бросив прощальный взгляд на поместье, где так недолго наслаждалась жизнью в роскоши и приятном безделье.

Date: 2015-10-19; view: 273; Нарушение авторских прав