Глава XVII. – Хлоп-хлоп – – хлоп-хлоп – – хлоп-хлоп – – так это Париж

– Хлоп-хлоп – – хлоп-хлоп – – хлоп-хлоп – – так это Париж! – сказал я (все в том же мрачном расположении духа!), – – это Париж! – – гм! – – Париж! – воскликнул я, повторив это слово в третий раз – —

Первый, красивейший, блистательнейший. – —

Улицы, однако же, грязные.

Но вид его, я полагаю, лучше, чем запах – – хлоп-хлоп – хлоп-хлоп. – – Сколько шуму ты поднимаешь! – как будто этим добрым людям очень нужно знать, что некий бледнолицый мужчина, одетый в черное, имеет честь приехать в Париж в девять часов вечера с почтарем в буро-желтом кафтане с красными атласными обшлагами – хлоп, хлоп-хлоп, хлоп-хлоп, хлоп. – – Я бы желал, чтобы твой бич – —

– – Но таков уж дух твоей нации; хлопай же – хлопай.

Как? – – никто не уступает дороги? – – Но будь вы даже в школе учтивости, – – если стены загажены, – как бы вы поступили иначе?

Послушай, когда же здесь зажигают фонари? Что? – никогда в летние месяцы! – – А, это время салатов! – – Вот прелесть! салат и суп – – суп и салат – салат и суп, encore[373]. —

– – Это слишком много для грешников.

Нет, я не могу вынести подобного варварства; какое право имеет этот беззастенчивый кучер говорить столько непристойностей этой сухопарой кляче? Разве ты не видишь, приятель, какие безобразно узкие здесь улицы, так что во всем Париже негде тачки повернуть? В величайшем городе мира не худо было бы оставить их чуть пошире; ну настолько, чтобы в каждой улице прохожий мог знать (хотя бы только для собственного удовлетворения), по которой стороне ее он идет.

Одна – две – три – четыре – пять – шесть – семь – восемь – девять – десять. – Десять кухмистерских! два десятка цирюльников! и все на пространстве трех минут езды! Можно подумать, повара всего мира, встретившись на большой веселой пирушке с цирюльниками, – столковались между собой и сказали: – Двинем все в Париж и там поселимся: французы любят хорошо покушать – – они все гурманы – – мы достигнем у них чинов; если их бог брюхо – – повара у них должны быть важными господами; поскольку же парик делает человека, а парикмахер делает парик – – ergo[374], сказали цирюльники, мы получим еще больше чести – мы будем выше всех вас, – мы будем, по крайней мере, capitouls[375]– pardi![376]Мы все будем носить шпаги. – – И вот, готов поклясться (при свечах по крайней мере, – но на них положиться нельзя), они это делают по сей день.

Date: 2015-10-18; view: 285; Нарушение авторских прав