Глава XVI. Во всем списке мелких неприятностей, которым случается надувать паруса путешественника, нет более надоедливой и изводящей

Во всем списке мелких неприятностей, которым случается надувать паруса путешественника, нет более надоедливой и изводящей, чем та, которую я собираюсь описать – и от которой (если только для ее предупреждения вы не посылаете вперед курьера, как это делают многие) нет спасенья, она заключается в том,

что, будь вы в счастливейшем расположении поспать – – хотя бы вы проезжали по прекраснейшей местности – по наилучшим дорогам – – и в покойнейшей в мире карете – – больше того, будь вы даже уверены, что могли бы проспать пятьдесят миль подряд, ни разу не открыв глаза – – – да что я говорю: если бы вам было доказано с такой же убедительностью, с какой вам может быть доказана какая-нибудь истина Эвклида, что, уснув, вы бы чувствовали себя во всех отношениях так же хорошо, как и бодрствуя, – – может быть, даже лучше, – – – все-таки неуклонно повторяющаяся на каждой станции плата прогонных – – необходимость засовывать с этой целью руку в карман, доставать оттуда и отсчитывать три ливра пятнадцать су (по одному су) кладут конец вашему благому намерению, – во всяком случае, вы не в состоянии его осуществить свыше шести миль (или свыше девяти, если едете полторы станции) – – хотя бы дело шло о спасении вашей души.

– Но я разделаюсь с ними, – сказал я, – заверну три ливра пятнадцать су в бумажку и буду всю дорогу держать их наготове, зажав в кулак. Теперь от меня потребуется всего лишь, – сказал я (расположившись соснуть), – спокойно опустить это в шляпу моего почтаря, ни слова ему не сказав. – Но тут недостает двух су на чай – – или попалась монета в двенадцать су Людовика XIV, которая не имеет хождения, – или с последней станции осталось долгу ливр и несколько лиаров, о которых мосье позабыл, эти пререкания (так как во сне невозможно спорить по-настоящему) вас будят, все-таки сладкий сон еще можно воротить, плоть еще может взять верх над духом и оправиться от этих ударов – но тут оказывается, о боже! что вы заплатили только за одну станцию – а проехали полторы; это заставляет вас вынуть справочник почтовых дорог, печать в котором такая мелкая, что поневоле приходится открыть глаза, тогда господин кюре угощает вас щепоткой табаку – – или бедный солдат показывает вам свою ногу – – или монах протягивает свою кружку – – или жрица водоема желает смочить ваши колеса – – они в этом не нуждаются – – но она клянется своим жреческим достоинством (возвращая вам ваше выражение), что смочить их необходимо: – – Таким образом, вам приходится рассуждать по всем этим вопросам или мысленно их обсуждать; ваши интеллектуальные способности от этого совсем проснулись – – попробуйте-ка теперь снова их усыпить, если можете.

Не будь одного из таких злоключений, я бы проехал, ничего не заметив, мимо конюшен Шантильи. – —

– – Но так как почтарь сначала высказал предположение, а потом стал утверждать мне прямо в лицо, что на монете в два су нет клейма, то я открыл глаза, чтобы самому удостовериться, – и, увидя клеймо так же ясно, как свой нос, – в гневе выскочил из кареты и увидел все в Шантильи в мрачном свете. – Я сделал пробу на расстоянии всего трех с половиной станций, но считаю это лучшим в мире стимулом быстрой езды; ведь поскольку в таком состоянии мало что кажется вам привлекательным, – у вас нет ничего или почти ничего, что бы вас останавливало; вот почему я проехал Сен-Дени[371], даже не повернув головы в сторону аббатства – —

– – Великолепие их сокровищницы! какой вздор! – – если не считать драгоценностей, которые, вдобавок, все фальшивые, я бы не дал трех су ни за одну вещь, которая там находится, кроме фонаря Иуды[372], – – да и за него дал бы только потому, что уже смеркается и он мог бы мне пригодиться.