Нью‑Йорк 2006 г. н.э

Если вам случалось бывать на окраине ночного Нью‑Йорка, где‑нибудь в напоминающем город после бомбардировки Бронксе или трущобном сером Квинсе, вам должно быть знакомо то неуютное чувство, какое возникает у всякого, кто волею судьбы оказался в одном из самых неблагополучных районов этого суетливого, шумного города.

Когда темнеет, Нью‑Йорк меняется. Деловой шаг одетого с иголочки клерка сменяется вихляющей походкой размалеванной проститутки. На улицы вползает темное облако людей, ведущих жизнь за гранью закона…

Вот стоит в подворотне тощий типчик, крысиными глазками шныряет по полупустой улице, держит руки в карманах мятого пиджака. Ищет подвыпивших прохожих, чтобы тиснуть бумажник, снять часы.

А вот толпа праздной молодежи расселась на ступенях заброшенного здания, каких немало в Нью‑Йорке. Передают друг другу плотно скрученные джойнты, отхлебывают коку с возбуждающей примесью из жестяных банок.

Гостиница темнеет рядами выбитых окон. Вокруг свалены в беспорядке черные мешки с мусором, стоит длинный ряд пластиковых контейнеров.

По одному на каждого жильца.

Мелкие шопы уже закрылись. Хозяева задвинули железные жалюзи, украшенные «настенной живописью». Оттирать их бесполезно. С наступлением ночи желающих заняться искусством граффити великое множество. Вот и приходится терпеть цветастый узор из огромных букв и непристойных изображений.

Рядом кузова разобранных автомобилей. Стоят и ждут, пока районные службы позаботятся о том, чтобы убрать их с улицы. Случится это не иначе как ко второму пришествию! А сын божий, как известно, не спешит. Дожидается, пока грехи людей перевесят чашу небесного терпения.

У покосившегося столба несколько разряженных в яркие тряпки девиц, чья профессия очевидна для всякого. Рядом статный молодец – латинос, с зачесанными назад волосами воронова крыла, в черном костюме и ярко‑красной рубахе с воротником навыпуск. Похлопывает расческой по открытой ладони. Афроамериканец (не вздумайте назвать его нигером) приторговывает на углу белым порошком.

«Эй, снежок, тебе снежок не нужен?!» Ха‑ха‑ха.

Смеется только что придуманному каламбуру. Правда, он уже изобрел его однажды. На прошлой неделе. Но после бурного уикэнда успел забыть.

Перспектива появления полицейской машины никого не пугает. Полицейские сюда забираются редко. Что, у нью‑йоркских копов других дел нет?

Полиция предпочитает защищать богатых налогоплательщиков. А золотые и платиновые кредитные карточки в трущобы не заглядывают. Небезопасно здесь находиться, если у тебя ботинки дороже десяти долларов.

Вдоль улицы идет какой‑то странный тип в линялой широкополой шляпе и сером от пыли костюме, в сопровождении высокого белокожего красавца в черном плаще с пятиконечной серебряной звездой на груди…

Постойте‑ка. Эта парочка совсем не вписывается в пейзаж вечернего Нью‑Йорка. Бродяга должен в этот час уже порядком принять на грудь – его любимый «Джонни Red Label» на распродаже в супермаркете по доллару за бутылку – и спать, зарывшись в картонные коробки, а красавец допивать вечерний коктейль возле бассейна где‑нибудь на Манхэттене или, на худой конец, в Бруклине.

А они шагают вдвоем, будто парочка неразлучных друзей. Удивительно, но никто не обращает на них внимания. Вот они беспрепятственно проследовали мимо сидящей на ступенях молодежи, миновали перекресток (проститутки скользнули по ним безразличным взглядом), свернули на боковую улочку и дошли до сетчатого забора, ограждающего небольшой пустырь.

Раньше здесь стояла деревянная развалюха, где иногда ночевали бездомные и наркоманы, потом власти решили снести заброшенный дом, чтобы освободить участок под застройку. Но, как это часто бывает в Нью‑Йорке, бумагами завладело одно предприимчивое агентство недвижимости, желающее получить за место слишком высокую цену. За пять лет, пока велась продажа, пустырь порос сорняками и превратился в свалку отходов жизнедеятельности обитателей трущоб.

– Сюда, – красавец с пятиконечной звездой на груди отодвинул прорванную сетку, выругался и отшвырнул старую велосипедную раму, по‑английски он изъяснялся с легким акцентом.

Бродяга кивнул и полез в дыру первым. Его спутник – следом.

Оказавшись на пустыре, парочка повела себя более чем странно. Красавец задрал голову к небесам и, сложив руки на груди, принялся ходить туда‑обратно – от забора к каменной стене магазина подержанных драгоценностей. При этом он поминутно наступал в отбросы, спотыкался о пакеты с мусором и ругался на незнакомом языке. Извлек из кармана горсть серого порошка и пошел по кругу, временами покрикивая невнятно, как глухонемой.

Что именно – не различить, даже если специально прислушиваться. Возвысил голос. Теперь резкие, гортанные выкрики прорезали тишину погруженного в сумрак квартала. Но и на эти неуместные в этот час вопли почему‑то никто не обращал ровным счетом никакого внимания.

Бродяга пару минут понаблюдал за действиями своего спутника, одобрительно крякнул, уселся на старую покрышку и достал сигареты в мятой бумажной пачке. «Native». Производят в резервации в обход всех государственных законов. Из индейского сырья. Зато двести штук стоят всего шестнадцать долларов. Дешевенькая зажигалка никак не хотела давать огонь, пришлось чиркнуть кремнем не меньше десяти раз, пока наконец не появился слабый язычок пламени. Бродяга с удовольствием затянулся и уставился в ночное нью‑йоркское небо.

Он любил вот так просто сидеть, курить и глазеть в небеса. Ему представлялось, что оттуда на него точно так же глазеет какой‑нибудь небритый и потрепанный ангел. И когда‑нибудь он, возможно, спустится на Землю, хлопнет его по плечу и скажет: «Черт побери! Привет, Джек! Привет, дружище!» Ясная лунная ночь. На черном небе посверкивают разноцветные крупинки. А хорошо!

Хорошо‑то как! Бродяга выдохнул дым. Когда сизые клубы рассеялись, он заметил, что среди звезд появилась отчетливая яркая точка. Она стремительно росла, увеличиваясь в размерах. Вспышка яркого света ослепила бродягу, он вскрикнул, прикрыл глаза. А когда отнял ладонь от лица, на пустыре их было уже четверо. Во мраке ночи силуэты пришельцев казались огромными. Они стояли, не шевелясь, плечом к плечу, наблюдали за ним и, казалось, чего‑то ожидали. Бродяга почувствовал страх и вскочил на ноги. Сигарета выпала из дрожащих пальцев.

– Все в порядке, – успокоил его медиум, тронул звезду на груди и поклонился пришельцам. – Мы вас ждали. – Кинул многозначительный взгляд на бродягу:

– Возрадуйся, человек, твой зов услышан!

– Хей, а я уже радуюсь, – Джек сорвал с головы мятую шляпу и прижал к груди. – Привет, парни! Вы похожи на диких необъезженных мустангов.

Он считал, что это лучший комплимент, какой ему доводилось слышать в жизни.

– А ты на мешок с дерьмом! – пробасил один из пришельцев.

Повисла пауза.

– Чего это он?! – опешил бродяга.

– Такой уж у них характер, – пояснил медиум, – я же предупреждал.

– А у меня тоже характер, между прочим… – Он хотел добавить крепкое словцо, но тут один из пришельцев шевельнул тяжелой челюстью, и бродяга прикусил язык. В буквальном смысле. Даже вскрикнул от боли.

– Итак, – медиум тронул звезду на груди, – я вызвал вас с тем, чтобы вы привели дела этого человека к балансу.

– Этого пса смердящего? – уточнил пришелец, оглядывая человека маленькими черными глазками.

– Его самого, – кивнул медиум, кинул взгляд на Джека, тот мычал что‑то нечленораздельное, зажав язык между большим и указательным пальцами. – Успокойся, – сказал он. – Это сейчас ты смердящий. А в скором времени дела твои поправятся, и будешь благоухать, как розовый куст.

– На… д… эюсь, – выдавил бедняга, разглядывая явившуюся из другого мира парочку с недоверием. Над их широкими плечами клубился мрак, густел вокруг белесых лиц иссиня‑черной аурой, расползался вокруг щупальцами, опутывая весь пустырь.

Бродяге почудилось, что два пришельца – гигантские осьминоги, чьи гибкие конечности тянутся к нему, чтобы сжать его тело удушающими, упругими кольцами. И выдавить из него по капле бессмертную душу. Он понял внезапно, что уже поздно что‑нибудь изменить, потому что так не бывает, чтобы время обратилось вспять.

Луна полыхнула белым пламенем, пятиконечная звезда на груди медиума сверкнула, как бриллиант на ярком солнце. Отблеск лег на лица пришельцев. Джек увидел маленькие лютые глазки и сжатые в саркастических усмешках тонкогубые рты. Он вскрикнул и отшатнулся, закрываясь от страшных существ ладонью…

Date: 2015-10-18; view: 282; Нарушение авторских прав