Глава 19. — Похоже, — согласился он, выглянув в окно

— Похоже, — согласился он, выглянув в окно.

— Неужели Чарли Мак‑Кер совсем спятил и решил гоняться за нами по всей стране?

— А может быть, он связан с Бастоном и его дружками?

Оррин пожал плечами:

— Вряд ли, хотя все может быть.

Нам никак не улыбалась перспектива устроить перестрелку в этом городишке. Мы уже имели стычку с Мак‑Кером в Нью‑Мексико и убедились, что это очень упрямый и несговорчивый человек. Впрочем, он мог приехать сюда и по своим делам. Здесь рай для скотоводов — полно воды и травы. Любой владелец ранчо в пустыне или сухой степи согласился бы проехать полстраны, чтобы осесть в таком месте, как это.

Берглунд поставил на стол тарелки с рагу и хлеб, выпеченный из муки, которую он сам молол на примитивной мельнице.

— Ешьте, кофе скоро будет готов.

— А что это там за гора? — спросил я, показывая на куполообразную вершину, поросшую лесом. — Как она называется?

— Это гора Пэррот, она находится по ту сторону каньона, — ответил Берглунд.

— Каньона Ла‑Плата?

— Его самого. Река Ла‑Плата начинается как раз с этой горы. Местность там совершенно дикая, дикая и очень красивая.

— Слыхал об этом, — сказал я. — Река Ла‑Плата вытекает из большой ледниковой впадины?

— Их называют цирки. Да, ты прав. По пути в Ла‑Плату вливаются воды нескольких речушек. Я бывал там, но самого истока Ла‑Платы не видел. Зато знаю, что там много лосей и оленей, да и медведей хватает. А последний раз, когда я там был, решил пособирать землянику и вдруг вижу — медведь‑гризли, он тоже решил полакомиться ягодой. Я развернулся и не стал его тревожит. Он был за сотню ярдов от меня, то есть совсем близко. Поразительно, каким маленьким кажется мир, когда видишь рядом с собой медведя, который занят тем же, чем и ты.

Наш отец спустился с горы, хранящей сокровище, и пришел сюда. Вполне возможно, что он был здесь и отправился дальше в горы, поскольку знал окрестности Ла‑Платы не хуже, чем здешние места. Впрочем, он мог остановиться и в долине Анимас, но, зная его, я плохо в это верил.

— Оррин, завтра тебе предстоит изучить окрестности и найти место, где могла бы жить наша мама, а мы могли бы разводить скот.

— А что будешь делать ты?

— Отправлюсь на поиски индейца Пороховое Лицо и переговорю с ним. Если отец был здесь, бьюсь об заклад, что индейцы об этом знают.

Я с аппетитом ел рагу, мыслями уносясь далеко в горы, туда, где странствовал когда‑то наш отец. Куда он мог пойти? Люди часто мыслят в одном направлении, а в горах не так‑то много дорог, так что, зная отца, можно было вычислить, куда он направился.

При этом надо помнить, что если человек уходит в горы, то он должен держаться тропы, проложенной другими, поскольку в горах можно легко заблудиться. И чаще всего это происходит тогда, когда путешественник решает сократить дорогу или идти непроторенным путем.

Тропы в горах прокладывались обычно охотниками или индейцами, а уж потом по ним шли другие, но эти тропы появлялись потому, что кому‑то удалось найти — методом проб и ошибок — самый лучший путь до места своего назначения. И если вам кажется, что вы нашли более легкий путь, не верьте этому и не сворачивайте с тропы. Часто бывает так, что, пройдя два‑три километра по этому легкому пути, вы оказываетесь на краю обрыва.

Словом, если надо определить, по какому пути пошел человек, которого вы ищете, попробуйте представить себя на его месте и решить, что сделали бы вы, оказавшись в такой ситуации.

Среди дикой природы наш отец чувствовал себя как дома. Весь его дальнейший путь определялся тем, нашел ли он золото или нет. Я склонялся к тому, что он все‑таки его нашел, и тогда главным для него стало — выбраться отсюда и увезти свою находку.

Конечно, с горы Сан‑Хуан он пошел в такое место, которое было ему хорошо известно, — то есть сюда. Лошадей можно раздобыть везде, это не проблема, но у него с собой были тяжелые сумки, а это вызывает любопытство.

Он конечно же очень устал, и единственной его мыслью было выбраться отсюда и вернуться домой.

Была ли за отцом погоня? Скорее всего, была. Бастон и Суон бросили Петигрю в снегу умирать, но никто не знает, когда они покинули здешние места — сразу же после этого или несколько недель спустя? У нас на этот счет было очень мало сведений, да и то, что мы знали, сообщил нам такой ненадежный свидетель, как Петигрю.

Кто‑то шел по следу отца и убил Пьера Бонтама, и, вполне возможно, этот же человек пошел дальше за отцом, ожидая удобного случая, чтобы прикончить и его. И этот человек знал или думал, что знает, где спрятано золото, и не хотел, чтобы его выкопали до того, как он сможет вернуться туда и забрать сокровище.

Я вдруг резко поднялся:

— Оррин, мне предстоит дальняя дорога, а я не хочу ехать, постоянно оглядываясь. Пойду‑ка я в магазин и кое‑что куплю. И если эти ребята, что приехали сейчас сюда, хотят со мной потолковать, я дам им такую возможность.

— Может, пойти с тобой? — предложил Оррин.

— Нет, сэр, не надо. Если мы пойдем туда вместе, они подумают, что мы за ними охотимся. А так я сделаю вид, что случайно зашел в магазин, и дам им возможность продемонстрировать свои намерения.

Я вышел из салуна и, перейдя на другую сторону, зашел в магазин.

В любом городе Дикого Запада есть такой магазин. В нем обязательно продаются джинсы, кучей наваленные на прилавок, мука, бочки с которой стоят вдоль стены, кофемолки и прочие вещи, без которых немыслима жизнь ковбоя или старателя. В этих магазинах всегда пахнет свежесмолотым кофе, черносливом, сушеными яблоками и курагой. На полках банки с консервами, на полу бочонок с крекерами.

Позади прилавка на отдельной полке лежат винтовки и дробовики; здесь же продаются сапоги, шляпы, седла, уздечки, шпоры, платки, жилеты, перчатки — словом, все, что нужно жителям этого сурового края. Я люблю такие магазины, в них нет ничего лишнего. В Сан‑Луи или Новом Орлеане магазины завалены товарами, которые мне никогда в жизни не понадобятся, а здесь не было ни единой лишней вещи.

За исключением, может быть, тех двух ковбоев, что стояли у прилавка. Я подошел прямо к нему, не обращая на них никакого внимания, они повернулись посмотреть, кто вошел.

Мне нужно было купить новые джинсы, и, порывшись в куче, лежавшей на прилавке, я нашел то, что мне нужно, а ведь это не так‑то просто сделать: рост у меня шесть футов и три дюйма, а талия и бедра узкие. Я сложил эти джинсы и несколько рубашек в стопку и стал ждать, когда освободится продавец, чтобы заплатить. Ковбои в этот момент решали, стоит ли им покупать «смит‑и‑вессон» 44‑го калибра.

— Из него можно стрелять на большие дистанции? — спросил один из них. — Я привык к кольту, а этот револьвер…

Протянув руку, я взял у него «смит‑и‑вессон» и, открыв коробку с патронами, лежавшую на прилавке, зарядил его, потом сказал голосом, не лишенным приятности:

— Могу показать вам, джентльмены, как он стреляет. Если вы соблаговолите подойти к двери…

Один из ковбоев начал уже было заводиться, но, увидев, что я зарядил револьвер, передумал и решил не затевать ссоры. Тем не менее я видел по их лицам, что мое вмешательство им очень не понравилось. Сделав вид, что не замечаю этого, я спокойно повернулся и двинулся к выходу, а ковбои потащились за мной, сопровождаемые владельцем магазина, которого разобрало любопытство.

При въезде в город я заметил доску, которую кто‑то прислонил к скале да так и оставил. Может быть, на этой доске собирались написать какую‑то вывеску, но за другими заботами позабыли, вот она и стояла там, где ее оставили. Я заметил на ней небольшой сучок, он был чуточку темнее остальной доски.

Остановившись, я решительно поднял «смит‑и‑вессон», зная, что пуля, выпущенная из этого револьвера, всегда летит прямо в цель и что он меня не подведет. Доска была в добрых шестидесяти ярдах отсюда, и сучка на ней не было видно.

— Видите вон ту доску, а на ней сучок?

— Не вижу никакого сучка, — раздраженно проворчал невысокий.

Я выстрелил прямо с того места, где стоял.

— А теперь пойдите посмотрите, есть ли там дырка, — велел я. — Дело в том, — я выстрелил два раза подряд, да так быстро, что оба выстрела слились в один, — что когда вы дойдете, то увидите три дырки. И если одна дырка не будет сидеть поверх сучка, а две другие — по бокам, то я угощаю вас в баре за свой счет.

С этими словами я повернулся и скрылся в магазине. Его владелец последовал за мной, зашел за прилавок и достал бинокль.

— Так быстрее, — объяснил он, улыбаясь. Это был молодой человек с приятной улыбкой. Посмотрев в бинокль, он снова вышел из магазина.

Я остался там и принялся заряжать револьвер. Ненавижу незаряженное оружие — по‑моему, все люди, убитые случайно, поплатились своей жизнью за то, что поленились или забыли зарядить оружие. Что касается меня, то я никогда не нажимаю на спуск случайно, но при этом никогда не убиваю просто так.

В эту минуту вернулся владелец магазина.

— Меня зовут Джонни Кайм, — сказал он. — И вы действительно выпустили все пули туда, куда сказали. А там правда был сучок?

— Ага. Но теперь его уже не найдешь.

— У вас, должно быть, отличное зрение.

В эту минуту вошли двое ковбоев. Они что‑то бормотали себе под нос и выглядели очень недовольными, но во взглядах их читалось уважение.

— Нет, — серьезным тоном ответил я владельцу магазина, стараясь, чтобы на лице не промелькнуло ни тени улыбки, — я стрелял по памяти. Я всегда так делаю — запоминаю, где у человека находится первая пуговица от ремня, и, если приходится в него стрелять, я знаю, куда мне надо послать пулю.

— Вот это да! — проворчал один ковбой. — Я думаю, это мы должны поставить вам выпивку.

— Спасибо, джентльмены, — сказал я, — но день еще только начинается. Я верю, придет такое время, — если мы все до него доживем, — когда я приглашу вас в бар, и мы выпьем все вместе.

Я заплатил Кайму за револьвер и за одежду и пошел. Дойдя до двери, я повернул голову и сказал ковбоям:

— Когда увидите Чарли Мак‑Кера, ребятки, передайте ему привет от Телля Сэкетта.

Я вернулся в салун и выпил кофе. Позже Джонни Кайм рассказал мне, что, когда я вышел, один из ковбоев удивленно воскликнул:

— Телль Сэкетт? Черт возьми, это же тот человек…

— Я раньше никогда не встречал Телля, — сказал им Кайм, — но знаю двух его кузенов — они живут здесь, — которые стреляют не хуже его, а может, даже лучше. Только что они закончили разборку с парнями Керли Дана.

— Дана? Мы их знаем. Ну и что там вышло? — поинтересовались ковбои.

— Те немногие, что остались в живых, еле унесли ноги, думаю, они никогда больше сюда не сунутся, — пояснил Кайм. Позднее он сказал мне, что, когда парни уходили, у них был очень задумчивый вид.

Я терпеть не могу хвастаться, но, если удачно всаженная пуля может предотвратить перестрелку, почему бы немного и не похвастаться? Я доброжелательно отношусь ко всем людям, но если кто‑то хочет напасть на меня, то я даю ему хороший урок, поскольку верю, что тот, кто нападает на меня, делает это исключительно по незнанию.

Так что после истории с доской, если тем двум парням с тремя восьмерками вздумается напасть на меня, они будут прекрасно знать, что их ожидает.

Когда я вернулся из магазина, Оррин стоял в дверях.

— Ну что, прочитал им страшную сказку? — спросил он.

— Нет, — ответил я, — до чтения дело не дошло — им и картинок хватило.