Марта и Маттью – как устанавливалась у них связь. Мы с удовольствием читаем отзывы учителя о нашем девятилетнем Маттью: «Очень собранный Очень дисциплинированный»

Мы с удовольствием читаем отзывы учителя о нашем девятилетнем Маттью: «Очень собранный… Очень дисциплинированный». Наши друзья тоже хвалят Маттью: «Так приятно на него смотреть… Он оказывает такое хорошее влияние на нашего сына». Когда Маттью со своим другом как‑то делил игрушки, наблюдавший за ситуацией родитель заметил: «Маттью очень чутко относится к другим детям». А еще одна мать – свидетельница того, как Марта улаживала конфликт между Маттью и его братом, – подивилась: «Надо же, вы знаете, какой линии придерживаться!»

Как же Маттью стал таким мальчиком? Он боится быть наказанным или же он просто родился паинькой? Откуда у него взялся самоконтроль? Почему одного взгляда Марты достаточно, чтобы он отступил от опасной черты? Каким образом между Мартой и Маттью установилась такая замечательная связь? История воспитания Маттью начинается с того самого дня, когда он родился.

Как только Маттью появился на свет, Марта взяла его на руки и прижала к груди. Ощущая кожей тело матери, уже больше не в тепле ее чрева, он обрел новое подходящее для него место. Прижатый к ее груди во время кормления, удобно устроившийся в ее объятиях, он нашел замену «материнской утробы». Когда он открыл глаза, восторженный взгляд Марты был устремлен прямо в его глазенки. Маттью появился на свет и сразу же узнал, что здесь ему будет тепло и приятно. Он чувствовал себя хорошо. Пусть больше не связанные пуповиной, мать и ребенок оставались едины благодаря гормональному всплеску у Марты от нового материнства и способности новорожденного показать, в чем он нуждается. Между ними двоими не возникло никакой дистанции – ни физической, ни эмоциональной. Днем Марта держала Маттью на руках, прижимая его к себе, или же устраивала его в шарфе‑слинге, кормила по первому требованию и чутко откликалась на все его нужды. Ночью они спали рядом, и Марта заботилась о том, чтобы Маттью было удобно, чтобы он чувствовал себя защищенным.

Эта связь, зачаток воспитания, продолжалась всю пору младенчества Маттью. Если он начинал плакать, Марта тут же реагировала, и Маттью усвоил, что за огорчением всегда последует утешение. Поскольку Марта неустанно откликалась на потребности Маттью, он уверовал, что мать создана для него. Пусть и не всякий раз реакция Марты была «идеальной» (возможно, Маттью требовалось что‑то иное, однако Марта все так же предлагала покормить его), главное было в том, что мать реагировала. Маттью был нашим шестым ребенком, но тем не менее Марта научилась видеть в нем индивидуальность. Время, терпение и сотни «репетиций» помогли Маттью и Марте добиться такого общения, что они понимали друг друга почти безошибочно. Постепенно Марта научилась предвидеть потребности Маттью. Как только на его личике появлялась гримаса, не приходилось сомневаться, что за этим последует плач. И Марта реагировала на гримасу еще до того, как ребенок мог расплакаться. Матери и ребенку было хорошо вместе, они были счастливы.

Я наблюдал за развитием отношений этой пары (делая все возможное, чтобы поддерживать их) и отметил, что если вначале реакция Марты на сигналы Маттью бывала отчасти неверной, пробной, то вскоре она уступила место интуиции. Это были гармоничные отношения, поток сигналов и откликов, неиссякающая забота о маленькой личности с большими потребностями, забота, проявляемая матерью, которая стремилась удовлетворить эти потребности. Отсюда возникло чувство благополучия, характерное для имеющей связь пары «мать – ребенок». Их глаза одинаково сияли. Мы наслаждались общением с ним, а он – общением с нами. Поскольку Маттью был «в связке», он чувствовал, что им дорожат, отсюда зарождалось детское спокойствие и самоуважение и формировалась основа послушания. Улыбки и удовлетворенность Маттью внушали также и Марте чувство, что ею дорожат, а это означало формирование материнской уверенности в себе.

Я видел, как Маттью и Марта обретали взаимную чуткость. Если Маттью огорчался, Марта всегда знала, что́ ему необходимо, – как будто проникала в его детский ум. Казалось, Марта ощущала, что́ чувствовал Маттью, и наоборот. Если поведение Маттью ухудшалось или же ухудшалось его самочувствие, ее чувствительность обострялась. Она включала материнскую «ускоренную передачу», с более высоким уровнем усвоения сигналов и отклика. Маттью тоже усвоил чуткое отношение к Марте. Если день для нее был не самым благоприятным, Маттью делался более тихим, «лип» к ней. Годовалого Маттью уже можно было считать послушным. Мы знали нашего ребенка, и Маттью знал, что он хороший ребенок.

Поскольку мы посвятили время и силы процессу познания нашего Маттью – уже знали, как отвечать на его потребности, могли предвидеть его поведение, – переход ребенка на ходунковую ступень развития не вызывал у нас беспокойства. Если поведение Маттью отклонялось от желательного, для нас не составляло труда направить его в нужное русло. И Маттью охотно повиновался, ведь он знал, что мы уважаем его потребности до самой малости. Его «я» расцветало. (Связь Билла и Маттью описывается в главе 6 «Отцы в роли воспитателей».)

Date: 2015-10-18; view: 305; Нарушение авторских прав