Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






ГЛАВА 14. – Если я пойду с вами и окажусь в опасной близости к кровати, – угрожающе прорычал Дэвид, – то отдых – это последнее





 

– Если я пойду с вами и окажусь в опасной близости к кровати, – угрожающе прорычал Дэвид, – то отдых – это последнее, чем я там займусь.

– О! – Только это она и смогла произнести, поскольку обещание необузданного удовольствия, прозвучавшее в его словах, лишило ее возможности дышать.

– Я не могу лежать рядом с вами, когда на вас нет ничего, кроме волос, переливающихся оттенками меда, и сена, и эля, и молодых каштанов, не прикасаясь к вам. Но если я прикоснусь…

– То что? – спросила она, когда он запнулся.

– Я буду еще менее склонен спать.

– Вы хотите, чтобы я спала здесь в одиночестве? – пробормотала она, снова проводя ладонью по изгибу его чистого плеча, трогая мышцы, поднимавшиеся над плечом крутыми уступами.

– Я устроюсь на полу. Этой епитимьи будет достаточно, чтобы я отвлекся от мыслей о вас.

– Там холодно. И жестко.

– Вот и хорошо.

Он стал на ноги, и вода взметнулась за ним каскадами, а пена начала сползать с его тела в бадью. Кончики пальцев Маргариты скользнули вниз по его спине. Они горели, когда она провела ими по мышцам спины до напряженного изгиба ягодиц.

Воздух свистящим шепотом вырвался из его легких. Он быстро обернулся и, схватив за руку, так резко поднял ее, что Маргарита упала на него. Ее лицо на миг прижалось к плоской, влажной поверхности его живота, а его твердый жезл укрылся в ложбинке между ее грудями. Она ахнула и закашлялась, ощутив прикосновение горячей твердой плоти. Он выругался и потянул ее вверх, обхватил рукой за бедра и, приподняв, прижал к своей груди. Несколько широких шагов, сопровождаемых плеском лившейся на пол воды – и Дэвид бросил пленницу на кровать. Он последовал за ней и буквально свалился на нее.

Она торжествовала. На сей раз им никто не помешает, и он не остановится. Она познает все ласки, какие только он может подарить женщине, познает любовь, которую он бездумно тратил на француженок. Она лежала, почти не шевелясь, разбросав волосы, быстро и неглубоко дышала и слушала, как сильно бьется ее сердце, колыхая грудь.

Он перенес тяжесть своего тела на локоть, но не стал убирать ногу с ее колен, прижимавшую ее к кровати. Окинув неспешным взглядом ее волосы, он перевел его на округлые холмы ее грудей, а потом на подрагивающий живот. Не торопясь, он взял ее за руку, завел ее за голову и перехватил другой рукой. Поймал другую руку и сделал с ней то же самое.

Она была совершенно беззащитна перед ним. Она отдалась на его милость, хотя сомневалась, будет ли он добр с ней. Несмотря на то что она предвкушала это, хотела этого, знала, что это необходимо, в ней все равно поднимался страх. Она наблюдала за ним, и ее веки задрожали, когда он наклонился к ней.

Его радужка была цвета лазури, но сейчас ее почти закрыли расширяющиеся черные круги зрачков. Она видела в них свое отражение, обрамленное красно‑золотой каймой света лампы. Вид у нее был распутный и смелый, совершенно не соответствующий царившему в душе смятению.

Он коснулся ее волос, убрал шелковистый локон, упавший ей на губы, провел по нему пальцами, пока они не стали частью золотого мотка пряжи, лежавшего на одной груди. Его взгляд опустился на эту ширму и напряженный сосок под ней. Он еще сильнее нагнул голову, пока его теплое дыхание не зашептало по чувствительной плоти. Пока Маргарита не выгнула спину, предлагая себя ему.

Дэвид принял дар, сомкнув губы на спелой ягодке соска. Его ощущения усиливало трение ее волос о кожу. Он провел языком по соску, вокруг него, бесконечно поддразнивая. Казалось, что он хочет получить ее реакцию, терпеливо ждет, пытается вызвать ее хитростью. Он обхватил ее за талию своими длинными и твердыми пальцами фехтовальщика, приподнял ее, привлек к себе.

Все ее ощущения сосредоточились там, где он ласкал и посасывал ее. Ей казалось, что ее натягивают, словно тетиву лука, все сильнее и сильнее, но что Дэвид по‑прежнему все держит под контролем – благодаря своей силе, своему невероятному мужеству. Однако его хватка была осторожной, его мощь выжидала. Он не сделает ничего, что она отвергнет. Но это впечатление было обманчивым: он обладал достаточными навыками и терпением, чтобы склонить ее к чему угодно.

Его мужское могущество окружило ее, неумолимо давило на нее. Маргарита осознала это, когда ощутила на себе его могучие мускулы, тугую поверхность живота, раздувшийся орган, лежавший у ее бедра. Его самоконтроль был абсолютным, но он мог отказаться от него в любое мгновение, мог использовать его, чтобы забрать у нее то, что пожелает, и так, как пожелает.

Это было захватывающе, но и пугающе. Маргарита тихо пискнула, а мышцы ее живота вздрогнули, и дрожь прошла по всему ее телу, до кончиков пальцев. Он замер, затем поднял голову и снова встретился с ней взглядом.

– Чего бы вам хотелось, миледи? – напряженно и требовательно спросил он. – Неужели вам ничего не хочется у меня попросить?

Она понятия не имела, на что он намекает, и не могла думать из‑за чувственного тумана, заполонившего ее разум.

– Всего, – ответила она, найдя в себе силы лишь на одно слово.

– Всего? – Дэвид опустил голову, словно намереваясь впиться поцелуем в ее губы, но неожиданно отстранился.

Она наблюдала за ним сквозь дрожащие ресницы.

– Я хочу вас… хочу всего того, что вы попросите у меня.

– Я ничего не могу просить у вас, – резко рассмеявшись, возразил он, – в то время как вы…

О чем он сейчас думал: о королевствах, или титулах, или о чем‑то материальном?

– Я ничего не стану просить, никогда.

Ответ, похоже, ему не понравился. Его хватка усилилась – он высвободил свою мощь.

Дэвид соединился с ней губами, ворвался в ее рот и стал беззастенчиво грабить его, забирая каждый вздох. Он похитил ее мысли, ее ответы, и ее захватил водоворот его желания. Она принимала его, пила его, тихо бормоча какие‑то глупости, а ее суть поднималась на волнах потопа, наливалась теплом и тяжестью быстрин ее тоски, ломалась о скалы его воли и стремилась выше, все выше.

Руки Дэвида на ее теле сжались, впились в ее бедра и раздвинули их, а его нога поднялась с ее колен и ввинтилась между ними. Он нашел ее влажный, жаркий центр, обхватил его рукой, сжал и стал тереть его нижней частью ладони. Раскрыл нежные, чрезвычайно чувствительные складки, сунул в нее один палец, затем другой, усилил атаку и резко отступил, в потом вошел глубже.

Когда он коснулся ее девственной плевы, в нее словно вонзилось раскаленное жало, и она протестующе застонала.

Он успокоил ее, но руку не убрал. Вместо этого он стал ласкать ее, проникая не так глубоко, сосредоточившись на единственной, удивительно чувствительной точке. Волны чувственности нахлынули на нее, вырастая с каждым мгновением.

Маргарита хотела коснуться Дэвида, обнять его и привлечь к себе, но он ей этого не позволил. Она хотела возмутиться, но ей не хватало слов, она даже не могла как следует вдохнуть из‑за сладострастного напряжения, пленившего ее. Она жаждала получить больше его жара, больше его силы, всю его мощь, но при этом чувствовала себя странно одинокой и покинутой.

Буря внутри нее неожиданно излилась мощным потоком. Она закричала, осознав эту потерю, но Дэвид проглотил ее крик, выпил весь звук. Маргарита билась под ним в конвульсиях, отчаянно желая ощутить прикосновение его кожи, почувствовать на себе его тяжесть, а в себе – его твердую плоть. Но в то же мгновение, когда все ее существо сжималось и ритмично пульсировало, отчего ее затопило жаром и блаженством, она почувствовала, как на глаза опять наворачиваются слезы.

Его воля осталась несломленной.

Она потерпела неудачу.

Она не могла спасти его, не могла спасти даже себя.

Ее дыхание замедлилось. Холод стал обволакивать ее тело. Ее руки дернулись, и Дэвид отпустил ее. Она ощущала на себе тяжесть его тела. Он все еще пылал. Она осторожно выползла из‑под него, повернулась на бок, свернулась клубочком и потянула на себя одеяло.

Дэвид протянул руку, вытащил из‑под плеча Маргариты ее локон и положил его вдоль спины. Она не двигалась, не дала знать, что почувствовала это. Услышала, как он вздохнул и перевернулся на спину. Вскоре фитиль догорел до конца, огонек мигнул и потух. Со временем – возможно час спустя, а может, и два, – дыхание Дэвида успокоилось, и он уснул.

Маргарита лежала и смотрела в темноту. Наконец, когда пальцы рассвета стали просовываться в щели между ставнями, она закрыла глаза.

 

* * *

 

– Вам придется выйти за меня замуж, – сказал Дэвид.

Он заявил это сразу после того, как Астрид вышла из комнаты, поставив принесенный поднос хозяйке на колени. Именно с этой целью Дэвид и проследовал за миниатюрной служанкой. Он уже позавтракал, уже показался в большом зале, чтобы поприветствовать мужчин, которые теперь стали ядром его кампании. Но у него осталась еще одна задача, и его переполняла решимость выполнить ее прежде, чем уехать на целый день.

Маргарита набросила на плечи короткую накидку, чтобы защититься от утренней прохлады. Дэвид, конечно, предпочел бы, чтобы ее прикрывали только волосы, но не имел никакого права настаивать – пока еще не имел. Однако скоро у него такое право появится, даже если другими правами он не воспользуется.

Его мысли вернулись к прошедшей ночи, нарисовав ему яркую картину того, как Маргарита выглядела, когда он коснулся ее, как осела в его руках, спрятала лицо у него на груди. Ее губы были красными, как розы, и опухшими от его поцелуев, и ее груди – тоже. Хотя он и не взял ее, она все же принадлежала ему, пусть и несколько кратких мгновений.

Этого было почти достаточно. Почти.

– Что вы говорите? – В ее глазах цвета золотистого бренди появилась настороженность. – Я думала, что брак между нами невозможен.

– Настоящий брак невозможен. А то, что предлагаю я, – формальный союз, необходимый для вашей защиты. Я не Генрих, я не могу пресечь любое поползновение королевским приказом и заявлением о своих правах опекуна. Любой мужчина может оскорбить вас или и того хуже, пока я буду отсутствовать по делам его величества. Я хочу предотвратить это.

– Брак с вами мало что мне даст, если я все равно останусь одна. – Она подняла бокал с вином и отхлебнула из него, не прикасаясь к хлебу.

– Это даст мне право преследовать и убить любого, кто обидит вас.

Уголки ее губ дрогнули.

– Сильное средство устрашения, полагаю.

– И веский аргумент.

– Но это не был бы нормальный брак. – В ее напряженном голосе звучало что‑то, весьма похожее на отчаяние.

– Это будет обмен клятвами перед дверьми церкви. Не стоит переживать из‑за формальной стороны дела.

Она поставила кубок обратно на поднос.

– Но что тогда делает его менее настоящим?

Именно в этом и была загвоздка, именно этот момент он хотел бы обойти. Как только он все озвучит, ходу назад не будет.

– Вы это прекрасно знаете. С тех пор ничего не изменилось.

Маргарита посмотрела на него, ее взгляд был опустошенным. Кончики ее пальцев побледнели, когда она сжала руки на коленях. Она облизнула губы, поджала их и наконец сказала:

– И я должна понять, что ничего не изменится. Вы предлагаете брак, чтобы вас меньше мучили угрызения совести, когда вы будете действовать согласно плану Генриха.

– Скорее чтобы вы могли ничего не бояться, когда я буду выполнять этот план, – возразил Дэвид, и тревога из‑за очевидности ее горя добавила резкости его тону.

– Брак не аннулирует условие, которое вы навязали королю? То, что мне будет позволено остаться незамужней?

«Это для нее что‑то означает», – подумал Дэвид, но не мог понять, что именно, из‑за гнева и боли, прозвучавших в ее словах.

– Вас назвали распутницей, хотя вы ни в чем не виноваты, и еще – ведьмой, – угрюмо напомнил ей он. – Дурная слава может навлечь на вас неприятности. Первый же мужчина, который случайно увидит вас, может нанести вам жестокую обиду. Неужели вы охотнее согласитесь на оскорбления или и того хуже, чем примете защиту, став моей женой?

– Я предпочитаю живого мужа мертвому! – воскликнула она. Маргарита с пылающим взором подалась вперед, и простыня, прикрывавшая ее, спустилась, открыв сливочные изгибы ее груди. – Женившись на мне, вы окажете Генриху услуги бесплатно. Вы сами уничтожите причину, по которой согласились играть роль претендента на престол. Продолжать игру не будет никакого смысла.

– За исключением того, что я дал слово, – упрямо напомнил он. – За исключением того, что вы станете моей женой.

– Для какой такой цели я вам нужна, если вы по‑прежнему отказываетесь прикасаться ко мне?

Взгляд, которым он пронзил ее, содержал жаркие и многочисленные воспоминания.

– Не совсем отказываюсь.

Лицо Маргариты расцвело розами. Краска залила и ее шею и плечи – вымпел, объявляющий о приближении желания. Пламенное воспоминание всплыло из глубин ее глаз, наряду со смущением, увидев которое, Дэвид испытал боль. Однако надо всем этим висело обвинение.

– Но я буду чем‑то меньшим, чем жена, касательно полноты супружеских обязанностей, – ровно произнесла она.

Он и не знал, что она понимает значение этого выражения. Уши у него пылали, когда он спросил себя, что еще она понимает. Боже, но она была такой нежной, и теплой, и покорной, так легко возбуждалась… Он приходил в восторг от того, как она отвечала на его поцелуи и хищные движения его рук. Ее груди были бледные и восхитительные, такие сладкие, круглые, с прелестными розовыми навершиями. Они наполняли его рот медовой сладостью, и мед этот был такой лакомый, что Дэвид с трудом сдерживался, чтобы не сорвать одеяло, спрятавшее их, и не наброситься на них снова, в то же мгновение.

Но время для этого наступит позже, он еще успеет ею насладиться. Как только они поженятся, он научит ее испытывать одну только радость от своих реакций на его прикосновения и на что‑либо, чем они займутся вместе. Он объяснит ей, чего конкретно желает получить от нее и сколько. Когда она произнесет слова, которые он жаждал услышать, он наконец‑то сможет показать ей тысячу сокровищ и взять у нее все, что она может дать. А пока ему нужно ее согласие, без споров или задержек.

– Я очень серьезен, Маргарита. Дело слишком срочное, чтобы переносить его на потом.

– Правда?

– Вы же когда‑то сами этого хотели, вы сами мне это предложили. К чему эти игры?

– Вы отказываетесь дать мне детей. – Произнеся эту фразу, она натянула одеяло повыше и для надежности прижала его к груди руками.

Глядя на этот инстинктивный защитный жест, он испытал полнейшее разочарование. Все же он едва ли мог сказать ей, что хочет, чтобы она настолько привыкла к его взгляду, его касанию, его власти, что отбросила бы всякий стыд. Он также не мог сказать, что она может родить столько детей, сколько захочет, если только освободит его от клятвы. Подобная фраза отдавала бы подкупом, в лучшем случае, и вымогательством – в худшем, и была абсолютно беспринципной.

Сцепив зубы, он отвел на мгновение взгляд и лишь затем заговорил:

– Отношения между нами с самого начала и до самого конца должны быть именно такими.

– Но это ваше решение. Я не припоминаю, чтобы вы поинтересовались моим мнением.

Он решительно тряхнул головой.

– Если бы вы стали монахиней, вы бы тоже не познали материнства.

– Я давным‑давно оставила мысли о постриге. Мои цели теперь противоположны.

– И что же это за цели? – спросил он, отчаянно пытаясь быть терпеливым. Его люди ждали его во внутреннем дворе замка. Он сегодня должен проехать много миль и провести много встреч.

– Ничего великого: просто любовь и семья, дом и очаг, которые я смогу назвать собственными.

У него никогда не было того, что она перечислила, – если не считать нескольких ярких месяцев в Бресфорде, и он давно уже оставил надежду это получить.

– Мы не всегда получаем то, что хотим.

– Не всегда, – согласилась она, в свою очередь отведя взгляд.

– Я дам вам все, что только смогу, – как можно искренне пообещал ей Дэвид. – Я знаю, это, возможно, вовсе не то, чего бы вы хотели, но вам практически не будет о чем жалеть.

– Вы не понимаете, – прошептала она.

Она глубоко заблуждалась, но у него не было времени вдаваться в детали.

– По крайней мере, подумайте о том, что я вам сказал. Мы снова обсудим это, когда я вернусь.

Она резко повернулась к нему.

– Куда вы направляетесь?

– На встречу с баронами, которые, возможно, присоединятся ко мне – или, по крайней мере, притворятся, что перешли на мою сторону, чтобы другие могли поступить так же.

– Притворятся?

– По просьбе Генриха, чтобы мое заявление о себе как об Эдуарде V выглядело как можно более правдоподобным.

– Похоже, это очень опасная игра, – тоненьким голоском заметила Маргарита. – Откуда вам знать, что они не схватят вас и не убьют, чтобы вы не могли угрожать Йорку?

Он дернул плечом.

– А я и не знаю. Я только полагаюсь на слово Генриха VII.

Ее это совершенно не обрадовало.

– Он, похоже, не теряет времени даром, осуществляя свой план.

– Вам виднее.

– Кто едет с вами?

– Мои воины. Оливер. Граф де Нев.

– А графиня?

– Это предприятие не для женщин.

– В этом вы правы. И все же… вы будете осторожны?

Он изумленно уставился на нее. Ее вопрос так озадачил его, что он заговорил, не подумав.

– А вы… вы можете… так вы меня ревнуете, в конце концов?

– Не будьте идиотом! – бросила она и одарила его взглядом не менее колким, чем ее Слова.

Она ревнует, хоть и отрицает это. В этой леди, которую он долгие годы почитал как ангела, было слишком много человеческого. Более того, она ревновала его, хотя он не был достоин этого и вряд ли будет достоин когда‑нибудь.

– Не буду, – мягко сказал он.

– Я просто боюсь того, что с вами может случиться нечто ужасное.

– Хорошо. – Его голос охрип после такого свидетельства ее беспокойства.

И теперь он не смог сдержаться: он набросился на нее и так быстро впился в ее губы, что она не успела возмутиться. Ощущая на губах вкус поцелуя, он наконец вышел из комнаты. Дэвид поспешил оставить Маргариту, иначе он решил бы, что Генрих может и потерять корону, если взамен удастся целый день провести в постели с Маргаритой.

Встреча с баронами прошла в весьма напряженной обстановке, поскольку участники то и дело проявляли высокомерие, подозрительность, говорили напыщенно. Встреча могла бы пройти с большим толком и меньшим количеством взаимных обвинений, если бы на ней присутствовал сам Генрих, но, тем не менее, результат был более или менее удовлетворительным. Когда Дэвид вернулся в норманнскую крепость, он устал как собака, испытывал отвращение к поставленной перед ним задаче, а его терпение было сродни изъеденным молью стягам, висевшим над возвышением в большом зале.

Настроение у него ничуть не улучшилось, когда он обнаружил, что Маргариты нет в хозяйских покоях, которые он с ней делил. Не то чтобы он надеялся обнаружить ее там обнаженной, как и перед его отъездом, но думал он об этом постоянно. Ее не было в зале, в кухне, в кладовых и на конюшне. Она не проезжала через ворота верхом, хотя стража не могла наверняка сказать, не проскользнула ли она мимо них пешком. Никто не видел ее по крайней мере час, а возможно, и дольше, и никто не мог сказать, где ее видели в последний раз.

Дэвиду оставалось только взобраться на зубчатые стены и окинуть внимательным взглядом лесистые окрестности. Дэвид бежал по лестнице, перепрыгивая через ступеньку, а по пятам за ним несся страх. Он перебирал множество вариантов того, что могло случиться с Маргаритой, и каждый последующий был хуже предыдущего. Нужно было предупредить стражей у ворот, что дама ни в коем случае не должна покидать территорию крепости, нужно было обеспечить ее надежной охраной, как он поступил, когда они ехали сюда, нужно было взять ее с собой, нужно было рассказать ей, как он станет горевать, если с ней что‑то случится. Нужно было признаться, что он ее любит, и заставить поверить этому.

К тому времени, как он добрался до самого верха лестницы, его сердце кричало, живот скрутился в узел, а мозг свернулся от кислоты сожаления. Дэвиду отчаянно хотелось глянуть вниз с высоты, на которую он забрался, но он очень боялся того, что мог увидеть. Он замедлил шаг, замер на мгновение на самом верху, прижимая ладонь к зажившей ране на боку, которая все еще ныла после целого дня в седле, и попытался отдышаться.

Он сначала услышал ее – переливы ее голоса, напоминавшие мелодию, донес до него легкий ветерок, обдувавший зубцы стены. Звук долетел до него с противоположного конца стены, из‑за большой и плоской крыши. Облегчение проползло по его хребту, обхватило его грудь и сильно сжало ее. Он быстро двинулся туда, откуда прилетел голос, но замер, услышав еще один голос: его обладательница – а это была женщина, – очевидно, отвечала на какой‑то вопрос Маргариты.

Селестина, графиня де Нев. Этот томный и хриплый голос был ему слишком хорошо знаком. Она здесь, на стене, вместе с Маргаритой.

Все прошедшие дни Селестина игнорировала существование Маргариты, если не считать нескольких негодующих взглядов, брошенных ею на леди Мильтон. Маргарита отвечала ей тем же. Но что же могло их примирить?

Будучи дамой легкомысленной, Селестина обожала интриги. Те несколько коротких дней, в течение которых длилась его связь с ней в Париже, были отмечены ее восторгом от игр в прятки, сопровождавших процесс наставления рогов супругу. Она приходила в экстаз при мысли о том, что платит мужу за все его многочисленные интрижки той же монетой. Графиня также была более чем знакома с Карлом VIII и рьяно отстаивала все, что могло пойти на пользу ее коронованному любовнику. Должность дипломата, конечно, французский монарх даровал графу, хотя именно графиня время от времени уединялась с Карлом.

Но все это, скорее всего, никак не было связано с беседой между Селестиной и Маргаритой. С другой стороны, связь могла существовать, причем прямая. В любом случае Дэвид не мог упустить возможность выяснить, что именно задумала графиня.

Стараясь ступать как можно тише, он двинулся вдоль крыши, направляясь туда, откуда ветер принес женские голоса. Дэвид решил, что они стоят на стене в задней части замка, выходящей на поросшую особенно густым лесом местность. Когда Дэвид уже смог слышать произносимые дамами слова, он остановился и оперся спиной о стену, вдоль которой шел, прислонившись к нагретому солнцем камню.

– Бывший распорядитель пиров у вашего Генриха? Нет, та chere. Как вы могли подумать, что я знаю этого Леона д’Амбуаза?

– Мне всегда казалось, что он не просто музыкант или распорядитель развлечений, – небрежно возразила Маргарита. – Мы с сестрами были просто уверены, что он находится на службе у Карла VIII. Это было несколько лет назад, конечно.

– C’est vrai? – Безразличие француженки не могло быть более искренним. – Я никогда не слышала его имени.

– Он был удивительно красив, и потому я подумала, что, возможно, вы его заметили.

Дэвид тоже помнил Леона, хотя и не считал того особенно красивым. Его сестра была любовницей Генриха, когда тот еще не женился, и родила ребенка, маленькую Мадлен, которую Изабелла и Бресфорд воспитывали как свою собственную дочь, после того как мать ребенка погибла. Леон исчез вскоре после этого события.

Если Леон и был шпионом французского короля, это так и не подтвердилось. Не встречал его Дэвид и во время своих приключений на континенте. Однако Маргарита вполне могла предположить, что Селестина его знает, поскольку и ей, и ему платила Франция.

Селестина звонко рассмеялась.

– Еще один золотой мальчик, такой же, как Дэвид?

– Скорее темный, но само совершенство.

– В постели, да? Ах, но я отказываюсь поверить, что он лучше Дэвида!

Повисла пауза, а когда Маргарита заговорила, ее голос звучал сдавленно.

– Вы хотите сказать…

– Нуда, наш Дэвид самый потрясающий любовник, просто ненасытный, клянусь вам. А какой огромный! Огромный во всех смыслах, ну, вы меня понимаете. Что ж, вы видели графа и можете понять мой восторг, правда?

Дэвид почувствовал, как между лопатками у него потекла струйка пота. Матерь Божья! Такая откровенность этой женщины всколыхнула в нем забытые воспоминания. Раскованная и требовательная, как кошка во время течки, графиня обучила его бесчисленным способам доставлять удовольствие женщине. Он был так занят размышлениями о том, какой способ больше всего придется по вкусу Маргарите, что чуть не пропустил ее ответ.

– Могу себе представить!

О да, она могла. Когда он об этом подумал, ему показалось, что он сейчас рухнет от солнечного удара.

– У него просто природный талант и такие умелые руки! – продолжала графиня. – Никогда мне не встречался мужчина, так поклоняющийся женскому телу. Он не просто хватал и врывался внутрь, как большинство мужчин, уверенные, что женщина, разумеется, будет удовлетворена, если они станут быстро‑быстро вонзаться в ее тело, думая только о собственном удовольствии. Идиоты! Нет‑нет, для него огромным удовольствием было доставить удовольствие партнерше. – Она вздохнула. – Я не встречала другого такого же заботливого, такого же самоотверженного.

– Он… он заканчивал акт? – спросила Маргарита, хотя в ее голосе, помимо любопытства, звучало отвращение.

– Ну конечно же, та cherie. Разве я не сказала вам, что он был огромен! Такая сила, такая выносливость, такой беспримерный самоконтроль, вплоть до последнего мгновения! У меня до сих пор душа переворачивается, когда я о нем вспоминаю.

– Я… я думаю!

– Простите меня, – поспешно произнесла Селестина покаянным тоном. – Вы едва сдерживаетесь, чтобы не выцарапать мне глаза, верно? Я не хотела так долго изливать на вас свои восторги. Вы не должны ревновать его.

– Ревновать? Почему все… то есть, почему вы так считаете?

Дэвид отметил, что теперь в голосе Маргариты звучала скука, в отличие от ее речей утром. Да что же здесь происходит, ради Христа?

– Стоит ли мне признаваться, что я хотела бы этого? – спросила Селестина. – Я была просто в отчаянии, когда увидела его с вами. Знаете, он же бросил меня, ушел, словно я для него ничего не значила, словно это не я научила его абсолютно всему, что он умеет как любовник.

– Дэвид бросил вас?

По мере того как он слушал, у него все сильнее горело лицо. Ему так хотелось прервать беседу, что он чуть было не выскочил к дамам. Удерживало его лишь осознание того, что уже слишком поздно что‑то предпринимать.

– Он устал от меня и пошел своей дорогой, – призналась Селестина. – Меня так ни один мужчина не оскорбил.

– Я так понимаю, для вас было настоящим испытанием столкнуться с ним снова – здесь, в окружении Генриха.

Неужели в голосе Маргариты прозвучало сочувствие к француженке? Дэвид нахмурился, обдумывая такую возможность.

– О да! У женщины тоже есть гордость.

– Хотя, разумеется, вы часто виделись с ним во Франции. Он ведь был фаворитом Карла, в конце концов.

Селестина неестественно рассмеялась.

– Я позаботилась о том, чтобы наши пути редко пересекались.

– Но вы присоединились к нему, присоединились к нам, когда мы оставили Генриха. Зачем опять подвергать себя страданиям? Если, конечно, у вас нет надежды.

– На то, чтобы у него снова возник ко мне интерес? Я не настолько глупа. Я видела, как он на вас смотрит.

– Я не сомневаюсь, что вы ошибаетесь.

Маргарита произнесла это как‑то неуверенно, словно хотела, чтобы ее принялись разубеждать. В другой ситуации Дэвид с удовольствием сделал бы это.

– Только не в этом, chere. Я слышала, он похитил вас, когда вы направлялись на собственную свадьбу, и увез на своем коне. Это так?

– Да, все именно так и произошло.

– Quelle horreur. Какой ужас вы, наверное, испытали при этом! А как разрушает душу осознание того, что ваша репутация вконец испорчена! После такой трагедии нелегко оправиться.

– Трагедии?

Селестина нервно рассмеялась.

– Так значит, пребывать в его власти было не так уж и плохо? Должна признаться, я бы не стала отчаянно сопротивляться его чарам. Но затем Генрих приказал вам ухаживать за ним, когда его ранили во время нападения. Мало того, что вы уже оказались в зависимости от его желаний, теперь всем продемонстрировали, что и ему, и королю абсолютно наплевать на ваше доброе имя.

У Дэвида так сдавило горло, что он не мог дышать. Замерев, он ждал ответа Маргариты. То, что он начал смутно понимать, к чему все идет, нисколько его не радовало.

– Такое случается, – ровным тоном ответила Маргарита. – Находясь под опекой короля, я должна делать то, что мне велят.

Вокруг Дэвида сгустилась тьма. Он‑то думал, что Маргарита все делает с радостью, был уверен, что ее забота, ее улыбки и поддержка, когда его ранили, означали, что она испытывала то же, что и он. Он был уверен, что она предвкушает его поцелуи и пришла в восторг от того, что он пробудил в ней желание. Могло ли все это происходить лишь потому, что она приняла свою судьбу, или она, и того хуже, просто притворялась?

– Так значит, вы бы хотели сбежать от него? Или позаботиться о том, чтобы он не смог вас больше удерживать?

Маргарита молчала.

– Я уверена, это можно устроить, – продолжала Селестина своим обычным легкомысленным тоном, так не вязавшимся со смыслом того, что она говорила. – То есть, если бы вам удалось убедить его отправиться на небольшую прогулку в компании всего лишь нескольких человек, удалось бы привести его в определенное место, которое вам, возможно, укажут…

Сердце Дэвида билось так слабо, словно вот‑вот могло остановиться. Ему было все равно, какой заговор готовит графиня, он даже не удивился тому, что она и граф, возможно, стремятся не допустить, чтобы он помешал Уорбеку в его борьбе за трон. Когда речь заходит о королях и коронах, о верности тут же забывают, и, кроме того, золото может кого угодно переманить на сторону вчерашнего противника. Нет, для него была важна исключительно реакция Маргариты.

Конечно, она понимает, что утренняя прогулка, предложенная таким небрежным тоном, скорее всего, закончится засадой. Она должна понять и то, что ей самой, согласно планам Селестины, нет спасения, если только его не возьмут в плен или не убьют.

Но если она действительно хочет избавиться от него, ей достаточно сказать ему об этом прямо!

Дэвид затаил дыхание, чтобы лучше услышать ее ответ.

Она довольно долго молчала, а он так хотел хоть одним глазком взглянуть на ее лицо, понять, что она думает и чувствует! Наконец она заговорила.

– Дэвид только и думает, что о своих, несомненно, важных для него делах. Я сомневаюсь, что он отложит их ради пикника.

– Я почему‑то уверена, что вы сумеете убедить его послушать вас, – возразила Селестина, и в ее тоне зазвучал прозрачный намек.

– Предположим, я смогу…

– Да, cherie?

– О каком месте вы говорили?

Дэвид закрыл глаза, тяжело сглотнул и откинул голову назад, ударившись о каменную стену у себя за спиной. Маргарита согласилась, а теперь слушала Селестину, объяснявшую, что нужно делать. Он не мог в это поверить. Все, что он знал о Маргарите, все, что он когда‑либо знал, говорило, что она никогда не опустится до подобного. Он ожидал, что она с негодованием отвергнет это предложение, не только из‑за него, но и потому что ее сочли бессердечной и беспринципной.

Почему она согласилась? Почему?

Неужели она так изменилась за годы, прошедшие с тех пор, когда они были вместе в Бресфорде? Или эти изменения произошли уже после его возвращения? Может, все дело в ее желании избежать брака с ним любой ценой, а вовсе не в предательстве как таковом?

Оправдания, он ищет ей оправдания.

Она не доведет дело до конца. Не сможет. Он так был уверен в этом, что мог поставить на это свою жизнь.

Его жизнь на самом деле окажется под угрозой, поскольку он последует туда, куда она поведет его. Он поедет на эту прогулку с ней. Да, поедет, и будь что будет.

В этом не было совершенно никакой необходимости. Он мог бы остановить все, здесь и теперь, или вынудить ее сегодня вечером рассказать ему об этом плане. Последний вариант очень его привлекал. Он получит несказанное, немыслимое удовольствие от того, что станет допрашивать ее, когда она будет лежать, обнаженная, в постели.

Боже, нет, он не может так поступить! Он должен сначала вынудить ее открыть свои карты. Вот тогда он все и остановит, не отправится в пасть ко льву.

Или отправится? Раз уж для нее настолько важно освободиться от него.

Он ушел со стены крепости, удаляясь от мягкого и смертоносного плеска женских голосов. Вернувшись в большой зал, он потребовал себе вина. Угрюмый и нетерпеливый, он прогнал всех, кто пытался присоединиться к нему, и стал методично изгонять вином память о тех голосах, пока не свалился под стол.

 

Date: 2015-10-18; view: 221; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.005 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию