Охотник 3 page

– Мне кажется, теперь я понимаю во всем этом еще меньше, чем в начале. Факты никак не складываются вместе. Взять хотя бы следы на теле – если учесть распоротый живот, можно предположить, что они принадлежат кому‑то из семейства кошачьих. Разумеется, это не столь сильный зверь, как, скажем, тигр или лев – те просто переломали бы жертве все кости, тогда как мы имеем дело с относительно поверхностными ранами… Ребра тоже целы, хотя живот, повторяю, вывернут наизнанку. Скорее похоже на леопарда – он ведь сравнительно легок, но крайне свиреп и не столько сминает добычу, сколько раздирает ее своими острыми когтями. Но и такой силы мало, чтобы чисто отделить голову от туловища. Тут действительно нужна невообразимая мощь.

Белл кивнул и скрестил ноги. С башмака на ковер свалился кусочек подсохшей грязи, и он задумчиво поглядел на него.

– А что насчет следов?

– Мне они показались очень знакомыми, но я до сих пор не могу припомнить, где видел их раньше.

– Не так‑то много на свете зверей, которые способны ходить на двух, а бегать на четырех лапах, – заметил Белл.

– Может, какая‑то разновидность человекообразной обезьяны… или медведь, хотя мне лично это представляется маловероятным. Но есть в этих следах и другие непонятные детали. Я имею в виду то, как они меняются, когда животное переходит на бег. Они заметно уплощаются. Разумеется, если вес зверя распределяется между всеми четырьмя лапами, следы оказываются не столь глубокими, как если бы он шел на двух, и все же я полагаю, что разница не может быть столь уж значительной. Я замерил глубину следов, для сравнения оставив собственный отпечаток – мне хотелось определить вязкость почвы, – и все это, в свою очередь, сопоставил со следами Хэммонда. Результаты оказались довольно неожиданными.

Белл ждал продолжения, упершись локтем в кресло.

В комнату заглянула и тут же исчезла голова гостиничного служащего.

– Когда это существо шло шагом, – продолжал Везерби, – оно было явно тяжелее меня. Я предполагаю, что оно передвигалось на задних конечностях, – оставленные им следы занимают примерно ту же площадь, что и мои собственные, разве что они более глубокие. По моим оценкам, оно весило килограммов восемьдесят‑девяносто… да, вроде леопарда, не больше. Но как только оно перешло на бег, следы стали слишком уж плоскими – даже с учетом двукратного увеличения площади опоры. Их мог бы оставить детеныш того же леопарда, но никак не взрослый зверь.

И весил он килограммов восемнадцать‑двадцать.

Белл бесстрастно слушал его.

– И на кого это похоже? – наконец спросил он.

– Создается впечатление, что это существо попросту скользит над землей… наподобие большой птицы вроде страуса – то есть если и не летит, то во всяком случае использует крылья для того, чтобы отчасти облегчить свой вес, как бы приподнять тело над землей. Если же оно к тому же способно летать, тогда ясно, почему так внезапно обрывается цепочка следов.

– Гигантская птица‑людоед? – произнес Белл несколько громче, чем сам, похоже, рассчитывал.

Везерби устало улыбнулся.

– Нет, это, конечно же, невозможно. Я просто попробовал соединить несколько противоречащих друг другу фактов. Ни одна птица не бегает на четырех лапах, каждая из которых имеет по пять пальцев с когтями.

– И что тогда?

– Единственная вероятность состоит в том, что… что это существо почти касается земли, а достичь этого можно за счет громадной скорости. Да, это должна быть поистине немыслимая скорость, и набирает оно ее с молниеносной быстротой практически из состояния полного покоя.

Глаза Белла чуть блеснули – он явно добавил крупицу знания к своему представлению об убийце.

– Иными словами, мы определили, что оно способно передвигаться чрезвычайно быстро, – проговорил он.

– Но тут возникает еще один парадокс.

– Какой же?

– Жертва… Хэммонд пробежал почти пятьдесят метров.

– Пятьдесят три и несколько сантиметров, – уточнил Белл.

– Разве человек успел бы покрыть такое расстояние, когда его с подобной скоростью преследует зверь? Существо ни разу не предприняло попытки напасть сзади – лишь преследовало его, однако смогло догнать лишь через пятьдесят метров. А это примерно шесть‑семь секунд. Да, – страшными они должны были показаться Хэммонду.

– Значит, какое‑то время оно позволило ему пробежать без погони… словно забавлялось с ним, как кошка с мышкой, так получается?

– Возможно, и так. Впрочем, не знаю, что и думать. Иногда мне действительно начинает казаться, что здесь действовали два разных зверя: большой – на двух ногах, а тот, что поменьше, – на четырех. Но у вас ведь только одна цепочка следов – мы не видели вторую, хотя следы и менялись.

Воцарилась долгая пауза, хотя мозг Бэлла ни на секунду не прекращал напряженной работы.

– Животное… существо, создание, способное произвольно менять свой облик? – вопросительно проговорил он, словно обращаясь к окну. Или, может, он действительно спрашивал плававший за стеклом туман? Сейчас ему вспомнилось то, на что намекнул тогда Турлоу, и Везерби догадывался, что у старшего инспектора на уме. Но все это представлялось слишком чудовищным, чтобы оказаться правдой. Чересчур нелепо, чтобы можно было поверить. Но в таком случае…

– Должно быть какое‑то объяснение, – проговорил Везерби. – Какой‑то факт ускользает от нас, самая что ни есть незначительная деталь, которую мы не в состоянии заметить или понять.

– Это уж точно, – вздохнул Белл.

Он не отводил взгляда от тумана за окном.

* * *

В комнату заглянул коридорный. Это был маленький, нервного вида человек, которого явно угнетало присутствие в отеле представителя власти, и он заметно страдал от того подсознательного чувства вины, которое знакомо совершенно невинным людям, столкнувшимся с грозным чином исполнительного аппарата – закона такие люди страшатся больше, чем самого преступления.

Белл сделал ему знак, и человечек медленно выступил вперед.

– Сэр?

– Кофе, – сказал Белл.

– Слушаюсь, сэр.

– И еще бумагу.

– Бумагу, сэр?

– Да, бумагу, ради Бога. Что‑нибудь, на чем можно писать.

– Слушаюсь, сэр.

Он вышел бочком, опустив плечи.

– Сразу видно: человек ни разу в жизни не нарушал закон, – произнес Белл. Он едва заметно улыбнулся уголками губ, как человек, который, не задумываясь, применит карающую десницу правосудия во имя торжества справедливости.

– Мы так мало знаем, – сказал он. – Масса фактов, а общая картина никак не прорисовывается. Единственный способ поймать убийцу в нашем случае – ждать, пока рисунок не проступит сам собой, но нас он едва ли может удовлетворить. Сколько человек должны погибнуть прежде, чем мы нащупаем след? Кстати, Джон, как ты считаешь, этот зверюга тоже придерживается определенной линии поведения?

– Именно так, причем не исключено, что даже в большей степени, нежели человек. По‑своему, конечно.

– И убийца действительно поступает в соответствии с какой‑то логикой?

– Да, по крайней мере, на той территории, где совершает убийства. Мы знаем, что это существо не пожирает свои жертвы, так что едва ли стоит предполагать здесь наличие ярко выраженного временного цикла, связанного с чувством голода. Скорее это цикл, который я бы назвал «жаждой крови», а потому – желая создать на этой основе упомянутый тобой рисунок или картину – мы должны знать, что собой представляет убийца, либо… либо ждать, пока он сам не очертит контуры этого рисунка.

Белл поморщился. Вернулся служитель с подносом, на котором стоял кофейник, чашки и лежала пачка писчей бумаги. Опустив поднос на стол, он выпрямился и застыл в ожидании. Белл махнул рукой, и тот удалился. Инспектор взял бумагу и положил перед собой.

– Оба убийства произошли на расстоянии примерно одной мили друг от друга, – сказал он. – Возможно, это сужает круг наших поисков, а может, и нет. – Он принялся расчерчивать ручкой лист бумаги. – Если это животное, значит поблизости, где‑то неподалеку должно быть его логово… в общем, любое место, которое он считает своим домом. Пещера, берлога, дерево, не знаю что. У всех зверей, насколько мне известно, сильна тяга именно к собственной территории. – Везерби кивнул, но Белл, не обращая на него внимания, продолжал разговаривать сам с собой, быстро водя ручкой по бумаге. Он делал набросок карты. Везерби видел, как линии приобретают определенные очертания, и успел подметить, что Белл весьма неплохо представляет себе особенности этой местности.

На одной из вертикальных линий он нарисовал крест – кончик ручки чуть задержался, а затем двинулся в сторону, после чего вычертил еще один крестик. Какое‑то мгновение Белл внимательно смотрел на него, потом кивнул и написал на схеме несколько слов, еще раз кивнул и повернул листок вверх ногами.

Везерби взглянул на зарисовку, и его натренированный взгляд сразу же заметил, что Белл нанес на карту‑схему все наиболее важные точки.

Шоссе пересекало лист из правого верхнего угла к левому нижнему, чуть изгибаясь дугой посередине; примерно по центру дорогу рассекал ручей – проходящая под ней горизонтальная извилистая полоска. Скрещивание обеих линий обозначалось квадратиком – «Бридж‑отель», который получил свое название из‑за близости к мосту над ручьем. Сам отель располагался южнее шоссе, а напротив него была проведена еще одна линия – грунтовая дорога, под прямым углом уходившая на север. Рядом с ручьем, чуть западнее отеля, крестиком было помечено место, где погиб Рэндел, а на грунтовке к северу от отеля стоял второй крестик – Хэммонд. Отель и два мрачных креста образовывали почти правильный треугольник.

Белл соединил крестики линией.

– Видишь, если пойти по прямой, то между ними получается совсем небольшое расстояние.

– Мили две?

– Да, около того.

– А где дом Байрона?

– Байрона?

– Да, мне хотелось поговорить с ним.

Белл передвинул к себе листок, добавил еще одну полоску, в результате чего получился квадрат. Линия обозначала тропу, уходившую на запад от грунтовой дороги, а дом Байрона находился в самом ее конце.

– Тропа отходит от грунтовки совсем рядом от того места, где был убит Хэммонд, – сказал Белл. – Потом она примерно на милю тянется среди кустов и наконец упирается прямо в дом Байрона. Когда‑то его жилище служило помещичьей усадьбой, правда, это было еще до того как проложили шоссе, так что тропа довольно широкая и вполне подходит для машин.

Везерби на глаз прикинул расстояние. Ему показалось, что он вполне мог бы дойти до дома Байрона пешком. Его внимание привлек тот факт, что после дополнительного штриха Белла треугольник превращался в квадрат, однако это практически ничего не значило. Белл между тем снова принялся размечать схему, внося в нее незначительные дополнения; в частности, горный кряж с каменными валунами вдоль ручья и тропинки. «В Англии вообще не бывает длинных расстояний», – подумал Везерби, а эта узко очерченная территория навела его на одну мысль. Он выглянул в окно и поднял брови.

– Что‑то надумал? – спросил Белл.

– Возможно. Как ты считаешь, не подойти ли к этой загадке так же, как когда‑то подходили к охоте на тигра‑людоеда? Мне довелось участвовать в ней. Вместо того чтобы караулить, выслеживать, мы просто нападаем.

– Что, ловушки будем расставлять?

Везерби кивнул.

– Как именно?

– Ну, привяжем козла или еще кого‑нибудь. Впрочем, этот зверь, похоже, предпочитает человеческое мясо…

– Едва ли мы сможем предложить ему такую приманку.

– Да, вот если бы мы смогли привязать к дереву труп…

– Джон, это не Индия. Ты сам знаешь, что я не могу согласиться на твое предложение. Понимаешь, чем это может обернуться?

– Ну да, конечно. А что если я сам буду его подстерегать? Естественно, не буду сидеть на одном месте – стану бродить ночами по холмам и болотам. Шанс невелик, однако так ли уж все нереально? Народу по ночам на болотах бывает немного, а поскольку территория ограничена, то и возможностей у убийцы тоже негусто. Если же мне удастся сделать так, чтобы он меня обнаружил, то…

Белл бросил на него сердитый взгляд.

– Значит, используем тебя вместо приманки? Я что, за этим тебя сюда привез?

– Но такое и раньше делалось…

Белл снова покачал головой, хотя теперь это больше походило на раздумье, чем на отказ. Везерби же, проникшись этой идеей, явно загорелся. Давненько такого не было…

– Я не могу отпустить тебя одного, – сказал Белл.

– Джастин, такие вещи не делаются компанией. Толпа попросту насторожит его. И потом, вопрос о твоем разрешении даже не стоит. Имею я право ночью бродить по болотам или нет? Все совершенно неофициально, так что тебе нечего опасаться.

– Что ж, видно, мне тебя не остановить.

– Джастин, мой план и вправду может сработать. Ну что бы нам не попробовать?

Белл продолжал хмуриться, потом отхлебнул кофе.

– Ну скажи, что мы теряем? – настаивал Везерби.

– Только твою голову.

Кофе они допивали в полном молчании.

– Я попрошу Байрона помочь в наших поисках, – сказал Везерби и снова посмотрел на карту. – Мы вместе ходили на тигров‑людоедов. Кстати, сегодня я хотел сходить к нему. Но меня в любом случае подмывает попробовать – с помощью Байрона или без нее.

– Ты слышал, что я не в силах запретить тебе это. Во всяком случае, официально. У тебя есть охотничья лицензия?

– Есть. Но ты только не думай, что я подвергаю себя настоящей опасности, – просто в деле слишком много неясного. Риска здесь не больше, чем в охоте на любого крупного зверя. – Ведь это же не призрак, не привидение какое‑то, а лишь дикая тварь, которую следует пристрелить, а именно этим я довольно долго занимался, причем исключительно ради собственного удовольствия. Да, мы в Англии, но именно это и возбуждает повышенные эмоции, избыточное воображение. Но если я отделюсь от камней и деревьев, окажусь на открытом месте, где ему уже не застать меня врасплох, чем я рискую? Обе жертвы не ожидали нападения и к тому же были безоружны; более того, они даже не имели возможности отбежать на достаточное расстояние прежде, чем зверь настигнет их. Хотя, если даже допустить, что он бегает столь быстро, как можно предположить по его следам, я вполне смогу подготовиться к встрече с ним. В конце концов, я просто не побегу.

– Тебе, похоже, по вкусу твоя затея.

– Ага, ностальгия по прошлому, ну и все такое…

– Любая помощь, которая тебе понадобится…

– Неофициально?

– Границ я не устанавливаю, – заметил Белл.

– Хорошо, я дам тебе знать.

– Еще кофе?

Белл заметил в щели дверного проема глаз коридорного.

Глаз тут же исчез, и из коридора послышался возбужденный шепот.

– Нет, пожалуй, – ответил Везерби. – Пойду, приведу себя в порядок, а потом наведаюсь к Байрону.

– Я оставлю тебе машину с шофером, – сказал Белл.

– Поедешь со мной?

Инспектор покачал головой. Ему не улыбалось снова встречаться с Байроном – с прошлого визита Белла не покидало ощущение, что Байрон посмеивался над ним.

Ему снова захотелось кофе, и он бросил свирепый взгляд на дверь. Тут же появился человек, но не прежний служитель, и Везерби машинально встал и приблизился к двери.

Посетитель был едва ли крупнее коридорного гостиницы – почти такой же маленький, рано полысевший, с мягким взглядом и к тому же в довольно потертом и помятом пиджаке.

– О, Боже, газетчик, – простонал Белл.

Репортер же протянул Везерби руку.

– Старший инспектор Белл? – спросил он.

– Разве я похож на инспектора? – с удивлением спросил Джон.

– Арон Роуз, – представился человечек и назвал свою газету – один из самых скандальных газетных листков. Обойдя Везерби, он наклонился над столом и протянул руку – теперь уже Беллу. Тот поднял на него мрачный взгляд.

– Старший инспектор Белл? – спросил Роуз.

– Я что, похож на инспектора? – рявкнул Белл явно инспекторским тоном. Везерби с улыбкой на лице направился к двери, тогда как Арон Роуз отчаянно почесывал лысину, размышляя об обманчивости человеческой внешности.

Водитель знал, где жил Байрон. Везерби сидел спереди и набивал трубку, пока они выезжали с гостиничной стоянки и разворачивались на шоссе. В день прибытия они подъехали как раз с этой стороны и прямо отправились на место происшествия; позже, когда немного рассвело, Везерби неподалеку отсюда бродил в поисках новых следов. Сейчас же они не поехали дальше по грунтовой дороге, а у пересечения ее с тропой свернули налево. Везерби вспомнил, что еще раньше заметил поворот. Машина мягко перемещалась по поросшей густой травой и довольно широкой тропе, мимо мелькали кусты, между которыми изредка проглядывали участки открытого пространства. Был небольшой туман, белыми дымчатыми клубами он накрывал, ровные прогалины, и Везерби задумчиво скользил по ним взглядом. Он представил, как выглядят болота ночью и вопреки тому, что недавно заявил Беллу, поймал себя на мысли о том, что в одиночку бродить по этим местам не менее опасно, чем в джунглях. Видимо, дело было в неожиданном контрасте между опасностью и мирной, повседневной жизнью в провинциальной глуши. Однако осознание этого лишь усиливало его решимость, и он, как и прежде, с нетерпением ждал начала охоты. Примерно через полмили они проехали мимо покрытой соломенной крышей пивной; водитель бросил на нее весьма выразительный взгляд. Видимо, в соответствии с причудливыми местными традициями она называлась «Королевский торс», и из‑за недавно происшедших поблизости отсюда событий такое название показалось Джону весьма зловещим.

– Я побуду у Байрона, а вы можете меня не ждать, – сказал Везерби.

Молодому водителю явно пришлось по душе его предложение. Еще через полмили они подкатили к дому Байрона. Везерби вышел, и водитель, круто заложив руль, развернулся и помчался по тропе в обратном направлении – туда, где его поджидал «Королевский торс». Везерби несколько секунд постоял на месте, сжимая в зубах трубку и рассматривая старинное строение.

Дом казался массивным. Он стоял чуть в стороне от тропы и представлял собой причудливую смесь времен и архитектурных стилей, с фронтонами, башенками и каменными дымоходами, довольно мрачно смотревшимися на фоне обдуваемых ветрами болот. Откуда‑то сзади дома доносились размеренные приглушенные удары, словно кто‑то рубил дрова. Когда Везерби зашагал по дорожке, звуки прекратились, и из‑за угла дома неожиданно появился Байрон с топором на плече. Улыбнувшись, он двинулся навстречу Везерби.

– Я чувствовал, что ты где‑то поблизости, – проговорил Байрон.

Его рукопожатие оставалось по‑прежнему крепким. Да и сам он почти не изменился и выглядел под стать дому, таким же нестареющим. Он был высоким, стройным мужчиной и притом очень сильным, но скорее жилистым, чем покрытым буграми мускулов. Кожа на лице задубела от долгого пребывания на свежем воздухе, глаза горели. Он был коротко подстрижен и носил одежду довольно старомодного покроя. Опустив топор на землю, Байрон положил руки на топорище.

– Значит, Белл уговорил тебя подключиться к охоте на ведьм?

Везерби пожал плечами и улыбнулся.

– А что, ты мог бы. Во всяком случае, я рад, что ты не потерял вкуса к жизни.

Глаза Байрона скользили по фигуре Везерби, и Джои с некоторым смущением почувствовал, что тот его критически оценивает. Попыхивая трубкой, он встретился с Байроном взглядом, а тот, неожиданно рассмеявшись, положил свою широкую ладонь на плечо Везерби, и они направились в сторону дома.

– А вот меня удивило, что ты отклонил его предложение, – заметил Джон.

– О, у меня сейчас совсем другие интересы. Дело в том, Джон, что я пока не разочаровался в жизни и собираюсь в начале следующего года отправиться в Южную Америку. Ты не хотел бы присоединиться?

– Нет, я уже отошел от таких развлечений.

Байрон покачал головой. Они зашли в дом и очутились в холодном, каком‑то безликом холле, чем‑то напоминавшем своим убранством вестибюль городского банка, после чего проследовали в громадную комнату, сплошь увешанную охотничьими трофеями. В камине ярко полыхал огонь, они уселись подле него в удобные кожаные кресла.

Везерби сразу заметил чучело того самого медведя, которого Байрон уложил одним выстрелом из слабенького ружья их проводника. Зверь стоял в углу комнаты – на задних лапах, гигантская голова почти на три метра возвышалась над полом. Везерби снова испытал тот благоговейный трепет, который ощущает человек, стоя лицом к лицу с подобным чудовищем и имея в стволе ружья одну‑единственную пулю.

– Выпьешь? – спросил Байрон.

– Да, только кофе.

– Грант! – позвал хозяин дома.

В дверях возник мужчина. Его одеяние показалось Везерби еще более древним, чем одежда Байрона. У него были крупные ладони с узловатыми пальцами, а лицо вдоль и поперек иссекали глубокие морщины. Одна нога слуги странно вывернута.

– Принеси кофе, – сказал Байрон.

Грант молча кивнул и удалился, чуть волоча ногу.

– Мой слуга, – пояснил Байрон.

– Мне всегда казалось, что ты предпочитаешь обходиться без слуг.

Байрон покачал головой.

– Не люблю лакеев. Как слуга, Грант никуда не годится, но он не лакей. Когда‑то работал на корнуоллских оловянных копях и хлебнул там лиха по самую завязку. Стал инвалидом. А нанял я его потому, что он едва не побил меня.

– Что?

– Ты забыл нашу игру?

Байрон поставил локоть на стол, развернул ладонь, расправил пальцы и сделал колебательное движение слева направо. Везерби кивнул.

– Ну да, конечно, помню.

– Мы как‑то потягались с тобой.

– Да, и ты победил.

– Но не сразу. Мне понадобилось семь минут, чтобы уложить тебя, и я тогда проникся к тебе, Джон, настоящим уважением. Кстати, Гранта я доканал через пять минут. А ты как сейчас, в форме?

Байрон снова поставил локоть на стол; вид у него был выжидающий, полный надежды. Однако Везерби лишь рассмеялся и покачал головой. Байрон вздохнул.

– На вид ты довольно крепок.

– Со мной все в порядке.

– Вот только жаль, что ты перестал жить.

– Я просто переселился в другую жизнь.

– Ну, это одно и то же.

– Не всем же разделять твои идеи.

– Ладно, не будем об этом. Так что там насчет убийцы? Ты что‑нибудь надумал?

– Даже и не знаю. Ты слышал, прошлой ночью он опять убил человека.

– Слышал.

– Мы с Беллом приехали сразу же, как получили известие об этом.

– Ты видел следы?

– Да, и они показались мне очень знакомыми.

Байрон откинулся на спинку кресла.

– И ты определил, кому они принадлежат?

– Пока нет. Мне сдается, что я их уже где‑то видел, но не могу вспомнить, где именно.

– А надо бы, Джон. Десять лет назад тебе это не составило бы труда.

Везерби не понравился его тон.

– Белл сказал мне, что ты тоже не опознал их по слепкам.

Байрон улыбнулся, хотел было что‑то сказать, но лишь пожал плечами.

– А что, разве не так?

– Ты же знаешь, Джон, что слепки – совсем другое дело. Сами следы я бы опознал.

– Но решил не утруждать себя.

– Именно.

Везерби тоже хотел сказать что‑то еще, но вместо этого стал набивать трубку. Он никак не мог решить, в какой степени может быть откровенным с Байроном.

Вернулся Грант с кофейником на серебряном подносе. Везерби удивило, что он ловко переступал с увечной ноги на здоровую. Грант с шумом опустил поднос на стол; да так неумело, что кофе из чашек выплеснулся на блюдца. Очевидно, его руки, привыкшие ворочать глыбы земли, плохо годились для работы слуги. Затем Грант повернулся и заковылял из комнаты.

– И все же я уверен, Джон, что тебе удастся выследить этого зверя. Не мог ты растерять все свои навыки.

– Сегодня утром мне этого не удалось.

– Ну, будут и другие возможности.

Везерби пристально посмотрел на него.

– Коль скоро животное уже убило двоих, можно предположить, что оно не остановится и перед третьим убийством. Мне представляется это вполне логичным.

– Ты все‑таки считаешь, что это зверь?

– Несомненно.

– Я тоже склоняюсь к такой мысли. Но какое животное способно оторвать человеку голову?

– Интересно было бы выяснить это.

– Интересно? Бог мой, Байрон, что ты говоришь? Ведь уже два человека погибли. Разве это увеселительная прогулка?

Байрон невозмутимо отхлебнул кофе.

– Охота, Джон, всегда должна приносить удовольствие, и ты знаешь это не хуже меня. А если она к тому же превращается в необходимость, то человек получает от нее вдвое больше радости. Ну, а от опасной охоты – тем более.

– Да, пожалуй, меня это дело действительно задело за живое, – признал Везерби.

– Но оно может быть весьма опасным.

– Как бы то ни было, этот зверь способен убить человека.

– Какое у тебя оружие?

– Мой старый винчестер.

– Не многовато ли? – усомнился Байрон. Он вздохнул и снова пригубил кофе. – Ты же видел следы – они принадлежат не слишком крупному зверю. Впрочем, тебе всегда нравилось ходить с настоящими пушками. А от этого человек просто хуже целится, вот и все.

– Но им можно остановить зверя, – заметил Везерби.

– Да, тебе трудно возразить. Если это – главная твоя цель, то конечно. Но сначала надо попасть в него.

– Попаду. Меткость я пока еще не потерял.

– Ну что ж, хорошо. И как ты намерен отыскать его?

Казалось, Байрон действительно заинтересовался, и Везерби всем телом подался вперед, надеясь увлечь старого приятеля, заставить его переменить решение и присоединиться к охоте.

– Пожалуй, здесь не обойтись без наших старых приемов. Как на настоящей охоте. Попытаюсь пройти по свежему следу – в том случае, конечно, если он снова кого‑нибудь убьет. Или выманить его на себя… дождаться, когда он сам меня отыщет.

– Ночью? На болоте? – глаза Байрона заблестели. – И правда, совсем как в старое доброе время. Помнишь того людоеда в Сунде?

Байрон кивнул в сторону стены. Везерби обернулся: на них смотрела оскалившаяся морда тигра. Да, Везерби хорошо помнил ту охоту. Они тогда оставили полуобглоданный труп крестьянина‑индуса и стали поджидать, когда тигр вернется к своей добыче. Вдова несчастного выплакала все слезы от столь неподобающего обращения с телом ее покойного супруга, тогда как деревенский староста проявил больше благоразумия – или меньше эмоциональности, что, впрочем, в данном случае было одно и то же.

– Ты, Джон, тогда сидел на дереве, – заметил Байрон.

– А ты спрятался на земле рядом с телом. Я помню. Ты был совсем близко от него.

– А знаешь, Джон, ты никогда не ощущал подобной прелести… Мне, чтобы пойти на риск, надо всегда быть уверенным, что‑в нем имеется какой‑то заряд позитивных эмоций. В конце концов, тот тигр должен был иметь одинаковые шансы спастись или умереть – в равной степени, как и я.

Везерби снова покосился на тигра. Он вспомнил неожиданно метнувшееся перед глазами оранжево‑черное пятно, то молниеносное приближение смерти, которое олицетворял собой прыжок громадной кошки на своего палача. Байрон выстрелил с колена и тут же откинулся в сторону, тогда как тигр, уже смертельно раненый продолжал лететь вперед и рухнул у корней дерева, на котором прятался Везерби. Джон тогда не успел даже прицелиться.

– К тому времени зверь убил уже более двухсот человек, Байрон. И там не шла, попросту не могла идти речь о каком‑то возбуждении. Все, чего мы добивались, это убить его, а уж как, значения не имело.

Байрон тоже взглянул на трофей.

– Ты в самом деле считаешь, что жизни двух сотен невежественных и безмозглых созданий, настоящих варваров, могут сравниться с жизнью этого великолепного убийцы? Что ж, пожалуй, так. Но разве ты не понимаешь, что жизнь убийцы ярче жизни жертвы?

Везерби смотрел на него и никак не мог понять, шутит Байрон или нет. Даже в те давно прошедшие времена их молодости он в своих парадоксах не заходил столь далеко.

– Джон, ты обладал всеми теми качествами, о которых только может мечтать настоящий мужчина. Но тебе всегда недоставало философского взгляда на окружающую действительность. Ты бы мог добиться не меньше результатов, чем я. Ты не уступал мне в скорости, так же метко стрелял, да и реакция твоя была ничуть не хуже. Но ты сидел на дереве, Джон… – В этой фразе слышалось едва скрываемое презрение. Возможно, сделано это было без особого умысла, просто Байрон не смог скрыть интонаций своего голоса. – Я же попросту не мог дожидаться его в полной безопасности, не мог и сжимать в руках слишком мощное ружье, даже самый никудышный выстрел из которого наверняка свалил бы его наповал. В этом, Джон, суть наших с тобой расхождений во взглядах, и именно здесь гнездится причина твоего поражения.

Везерби больно укололи его слова, он напряженно застыл, сидя на краешке кресла.

– Я что, так уж сильно уступал тебе в чем‑то? – спросил он.

– Почему же? Отнюдь. По‑своему ты был вполне на уровне. Но говорю я сейчас не об этом. Не о способностях, не о достижениях. Я говорю о понимании. О стиле жизни. Я не говорил тебе, что пишу книгу? – Он встал и прошел через комнату. В углу на столе стояла старомодная пишущая машинка, заваленная ворохом бумаг. Байрон взял несколько листов, просмотрел их, потом положил обратно. – Это будет книга о моей философии, и я бы хотел, чтобы ты когда‑нибудь ее прочитал. Возможно, тогда все поймешь. Сейчас она не вполне готова.