Любовь: второй признак вечного удела

Точно так же, как жажда справедливости, на наш вечный удел указывает и любовь, переживаемая нами в семьях и в отношениях с друзьями. Любовь всегда видит впереди безграничное будущее. Для влюбленного фраза: «Я буду любить тебя вечно», — естественна, как дыхание. Подобно большинству мужчин, я люблю свою жену и детей настолько сильно (иногда они приводят меня в совершенный восторг), что забочусь о них ежесекундно и радуюсь каждому мгновению общения с ними. Я горячо молюсь о них, и особенно усиленными мои молитвы были в тот период, когда мой старший сын и дочь одновременно сражались с раком.

Но что происходит, когда вы теряете близкого человека? Если бы смерть опускала занавес навечно, тогда наша любовь к другим была бы просто жестокой шуткой, преходящим чувством без всякого конечного смысла. Смерть и ее вечное отделение от всего, что нам было дано, что мы взращивали, переносили и творили, чему мы радовались с теми, кого любим, стала бы причиной ужасного отчаяния. Даже атеисты, когда влюблены, ведут себя так, словно верят в бессмертие.

Верит ли кто-нибудь в действительности, что жизнь — такой жестокий обман? Философ Альбер Камю, столкнувшись с очевидной абсурдностью жизни без Бога, решил, что первый философский вопрос, который каждый должен задать самому себе, — а не покончить ли жизнь самоубийством? Большинство людей не воспринимает этот вопрос столь же резко. Обычная интуиция, говорящая о том, что жизнь и любовь каким-то образом должны продолжаться, служит нам в качестве путеводной звезды.

Возможно ли, чтобы холодная, безликая природа создала нас и развила внутри нас столь глубокие чувства только для того, чтобы после толкнуть в яму жалкой безысходности? Или все же более вероятно, что нас сотворил Бог, вложив сильную любовь к другим, чтобы помочь нам, в конце концов, обратиться к нашему общему Творцу?

Христианство с его надеждой бессмертия, как никакая другая религия, отвечает на вопросы о человеческих взаимоотношениях, которые так сильно нас беспокоят. Оно не учит, что в момент смерти наши души воссоединяются с каким-то бесконечным, безликим единством, как утверждают буддизм, даосизм и движение «Нью-эйдж». Также, христианство не оставляет места перевоплощению, как в индуизме, когда в следующей жизни мы якобы несем наказание за грехи, совершенные в жизни этой. В нем наши души не переходят в некое бесплотное состояние, как учат анимизм, язычество и платонизм. Христиане верят в телесное воскресение.169

Ученики не могли удерживать в себе Благую весть о воскресении, поскольку она говорила о возвращении Иисуса Христа — сейчас и навеки. Воскресение Христа подразумевало, что они — как и мы! — однажды вновь воссоединятся с верующими женами и детьми, а также — с друзьями-христианами и всеми теми, кто жаждет этой великой встречи.170 Что мы увидим, как восторжествует справедливость, к которой мы все так стремимся. Воскресение мертвых — это сама суть христианства! Не аморфная жизнь на облачке, но крепкие объятия ваших живых, дышащих детей, когда ваши глаза наполняют слезы благодарности Богу. Именно перспектива воскресения побудила апостола Павла сказать: «Смерть! Где твое жало? Ад! Где твоя победа?» (1 Коринфянам 15:55).