Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Библейское измерение





 

Чтобы измерить всю глубину значения традиции, следует, во‑первых, внимательно рассмотреть процесс ее возвещения, который относится, по существу, к обязанностям священнослужителей. Это возвещение истолковывает действительность Христа как такое событие, в котором Откровение как Божественное со‑раскрытие достигает своей высшей и окончательной точки. Но кроме того, оно отдает должное тому факту, что эта действительность Христа в Церкви всякий раз актуально проявляет себя в вере. Таким образом, возвещение всегда есть, по своей сути, истолкование действительности Христа. В отношении Писания это означает, что возвещение не только истолковывает Ветхий Завет исходя из события Христа и в перспективе этого события; сверх того, оно само есть истолкование события Христа, поскольку в возвещаемом слове благодаря действию Духа Божия слышится спасительное Божие Слово – как действующее в настоящем. Присутствие Христа в Его Церкви посредством Духа (Pneuma) указывает за пределы Церкви, отсылая к Царству Божию. Дух основывает и хранит «малое стадо» – Церковь как сообщество свидетелей. И поскольку именно благодаря действию Духа возвещение Благой Вести было открыто всем «языкам» помимо Израиля, можно с полным основанием говорить о том, что «имеется церковная интерпретация Нового Завета и в равной степени христологическая интерпретация Завета Ветхого»[733]. Такая интерпретация опирается на то обстоятельство, что Ветхий Завет уже в себе не есть некая единая величина, но скорее – прирастающее богатство откровения, структурированное новым истолкованием того, что было сказано всегда присутствующими в нем «древними». – Уже в отношении Ветхого Завета необходимо проводить различие между «богословиями», которые в своем многообразии свидетельствуют как о полноте откровения, так и о его единстве во Христе. – К тому же Новый Завет предстает не как некое в себе завершенное, законченное Писание. Его многослойность выявляется, скорее, из истории его воздействия, обнаруживаемой в каноне. Откровение, выраженное в слове в Священном Писании, связывает прошлое, настоящее и будущее. «Сей Иисус, вознесшийся на небо, придет таким же образом, как вы видели Его восходящим на небо» (Деян 1, 11). Тем самым, Св. Писание свидетельствует об {259} истории веры, явленной Богом в своем самооткровении и включающей в себя будущее.

Там, где в этой истории веры должен продолжиться текст библейского богословия, – а ведь со смертью последнего апостола самооткровение Бога завершено, – дано нечто большее по сравнению с внутрибиблейским богословием. И то, что отличает это «церковное богословие от богословия библейского, мы называем в точном смысле традицией»[734]. Следует, таким образом, запомнить, что церковное предание начинает действовать уже в Новом Завете. Те истины веры, которые здесь кристаллизуются, получают свою фиксацию в Credo Церкви и в качестве «догматов» представляют собой сердцевину традиции. Traditio ecclesiastica – не просто внебиблейский, т. е. исключительно человеческий, «аксессуар», прилагаемый к свидетельству Писания.

1. Это отчетливо уловимо в фундаментальном опыте, свидетельствующем о том, что самооткровение Бога как вечного непостижимого mysterium stricte dictum бесконечно превосходит Священное Писание как «слово Божие».

2. Это явствует из того факта, что в опыте богообщения Бог открывает верующему больше, чем могут схватить слова Священного Писания как таковые. «Исповедание веры оказывается герменевтическим ключом к Писанию, которое без таковой герменевтики обречено оставаться немым»[735].

3. Это вытекает из исповедания присутствия totus Christus в общине верующих, Церкви, – а именно: во Святом Духе, который «наставляет на всякую истину» (Ин 16, 13). Тем самым, в Духе совершается аутентичное истолкование слова Божия согласно апостольской власти, которая, со своей стороны, изъяснила спасительную весть Иисуса о «Царствии Божием» той общине, которая объединилась во имя Иисуса.

Действительность традиции можно постичь, тем самым, исходя их этих трех ее корней, что объясняет и то обстоятельство, что церковное предание состоит из различных пригнанных друг к другу слоев. Начало преданию положил Сам Бог, «ибо так возлюбил Бог мир, что предал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин 3, 16; ср. Рим 8, 32). Это стало сердцевиной Церкви, поскольку она, празднуя память о событии предания Иисусом себя «во спасение миру», одновременно переживает опыт живого присутствия в ее среде предавшего себя на [крестные страдания] Господа. {260} Павел пишет: «И живите в любви, как и Христос возлюбил нас и предал Себя за нас в приношение и жертву Богу, в благоухание приятное» (Еф 5, 2). В центре церковного предания стоит, таким образом, Тот, кто пожелал, чтобы это предание осуществлялось, о чем свидетельствуют Его слова и дела.

– Но и само Священное Писание позволяет отчетливо понять, какое многообразное значение имеет для него традиция.

Во‑первых, традиция понимается в широком смысле как «передача от поколения к поколению определенного обычая» [736]. Ветхий Завет дает тому множество характерных примеров. «традиции связываются с предметами, участками местности, могилами, сооружениями, обычаями. Так, до времен Езекии в Иерусалимском Храме находился символ змеи, который, должно быть, изготовлен был самим Моисеем и поэтому издревле почитался или даже был предметом поклонения (4 Цар 18, 4: бронзовая змея)»[737]. Но и великие праздники черпали свою силу из преданий (ср. Втор 6, 20–25: описание ритуала праздника Пасхи), которые – дабы дать проясняющее обоснование празднику – даже претерпевали определенные преобразования. Например, «чтобы обосновать появившийся впервые во времена персов праздник Пурим, было создано и включено в предание драматическое повествование Книги Есфири»[738]. Далее, Ветхий Завет знает такие примеры преобразования традиции (после заката Царства Израиля), которые были направлены на укрепление ценности предания и места его бытования (например, Исх 25, 10ff.), в которых родился новый круг традиций, касающихся ковчега Завета и его перенесения в Иерусалим. «Здесь дает о себе знать стремление посредством нового выстраивания традиции придать соответствующему предмету глубочайшую древность и величайшее значение»[739]. Далее, необходимо установить те изменения традиции, которые происходили за счет привязки их к определенным личностям: так, Давид является как псалмопевец, Соломон – как создатель софийной литературы, Моисей – как учредитель всеобъемлющего закона. Кроме того, известны такие случаи нового выстраивания традиций, которые связаны со схождением воедино различных нитей предания (например, Нав 1, 11: имя страны).

Писание нерасторжимо связано с традициями, как это обнаруживается, во‑вторых, там, где речь идет о вере и ее толковании, о надежном установлении «святости» того или иного места или «отправления культа» [740]. Откровение и вера не могут быть постигнуты вне традиции, поскольку Писание само есть придание традициям языковой формы; его «становления и видоизменение… взаимное притяжение [его частей] равно как и его {261} оформление… происходило в значительной степени за пределами письменной фиксации, за счет передачи из уст в уста»[741]. Но помимо этого и содержание, передаваемое из поколение в поколения в письменной форме «постоянно раскрывало себя применительно к новым событиям»[742]. Здесь достаточно вспомнить, к примеру, о заключении Завета, об опыте исхода, которые постоянно актуализируются, и высвечиваются как горизонт истолкования даже в вавилонском пленении. Решающим при этом остается Откровение Яхве, возвещенное отцам и записанное в Торе. «Наряду с ним в позднем иудаизме все большее значение приобретает устная традиция (“предание отцов”); благодаря ей закон толкуется, дополняется и применяется к новым ситуациям»[743]. Раввинское учение явно подчеркивает равноправие писанного закона и устного предания. «Моисей принял Тору на Синае и передал ее Иисусу Навину, Иисус патриархам, патриархи пророкам, пророки передали Тору мужам великой синагоги […]. В непрерывной цепи знатоков писания […] традиция передавалась дальше от поколения к поколению»[744]. Легитимность такой традиции, которая – в ее существенных чертах – актуализирует писание, должна продемонстрировать экзегеза. Она всегда оставалась в иудаизме существеннейшей задачей, «поскольку Писание и традиция неразрывно связаны друг с другом»[745]. Традиция обретает такую легитимность через доказательство соответствия ее положений Писанию. Запись таких положений состоялась в существенных чертах в Мишне и обоих Талмудах [Иерусалимском и Вавилонском].

Что касается Нового Завета, то здесь традиция имеет свое основание в Самом Иисусе Христе. Поэтому она «конститутивна для раннего христианства»[746]. Тем не менее, ветхозаветные мессианские обетования не могут быть непосредственно в него «вчитаны» в смысле непрерывного их исполнения – В. Каспер говорит в этой связи о «грамматике»[747], – но все же могут быть поняты как «исполнение» закона и пророков в широком смысле (ср. Мф 5, 17). Это не выводимая из чего‑либо иного окончательность самооткровения Бога в Иисусе Христе – как некое eph ‘hapax [748], т. е. некое событие, соединяющее в себе «историческую однократность и внутривременную значимость»[749], – {262} прочно удержано и одновременно актуализировано в церковной традиции возвещения. Что здесь, «как и в иудаизме, традиция играет конституирующую роль»[750], показывает Павел, когда пишет в первом Послании к Коринфянам: «Ибо я первоначально преподал Вам, что сам принял, то есть, что Христос умер за грехи наши, по Писанию, и что Он погребен был, и что воскрес в третий день, по Писанию, и что явился Кифе, а потом двенадцати» (1 Кор 15, 3–5).

Новозаветное формирование традиции подразделяется на три ступени: первая из них состоит в обращении Иисуса к избранному Им Самим кругу двенадцати апостолов и их обучения после «галилейского кризиса». Эти события укорены в том, что Иисус из Назарета провозгласил закон и пророков решающим обстоятельством, в то же время подчинив их богооткровенной воле Яхве и, тем самым, критически оценив иудейско‑раввинскую традицию. (Мф 5, 17–48; 15, 1–20; Мк 7, 5–13). Следующая ступень формирования традиции совершается посредством послепасхальной общины, которая формировалась на основании непреложного опыта: Распятый на кресте жив. Эта весть превратилась в ядро собственной традиции, научившей, в то же время, видеть слова и дела Иисуса из Назарета в новом свете. Вместе с тем, наметившиеся расколы и отклонения от веры привели уже апостольскую Церковь к необходимости письменно зафиксировать и хранить в качестве живой традиции подлинные свидетельства тех, кто видел [евангельские события] своими глазами и слышал своими ушами[751]. Таким образом была достигнута третья ступень формирования традиции, проявляющая себя в принятии исповедания веры (Рим 1, 1–4; 4, 24 сл.; 10, 9; 1 Петр 3, 18) в литургических формах и формулах (ритуалах) (1 Кор 11, 23–26), далее, – в гимнах (Еф 5, 14; Флп 2, 5–11; 1 Тим 2, 5 сл.; 1 Петр 3, 18) и в первую очередь – в повествованиях о тайной вечере и Пасхе.

Павлу принадлежит в этой связи особое значение, поскольку он – независимо от его собственной убежденности в том, что он был носителем откровения и поэтому принадлежал к числу апостолов (1 Кор 1, 1; 9, 5) – постоянно радел о том, чтобы «доказать тождество полученного им откровения с керигмой, переданной по традиции и восходящей к первым свидетелем воскресения Распятого»[752]. В этом обращении Павла к традиции эта последняя раскрывается как в связи с возвещением эсхатологического спасительного деяния Божия в Иисусе Христе, засвидетельствованном {263} в смерти и воскресении «Назорея» (Мф 2, 23), так и в отношении этических задач и общинной дисциплины (1 Фес 2, 13; 4, 1; 2 Фес 2, 15; 3, 6; Флп 4, 9; Кол. 2, 6), понятых как основоположение церковного самосознания. Община Иисуса Христа сознает себя как новый народ Завета, основанного силою Духа Святого. В этом Духе, живо присутствующем в Церкви, сама керигма становится сердцевиной церковной традиции[753]. Эта традиция остается для каждого верующего критическим зеркалом; с другой стороны она включает в себя и обетование спасения.

Пастырские послания углубляют понимание традиции в отношении ее носителей и в отношении ее содержания. Только посвященный через рукоположение последователь апостолов становится подлинным свидетелем перешедшего от апостолов «здравого учения» (1 Тим 1, 10; 2 Тим 4, 3; Тит 1, 9; 2, 1), становится, тем самым, носителем традиции в «апостольском преемстве» (1 Тим 6, 20; 2 Тим 1, 12.14). – Это настоятельно подчеркивается в писаниях Луки. Керигма и апостольское предание о жизни и учении Иисуса из Назарета должны согласовываться между собой. Поэтому Лука устанавливает «некий нормативный ряд традиции, которая ведет от исторического Иисуса через свидетельство видевших и слышавших его апостолов (ср. Деян 1, 8. 21сл.) к зависящим от Него миссионерам и «старейшинам», – Павел, в числе прочих, имеет свое место в этой цепи – чье особое предназначение, согласно Деян 20, 17–35, состоит также в том, чтобы оберегать апостольскую традицию от ложных учений»[754]. – Таким образом, уже у Луки обозначен переход от первых христианских общин к древней Церкви, вобравшей в себя решающие импульсы богословия отцов. Новозаветная литература посланий занимает при этом особо выдающееся положение. Так, второе послание Петра настойчиво внушает своим читателям: «Это уже второе послание пишу я к вам, возлюбленные; в них напоминанием возбуждаю ваш чистый смысл, чтобы вы помнили слова, прежде реченные святыми пророками, и заповедь Господа Спасителя, преданную апостолами вашими» (3, 1 сл.). Это апостольское обращение к истокам традиции настойчиво подчеркивается уже в первом послании Петра в качестве основы правильной веры. Так, о Спасителе здесь говорится, что Он «предназначен [был] еще прежде создания мира, но явился в последние времена для вас, уверовавших через Него в Бога, который воскресил Его из мертвых и дал Ему славу {264}, чтобы вы имели веру и упование на Бога» (ср. 1 Пет 1, 20 сл.). За эту веру следует подвизаться (ср. Иуд 3).

В послании Иоанна учение, которое может сослаться на свидетельства апостолов, видевших собственными глазами и слышавших собственными ушами (1 Ин 1, 1 сл.), представлено как нечто имеющее решающее значение, поскольку это учение имеет изначальную силу по сравнению со всем тем, что является как последующее. Это учение и есть, тем самым, традиция как таковая, хранящая вместе с тем непрерывность церковного возвещения истины. Именно «Дух Истины» (Ин 15, 26), посланный, как было обещано, вознесшимся Господом, действует в Церкви и хранит ее в истине. Так что эта апостольская традиция и Дух Божий не просто располагаются рядом друг с другом или напротив друг друга, но, скорее, Дух Божий обеспечивает истину традиции, которая непреложно хранит «здравое учение» (1 Тим 1, 10; 2 Тим 4, 3) и передает его дальше.

 

Date: 2015-10-18; view: 311; Нарушение авторских прав; Помощь в написании работы --> СЮДА...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.007 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию