Разумение веры и откровение

Церковь как congregatio fidelium заранее предполагает sensus fidelium и, тем самым, способность каждого человека веровать, т. е. sensus fidei. Разумение веры возможно благодаря действию Духа Божия, который в своей властной действенности обращается к присущему человеку instinctus fidei, к его «религиозной предрасположенности»[284]. Когда верующий, ведомый своим разумением веры, приходит к согласию по поводу истины веры с неким определенным communio fidelium, тогда достигается consensus fidelium, который получает свое выражение прежде всего в Символе Веры, имеющем для Церкви непреходящее значение[285]. Присущее верным чувство веры располагается как бы посередине между субъективным верованием и нормой веры, выраженной в Credo Церкви.

Христианская вера не только предполагает действенное присутствие Святого Духа[286]; она только там становится самой собой, где верующий, по‑настоящему и определенно, усматривает, кому и во что он должен верить. Это совершается в конкретном событии откровения. Сообщаемые при этом истины веры определяют откровение как совершающееся вовне – обращенное к определенному адресату. Приведенный Духом Божиим к вере, верующий находит вместе с тем и критерий, чтобы оценить обращенное к нему откровение с точки зрения предназначенного ему спасения и впоследствии донести его до общины верных. Здесь видно следующее: только в этом процессе рецепции откровение, «само по себе» имеющее для человека неотчетливый смысл, понимается однозначно, и только в таком однозначном понимании оно воплощается в словах и делах. Поэтому sensus fidelium, если мы рассматриваем откровение в его действии «вовне», полагает границу между Богооткровенной истиной и лжеучениями (DH 1637) и удостоверяет себя «внутри» [Церкви] как «участие всех верных в пророческом служении Христа» (LG 12). Как «первоначальный орган понимания веры», включающий и опыт мира, sensus fidelium «представляет собой богословский критерий познания»[287]; и – как основа связывающей и обязывающей веры – оно [sc. sensus fidelium, разумение верных] предпослано церковному служению.

Если мы теперь соберем воедино все, что уже было сказано о всякий раз особых задачах богословия и учительства в отношении откровения[288], {118} то мы увидим здесь особый порядок, который свидетельствует, что откровение только там достигает своей цели, где оно – признанное и принятое с верою, т. е. подвергнутое богословской рефлексии и прошедшее испытание в наставническом служении – получает исповедание в Символе Веры как совершившееся событие.