ФОРС‑МАЖОР

Пока нас не было, алкот починил дверь. Ну то есть следы, конечно, остались, но выглядело все вполне аккуратно.

Я позвонил. Жила стал с другой стороны двери. Настроен он был решительно, что и показал, когда щелкнул замок. Он двинул плечом, открывая дверь пошире, и мы зашли внутрь. Нашему взгляду открылась та же самая разруха.

– Говори, – сказал я ему.

– Что говорить? – Алкот попятился назад.

– Дату рождения говори, месяц и год.

– Зачем?

– Открытку на днюху пришлем, – хмыкнул Жила и тут же рыкнул зло: – Ну ты чё, не понял? Говори год и месяц, сука, пока не растерзал!

Жила это умеет – убедительно просить. Если бы у гопников была своя школа, он запросто смог бы там работать преподавателем и научить многому не одно поколение.

– Октябрь, шестьдесят четвертый, – хрипло ответил алкаш.

– Если обманул, я тебя ударю в душу, – сказал Жила и кивнул мне. – Проверь.

Я подошел к телефону. Набрал сначала 19‑64‑10, потом 10‑19‑64. Обоих номеров не существовало. Жила все понял с полуслова и несильно врезал алкашу в грудак.

– Июль, шестьдесят второй! – испуганно воскликнул алкаш.

– Если что, ударю сильнее, – предупредил Жила.

07‑19‑62, потом 19‑62‑07, потом 7‑19‑62, потом… В общем, алкаш получил ощутимый удар в живот и заорал, что говорит правду.

– Паспорт покажи, – сказал Жила. – И не ори, а то кадык вырву.

– Не дам паспорт, – неожиданно взвился алкаш. – За лоха держите? Сначала паспорт, потом дарственную подписать…

Жила прервал пламенную речь алкаша новым ударом. И пока бедняга хватал ртом воздух, мой друг в двух словах объяснил ему, что квартира не нужна, а паспорт придется принести.

Они пошли в зал, а я остался у телефона. Вообще‑то мне хотелось смыться отсюда побыстрее. Мало того что это все попахивало уголовщиной, так тут еще и смертельно воняло. Перегар, лук, кислая капуста, пот…

– Санек! – услышал я голос Жилы. – Сань, тут проблема.

Голос у него был немного странный. Это меня и насторожило.

– Какая?

– Тут на меня твои актеры ружье наставили.

Фраза прозвучала ну просто чертовски неприятно.

– Заряженное? – спросил я, пытаясь сообразить, что делать в такой ситуации.

– А ты, падла рваная, попробуй сдернуть из квартиры и узнаешь! – крикнули из комнаты.

Вот именно этого я и боялся – подобных неприятностей, которые всегда начинаются ровно в ту минуту, когда кажется, что все в порядке.

Кричал не хозяин квартиры. Голос был сиплый, даже старческий, в нем чувствовалась злоба матерого волка. Нет, это не алкаш. Там был кто‑то еще, но проблема была не в этом, а в том, что до входной двери мой путь лежал мимо зала.

– Ща я Ростику позвоню! – крикнул я.

– Я всажу этому жирдяю заряд дроби в пузо! – заорал голос и добавил потише: – Иди сюда, падла. Вовчик, приведи его.

Когда я услышал имя алкаша, то забыл даже про Жилу, понимая, почему не смог дозвониться.

Из зала выглянул алкаш и смерил меня взглядом.

– Ты Вовчик? – удивленно спросил я у него.

– Для тебя, шнырь, я Вова Календарь, понял? Давай сюда топай!

– Эй! – крикнул я в зал. – А тебя, случайно, не Петром зовут?

– А твое какое дело? – донеслось из зала, и одновременно с этим Вовчик спросил:

– Ты откуда знаешь, как его зовут?

– Иди сюда, падла! – снова начал орать Петр. – Видит Бог, я уже нажимаю на курок!

– Подожди! – крикнул я, не двигаясь с места. – Петр, скажи свой месяц и год рождения!

В квартире повисла тишина. Недолгая.

– Зачем?

– Это очень важно, я все объясню! – крикнул я. – Мы играем в игру, и нам нужно…

Из зала послышался какой‑то шум, Вовчик шмыганул туда и через секунду вылетел обратно в коридор, врезался в стену и сполз по ней, как студень.

Из зала доносились глухие удары. Я стоял как истукан и чего‑то ждал. Потом кинулся было туда, но столкнулся на выходе из комнаты с Жилой. В руке он держал двустволку с отпиленным прикладом и на меня смотрел уж очень недовольно.

– Он что, на тебя вот это ружье…

– Декабрь шестьдесят восьмого, – сказал Жила. – Будешь звонить, скажи им, что это уже не игры.

Я набрал 12‑19‑68. Женский голос в трубке мило прощебетал про окончание второго этапа и выигрыш пяти тысяч долларов. Когда я сказал, что нас едва не убили, уже мужской голос посоветовал мне внимательно ознакомиться с правилами и особенно с пунктом «форс‑мажорные обстоятельства».

После этого невидимый собеседник бросил трубку. Повторный набор номера, как обычно, ничего не дал.

– И что это значит? – спросил Жила, когда я передал ему услышанное.

– Что это форс‑мажор. – Перешагнув через Вовчика Календаря, я пошел к выходу.

Жила догнал меня на лестнице.

– Что такое форс‑мажор? – спросил он.

– Ну это что‑то типа нежданчика, который никто не мог предотвратить. Надо правила почитать.

– Ты же читал! – воскликнул Жила.

– Ты тоже читал, – огрызнулся я, спускаясь.

– Ладно, пофиг, – сказал Жила, когда мы вышли из подъезда. – Второй этап мы прошли, надо пятеру забирать и…

Я так и не понял, что было раньше – крик или выстрел. Точнее, криков было два, но один из них, Жилин, точно был после выстрела. А вот другой прозвучал либо до выстрела, либо одновременно с ним. Короче, все слилось в один звук.

– Падлы! – Это Петр.

Ба‑бах! – Это обрез, выплюнувший в нашу сторону заряд дроби.

– Ай, бляяяяя!!!

Я даже не знал, что Жила такой горластый.

– Суки, подстрелили!

Мы побежали что было силы к ближайшему укрытию – КамАЗу, стоявшему на обочине. И как только мы заскочили за него, в кузов врезалась новая порция дробинок.

– Саня, я ранен! – крикнул Жила, держась одной рукой за другую. – Они меня подстрелили! – Он осторожно закатил рукав рубашки.

– А на хера ты им ружье оставил? – спросил я, разглядывая вместе с Жилой небольшую ранку. – Царапина. Блин, Жила, почему ты взял тогда с собой шампуры, а сейчас оставил им ружье?

– Кажется, кость задета… – Жила поднял голову и заорал: – Я вас на куски порву!

– Иди сюда, падла! – донеслось в ответ. – Я тебе рвалку набок поверну, сучара жирная!

– Мне надо в больницу, – сказал Жила. – И ментам позвонить.

Я осторожно выглянул из‑за машины. Петруха, стоя на балконе, целился из обреза в машину.

– И что мы скажем? Что вломились в чужую хату, избили хозяев…

Спрятавшись за кабину, я осмотрелся. Улица была безлюдной, на выстрелы никто не вылез. Похоже, что для Маковска стрельба из обрезов средь бела дня – вполне обычное дело. Мне захотелось домой. В смысле, в родной город. Туда, где на улицах не стреляют.

Я достал трубку, вызвал Ростика и через пару секунд услышал знакомую мелодию, доносящуюся из штанов Жилы.

– Я брал позвонить, на моем деньги закончились… – извиняясь, сказал Жила. – Сразу не дозвонился, поэтому…

– Валим отсюда. Побежали!

Крикнув, я рванул первым. Жила устремился за мной. Каждую секунду мы ожидали выстрелов, но больше их не было. Мы остановились, только когда пробежали несколько кварталов и увидели машину Ростика. Она стояла себе, припаркованная у разбитого ларька, и из нее доносились слабые звуки музыки.

Когда мы подошли к машине, то некоторое время наблюдали за тем, как Ростик исполняет стриптиз перед Дашей под рамштайновский «Sonne».

Они опустили водительское кресло. Ростик всегда говорил, что только в «бумере» удобно заниматься сексом на переднем сиденье, и именно поэтому он купил себе БМВ. Но сейчас секса не было, зато были прелюдии к нему. Ростик старательно стягивал с себя рубашку и при этом тряс головой…

Даша увидела нас. Ростик‑то к нам спиной был, а Даша, получается, лицом, а когда заметила, что мы вернулись, то что‑то воскликнула и Ростик подскочил, ударившись головой о потолок машины.

Мы с Жилой засмеялись. Ростик вылез из машины, и я сразу же поинтересовался:

– А ты делал так? – Я послюнил палец и потер сосок.

Вопрос был проигнорирован.

– Чё с рукой? – спросил Ростик, и Жила сразу же прекратил смеяться. Вспомнил, так сказать, о наболевшем.

– Братан, ранили меня. В нас стреляли!

– Кто? – Ростик смотрел на ранку, что‑то там высматривая.

– Алкаш тот, – ответил я.

– В больницу мне надо, Ростик, – сказал Жила. – Поехали в больницу…

– А вы этап прошли? – перебил его Ростик. – Да.

– Когда следующий? – Ростик смотрел на меня.

– Ну, они должны позвонить. Мы либо забираем деньги, либо играем дальше. – Я с подозрением посмотрел на Ростика. – А ты что, хочешь…

– Я сейчас перечитывал правила… – Ростик замялся. – Третий этап – десять тонн. Десять тысяч долларов.

Ростик знал, что я соглашусь, и не удивился, когда я кивнул.

– Будем играть дальше? – спросил Жила.

– Будем играть дальше, – твердо подтвердил Ростик.

– Мы не будем забирать пять кусков?

– Мы заберем десять.

Жила вздохнул, потом кивнул.

– Мне надо в больницу. Если дробина кость зацепила, то…

– У тебя будет самый лучший хирург в области, – пообещал Ростик.

И мы поехали лечить Жилу.

Но мы не вернулись в город. Самый лучший хирург в наших краях работал в Маковске, в травмпункте номер четыре. Так сказал Ростик, объяснив это тем, что этот спец оперирует всяких криминальных элементов и поэтому не афиширует себя.

Жила вяло спорил с ним всю дорогу, Даша в спор не вмешивалась – боялась насмешек насчет стриптиза и сидела тихо, как мышь.

Наверное, я должен был использовать момент и поставить Дашу на место раз и навсегда. Но сейчас мне было не до того: я уткнулся в правила и в сотый раз перечитывал пункт «форс‑мажорные обстоятельства».

Я пытался понять, что означает единственное предложение, которое было в этом пункте: «Форс‑мажорные обстоятельства освобождают организатора от ответственности». Я определенно чувствовал, что здесь какой‑то подвох.