Бирманские рубиновые шахты

Несмотря на то что синдикат Стритера уже начал разведку, все формальности с арендой так и не были до конца улажены. В1888 году газета «Таймс», ко всеобщему удивлению, вдруг развернула кампанию против «неразумного и недальновидного решения британского правительства отдать в аренду шахты, которые никто толком не изучил и которые вообще никто не видел». Газета выдвинула предположение, что выбор в пользу синдиката Стритера объясняется взяткой, правда, позднее выяснилось, что нечисты на руку сотрудники самой «Таймс». Эдвард Мойлан, специальный корреспондент «Таймс» в Бирме, был практикующим адвокатом. Он отличался скверным характером и постоянно угрожал ославить судей, ведущих дела его клиентов, на весь свет через газету. Обозленные неудачей руководители синдиката «Джилландер, Арбетнот и К°» тайком наняли мистера Мойлана, чтобы очернить своих счастливых соперников. И хотя их коварный замысел с треском провалился, однако подписание соглашения о семилетней аренде все‑таки отложили на год, и размещению акций предшествовало множество публикаций в прессе.

В ту эпоху в моде были экзотические камни. Европейские и американские газеты наперебой писали об алмазных копях Южной Африки, и на рубеже веков почти все популярные писатели, от Артура Конан Дойла до Уилки Коллинза, как блинчики выпекали истории о пропавших драгоценностях и охотниках за сокровищами. Так что в 1889 году продажа акций рубиновых шахт, что называется, попала точно в струю.

Впервые сообщения об этом опубликовали 27 февраля 1889 года, а уже на следующее утро возле банка, где раздавали бланки заявок, собралась небывалая толпа. Вот что писала газета «Файнэншл ньюз»: «Даже если бы переулок перед банком вдруг превратился в саму шахту, сцена, которую нам довелось наблюдать, и то не стала бы удивительнее. Люди напирали друг на друга так, что банковские служащие не могли протиснуться к дверям. Пришлось использовать приставную лестницу. Незабываемое зрелище – ведущие финансисты пробираются к себе в кабинеты через окна, как взломщики». «Таймс», ранее выступавшая с критикой самого соглашения об аренде, решила не публиковать никаких зарисовок. Правда, 1 марта появилась короткая заметка: «Фирма месье Оффена доводит до сведения, что несмотря на то, что накануне толпа, собравшаяся у банка, выбила витрину, с сегодняшнего дня работа возобновляется в обычном режиме».

За несколько минут акции стоимостью в один фунт поднялись в цене в четыре раза, и подписка на ценные бумаги была превышена в несколько раз. «Это напоминало игру на бирже, необычную для акций добывающих компаний», – ворчливо писал редактор нью‑йоркского журнала «Инженерия и горное дело». Хотя ему и пришлось признать, что это благоприятно сказалось на акциях всех горнодобывающих предприятий Лондона, однако потом он не удержался и злорадно добавил: «Но если здесь есть шанс, что они заплатят, и немало, то среднестатистические компании определенно не заплатят никому и никогда».

Сначала все выглядело так, будто игра стоила свеч. Первое время дела в компании шли хорошо, учитывая резервный фонд в сто пятьдесят тысяч фунтов и оптимистический настрой акционеров. Но вскоре начались сложности. Оказалось, что доставить насосное оборудование по плохим дорогам куда сложнее, чем предполагали, рабочих найти трудно, система расчетов с местным населением никуда не годится, британская армия не в силах справиться с бандитами, и хотя в сухой сезон подводы добираются до Мандалая за три недели, в сезон дождей дороги непроходимы. А если вдруг начиналась эпидемия чумы рогатого скота (а это случалось регулярно), то Мандалай и вовсе оказывался отрезанным от всего остального мира на несколько месяцев.

Несмотря на все вышеозначенные проблемы, 1895 и 1896 годы оказались очень прибыльными: тогда нашли большое количество рубинов и в общей сложности компания заработала свыше двадцати тысяч рупий – четверть той суммы, что была уплачена за семь лет аренды. Однако на рубеже веков Огюст Вернейль изобрел способ выращивать синтетические рубины, и хотя натуральные камни были намного красивее, рынок пошатнулся. Все надежды на оживление рынка рухнули, когда разразилась Первая мировая война. Джордж Стритер писал: «Работы ограничили. А местные власти, к которым компания не испытывала особых симпатий, практически пропали из виду».

Сегодня и сам Могок практически пропал из виду. В1947 году Бирма обрела независимость от Британии, и события следующих полутора десятилетий имели разрушительные последствия для бирманского народа в целом. В 1962 году генерал Не Вин, захвативший власть в результате военного переворота, установил в стране настоящую диктатуру. Генерал был большим ценителем драгоценных камней, и, по слухам, его супруга открыла ювелирный салон где‑то в Италии, чтобы под шумок продавать там лучшие бирманские самоцветы, так что генерал был лично заинтересован в Могоке. Он запретил разработку недр частным образом, и район перешел под контроль правительства. Туда не допускались иностранцы, кроме китайских, непальских и индийских торговцев. В начале 1990‑х, когда страна чуть приоткрылась внешнему миру, поездки в Могок все равно были запрещены, и даже сейчас иностранцам редко разрешают посещать эту территорию. По официальной версии, правительство просто боится, что в случае открытия Могока начнет процветать контрабанда, однако менее официальные источники предполагают, что в темных уголках этого места скрыты секреты, которые хочет сохранить правительство, включая принудительный труд, эксплуатацию детей и СПИД.

Мне хотелось узнать, остались ли хоть какие‑то следы от той первой британской экспедиции и что происходит на рубиновых приисках сейчас. Задача казалась непосильной, пока я не поговорила с одним американским дилером. В результате было достигнуто соглашение, что в обмен на кругленькую сумму бирманские военные отвезут меня ненадолго в Могок, правда, в объезд «темных углов».