Глава 3. Проходит неделя. Врач и, правда, справился на «отлично»

Проходит неделя. Врач и, правда, справился на «отлично». Мне гораздо лучше. И ребра почти не беспокоят. Хожу я самостоятельно, только медленно. Хаким заставляет совершать пешие прогулки по пляжу утром и вечером. Он тщательно следит, чтобы я не загорел, сам проверяет, намазался ли я солнцезащитным кремом. От каждого его прикосновения меня тошнит. Они редки, я избегаю их, но иногда не получается. Или он помогает мне спуститься по ступенькам, или протягивает стакан с водой, чтобы запить таблетки… Моя ненависть к нему только растет. Я с раздражением замечаю, что у него свой стиль в одежде. Строгий и роскошный. Дорогие отглаженные рубашки, идеально сидящие брюки, блестящие туфли. Все это он носит даже в такую жару, оставаясь свежим и бодрым. Никогда не видел его в шортах или футболке. Прическу его продумывал не один мастер. Темные волосы небрежно откинуты назад, некоторые пряди длиннее, некоторые короче. В общем, весь его облик только добавляет раздражения.
Хаким мастер уходить от ответа. Несколько моих попыток узнать, где мы, когда меня продадут и прочее провалились. Я прислушивался к голосам и выяснил, что в доме около десятка охранников, несколько поваров, горничные, разнорабочие. Всего человек двадцать. Включая меня и Хакима. Врач приезжал на моторной лодке (я говорил, что наша вилла стоит одна-одинешенька посреди небольшого острова?) и уезжал, Ясона я больше не видел. Хаким, кстати, тоже периодически куда-то отлучался, но ни словом не обмолвился куда.
Мне, конечно, льстило такое количество охранников и обслуживающего персонала, но это сильно мешало плану моего побега. Как и то, что повсюду были камеры. Это еще и дико раздражало. За мной постоянно следили.
Еще было непонятно – неужели я один у Хакима?
Меня принялись обучать. Учителя так же приезжали и уезжали. Дали парочку тестов по разным предметам – литературе, искусству, этикету и прочей ерунде. Потом Хаким долго сокрушался, что современная молодежь ничего не понимает в высоком и вечном. Мне принесли десятки книг, альбомов с репродукциями, рассказывали о поэтах, художниках. Не понятно, зачем мне это нужно, но я терпеливо все это изучал. По крайней мере, не было так скучно.
В один из дней на остров приехала маленькая тайка. На ломаном английском она стала мне объяснять технику массажа. Вот уж это мне зачем?..
Я все еще помнил слова Хакима о том, что он научит меня получать удовольствие и это здорово нервировало. Не будет же он сам этим заниматься? Он сказал, что девственник – это хорошо. То есть, мне не стоит опасаться?
Поборов отвращение и неприязнь, я прошу Хакима вечером прогуляться со мной. Чуть помедлив, он кивает. Я отвлекаю его от каких-то бумаг, даже не пытаюсь посмотреть что там. Он осторожно поддерживает меня, помогает мне спуститься, по ступенькам и мы бредем по пляжу.
— Ну, что ты хочешь узнать? Полагаю, пока не расскажу тебе что-нибудь, ты не успокоишься? – спрашивает он незлобно, глядя на падающее в темно-синюю воду солнце.
— Как ты догадался?
— У тебя на лице написано.
— Скажи, сколько я еще буду здесь?
Хаким думает, прежде чем ответить.
— Все зависит от тебя. Может месяц, может больше.
— Почему от меня?
— Как только ты восстановишься, обучишься.
Я молчу. Не знаю, чего ожидал. Месяц – много или мало? Хаким сразу читает на моем лице недовольство и шутит:
— О, ты настолько привязался ко мне, что скорая разлука тебя тяготит?
Выдавливаю кислую улыбку и спрашиваю, пока он еще отвечает:
— А у тебя есть еще такие, как я?
— Не вижу смысла тебе это знать.
— Хорошо. Зачем мне изучать искусство? Литературу?
— Богатые люди страстные коллекционеры в большинстве своем.
— Хаким, — я резко останавливаюсь. Останавливается и он. Внимательно смотрит на меня. Я впервые называю его по имени. Он тоже это замечает. Я вижу тень удивления на его лице. – Хаким, не продавай меня, пожалуйста.
Мои пальцы хватают его рубашку, мне приходится встать на цыпочки, чтобы хоть немного сравняться с его ростом. Мои глаза полны мольбы. Не понимаю, что на меня нашло, зачем я унижаюсь, прикасаюсь к нему… Его руки обхватывают мою талию, прижимают к себе. Крепко. Но не настолько, чтобы задеть ребра. Он долго смотрит на меня, я по привычке дрожу, вдыхаю его знакомый запах.
— Я не могу.
Он произносит это без эмоций. Не дает мне ни шанса. Я отталкиваю его, конечно, не удерживаюсь, падаю на песок и плачу. Мужчина молча смотрит, затем рывком поднимает меня и почти тащит обратно в дом. Он оставляет меня на террасе и, спустя какое-то время, я слышу, как заработал мотор катера, вскоре шум затихает вдалеке.
Хаким уехал.
Я воспринял это как призыв к действию. Была-не была. Под пристальным взглядом горничной поднялся к себе, лег на кровать как будто собираюсь спать. Мимо моей двери несколько раз прошли, явно прислушиваясь. Потом и правда, поверили, наверное. Я медленно, стараясь не шуметь, сполз с кровати, подошел к подоконнику и достал из-под него зажигалку. С первого раза мне не удалось поджечь простыню, но со второго она занялась сразу. Комнату наполнил густой дым и едкий запах гари. Я подождал некоторое время, а потом закричал как полоумный, выбежал из комнаты по направлению к лестнице, мне навстречу высыпала прислуга. Я не успел затормозить на скользком полу, поскользнулся и покатился по лестнице вниз. Конечно, предварительно сгруппировавшись. Больно было чудовищно, ребра злорадно напомнили о себе, но я достиг своей цели. Горничные заголосили, охранники бестолково замерли и не знали что делать. Я заорал, будто меня режут. Это возымело действие. Ко мне кинулись двое охранников, один подхватил меня на руки, тут я закричал еще громче, и вынес из горящего дома.
Пожар быстро распространялся. Прислуга пыталась его потушить, мельтеша в доме, но, по-моему, им это не очень удавалось. Я схватился за ногу и причитал, чтобы они удостоверились, что ходить я не могу. Раздался визг девушки. Охранники переглянулись. Потом решили, что никуда я не денусь, и бросились в дом. Мне только это и было нужно. Я подскочил и побежал к причалу. Насколько я помнил, там было два катера. Хаким уехал на одном, значит второй тут. Я не ошибся. И более того, мне невероятно повезло – в замке зажигания были ключи. Не веря своей удаче, я повернул их и мотор заурчал. Вдавив газ, я стал постепенно удаляться от острова. Мое исчезновение никто не заметил, никто не бежал за мной, не кричал. Ветер дул в лицо, и я чувствовал себя счастливым и свободным.
Управлять катером в кромешной тьме – то еще занятие. Луны не было, вода едва ловила отражения звезд. Мне стало не по себе. Я ведь даже не знаю, в какую сторону плыть! Если Хаким меня поймает, то мне несдобровать. Но не возвращаться же обратно… Я плыл все дальше, слышался лишь шум мотора и шипение рассекаемых волн. Мне казалось, что я уже вечность в пути. Скоро кончится топливо, наверное. Я зажмурился и вдруг раздался треск, катер резко остановился от столкновения со скалами. Мое тело, словно мячик, подлетело в воздух, пролетело и болезненно опустилось на камни. Я застонал от боли. Во рту появился привкус крови, которой я стал вскоре захлебываться. Мне с трудом удалось повернуться на бок. Ощущение было такое, что я сломал себе все, что только можно. Через секунду я потерял сознание.

***

Забавно. Мой хитроумный, блестящий план побега с треском провалился. Очнувшись утром, я думал, что уже точно буду в руках Хакима или мертв. Но ни первого, ни второго не случилось. Я был жив, Хакима по близости не наблюдалось, как впрочем, и кого-то еще. Так же «радовало», что я с трудом ходил, на лице запеклась корка крови, голова нещадно болела, но… я сбежал. Мне удалось. Представил злое лицо Хакима, и стало легче. Вот только что делать дальше не представлялось понятным. Скорей всего я на острове, необитаемом и вдвое меньше прежнего. Оставалось только привлекать внимание проплывающих катеров. А если это будет Хаким? И вообще, не умру я пока кто-нибудь проедет? И меня наверняка будут искать. Я погрустнел.
Вдруг раздался шум двигателя.
Я подскочил, вскрикнув от боли. И решил – была или не была. Вдалеке я увидел белое пятно катера. Я стал размахивать руками, кричать что-то, надеясь, что меня заметят. Меня заметили. Катер приближался, и я с радостью понял, что это не Хаким. Судно было старым, потрепанным, с облезлой краской по бортам. В нем сидело шесть человек, с перекинутыми через плечи автоматами. Трое были тайцами, трое были неграми. Все они выскочили ко мне и что-то затараторили на своем языке.
— Мне нужна помощь, я разбился, — сказал я на английском, отчаянно жестикулируя. Но мы друг друга не понимали.
В конце концов, они указали мне на катер, и я с их помощью залез туда. Хотелось пить, я попросил у них воды, но они сделали вид, что не понимают меня.
Ехали мы долго. Ветер и горячий воздух совсем доконали, меня и я уснул, надеясь на судьбу. Пришел в себя от того, что кто-то грубо тряс меня за плечо. Я открыл глаза и увидел перед собой большой корабль. Мне жестами указывали подниматься по веревочной лестнице. Это отдельный разговор, как я это сделал, но минут через пять я ступил на палубу, где собралась вся команда корабля. Оглядев их всех, у меня вырвалось незамысловатое ругательство – я попал к сомалийским пиратам.

***

Не знаю, понятия не имею, что они делают в водах Тайланда, но факт остается фактом. От одного похитителя я попал к другим. Меня затолкали в какое-то помещение, стали спрашивать на ломаном английском кто я и откуда. Мои заверения, что я беден, остались без внимания. Правда, мне дали таблетку аспирина и воды. По их взглядам, я понял, что мне очень не повезло.
Толком ничего от меня не добившись, меня отвели в туалет, где была и раковина. Я умылся под взглядом своего сопровождающего и с жалостью посмотрел на унитаз. В чужом присутствии я не смогу справить свои естественные нужды. Меня проводили до нижней палубы, со скрипом открыли дверь и впихнули в полутемное помещение. Из темноты выступили фигуры, я закричал.
— Он ненормальный, — уверенно заявил кто-то на английском.
— Нормальный, у мальчика шок, — ответил другой голос, принадлежащий более взрослому человеку.
Привыкнув к темноте, я смог разглядеть двух мужчин, не решающихся приблизиться ко мне. Первый был невысокий, плотного телосложения, он скрестил руки перед собой и с ощутимым недовольством смотрел на меня. Второй был примерно такого же роста, но худосочным.
— Ты говоришь по-английски? – спросил он осторожно.
— Говорю, — еле ворочая языком смог ответить я.
— Как тебя зовут? – ласково, неспешно.
— Алекс. А вас?
Стоять мне было сложно. Я увидел матрас, кинутый прямо на пол и опустился на него, стараясь не обращать внимания на боль, пронзившую тело.
— Я — Ноа, — говорит высокий мужчина. – А это Джек. Здорово тебе досталось, да? Обычно они так не избивают.
— Это не они, это я сам, — голова почти не соображала.
— Ты сам? – переспросил Джек, переглядываясь с Ноа.
— Да, все не так, как вы подумали – я разбился на катере, налетел на скалы.
— Что ж, это многое объясняет.
Мне кажется, мужчины даже выдохнули. Похоже, они всерьез думали, что я псих.
— Откуда ты, Алекс?
— Из России.
— Из России? Ты моряк? Почему ты один?
— Я не моряк, меня случайно нашли пираты. Я турист, — выкрутился я. – А вы откуда?
— Мы австралийские рыбаки. Отплыли дальше нужного, и вот… Попались. Уже месяц здесь.
— Месяц? – вот черт. Месяц гнить в этой темной дыре? Куда я попал…
— Да, пираты никак не могут договориться с нашими властями.
Ага, если Хаким узнает, что я здесь, то договориться-то он точно сможет. Но мне потом не поздоровится. Не знаю даже, останусь ли я жив в этом случае. Ладно, будем решать проблемы по мере поступления. У меня болела каждая частичка моего тела, и ужасно хотелось спать.
— Ноа, а врача здесь нет? – спросил я, не особо надеясь на результат.
— Ну, судя по тому, что я видел, как пираты общаются с местным населением, шамана какого-нибудь позвать они смогут. Но тебе повезло, Джек учился на медика целых три курса.
— А почему бросил? – без интереса сказал я.
— Потому что, — отрезал сам Джек, подошел ко мне и стал беззастенчиво прощупывать кости на предмет вывихов и переломов. Затем он спросил меня о симптомах, что именно произошло, и покачал головой:
— Как ты выжил, не понятно, да еще и ничего не сломал. У тебя сотрясение. Может около недели поболит голова. Гематомы, ушибы. Ничего серьезно. Тебе повезло.
— Здорово, — только и произнес я, проваливаясь в сон. Хоть какая-то хорошая новость.

***

Следующие несколько дней меня не трогали. Я приходил в себя, ушибы заживали, гематомы сходили. Кормили ужасно – какие-то черствые лепешки и вода. Правда, пару раз дали апельсины и манго. Я все больше сожалел о своей глупости, но старался держаться. Может быть, всему виной мое тотальное невезение? Я поближе познакомился со своими невольными «сокамерниками». Ноа, не смотря на все произошедшее, сохранял жизнерадостность. Джек, напротив, был отъявленным пессимистом. Даже мне было далеко до него. Через пять дней нас всех вытащили на палубу. С непривычки я долго не мог привыкнуть к яркому свету и слепо щурился. Зато когда привык смог разглядеть лучше австралийцев. На их лицах ясно читалась усталость и тревога. Не смотря на то, что они моряки и проводили много времени под безжалостным солнцем, цвет их кожи был бледным. До меня им, конечно, далеко, но все же месяц в заключении не прошел даром. А еще у них была четкая сеточка морщинок из-за постоянного пребывания на свежем воздухе.
— Это и есть пленники? – услышал я мужской голос. – Они ужасно выглядят.
В этом я и не сомневался, но пока не понятно, хорошо это или плохо. Я украдкой взглянул на мужчину, рассматривающего нас. Ничего особенного. Азиатских кровей, просто одет. Я задержался на его татуировках на руках. Красочные, ассиметричные. Вот черт… Да он из якудзы. Опять же, спасибо моему соседу-полиглоту по общежитию. Как-то он рассказал мне длинную историю о татуировках в клане Якудза. Блин, кого только не встретишь по жизни. Мужчина тем временем подошел ко мне, разглядывал мою разукрашенную ссадинами и синяками физиономию, и спросил у пирата, сопровождавшего его:
— Почему вы его избили?
— Он попал к нам уже такой.
Разговаривали на английском. Японец обратился ко мне:
— Что с тобой случилось?
Я не ответил. Всем своим видом показывая, что ни слова не понимаю. Ноа и Джек напряглись, стоя по обе стороны от меня.
— Не понимаешь? – усмехнулся мужчина. Резко выбросил руку вперед, куда-то нажал чуть выше солнечного сплетения и я согнулся от боли. Резкой, сильной. Я даже не мог вздохнуть. Мне казалось, что сердце не выдержит и остановится. Спустя пару долгих минут меня подняли обратно. Боль уже не была такой сильной, но она осталась со мной и вибрирующей пульсацией распространялась по телу.
— Теперь понимаешь?
Не хотелось повторения этого удара. Да и не удар-то это был, он всего лишь до меня дотронулся. Вздохнув, я ответил:
— Понимаю. Я разбился на катере.
— Откуда ты?
— Из Таиланда. Я приехал на отдых.
— Для того, кто приехал на отдых у тебя слишком светлая кожа.
— Не люблю загорать.
— Где вы его нашли? – это японец уже обращается к пирату.
— Километрах в сорока севернее.
— Ладно. Как давно ты в Тайланде?
Вот зараза. Сразу понял, что я не прост. Если я ему совру, то это всплывет. Так. Я же еще к тому же для всех мертв. Что мне говорить? Как быть? Якудза ждал, чуть усмехаясь.
— Я тут около двух месяцев.
— Что ты тут делаешь? И откуда столько денег у такого молодого мальчика?
— Отдыхаю. У меня папа богатый.
— Мне интересно, где именно ты врешь.
Я не ответил. Это было бесполезно. Врунишка из меня так себе. Растерял я свои навыки. Но если рассказать японцу про Хакима, он не упустит возможности продать меня ему. А если я попаду ему в руки, то точно не выживу.
— Я вернусь через пару дней. Твои синяки сойдут, рассмотрю тебя хорошенько, и, если ты и дальше будешь врать, тебе не поздоровится. Ты меня понял?
Его глаза были холодны, и я понял, что он своего добьется. Слабо кивнул, и якудза потерял ко мне всякий интерес, переключившись на Джека. Австралиец сухо ему отвечал, но под конец разозлился и едва сдерживался. Японец коротко кивнул пирату, и Джека схватили. Ноа кинулся к нему, его схватили тоже и удерживали.
— Вы не смете забирать его! – закричал Ноа. – Мы подданные Австралии! За нас заплатят выкуп.
— К сожалению, это маловероятно, — просто сказал якудза. – Я беру этого.
— Нет! Джек!
Но его уже уводили, как Ноа не пытался вырваться, он не мог. Со слезами на глазах он проводил Джека. Я заподозрил, что их связывает гораздо больше, чем дружба. Напоследок, якудза посоветовал нас иногда выводить на воздух и получше кормить. Его наставления пираты поняли буквально: приковали меня и Ноа наручниками по рукам и ногам к бортику корабля. Еще и поставили еды целый поднос. К сожалению, все тех же лепешек, правда, добавили риса.
— Ноа, — прошептал я, стараясь не привлекать внимание снующих туда-сюда пиратов. Они вообще постоянно перемещались по судну, что-то делали, хотя мы стояли на месте. – Что тут делает японец?
Мужчина тяжело вздохнул:
— Не хочу тебя расстраивать, мальчик, но японцы часто покупают людей. Это тешит их самолюбие, когда им прислуживает белый. У них есть специальные театры, публичные дома…
— Понял, — не хотелось слушать дальше. Что лучше – Хаким или публичный дом? Риторический вопрос. – А куда же Джека забрали?
Мужчина опустил голову. Ну и на фига я это спросил? Пробормотав извинения, я принялся за еду. Почему-то разыгрался зверский аппетит. Часа через два нам принесли еще и фруктов. Таких вкусных ананасов я не ел давно. Странно, что пираты раскошелились, не иначе им этот японец что-то пообещал.
На ночь нас вернули обратно. Ноа все время молчал, был хмур. А я, едва приняв лежачее положение, уснул.

***

Несколько дней нас выводили на палубу и приковывали к бортику. Едва наступал полуденный зной, нас уводили в трюм. Кормили все так же лепешками, рисом, фруктами. Воды давали вдоволь. Ноа не проронил и трех слов за эти дни. Почти ничего не ел. Я пытался его растормошить, поговорить, но мне ничего не удавалось.
После обеда нас увели с палубы, лежа на матрасе, я услышал жужжание мотора. Якудза приехал. На сердце будто камень упал. Все это время я мечтал, что японец забыл обо мне, хотя прекрасно понимал, помня блеск его глаз, что этого не может быть. Что теперь? Он же якудза. Даже не знаю, чего мне ожидать. Захотелось плакать, я сжал кулаки. Ногти впились в руки. Хватит уже. Я же мужчина.
Двое пиратов пришли за мной. Вывели на палубу, и повели куда-то. Странно. В капитанскую каюту? Точно сделка будет. Я тяжело вздохнул. Поднял глаза и встретился со взглядом знакомых хищных карих глаз. Что б меня… Хаким. Против воли я задрожал. Попятился назад. Мужчина мимолетно оглядел меня, нахмурился. Вообще, весь его вид говорил о том, что лучше мне не рождаться было на свет. Рядом с ним стоял знакомый мне крепыш. С каменным лицом. Он заговорил по-тайски с одним из пиратов, который сидел за столом, закинув на него ноги. Они так бедно одеты и непонятно, что у них за иерархия. Вот никогда бы не подумал, что этот низенький и худенький негр главный.
Переговоры затянулись. Меня толкнули на стул у стены. «Друг» Хакима повысил голос, как и пират. Сам мужчина молчал. Бросал на меня тяжелые взгляды, а я не решался поднять голову. Под конец пират стукнул по столу кулаком. Что-то у них не клеилось. Хаким негромко произнес на арабском:
— Скажи ему, что мы согласны заплатить вдвое больше.
Он понимал тайский, но не участвовал в торгах? Крепыш бросил пару слов пирату. Тот замахал руками.
— Боится якудзы. Говорит, что тот звонил с утра и сказал, что парень его интересует.
— От него одни проблемы, — сквозь зубы произнес Хаким, прожигая меня взглядом.
— Что будем делать?
— А ты видишь иной выход?
— Их много.
— Он мне нужен.
У меня возникло острое предчувствие, что сейчас что-то будет. Улыбаясь, крепыш выхватил из-за спины два тонких ножа и метнул их в стоящих по обе стороны от меня пиратов. Оба схватились за горло, которое рассекло острое лезвие, и упали, захлебываясь кровью. Главный пират дернулся, но у крепыша оказалось еще один нож, и он легко вонзил его в сердце сомалийца. Я открыл было рот, чтобы закричать, но Хаким уже закрывал мне его одной рукой, другой прижимая к себе.
— Я тебя убью, — обещает он, наклоняясь к моему уху, а меня мутит от вида трупов.
— Уходим, — негромко говорит крепыш, но вдруг замирает, прислушивается, кидается к иллюминатору. – Черт. Якудза.
Резко оборачивается:
— План «б», — он швыряет Хакиму свой рюкзак. – Я задержу их.
Хаким кивает и тянет меня к другому выходу. Мы ловко минуем двух прошедших совсем рядом пиратов, и мужчина толкает меня к бортику.
— Прыгай, — приказывает он.
— Я не могу…
Сильная пощечина не дает мне договорить. В руках Хакима пистолет. Направленный на меня.
— Я могу прострелить тебе обе ноги, тогда ты точно не сможешь.
Мне становится по-настоящему страшно, когда пистолетное дуло застывает на моих коленных чашечках.
— Ты еще ответишь мне за все. И за мою виллу, и за мой катер, и за потраченные на тебя деньги. Потом. Сейчас ты прыгаешь. Понятно?
Да у него дар убеждения. Перелезаю через перила и, набрав побольше воздуха, прыгаю. Почти без всплеска, гладко вхожу. Ребра, правда, тут же ноют, но не успеваю себя пожалеть, потому как Хаким уже рядом, хватает меня за шкирку и тянет к берегу. Мы долго плывем. Я совсем выбился из сил, только железная хватка мужчины волочет меня вперед. От воды слезятся глаза, она в носу, во рту. Ноги немеют, руки тоже. Захлебываюсь. Удивляюсь, когда касаюсь дна. Невозможно. Думал еще плыть и плыть. Пытаюсь отдышаться, но Хаким тащит меня дальше, с пляжа, за пальмы, вглубь острова. Еле передвигаю ноги. Хочется упасть и отдохнуть. Минут через двадцать, когда голубой кромки океана уже не видно, мужчина останавливается.
Падаю на землю и стараюсь отдышаться. Во рту горечь океанской соли. Хаким с великим недовольством смотрит на меня. Он даже не запыхался. Только мокрая от воды одежда выдает, что он сейчас участвовал в маленьком заплыве. Он делает шаг ко мне. Напрягаюсь и отползаю сантиметров на десять назад. Вот она, знакомая усмешка. Еще шаг, еще отползаю, понимая, что это бессмысленно. Упираюсь спиной в шершавый ствол пальмы. Хаким опускается на корточки рядом. Опасно. Сглатываю, когда он осторожно убирает прилипшие волосы с лица. Чуть приподнимает подбородок, рассматривает сходящие синяки.
— Ну, что мне с тобой делать? – его голос едва различим.
Даже если бы хотел, я не смог бы ответить. Не могу отвести взгляд. Мне страшно и вместе с тем внутри какое-то странное чувство. Будто радости, восторга, что Хаким здесь, передо мной. Он одной рукой достает что-то из рюкзака и протягивает мне. Фляжка. Жадно делаю несколько глотков, пока мужчина не забирает воду у меня из рук:
— Больше нет, нужно экономить. Пошли.
Я неуклюже встаю и следую за Хакимом. Некоторое время мы идем молча. Меня одолевают вопросы, пытаюсь сдержаться, но не могу:
— Как ты нашел меня?
Он не оборачивается, не сбавляет шаг.
— Просто. Куда мог деться идиот с необитаемого острова, разбив катер? Его мог подобрать кто-то. Кто? Все яхты мы проверили, курс не совпадал. Местные не стали бы. Только пираты. Пришлось потратить время, чтобы их отыскать.
Я вздохнул. Идти становилось все сложнее. Я с удивлением обнаружил, что левая нога очень болит в щиколотке. Подвернул, наверное.
— А что за план «б»?
— Это тебя мало касается, — буркнул мужчина, ловко лавируя сквозь густые пальмы. – Но у нас, так как мы не такие придурки, как ты, на все случаи жизни есть запасные планы.
Сначала я идиот, теперь придурок. Раньше Хаким не оскорблял меня. И тут черт меня дернул сказать:
— Этот самый придурок сбежал у тебя из-под носа.
Через мгновенье я прижат к пальме и у моего горла нож. Карие глаза опасно-черные из-за расширившегося зрачка:
— У тебя хватает наглости напоминать мне об этом?
Молчу. Лучше мне молчать. Ничего он мне не сделает. Словно услышав мои мысли, давление на лезвие возрастает, и оно на полмиллиметра входит в кожу.
— Ты с ума сошел, — шепчу я, вжимаясь в пальму. Он же может убить меня. Горячая кровь скользит по груди. Я и забыл, что Хаким ненормальный и его лучше не злить.
— Так хочется преподать тебе урок, гаденыш, чтобы ты знал, как себя вести, но, боюсь, не смогу сдержаться.
— П-прости, — вырывается у меня. Не нравится мне стоять прижатым к пальме с ножом, который может забрать мою жизнь.
Мужчина отпускает меня и идет вперед. Следую за ним, закусив губу. Почему-то снова хочется плакать. Все это так несправедливо. Нога с каждым шагом болела все сильней. Хаким меня убьет, точно. Ну почему так не везет? Пропускаю момент, когда мужчина останавливается, и налетаю на него. Он вцепляется в мои плечи:
— Что с ногой?
— Болит.
— И почему молчишь?
Кажется, второе бесит его гораздо больше.
— Потому что боюсь, — честно отвечаю я.
Его взгляд смягчается. Он подводит меня к поваленной пальме, усаживает на нее, снимает шлепанец. Сразу заметно, насколько одна щиколотка опухла и больше другой. Из рюкзака мужчина достает мазь и бинт. Аккуратно, едва касаясь, втирает мазь и туго перевязывает растяжение. Сразу становится гораздо лучше. Встаю, боли нет.
— Спасибо.
— Мазь просто притупила боль, а повязка фиксирует ногу, но идти сможешь. Давай, нам еще километров десять нужно преодолеть.
Он снова устремился вперед.
— А куда мы? – даже не надеюсь на ответ.
— Есть одно место, откуда нас заберет через день Джо.
Как я понимаю, крепыш и есть Джо.
— Вы так всегда договариваетесь?
— Почти.
Дальше идем молча. Хаким бодро, а я все медленнее и медленнее. Десять километров по джунглям – это вам не шутки. Конечно, мы не в Амазонии, но все же. Я прислушивался к шорохам, хотя знал, что диких зверей тут почти нет, опасаться стоит только змей и, наверное, насекомых.
Футболка только высохла от морской воды, став жесткой, как тут же промокла от пота. Волосы все время лезли в рот, а дыхалки не хватало. Хаким однозначно качается. И, наверное, пробегает на своих дорогущих тренажерах хренову кучу километров. И что ему от меня надо? Я такой задохлик. Едва дышу уже.
— Все.
Сначала не понимаю, а потом доходит, что наш марафон окончен. Без сил падаю на землю и тут же вскакиваю, потому что подо мной что-то шуршит. Хаким смеется:
— Смотреть надо, куда пристраиваешься.
Прикусываю язык, чтобы не ответить ему очередной грубостью, делаю шаг, и в мою ногу чуть выше колена что-то впивается. Нет… Смотрю на отползающий сучок. Это змея… Беспомощно гляжу на Хакима, чувствуя, как нога начинает неметь.

Date: 2015-10-22; view: 232; Нарушение авторских прав