Глава первая. Андрей Борисович Троицкий

Андрей Борисович Троицкий

Раскрутка

Текст предоставлен правообладателем http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=294282

«Раскрутка»: РИПОЛ классик; Москва; 2008

ISBN 978‑5‑386‑00685‑3

Аннотация

Перу Андрея Троицкого принадлежат первые русские культовые произведения «Бумер» и «Бумер‑2», имевшие оглушительный успех по всей России.

Сейчас вы держите в руках его новый остросюжетный роман, который читается на одном дыхании и не оставляет равнодушным никого. Книга, где два главных героя занимаясь решением одной задачи, не только ни разу так и не встретились, но даже не подозревали о существовании друг друга.

Каждая страница – захватывающий сюжет, каждая строка – авантюра, все вместе – загадка, для раскрытия которой одного героя мало…

Андрей Борисович Троицкий

Раскрутка

Глава первая

С утра пораньше Диму Радченко вызвал в кабинет хозяин адвокатской фирмы Юрий Семенович Полозов. Дима плелся по длинному коридору на ту половину, где сидит начальство, гадая про себя, какая муха укусила Полозова, который встречался с адвокатами не чаще двух‑трех раз в месяц, и непременно после обеда.

В кабинете начальника Радченко разложил на столе папки с бумагами и собрался с мыслями, пока босс трубил в телефонную трубку. Закончив разговор, Юрий Семенович, одетый в летний костюм и шелковый галстук в оранжевую полоску, вышел из‑за стола и показал в улыбке ровные зубы, напоминающие белый забор. Он с чувством тряхнул руку подчиненного и даже похлопал его по плечу. Таких почестей Радченко удостаивали всего несколько раз, когда в судах он с блеском выигрывал заведомо проигрышные дела. Значит, предстоящий разговор не сулил ничего хорошего.

– Я просмотрел, чем ты сейчас занимаешься, – присев напротив, за стол для посетителей, Полозов положил перед собой большой почтовый конверт, постучал по нему кончиками пальцев. – В основном рутина, быт. С такими вопросами разберется безграмотный и безмозглый адвокат, назначенный государством. А тебе, старшему партнеру адвокатской конторы, копаться в этом навозе – только терять квалификацию. Сейчас же передашь дела Епифанову. Для тебя есть кое‑что поважнее.

– Я просто партнер, – вставил Дима. – Не старший. Просто – партнер.

– Вот как? – удивленно вскинул брови Полозов. – А я почему‑то решил… М‑да, упустил из виду. Это моя вина, Димыч, извини. Тебе сколько лет?

– Тридцать шесть скоро стукнет.

– Для настоящего адвоката возраст младенческий. И все же пора подумать о твоем повышении. И хорошая премия будет не лишней, а?

Он достал из кармана записную книжку в переплете змеиной кожи и золотым карандашиком нарисовал какую‑то бесполезную загогулинку. Радченко убрал папки с бумагами в портфель и заскучал. Так и есть: в этот конверт, что лежит на столе, начальник положил нечто такое, отчего надолго пропадет сон, праздники превратятся в будни, а светлый день в темную ночь. Разговоры о повышении, о продвижении, о служебном росте, стремительной карьере и солидной премии начинались в те минуты, когда на Радченко вешали тухлое дело.

– Короче, для тебя есть работа, совершенно особое деликатное поручение, – Полозов сделался серьезным, – я двое суток подбирал кандидатуру и сделал окончательный выбор.

– Спасибо, – промямлил Димыч.

– Тут нужен человек молодой, но уже с опытом. Настырный, умеющий доводить все до конца, не наложить в штаны в минуту опасности. И главное, надо держать язык за зубами. Я не буду долго распинаться о нашей фирме, ведь ты не пришел ко мне наниматься младшим юрисконсультом. Ты знаешь, с кем мы работаем, какие берем дела и все прочее. Репутация – вот наш главный актив. А репутация у нас безупречна. Но это дело, оно немного того… С душком. Я долго думал. Были сомнения, брать его или вежливо отказаться.

Адвокатская фирма свалилась в руки Юрия Семеновича, как зрелый плод с яблони, когда ее прежний хозяин Саморуков отошел от дел, передав контору в доверительное пользование Полозову, а позже продал свою долю. Саморукова лечили в лучшей швейцарской клинике, но передовая медицина, выставив вдове покойного астрономический счет, отступила на заранее подготовленные позиции. Вот уже более года Полозов владел конторой единолично. Он в отличие от неисправимого либерала Саморукова обладал волчьей хваткой, всегда держал нос по ветру и сумел привлечь много клиентов, давно потерявших счет своим деньгам. За дела «с душком» он брался только в тех случаях, когда запах больших денег перебивал все остальные запахи.

– Мы часто отказываемся от выгодных предложений только потому, что они кажутся сомнительными. И это дело, – Полозов постучал пальцами по конверту, – может показаться тебе немного странным. Но когда ты разберешься в его сути, поймешь: миссия у тебя благородная. Надо защитить хорошую женщину и спасти ее репутацию. Певица Ольга Дунаева, слышал? Кстати, Дунаева – псевдоним нашей героини. По жизни она Петрушина.

Радченко выразительно поморщился.

– Что, не твой вкус? – усмехнулся Полозов. – Эстрадный стиль, попса? Слишком пошло, низко и даже вульгарно? Тебе бы Джими Хэндрикса или на худой конец «Криденс»? Угадал? Но разговор не о наших музыкальных вкусах. Речь идет о чести человека, прекрасной умной женщины, возможно, даже о ее жизни.

Полозов продолжал изъясняться высоким штилем, а Дима гадал про себя, сколько денег слупил его шеф с этой эстрадной звезды. Наверняка вскрыл ее на всю наличность, выпотрошил легко и элегантно. А Дунаева еще спасибо говорила и вытирала глаза платочком. Полозов всегда находит свой единственно верный подход к людям – ключик к их сердцам, бывает красноречив и убедителен, когда видит наличность. Но, если позабыть о довольно прохладных отношениях с начальником, Полозову надо отдать должное – он знает свое дело. Иначе не сидел бы в этом кресле. Покойный Саморуков, продавая свой бизнес этому человеку, не ошибся. Старик вообще редко ошибался в людях.

– Димыч, проснись, – Полозов нахмурил брови, – а то…

– Я вас слушаю. – Радченко постарался придать своей физиономии осмысленное выражение. – Это у меня манера такая: глаза закрывать, когда задумываюсь.

– Странно. Раньше не замечал за тобой таких ужимок. Ладно, проехали. Итак, все началось одним прекрасным утром. Известная певица и привлекательная тридцатипятилетняя женщина проснулась в своем новом загородном доме, особняке дворцового типа. Обустройством гнездышка она вместе с мужем занималась целый год и немного устала, поэтому решила устроить себе выходной день. Муж уехал в город по делам, семилетний Максим еще спал. А бдительная няня караулила его чуткий утренний сон. Никаких дел на горизонте. Она отдернула занавески и увидела прекрасное весеннее утро, восходящее солнце над полосой леса, лужицы, еще схваченные корочкой льда, стволы березок… Дунаева выпила кофе в столовой и поднялась в кабинет мужа. Подошла к стеллажам с книгами и переставила с места на место пару деревянных статуэток, купленных в Японии.

– Именно японских? – усмехнувшись, уточнил Радченко.

– Именно, – с достоинством кивнул Юрий Семенович. – По большому счету, это не имеет значения, японскими были те фигурки или китайскими. Я просто горжусь тем, что у меня прекрасная память на мелочи, профессиональная. Хотя бумаги из этого конверта я читал всего один раз. Итак, наша клиентка занималась в кабинете какой‑то чепухой. А потом села к компьютеру, подключилась к Интернету и открыла почтовый ящик, куда попадают письма поклонников. Она хотела прочитать какую‑нибудь приятную чепуху: «Ваши песни дарят мне надежду и силы радоваться своей судьбе, гордиться своими близкими» и так далее. Дунаева нажала кнопку клавиатуры. И все. На этом закончилась прежняя налаженная, счастливая жизнь хорошего человека и начался кошмар, похожий на страшный сон, который длится несколько месяцев и не думает кончаться, а только набирает силу.

Полозов остановился, вытащил из деревянной коробки тонкую сигару, прикурив от настольной серебряной зажигалки, пустил к потолку струйку дыма и вопросительно посмотрел на подчиненного. Дима сказал те слова, которых от него ждал начальник.

– Да, вы меня заинтриговали. Без дураков.

– Тогда попробуй угадать, что было в почтовом ящике.

– Письмо, разумеется, что еще там могло быть. С угрозами. Скорее всего, это шантаж. Какой‑нибудь подонок угрожал обнародовать интимные фотографии Дунаевой. У нее наверняка была связь на стороне. Даже не связь – так, легкое увлечение. С любовником она давно порвала, почти забыла его. А фотографии остались. Потому что этот малый – сообразительный сукин сын. В точку?

– Ну, не совсем. Только по части фотографий. Для классного юриста, который специализируется на уголовных делах, ты мыслишь слишком шаблонно, схематично. В почте действительно оказались три черно‑белые карточки. Труп молодой женщины. Тело лежало на земле, к коже прилипли сосновые иголки. Одежда разорвана в клочья, несколько ножевых ранений в грудь и живот, горло перерезано. Фотографии сопровождала короткая подпись: «Наверное, она сильно мучилась перед смертью. Как думаешь?» Вот так, Дима… Остальное узнаешь из этих документов.

Он передал увесистый конверт Радченко и добавил:

– Тут рассказ Ольги Петровны Дунаевой, ее предположения, догадки и много чего еще. Плюс досье, которое наши детективы собрали на певицу, а также на ее супруга Гвоздева Анатолия Васильевича, бизнесмена. Впереди у тебя день, чтобы просмотреть бумаги, еще день, чтобы составить план действий. А послезавтра к шести вечера эстрадная звезда ждет тебя в своем загородном доме. Она готова ответить на все вопросы. А я рекомендовал тебя с самой лучшей стороны. Перехвалил, как всегда.

– У вас золотое сердце, – с кислой улыбкой ответил Радченко.

– В пятницу ты придешь в этот кабинет, переполненный новыми идеями. Усек? Кстати, Димыч, я тебе завидую. Меня вот певицы в гости не зовут. Мордой не вышел и вообще… Проклятый возраст. Больно сознавать себя лежалым товаром, который не пользуется спросом. Но ты – другое дело. Романтический мачо. А Дунаева твоя ровесница, очень сексапильная особа. Но ты в гостях не забывайся. Хотя бы при первой встрече не дай затащить себя в койку. Держись гордо, даже надменно. Мол, я себе цену знаю, а певицы, манекенщицы и балерины на меня пачками вешаются. Едва успеваю их отшивать.

Полозову так понравилась собственная шутка, что он засмеялся.

* * *

– Вот так я ударил… – Игорь Перцев выбросил вперед тяжелый кулак и застыл с вытянутой рукой. – Прямой в верхнюю челюсть. И продавец слетел с катушек.

Следственный эксперимент с выездом на место проходил в душном и тесном строительном вагончике, приспособленным под магазин. Майор убойного отдела Юрий Иванович Девяткин глянул на следователя прокуратуры, юриста третьего класса Леонида Ефимова, заполнявшего протокол, и двух свидетелей, женщин – продавцов дневной смены, безмолвно стоявших по эту сторону прилавка. Женщины были напуганы и глядели на Перцева так, будто он, спустя два месяца после расправы над их коллегой, продавцом Рафиком Айвазяном, вернулся сюда, чтобы поубивать остальных работников магазина.

– Давай дальше, – сказал Девяткин. – Что ты сделал, когда ударил продавца?

– Я запер входную дверь изнутри, – сказал Перцев. – Перелез прилавок и забрал выручку из кассы. Деньги рассовал по карманам.

– Показывай, – приказал Девяткин.

Перцев перебросил ногу через прилавок и, оказавшись с его внутренней стороны, шагнул к кассе.

– Сколько денег ты взял? – Ефимов поправил очки в золотой оправе.

– Я не считал. Не до того было.

Перцев задумался, потер запястья. Только что с него сняли браслеты, чтобы он показал, как все случилось тем мартовским вечером, когда он сошел с электрички, отмахал пару километров от станции и оказался здесь, на дальней улице подмосковного городка. С одной стороны стояли желтые пятиэтажки жилых домов и корпус механического техникума, с другой – тянулся забор, за которым ржавели гаражные боксы, предназначенные под снос. По словам Перцева ругаясь последними словами, брел вдоль забора и прикидывал, в каком доме живет та бабенка, случайная знакомая, которая назначила ему свидание вчера в московском кафе «Парус». Да вот беда, бумажка с адресом той особы вывалилась из кармана. Перцев не запомнил ни телефона, ни номера дома. Только название переулка – Строительный и номер квартиры – десятая.

Уже гасли огни в окнах, он прошел улицу до конца, развернулся и потопал обратно. Что делать дальше, Перцев еще не решил. Домов в Строительном переулке – дюжина. Если заходить в каждый и звонить в десятую квартиру… Попробовать можно, но сначала бы неплохо промочить горло, чтобы согреться. В электричке по дороге сюда он махнул чекушку водки, но хмель уже выветрился. Перцев остановился возле строительного вагончика, поднялся по ступенькам вверх и толкнул дверь. Посетителей – никого, продавец Айвазян, сидел на стуле и листал вчерашнюю газету. При появлении покупателя отложил чтиво и поднялся на ноги. Решение созрело в бедовой голове Перцева за две‑три секунды. Продавец не успел раскрыть рот, как оказался на полу с разбитой физиономией.

– Я заглянул в подсобку, вот в эту дверку, и увидел ящики с консервами, – сказал Перцев. – Это заняло всего несколько секунд, а когда я повернулся, продавец уже стоял на ногах. Он держал над головой увесистый топор. Он сделал шаг ко мне. Места тут немного.

– Совершенно верно, – кивнул следователь прокуратуры. – Полезная площадь торгового павильона ограничена.

Он снова склонился над бланком протокола, лежавшим на прилавке. Следователь прокуратуры был молодым парнем, это одно из первых убойных дел, что ему достались. Ефимов держался с достоинством и в синем форменном мундире, пошитом на заказ в ведомственном ателье, выглядел очень торжественно, как свадебный генерал. Он знал, что темно‑синяя форма ему к лицу, она придает солидности и значительности, поэтому надел мундир, а не штатский костюм. Девяткин отошел к окошку и присел на стул, наблюдая, как, перекурив, направились к казенной «Волге» два оперативника с Петровки, приехавшие вместе с ним. Конвойные, доставившие сюда Перцева, спасаясь от дождя, спрятались в фургон ЗИЛа, в котором перевозили арестантов. И сейчас наверняка режутся в карты, дожидаясь, когда закончится эта байда и они, заковав подследственного в наручники, полетят обратной дорогой в родную тюрьму.

Ефимов строчил протокол. Продавщицы в застиранных халатиках, понурившись, стояли у двери. В эту секунду необъяснимая тревога облаком набежала на душу Девяткина. Показалось, что где‑то рядом, совсем близко, его подстерегает смертельная опасность. Откуда появилось это чувство и куда пропало – не понять. Девяткин решил, что волноваться не о чем, ситуация под контролем.

– У меня не было выбора, – оживленно жестикулируя, говорил Перцев. – Вопрос стоял так: или он, или я. И на размышления – пара секунд, не больше. Когда рука с топором пошла вниз, я перехватил ее в запястье. Вот так… В левой руке я уже зажал самодельный нож.

Перцев показал, как именно перехватил руку продавца. Ефимов, расчехлив цифровой фотоаппарат, сделал несколько снимков, задал пару уточняющих вопросов и снова стал фотографировать Перцева. Продавщицы переглядывались, они живо представляли себе картину расправы, – и становилось страшно. В эту минуту бабы твердо решили писать заявления по собственному. Не ровен час в магазин ввалится еще один такой вот Перцев с ножом в кармане и тогда… Господи, спаси.

– Я ударил первым, под сердце. Клинок вошел легко, как в масло. Попал между ребер. Тогда этот малый выронил топор, осел на пол и повис на мне. И я нанес второй удар, в горло. Сбоку. Вот так… И все было кончено.

Перцев перевел дух и вытер ладонью выступившие на лбу капельки пота.

– Только запишите, что умысла калечить продавца, тем более убивать его я не имел. Лежал бы он себе спокойно, а не хватался за топор – и цел бы остался. Я защищал свою жизнь. Так и запишите.

– В момент убийства на вас были перчатки?

– Холодно, я их не снимал, когда вошел в этот сортир. Ну, то есть в магазин, – сказал Перцев.

– Ваши дальнейшие действия?

– Я хотел уйти, но тут вспомнил о ящиках с консервами, что лежали в кладовке. Короче, в ту пору я сидел на мели. Каждую копейку считал. А тут столько добра. И я подумал: почему бы не прихватить пару ящиков? Те, что подороже. Консервы – те же деньги. Сам не съешь, так двинешь кому. Я покопался в карманах потерпевшего. Вытащил связку ключей. В ящике прилавка нашел плоский фонарик. Наверное, тут часто отключали свет, вот и держали под рукой эту хрень.

– То есть фонарь?

– Совершенно верно, – кивнул Перцев. – Фонарь. Я запер изнутри входную дверь и погасил свет. Еще минут десять копался в кладовке, выбирал что получше. Но, как назло, попадался один мусор. Всякая килька в томате и прочая мура. Да еще фонарик совсем дохлый. Минут десять рылся. Наконец нашел говяжью тушенку и сардины в масле, прибалтийские. Открыл заднюю дверь, ящики – на плечи. И спустился по лесенке вниз.

– Ты заранее наметил, где спрячешь ящики?

– Нет, поначалу хотел поймать тачку. И двинуть к Москве. А потом, когда спустился, увидел дыру в заборе. Я заглянул в проем. Там старые брошенные гаражи. Шел дождь со снегом. Я подумал, что к утру следов не останется. Ящики можно спрятать поблизости. Ни одна собака не найдет.

* * *

Девяткин думал о том, что прокуратуре не терпится закрыть дело об убийстве продавца, которое неделю назад казалось бесперспективным. Поэтому Ефимов не обращает внимания на некоторые нестыковки в рассказе. Перцев увлекается спортом, он презирает пьющих людей. А тут чекушку выпил в электричке. Приехал неизвестно куда, не поймешь зачем. Личность женщины, с которой он якобы свел знакомство в кафе «Парус», не установлена. Перцев даже имени ее не вспомнил. Ограбление магазина и убийство продавца, – шутка сомнительная. И хотя втирает он складно, вопросов – выше крыши. Перцев не тот человек, кто прольет кровь ради скромной выручки и пары ящиков консервов.

Третий месяц этого кренделя держали в «Матросской тишине» по обвинению в убийстве авторитетного московского бандита Геннадия Салимова по кличке Сало и его телохранителя. Втроем они резались в карты на съемной квартире. Перцев перестрелял своих партнеров, потому что между ними возникла ссора, якобы покойный авторитет обложил его матом. Расстреляв обойму, он решил скрыться. Но за дверью ждали оперативники, которые вели наблюдение за Салимовым. Стояла глубокая ночь, Перцев, бросив пистолет, распахнул окно, перелез на соседний балкон, оттуда на водосточную трубу и стал спускаться вниз. Он наверняка ушел бы от погони, но между вторым и третьим этажом проржавевшая секция трубы просто развалилась на части. Перцев полетел вниз и повредил лодыжку. Он сидел на асфальте и курил, когда оперативники надели на него браслеты.

Неделю назад он неожиданно взял на душу убийство Айвазяна. Никто не тянул Перцева за язык, он сам попросился на допрос. Интерес подследственного вырисовывается ясно: за двойное убийство ему намотают, как минимум, пятнашку строгача. За Айвазяна к этому сроку добавят еще года три. Не так уж много. Видимо, кто‑то из уголовных авторитетов попросил, точнее, потребовал, чтобы Перцев повесил на себя этот труп. Взамен красивая жизнь на зоне: усиленное питание, работа библиотекаря или хлебореза, возможно, даже девочки. А если Перцев заупрямится, то может до суда не дожить. И он честно отрабатывает аванс.

Теперь полагается закрепить показания с выездом на место, составить протокол в присутствии понятых, начертить план магазина и прилегающей местности. Дорогу, по которой Перцев уходил к гаражам, взвалив на плечи ящики с консервами. Обозначить место, где была спрятана добыча. Ни милиция, ни прокуратура не имеет ничего против этого спектакля. Нераскрытое убийство никому не нравится, портить блестящие статистические показатели не хочется. Кажется, только молодой следователь Леня Ефимов искренне верит в рассказ Перцева и радуется, что расколол матерого грабителя и убийцу.

Девяткин почесал нос и подумал, что примета сбудется, сегодня вечером он приглашен на день рождения к старому приятелю врачу Хрустову. И наверняка уйдет из ресторана на бровях, в противном случае приятель, который ненавидит трезвость во всех ее проявлениях, обидится на всю оставшуюся жизнь. Загвоздка в том, что до начала торжества всего‑то три с половиной часа, а еще за подарком надо заехать домой. Он вручит Хрустову барометр в массивном деревянном корпусе и толкнет тост о переменчивости погоды и постоянстве настоящей мужской дружбы, которой все нипочем, даже житейские бури и ураганы. Красиво, образно и в некотором смысле поэтично…

* * *

Путь до особняка на Рублевском шоссе, где свила гнездышко Ольга Петровна Дунаева, отнял минут сорок. Радченко, пробившись сквозь плотный поток машин на серебристом мотоцикле «Харлей‑Девидсон», сумел не пропустить нужный поворот, тормознул перед вахтой. Это были два добротных дома с толстыми стенами из природного камня и окнами, похожими на крепостные бойницы.

Внутри наверняка глубокие погреба и просторные, под завязку набитые современными стволами, в том числе автоматическими, оружейные комнаты. В таких сооружениях можно сутками держать оборону против полка морских пехотинцев. И морпехам придется несладко. Радченко знал, что этот поселок на двести пятьдесят домов охраняют триста вооруженных до зубов и отлично обученных бойцов частной охранной фирмы, как правило бывших офицеров и прапорщиков, прошедших курс спецподготовки. Кроме того – личные телохранители тех господ, что здесь проживают. Вместе с ними набирается более тысячи парней, которые на «ты» с любым видом оружия.

Навстречу Радченко вывалились пять здоровых лбов, одетых не в камуфляж, а стильные костюмы, белые сорочки и модные галстуки. Подозрительно покосившись на «харлей», принялись выспрашивать, к кому приехал гость. Мотоциклисты не внушали доверие охране. Старший по группе вернулся к свою крепость, пару минут разговаривал по телефону. Закончив беседу, неторопливо спустился вниз по ступенькам и, погладив пальцем узкую полоску усов, вежливо предложил юристу пройти за ним в помещение. В просторной комнате, где по стенам были развешаны большие фотографии поселковых особняков, Радченко предложили развести руки в стороны и раздвинуть ноги.

– Если бы Ольга Петровна предупредила, что я подвергнусь беззаконной процедуре личного обыска, то, пожалуй, я перенес бы нашу встречу в другое место, – сказал Радченко.

– Таковы порядки. – Старший охранник прошелся по спине и ногам металлоискателем.

– Так поступают со всеми гостями или есть исключения? – Радченко сказал себе «только не заводись» и сделал все, чтобы оставаться спокойным.

– Только с адвокатами, – усмехнулся старший.

– Откуда вам известно, что я адвокат?

– У нас не вечер вопросов и ответов и не развлекательная викторина, – насупился мужик. – У вас ключи в кармане? Пожалуйста, на стол. Кстати, опустите руки.

Дима бросил на стол связку ключей. Старший осмотрел их, сосредоточил внимание на брелке, похожем на футбольный мячик. Нажал пальцем крохотную кнопку, засветилась лампочка. Подумав, старший опустил связку в ладонь Радченко.

– У вас есть при себе оружие? Ну, в мотоцикле?

– Я не ношу оружия.

– Мобильник, смартфон, видеокамера, фотоаппарат или карманный компьютер у вас имеются?

– Только мобильник. И смартфон.

– Придется оставить это здесь. Получите, когда будете возвращаться обратно. На всякий случай предупреждаю, на территории поселка строго запрещено делать фотографии или вести съемку. Запрещено пересекать границы участков. Если вы все‑таки утаили от нас какой‑нибудь хитрый электронный прибор… У вас будут неприятности, можете не сомневаться. Таков порядок.

– Кто завел этот… – На языке вертелись самые грязные ругательства, но Дима сдержался. – Хочу знать, кто придумал эту процедуру, хочу посмотреть на этого… И задать ему пару вопросов. Я приехал в гости к человеку, чье имя знает вся страна…

– Если вы будете вести себя неадекватно, ваша встреча не состоится.

В окошко Радченко видел, что в пластиковом кофре, укрепленном на заднем крыле мотоцикла, бесцеремонно роется парень в темном костюме. А покрышки и движок «харлея» осматривают еще два идиота. Интересно, что они хотят найти? Разумеется, гости, заворачивающие в этот поселок, не подвергаются этой унизительной процедуре допроса и личного обыска. Но бывают исключения.

Когда вышли на воздух, старший объяснил, как проехать к дому певицы.

– Сначала налево, потом возьмешь правее. Доедешь до белой скульптуры на развилке, там сходятся улицы, потом налево и до конца. Предупреждаю: скорость на территории поселка двадцать километров. Если превысишь, тогда…

– Откроете огонь на поражение? – Юрист стянул с головы цветастую косынку, стягивающую волосы, сунул ее в карман кожаной куртки. – И срежете меня с первого же выстрела. Прошу только об одном: цельте в голову, чтобы я долго не мучился.

– Сделаем, как ты просишь. – Физиономия старшего по группе оставалась хмурой.

Date: 2015-10-21; view: 300; Нарушение авторских прав