Агент влияния» или свадебный генерал 4 page

При этом как воевал Власов, если так можно поставить вопрос?

«На третий день войны Рокоссовский крупно потеснил южнее Клевании 3‑й моторизованный корпус немцев, а наш 19‑й механизированный корпус под командованием генерал‑майора танковых войск Н.В. Фекленко отбросил немцев на 25 километров на юго‑запад от Ровно (ЦАМО, ф. 8, оп. 9306887, д. 99, л. 21). 4‑й мехкорпус Власова вообще‑то никак не принимал участия в контрударах ни 23, ни 24, ни 25 июня. Его основные силы направили в район Мостиска для контрудара по противнику, прорвавшемуся в стыке между 6‑й и 26‑й (командующий – генерал‑лейтенант Костенко) армиями. Но из этого маневра так ничего путного и не вышло» (90).

Тогда как же можно оценить Власова в должности комкора?

Ну, например, к исходу дня 22 июня соединения его корпуса продолжали сосредоточение… 23 июня корпус использовался по частям, при этом только два танковых и один мотострелковый батальоны вели совместно с передовыми частями 15‑го мехкорпуса бой с 7 до 20 часов.

Утром 24 июня 1941 года 8‑я танковая дивизия была выведена из состава корпуса и до начала июля действовала в составе 15‑го механизированного корпуса. 32‑й танковой дивизии лишь к вечеру 24 июня удалось вырваться из города Львова, выработав значительную часть своих моторесурсов за марш в 350 км.

30 июня отходившие части 4‑го механизированного корпуса были сменены восстановленной 159‑й стрелковой дивизией, усиленной мотострелковым полком. Происходило это на восточной окраине Львова (91).

А как же тогда слова Андрея Андреевича, что его корпус в Перемышле и Львове принял на себя удар, выдержал его и был готов перейти в наступление? (92) Чистой воды пропаганда, потому что оценить его как командира 4‑го механизированного корпуса невозможно. Но и тут можно возразить: а как же действия 4‑го механизированного корпуса по прикрытию отхода войск 6‑й армии, которые попали в послевоенные учебники тактики в качестве образца грамотной организации оборонительных боёв танковыми частями? Но так ведь это личная заслуга командира 8‑й танковой дивизии. Командовал этим соединением полковник Фотченков Пётр Семёнович. И под Львовом, и под Бердичевым он водил её в бой. Как писал Е. Долматовский, «он погиб при первой попытке вывести из окружения штаб группы Понеделина. Об этом рассказывал мне, в частности, генерал Я.И. Тонконогов, писали очевидцы.

Легенда утверждает, что последний танк, за фрикционами которого находился комдив‑8, кавалер орденов Ленина и Красной Звезды, комиссар интербригады в Испании, рухнул в воды Синюхи и ушёл на дно…» (93). В июне 41‑го без вести пропал и командир 81‑й моторизованной дивизии полковник Варыпаев П.М. Из всех комдивов выжил только полковник Ефим Григорьевич Пушкин. Он‑то и возглавил потом 8‑ю танковую дивизию.

Он был старше Власова всего на 2 года. С сентября 1932 г. после окончания Ленинградских автобронетанковых КУКС РККА был начальником штаба 14‑го механизированного полка. С октября 1938 г. состоял для особых поручений при Военном совете КОВО. В феврале 1941 г. был назначен командиром 32‑й танковой дивизии. В ноябре 1941 г. ему было присвоено звание Героя Советского Союза. Погиб в бою в 1944 г. в звании генерал‑лейтенанта и в должности командира танкового корпуса (94).

А Власов выскользнул, чтобы оказаться командующим 37‑й армии…

«В трудных условиях моя армия справилась с обороной Киева и два месяца успешно защищала столицу Украины», – напишет в плену Власов (95). Но и эта его личная заслуга вызывает сомнение. Слишком много людей было задействовано тогда в руководстве обороной Киева, чтобы можно было конкретно говорить о незаменимости Власова.

Как вспоминал маршал Будённый, это он назначил тогда комендантом по обороне г. Киева Власова. «Вначале он действовал хорошо (правда, ему некуда было деваться, так как за Киевом очень следили), бои были упорные…» (96)

Итак, Власов – командующий 37‑й армией с июля по сентябрь 1941 года. 8 августа 1941 года он подписывает приказ № 01 о переходе в контрнаступление в южном секторе КиУРа. При этом для усиления войск укрепрайона передавались 284‑я и 295‑я стрелковые дивизии, 3‑й воздушно‑десантный корпус, 2‑й отряд моряков Пинской флотилии, отряды народного ополчения киевлян. Силы защитников города составили свыше 120 тысяч человек (97). Что означает: армия Власова была значительно усилена. Например, только 11 августа распоряжением Ставки ВГК в Киев были направлены 284‑я и 295‑я стрелковые дивизии. В этот день прибыла и была введена в бой 284‑я СД. Она же и была награждена Красным знаменем (98).

Но ведь были и огромные потери! Когда начальнику штаба 37‑й армии начальник оперативного отдела Юго‑Западного фронта полковник И.Х. Баграмян указал на озабоченность командующего войсками фронта именно этим показателем, то тот без обиняков ответил: «…бригады понесли значительные потери, в том числе – что особенно горько – в командном составе, но зато, как показывают пленные, фашисты стали панически бояться наших бойцов, одетых в авиационную форму» (99). Имеются в виду десантники. Как это происходило, достаточно ознакомиться с письмом немецкого офицера: «…С расстояния в 600 метров мы открыли огонь, и целые отделения в первой волне атакующих повалились на землю… Уцелевшие одиночки тупо шли вперёд. Это было жутко, невероятно, бесчеловечно. Ни один из наших солдат не стал бы двигаться вперёд. Вторая волна тоже понесла потери, но сомкнула ряды над трупами своих товарищей, павших в первой волне. Затем, как по сигналу, цепи людей начали бежать. С их приближением доносилось нестройное раскатистое: “Ура‑а‑а!”… Первые три волны были уничтожены нашим огнём… натиск четвёртой волны был более медленный: люди прокладывали путь по ковру трупов… Пулемёты раскалились от непрерывного огня, и часто приходилось прекращать стрельбу для замены стволов…» (100)

Таким образом, утром 10 августа части 37‑й армии перешли в контрнаступление в районе Голосеево и на других участках фронта, а спустя два дня от немцев были освобождены Жуляны. На четвёртый день наступления войска 37‑й армии достигли тех рубежей, с которых немцы начали своё августовское наступление (101).

А что немцы? Они поступили гораздо разумнее. Оставив под Киевом несколько пехотных дивизий, целью которых было периодически демонстрировать штурм города, основные силы бросили в обход. Может быть, поэтому Власов считается защитником Киева? Тогда что удивительного в том, что 15 сентября 1941 года 1‑я и 2‑я немецкие группы соединились в районе Лохвицы, что на Полтавщине, и завершили окружение основных сил 5, 21, 26, 37 и 40‑й армий этого фронта. И вот в гигантском «котле» оказались почти 460 тысяч советских бойцов и командиров (102).

Лично для меня нет никаких сомнений в том, что на месте Власова справился бы гораздо лучше любой другой генерал или даже полковник. Но произошло то, что произошло. Вот только о каких заслугах и великих победах может идти речь? Ведь и здесь Андрей Андреевич не смог в полной мере проявить себя.

Некоторые исследователи говорят, что Власов сформировал армию из необученных резервов, объединил под своим командованием части, фактически не имевшие управления, за короткое время сумел наладить их взаимодействие и т. д. Но неужели всё один Власов? И в атаку, может быть, тоже Власов поднимал? А как же его штаб? А как же его первый заместитель – начальник штаба?

На всякий случай, штаб – это основной орган управления войсками и в боевой обстановке, и в мирное время. Он руководит их обучением, воспитанием и повседневной деятельностью. Его основные задачи таковы: поддержание постоянной боевой и мобилизационной готовности войск; сбор, изучение и обработка данных обстановки; производство оперативно‑тактических расчётов и подготовка предложений, необходимых для принятия командиром или командующим решений; планирование военных действий и своевременное доведение задач до войск; организация всесторонней подготовки и обеспечения военных действий; организация и поддержание взаимодействия; обеспечение надёжной связи; организация пунктов управления и т. д.

А если командир или командующий слаб, то кто, как не начальник штаба, может прикрыть его и помочь ему? Таковым у Власова с августа 1941 года был генерал‑майор Константин Леонидович Добросердов. Он родился 24 октября 1891 года в Москве. В Русской армии с 1914 года. В Красной Армии с 1919 года.

В 1915 г. окончил Московскую школу прапорщиков, в 1925 г. – Стрелково‑тактические курсы усовершенствования комсостава РККА «Выстрел», в 1930 г. – КУВНАС при Военной академии РККА им. М.В. Фрунзе, в 1941 г. – КУКС при Академии Генштаба им. К. Е. Ворошилова. Думаю, даже по сравнению с Власовым образования, что называется, «выше крыши»!

В Первую мировую Добросердов командовал ротой в чине поручика. В Гражданскую был командиром роты, командиром батальона, командиром полка. В межвоенный период командовал отдельным караульным батальоном, был начальником дивизионной учебной школы, помощником командира 25‑го полка, командиром ряда стрелковых полков. С февраля 1931 года назначен помощником командира стрелковой дивизии, с февраля 1937 г. – командир стрелковой дивизии, с февраля 1938 г. – командир 7‑го стрелкового корпуса. С началом войны корпус под командованием Константина Леонидовича в составе Юго‑Западного фронта (с 10 июля – в 6‑й армии этого же фронта) вёл боевые действия в районе городов Славута и Изяслав, а затем отходил к г. Киев. С конца июля 1941 г. К.Л. Добросердов находился в распоряжении командующего войсками Юго‑Западного фронта (103). Кстати сказать, Добросердов был единственным начальником штаба, с кем у Власова не получилось дружбы. Видимо, сказались разница в возрасте (10 лет) и тот уровень образования и опыта, который лишь увеличивал разрыв между ними. В сущности, они могли быть реальными соперниками. Причём Добросердов вполне мог и не скрывать чувства своего превосходства.

До этого у Власова ещё с мехкопуса начальником штаба был А.А. Мартьянов, и они сильно дружили. Но Добросердова вскоре назначили вместо Мартьянова, посчитав более сильным в роли начальника штаба 37‑й армии.

Из окружения Власов выйдет 1 ноября в районе Курска вместе со своей походно‑полевой женой. В своих воспоминаниях Хрущёв напишет, что он был «в крестьянской одежде и с привязанной на верёвке козой» (104). А генерал К.Л. Добросердов будет пленён 5 октября. После всех пережитых им ужасов плена сумеет выжить, пройти спецпроверку и восстановиться в кадрах Советской Армии (105).

В двадцатых числах ноября 1941 года Власова разыскивает Главное управление кадров в связи с предполагаемым назначением командующим вновь формируемой 20‑й армии.

На запрос Главного управления кадров из штаба Юго‑Западного фронта по телеграфу ответили: «Генерал‑майор Власов сможет быть направлен не ранее 25–26 ноября в связи продолжающимся воспалительным процессом среднего уха.

Начальник штаба ЮЗФ Бодин

Зам. нач военсанупра ЮЗФ Бяляк‑Васюкевич» (106).

Начальником штаба 20‑й армии был назначен полковник Л.М. Сандалов. 28 ноября 1941 года он прямо с аэродрома прибыл в Генеральный штаб для беседы по поводу назначения.

Находясь в кабинете маршала Б.М. Шапошникова, Леонид Михайлович поинтересовался:

– А кто назначен командующим армией?

– Недавно вышедший из окружения командующий 37‑й армией Юго‑Западного фронта, – ответил Борис Михайлович и назвал фамилию не известного прежде Сандалову генерала. – Но учтите, что он сейчас болен. В ближайшее время вам придётся обходиться без него. Однако все важные вопросы согласовывайте с ним. В штаб фронта ехать вам уже нет времени, да к тому же вас знают там по первым месяцам войны. Напутствие вам такое – быстрее сформировать армейское управление, развернуть армию, создать оборону и готовиться к наступлению (107).

Поздно вечером 29 ноября Ставка приняла решение о начале контрнаступления под Москвой, а уже утром 30‑го Военный совет Западного фронта представил свои соображения, и план был утверждён.

20‑я армия получила приказ нанести главный удар в направлении Солнечногорска и во взаимодействии с 1‑й ударной и 16‑й армиями овладеть городом.

В самый сложнейший период подготовки армии к боевым действиям генерал Власов так и не прибыл. Не появился он и в начале декабря…

8 декабря была взята Красная Поляна, 12 декабря – Солнечногорск и 20 декабря – Волоколамск.

Леонид Михайлович Сандалов в письме начальнику Генерального штаба маршалу М.В. Захарову в декабре 1964 года писал: «Во время Московской битвы я – во второй половине ноября 1941 г. – стал начальником штаба новой, только что сформированной 20‑й армии. Это сильная полнокровная армия вместе с такой же – 1‑й ударной армией возглавили наступление Западного фронта (Клин‑Солнечногорская операция) под Москвой.

20‑я армия освободила Красную Поляну, овладела городом Солнечногорском. А затем по распоряжению командования Западного фронта повернула на Волоколамск. Часть сил оставила для наступления по шоссе от Солнечногорска на Клин, в полосе 1‑й ударной армии. 20‑я армия от Солнечногорска с боями наступала на Чудоль, Чисмену, Волоколамск. Надо сказать, что назначенный командующим 20‑й армии Власов… до освобождения Волоколамска армией, по существу, не командовал. Он объявил себя больным (плохо видит, плохо слышит, разламывается голова). До начала операции жил в гостинице ЦДКА, а затем его переводили с одного армейского КП на другой под охраной врача, медсестры и адъютанта. Подходить к нему не разрешали. Все документы для подписи я посылал Власову через его адъютанта, и он приносил их подписанными без единого исправления.

Впервые я, да и другие офицеры штаба, увидели Власова в Чисмене (под Волоколамском). А первый доклад я делал ему лишь в Волоколамске. Поэтому от начала операции до выхода армии в Волоколамск мне совместно с заместителем командующего армией полковником Лизюковым А.И. … и членом ВС армии дивизионным комиссаром Куликовым П.Н. приходилось руководить действиями войск армии непосредственно самим» (108).

Первая встреча Сандалова с Власовым была весьма любопытной. «В полдень 19 декабря в с. Чисмены начал развёртываться армейский командный пункт. Когда я и член Военного совета Куликов уточняли на узле связи последнее положение войск, туда вошёл адъютант командующего армией и доложил нам о его приезде. В окно было видно, как из остановившейся у дома машины вышел высокого роста генерал в тёмных очках. На нём была меховая бекеша с поднятым воротником, обут он был в бурки.

Это был генерал Власов. Он зашёл на узел связи, и здесь состоялась наша первая с ним встреча. Показывая положение войск на карте, я доложил, что командование фронта очень недовольно медленным наступлением армии и в помощь нам бросило на Волоколамск группу Катукова из 16‑й армии. Куликов дополнил мой доклад сообщением, что генерал армии Жуков указал на пассивную роль в руководстве войсками командующего армией и требует его личной подписи на оперативных документах. Молча, насупившись, слушал всё это Власов. Несколько раз переспрашивал нас, ссылаясь, что из‑за болезни ушей он плохо слышит. Потом с угрюмым видом буркнул, что чувствует себя лучше и через день‑два возьмёт управление армией в свои руки полностью. После этого разговора он тут же на ожидавшей его машине отправился в штаб армии, который переместился в Нудоль‑Шарино» (109).

Что характерно, именно за Волоколамскую операцию Л.М. Сандалову было присвоено звание генерал‑майора. Всю Клин‑Солнечногорскую операцию, все телефонные переговоры с Жуковым, Шапошниковым и В.В. Курасовым (направленцем Генерального штаба) вёл только Сандалов.

И ещё. Леонид Михайлович Сандалов в отличие от Власова был образованным и опытным генералом, блестящим штабистом. Такие, как он, в 1941 году, к сожалению, были большой редкостью в Красной Армии. В 1920 году он окончил Ивано‑Вознесенские пехотные курсы. Командовал взводом, был адъютантом батальона на Туркестанском и Южном фронтах. С 1921 года – командир роты. В 1926‑м окончил двухгодичную Киевскую объединённую школу командиров им. С.С. Каменева.

Три года службы – и вновь учёба, но только теперь в Военной академии им. М.В. Фрунзе. По окончании её в 1934 году Сандалов служил в штабе Киевского округа, а в 1936 году по рекомендации И.Э. Якира поступил в академию Генерального штаба. С сентября 1937 года – начальник оперативного отдела штаба Белорусского военного округа, с 1940 года – начальник штаба 4‑й армии ЗОВО. С 30 июня по 23 июля – врид командующего 4‑й армией Западного фронта. В августе – ноябре 1941 года – начальник штаба Центрального и Брянского фронтов (110).

Знания, приобретённые во время учёбы, опыт службы, глубокий аналитический ум позволили Л.М. Сандалову выработать широкий оперативный кругозор, редкое умение точно обобщать военные события и подчас принимать смелые решения.

Вступая в полемику с писателем В. Богомоловым, писатель Г. Владимов (автор книги «Генерал и его армия») сообщал: «В Германии Власов рассказывал, как в ноябре 1941‑го Сталин вызвал его к себе, дал ему из своего резерва 15 танков и направил заместителем к командующему, который заново формировал 20‑ю армию (расформированную после выхода из окружения под Вязьмой).

Власов застал командующего тяжело больным – действительно с конца ноября, числа с 25‑го, – и принял от него командование. Имени своего предшественника он не назвал – либо из деликатности, либо из‑за малой известности генерала Н.И. Кирюхина» (111).

Но всё было совершенно не так. Генерал‑майор Николай Иванович Кирюхин действительно командовал 20‑й армией. С октября 1942 года армия вела наступление на сычёвском направлении, но не имела успеха, за что Н.И. Кирюхин был отстранён от должности и в декабре 1942 года назначен заместителем командующего 29‑й армией (112).

Писатель В.О. Богомолов провёл немало времени в Центральном архиве Министерства обороны. О его кропотливой работе мне лично рассказывали старожилы. Он очень скрупулёзно разбирался с вопросом назначения Власова командующим 20‑й армией.

«Назначенный командующим 20‑й армией 30 ноября 1941 года Власов с конца этого месяца и до 21 декабря болел тяжелейшим гнойным воспалением среднего уха, от которого чуть не умер, и позднее страдал упадком слуха, а в первой половине декабря – вестибулярным нарушением. Болезнь Власова и его отсутствие в течение трёх недель на командном пункте, в штабе и в войсках зафиксированы в переговорах начальника Генерального штаба маршала Б.М. Шапошникова и начальника штаба фронта генерала В.Д. Соколовского с начальником штаба 20‑й армии Л.М. Сандаловым; отсутствие Власова зафиксировано в десятках боевых приказов и других документов, вплоть до 21 декабря подписываемых за командующего Л.М. Сандаловым и начальником оперативного отдела штаба армии комбригом Б.С. Антроповым» (113).

Однако всё, что сегодня касается фактов, подтверждающих неисполнение своих прямых обязанностей Власовым, как командующим войсками 20‑й армии, до 19 (20–21) декабря 1941 года из‑за болезни, в особенности для почитателей его «полководческого таланта» выглядит малоубедительным. Например, Алексей Исаев считает так: «Каждый командующий армией оставил после себя след в виде сонма приказов со своей подписью, по которым можно отследить периоды активного командования и дату вступления в должность. В фонде 20‑й армии в ЦАМО РФ среди приказов автору удалось найти всего один, подписанный А.И. Лизюковым. Он датирован ноябрём 1941 г., и Лизюков в нём обозначен как командующий оперативной группой. После этого идут декабрьские приказы, в которых в качестве командующего армией называется генерал‑майор А.А. Власов». Далее он пишет: «Самое удивительное, что один из первых боевых приказов 20‑й армии подписан не Сандаловым. В качестве начальника штаба фигурирует некий полковник Лошкан. Фамилия “Сандалов” появляется на приказах, начиная с 3 декабря 1941 г. Правда, с появлением Сандалова приказы армии начинают печататься на машинке».

И ещё: «Как мы видим, на документе присутствуют две подписи – командующего армией и его начальника штаба. Подпись члена Военного совета появляется несколько позже…

Здесь перед нами ситуация, разительно отличающаяся от описанной в мемуарах. “Человек в бекеше” был не гостем, а хозяином в штабе 20‑й армии к моменту прибытия в неё Л.М. Сандалова» (114).

Удивительная вещь получается: одним из аргументов в пользу того, что Власов командовал 20‑й армией и был на хорошем счету, является не что иное, как характеристика, данная Андрею Андреевичу самим Жуковым! Подписана она 28 декабря 1942 года. Однако 28 января 1942 года Г.К. Жуков подписал подобную характеристику на генерал‑лейтенанта М.Г. Ефремова (можно предположить, что такие характеристики были написаны на всех командующих армиями Западного фронта. – Прим. авт.). В ней чёрным по белому написано: «Генерал‑лейтенант Ефремов Михаил Григорьевич командует 33‑й армией с конца октября 1941 года. Оперативный кругозор крайне ограничен. Во всех проведённых операциях неизменно нуждался в постоянном жестком руководстве со стороны командования фронтом, включительно тактического применения отдельных дивизий и расположения командного пункта армии. Приказы выполняются не в срок и не точно. Приходится всё время подстёгивать, за что имеет выговор в приказе.

Должности командующего армией не вполне соответствует. Целесообразно назначить командующим войсками внутреннего округа.

Командующий войсками Запфронта

Генерал армии Жуков

Член Военного совета Западного фронта Хохлов

28 января 1942 г.» (115).

Но неужели никто не знает сегодня кто такой Ефремов? Как он воевал и как он погиб?

А вот на Власова та самая: «Генерал‑лейтенант Власов командует войсками 20 армии с 20 ноября 1941 года. Рукоодил операиями 20 армии: контрударом на город Солнечногорск, наступлением войск армии на Волоколамском направлении и прорывом оборонительного рубежа на р. Лама. Все задачи, поставленные войсками армии, тов. Власовым выполняются добросовестно. Лично генерал‑лейтенант Власов в оперативном отношении подготовлен хорошо, организационные навыки имеет. С управлением войсками справляется вполне. Должности Командующего войсками армии вполне соответствует…» (116). Теперь вы понимаете цену таких характеристик?

И ещё хочется сказать об одном перле из этой характеристики. Генерал армии Жуков в ней подчёркивает, что Власов командует войсками 20‑й армии с 20 ноября 1941 года. Однако зачем же его тогда искали через ГУК, запрашивая штаб Юго‑Западного фронта, в двадцатых числах ноября? Никто, случайно, не знает?

А дело всё в том, что во всякого рода характеристиках и аттестациях временные рамки вполне относительны. Опираться на них было бы весьма глупо. Та же болезнь генерала, уже находящегося на домашнем лечении, не могла повлиять ни на его награждения, ни на его очередные звания. Просто штатским людям совершенно невдомёк, что, когда офицер болеет, ему не надо брать больничный лист. Достаточно банальной справки или даже одного звонка вышестоящему начальнику. При этом денежное содержание начисляется без всяких изменений. Абсолютно со всеми надбавками. Так было всегда и так есть сегодня.

Другой момент. В Москву Сандалов прибыл 28 нояб‑ря 1941 года, а 10 декабря 1941 г. разговаривал с командующим фронтом Г.К. Жуковым. «В разговоре со мной по телефону он указал на недопустимо медленные темпы наступления армии и сказал, что наши войска продвигаются только по дорогам вслед за отступающими частями противника, не выходят на фланги и в тылы неприятельским колоннам, не стремятся окружить врага…» (117)

Как вы думаете, почему к концу дня 10 декабря комфронта разговаривает с начальником штаба вновь сформированной армии, а не с её командующим? Или в это время Власов как раз подписывал очередной приказ и был занят? А ведь Жуков разговаривал с тем, кто реально командовал армией. Иначе это был бы именно Власов. Кстати сказать, уже в январе, разговаривая с Власовым, Жуков будет говорить практически о том же, что и теперь с Сандаловым!

Когда я сам лично знакомился с документами из фонда 20‑й армии в ЦАМО, а в это время там работал и А. Исаев, то тоже своими собственными глазами видел подписи Власова.

И на боевых приказах от № 01 до № 015, и на приказах войс‑кам 20‑й армии («О бесперебойном снабжении частей питанием…», «Об организации службы ПХО…», «Об организации разведки…», «О действии при преследовании…», «О борьбе со вшивостями в частях…») (118).

Но мои глаза не округлились, потому что командующий вполне мог находиться в номере гостиницы Центрального Дома Красной Армии и, лёжа в постели, оставлять свои «каракули» на всех, привезённых ему адъютантом документах. Потому что до фронта тогда было рукой подать. И в этом нет ничего криминального. По крайней мере так оно и было. Вспомните, хотя бы очерк А.А. Бека «День командира дивизии», где он пишет, как добирался в 9‑ю гвардейскую стрелковую дивизию: «Утром 7 декабря я случайно узнал, что в дивизию только что повезли Гвардейское знамя, которое предполагалось вручить в этот же день с наступлением сумерек.

Не долго думая, я сел в метро и поехал к фронту. Поездки на фронт в эти дни не занимали много времени. На волоколамское направление маршрут был таким: на метро до станции “Сокол”; там пересадка на автобус № 21, курсировавший до Красногорска. Оттуда до линии фронта оставалось двенадцать – пятнадцать километров» (119). Но не забывайте, что у Власова в распоряжении, кроме личного адъютанта и врача, ещё был и автомобиль. Командующему без него никак!

Но есть и другие доказательства, не менее весомые. Например, историк из Санкт‑Петербурга Кирилл Александров стреляет ими, как из табельного оружия: «Распространённое утверждение о том, что он не командовал армией 6–19 декабря “по причине воспаления среднего уха” – не более чем легенда. Во‑первых, Власов был упомянут в сводке Совинформбюро в перечне отличившихся советских генералов уже 13 декабря, а во‑вторых, 16 декабря на КП у Власова взял интервью американский журналист Л. Лесюер…» (120)

Если говорить о сводке Совинформбюро, то там, уж точно, не могли назвать фамилию Сандалова, хоть он и командовал армией, потому что, согласно занимаемой должности, он был начальником штаба. И не важно, болел командарм или не болел. В армии единоначалия никто не отменял. Ведь командир всегда прав, читайте устав.

Кстати сказать, Власов мог запросто слушать эту сводку, лёжа в кровати с врачом Агнессой Подмазенко.

Про интервью у Власова – вообще аргумент несостоятельный. Дело в том, что в тот же день, 13 декабря 1941 года вся первая страница газеты «Известий» была посвящена битве за Москву под заглавием: «В последний час. Провал немецкого плана окружения и взятия Москвы. Поражение немецких войск на подступах к Москве». Внизу страницы были помещены девять фотографий героев этой битвы: генерала армии Г.К. Жукова (в центре), а также генерал‑майора Д.Д. Лелюшенко, генерал‑майора А.А. Власова, генерал‑лейтенанта В.И. Кузнецова, генерал‑майора П.А. Белова, генерал‑лейтенанта Ф.И. Голикова, генерал‑лейтенанта К.К. Рокоссовского, генерал‑лейтенанта И.В. Болдина, генерал‑лейтенанта артиллерии Л.А. Говорова. Но почему иностранные корреспонденты интервью берут прежде всего у Власова?

Да всё очень просто. Если говорить только о 20‑й армии, то 4 декабря она полностью закончила сосредоточение и готовилась к наступлению, а в ночь с 5 на 6 декабря её части заняли исходное положение и получили приказ о времени атаки. Уже 8 декабря 1941 года разбитые части противника были выбиты из Красной Поляны. Дело в том, что из военных сводок тех дней Красная Поляна (райцентр Московской области) стала широко известной во всём мире. «По хвастливым уверениям немецко‑фашистского командования, из этого, самого близкого к Москве пункта якобы хорошо видна в бинокль советская столица» (121). Более того, в числе трофеев воинов 20‑й армии (свыше 30 танков и броневиков, много орудий, миномётов и личного оружия) оказалась привезённая накануне пушка калибра свыше 200 мм, из которой немцы рассчитывали обстреливать Москву». А рано утром 12 декабря Солнечногорск был полностью очищен от противника (122). Вот, собственно, и две главные причины, из‑за которых командующий 20‑й армией стал объектом фото‑ и телекамер. Как известно, советская пропаганда в этом случае не мешала, а даже, наоборот, принимала в этом самое активное участие. При этом нельзя забывать, как ещё утром 1 декабря 3‑я танковая группа противника нанесла сильнейший удар, смяв поредевшие части группы Захарова, и устремилась вдоль Рогачёвского шоссе к Москве. Тогда же на стыке 1‑й ударной и 20‑й армий создалось угрожающее положение, а неожиданное появление танковых частей противника перед развёртывающимися частями 20‑й армии привело их в замешательство. Пусть это были последние резервы противника, но угроза‑то была реальной! По сути, всё решили считаные дни и ввод в сражение резервных армий, в том числе и 20‑й. Отсюда любые победы под Москвой имели такой оглушительный успех. Не обошлось и без рекламных акций, в которых иногда страдает прежде всего истина. А Власову просто повезло, как и в первые месяцы войны.

Date: 2015-10-21; view: 253; Нарушение авторских прав