Инокентий Анненский - Сверкание

если любишь - гори!

забываешь - забудь!

заметает снегами мой путь.

буду день до зари

меж волнистых полян

от сверканий сегодня я пьян.

сколько есть их по льдам

там стеклинок - я дам,

каждой дам я себя опьянить...

лишь не смокла бы медь,

только ей онеметь,

только меди нельзя не звонить.

потому что порыв

там рождает призыв

потому что прорыв - это ты...

потому что один

этих мертвых долин

я боюсь белоснежной мечты

Борис Пастернак

* * *

Любимая - жуть! Когда любит поэт,

Влюбляется бог неприкаянный.

И хаос опять выползает на свет,

Как во времена ископаемых.

Глаза ему тонны туманов слезят.

Он застлан. Он кажется мамонтом.

Он вышел из моды. Он знает - нельзя:

Прошли времена - и безграмотно.

Он видит, как свадьбы справляют вокруг,

Как спаивают, просыпаются.

Как общелягушечью эту икру

Зовут, обрядив ее, паюсной.

Как жизнь, как жемчужную шутку ватто,

Умеют обнять табакеркою,

И мстят ему, может быть, только за то,

Что там, где кривят и коверкают,

Где лжет и кадит, ухмыляясь, комфорт,

И трутнями трутся и ползают,

Он вашу сестру, как вакханку с амфор,

Подымет с земли и использует.

И таянье льдов вольет в поцелуй,

И утро в степи, под владычеством

Пылящихся звезд, когда ночь по селу

Белеющим блеяньем тычется.

И всем, чем дышалось оврагам века,

Всей тьмой ботанической ризницы

Пахнет по тифозной тоске тюфяка

И хаосом зарослей брызнется.

Борис Пастернак

***

Любить - идти, - не смолкнул гром,

Топтать тоску, не знать ботинок,

Пугать ежей, платить добром

За зло брусники с паутиной.

Пить с веток, бьющих по лицу,

Лазурь с отскоку полосуя:

"Так это эхо?" - и к концу

С дороги сбиться в поцелуях

Как с маршем, бресть с репьем на всем.

К закату знать, что солнце старше

Тех звезд и тех телег с овсом,

Той Маргариты и корчмарши

Терять язык, абонемент

На бурю слез в глазах валькирий,

И, в жар всем небом онемев,

Топить мачтовый лес в эфире.

Разлегшись, сгресть, в шипах, клочьми,

Событья лет, как шишки ели:

Шоссе, сошествие Корчмы

Светало; зябли; рыбу ели.

И, раз свалясь, запеть:

шел и пал без сил. Когда-то

Давился город лебедой,

Купавшейся в слезах солдаток.

В тени безлунных длинных риг,

В огнях баклаг и бакалеен,

Наверное, и он - старик

И тоже следом околеет"

Так пел я, пел и умирал.

И умирал и возвращался

К ее рукам, как бумеранг,

И - сколько помнится - прощался.

Анри де Ренье «Прогулка» (пер. Анненского)

Заветный час настал. Простимся, и иди!
Побудь в молчании, одна с своею думой,
Весь этот долгий день - он твой и впереди,
О тени, где меня оставила, не думай.

Иди, свободная и легкая, как сны,
В двойном сиянии улыбки, в ореолах
И утра, и твоей проснувшейся весны;
Ты не услышишь вслед шагов моих тяжелых.

Есть дуб, как жизнь моя, увечен и живуч,
Он к меланхоликам и скептикам участлив
И приютит меня - а покраснеет луч,
В его молчании уж тем я буду счастлив,

Что ветер ласковым движением крыла,
Отвеяв от меня докучный сумрак грезы,
Цветов, которые ты без меня рвала,
Мне аромат домчит, тебе оставя розы.

Вьеле Гриффен – Осень (пер. И.Аненсокого)

Как холодный дождь изменницей слывет,

Точно ветер и глуха, да оборвет.

Подозрительней, фальшивей вряд ли есть,

Имя осень ей - бродяжит нынче здесь...

Слышишь: палкой-то по стенке барабанит,

Выйди за дверь: право, с этой станет.

Выйди за дверь. Пристыди ж ты хоть ее,

Вот неряха-то. Не платье, а тряпье.

Грязи, грязи-то на ботах накопила,

Да не слушай, что бы та ни говорила.

Не пойдет сама... швыряй в нее каменья,

А вопить начнет - не бойся. Представленье.

Мы давно знакомы... Год назад

Здесь была, ходила с нами в сад,

Улыбалась, виноградом нас дарила,

Так о солнышке приятно говорила:

«Слышишь, летний, мол, лепечет ветерок,

Поработал, так приятно - на бочок».

Ужин подали - уселась вечерять.

Этой женщины да чтобы не узнать.

Дали нового отведать ей винца,

Принесли потом в сарай мы ей сенца.

Спать ложилася меж телкой и кобылой,

Смотрим: к утру и вода в сенях застыла.

Лист дождем посыпался с тех пор.

Нет, шалишь. Теперь и ставни на запор.

Пусть идет в другие греться сени:

Нынче места нет на нашем сене,

Околачивать других ищи ступеней...

Листьев, листьев-то у ней по волосам,

А глаза-то смотрят точно бы из ям.

Голос хриплый - ну, а речи точный мед;

Только нас теперь и этим не возьмет.

Золотом обвесься - нас не тронет,

Подвяжи звонок-то, пусть трезвонит.

Да дровец бы для Мороза припасти,

Не зашел бы дед Морозко по пути.