Где ты находишься, Джулия?- вдруг спросил Феликс. - Будь осторожна. И, пожалуйста, смотри внимательнее по сторонам. Там кто-то есть. Я чувствую это. Справа.

"Думаешь, за мной пришел хозяин?" - напечатала тут же Крестова, вспоминая идиотский эпизод, где они прятались от какого-то кретина в кустах.

"Его вина в этом есть", - странной фразой ответил англичанин, удивив и немного насмешив чувствующую себя спокойно Юльку. Она хотела написать что-то ехидное, но не успела - вдруг услышала слабые стоны - откуда-то с правой обочины дороги, вдоль которой росли аккуратно подстриженные кусты.

У Юли похолодело в животе - стон повторился. Девушка осторожным шагом приблизилась к кустам, и поняла, что позади них лежит человек, девушка, в которой Крестова тут же узнала Надежду. У девушки была пробита голова - из-за этого все лицо ее было в крови, и, видимо, она только что пришла в себя, слабо застонав.

- Надя? - подбежала к девушке Юля. - Эй, ты меня видишь?

- В-вижу, - прошептала та.

- Сколько пальцев? - показала свидетельнице два пальца Юля.

- Четыре... Наверное... - Надя попыталась подняться с земли, но не смогла сделать этого, да и Крестова, помнящая, что людям с травмой головы нужно обеспечить покой, тут же остановила ее.

- Лежи, не вставай. Нельзя. - Она стянула с себя пиджак и накрыла им девушку. Юля осторожно осмотрела ее и, поняв, что кровотечение вроде бы прекратилось, сказала, тыкая в телефон:

- Сейчас я "скорую" вызову. Не бойся. И держись.

Минута - и Крестова, действительно, вызвала "скорую помощь", а после позвонила Стасу и сказала, чтобы тот связался с кем-нибудь из охраны КПП, дабы они знали, что произошло на вверенном им участке и чтобы пропустили медиков. Тот, разволновавшись, тут же сказал, что все сделает, а еще спросил, где именно находится Юля и пострадавшая.

- Кто тебя так? - опустилась около черноволосой девушки Юля.

- Упала, - прошептала Надя несчастным голосом. Ей было очень плохо. И страшно. А еще - обидно.

- Упала? - сощурилась Юля, которая почему-то не поверила ей. - Упала? А где твой кавалер? Тоже упал?

Надежда закрыла глаза.

- Он... Я не знаю, где он. Я...

- Это ведь он тебя так, да? - спросила, сидя около Нади на корточках Юлия. - Он ведь?

- Нет, нет, - испугалась та и вдруг заплакала. - Нет, это не он. Это... это... случайность!

- Если я тебе поверю, что случайность, врачи сразу поймут, упала ты или тебя кто-то "упал", - серьезно проговорила Юля. - Надь, тут ни одного камня нет, о который ты могла голову рассечь, когда падала. Не об землю же.

- Только не надо милицию, - сквозь слезы, тошноты и дикое головокружение проговорила Надежда. Юля была права - ее ударил Олег. Ударил и спрятал в кустах, когда она потеряла сознание. Надя хорошо помнила, как вдруг изменившийся Олег, с которым они вышли погулять за ворота, вдруг ударил ее чем-то по голове.

Юля вдруг услышала звук мотора - по дороге прямо к ним ехала одна из машин охраны поселка. Она остановилась в паре метров от девушек, и двое крепких ребят в униформе выпрыгнули из нее на землю.

- Что случилось? - тут же обеспокоенно и удивленно спросил один из них.

- У девушки травма головы. Я несколько минут назад ее нашла, - спокойно отозвалась Юля. - Уже вызвала скорую и предупредила охрану.

Оказывается, эти охранники о Надежде не знали - они только что выехали, чтобы проверить коттедж молодоженов. Услышав, что там, возможно, что-то происходит, Крестова, заявив, что она сестра невесты, забралась в машину охраны - к этому времени сюда подъехал еще один автомобиль, в который осторожно погрузили Надю, уложив ее на носилки.

Через несколько минут охранники и Юля оказались около особняка, в котором сейчас находились Марта и Саша. Еще тридцать секунд - и они были в нем, вернее, сначала, в доме оказались охранники, которые проверили его, и только потом уже разрешили зайти и Юле, точнее, не разрешили, но она прорвалась сама, поняв, что там что-то страшное.

Хоть Крестова и была мастерицей сдерживания эмоций, в тот момент у нее это плохо получилось. Первые секунд тридцать коротко стриженая девушка, которую сначала охранники приняли за паренька, думала, что Марта ранена - ведь она была в крови Александра, и у нее впервые в жизни от шока помутнело в глазах и стало дурно.

Девушка нерешительно застыла позади осматривающих холл охранников, которые сами находились в ужасе от увиденного, но быстро собрались и вызвали подмогу. А Юля бросилась к сестре, которая, слава Богу, оказалась жива. То, что у нее были сломаны пальцы, Крестова заметила чуть погодя, когда убедилась, что Марта нормально дышит, и ранений на ней нет, и это неприятное открытие поразило ее до глубины души. Кто, кроме музыканта, поймет другого музыкант, у которого повреждены руки?

Юля гладила сестру по голове и плечам, ничего не говоря и не зная, что же теперь маленькая Марта будет делать. Но, главное, что она жива и с ней ничего не случилось, как с этими тремя парнями, двоих из которых, находящихся в тяжелом состоянии, погружали в "скорую помощь" на носилках. Третий - Женя - был уже не жилец.

Надю тоже увезли. И, как ни странно, с ней поехал Миха, объявивший всем, что он, как свидетель, обязан позаботиться о свидетельнице.

Юля уехала из этого места вместе с Мартой, так и не пришедшей в себя, тоже на "скорой помощи", и с ними вместе в кабине машины был их отец, Константин Власович, который, увидев, что случилось с его дочерью, не сдержал слез: слез радости и облечения, и слез горя - ну не могла же его талантливая девочка бросить карьеру скрипача, даже толком не начав ее! Мужчина находился од властью таких сильных эмоций, что Эльвире Львовне пришлось звонить Юлии. Та, узнав, что дочь в порядке, но без сознания и со сломанными пальцами, едет в одну из городских больниц, тотчас взяла себя в руки, хотя до этого очень долго плакала, почти что билась в истерике, и сказала, что приедет туда на такси через двадцать минут.

"Ты ведь не сдашься", - думала Юля, глядя на сестру. Сломанные пальцы... Как она их сломала? Что случилось? Что вообще произошло в этом проклятом особняке?

"Не сдашься, правда?".

Крестовой показалось, что веки Марты дрогнули, но они так и не открылись.

"Приятных снов, девушка, похожая на ночь. И да, совсем забыл. Передай своей сестре, что она восстановится", - раздался в ее голове мягкий успокаивающий голос Визарда.

Юля верила в это.

А сосредоточенный Никита и плачущая Ника, закрывшая лицо обеими ладонями, ехали, рассекая на скорости ночь, подальше от этого места и этого города, туда, где ничего подобного с ними никогда не должно было случиться.

- Я бы такую охрану гнал в шею, - сказал он словно сам себе, когда уже гнал по трассе. Конечно, поселок еще только застраивался, и в нем жило небольшое количество человек, но, по мнению Кларского, охрана все равно должна была быть на уровне.

- Никит, останови, мне плохо, - простонала Ника, сидящая рядом с ней. Она невольно вспоминала кровавые картинки, и ее вновь и вновь начинало тошнить, и хотя Кларский знал, что этого делать не нужно, все-таки выполнил ее просьбу.

Они были в пути несколько часов, а под самое утро, где-то в половину пятого заехали в небольшой, но густонаселённый и симпатичный городок, являющийся районным центром. Кларский оставил машину на одном конце города, взял такси и велел отвезти их с Никой совершенно на другой конец, где располагалась квартира, которую предусмотрительный Никита заранее снял - в гостиницах он оставаться не хотел, слишком много риска. Квартира была самой обычной, двухкомнатной, с новым качественным ремонтом, с хорошей мебелью, но не слишком шикарной.

- Никит? - спросила у парня Ника, стоя в душе под струей прохладной воды. Ей почему-то было очень жарко, очень, хотя Карлова подозревала, что у нее понялась температура. В машине она нарыдалась на год вперед, и до сих пор ее трясло от пережитого, а лицо было красным и немного опухшим.

- Что? - они часто так разговаривали: кто-то из них был в ванной комнате, а кто-то - под дверью. Сейчас под дверью был Ник - привалился к стене спиной и ждал.

- Я боюсь. - Ника выключила, наконец, воду.

- Чего ты боишься? За него?

- Да... И за сестру...

- Позвони родителям и узнай, как они и что произошло, - посоветовал Кларский. - Но только не сейчас, а позже. Сейчас они и сами могут ничего не знать.

- Да, позвоню. А если...

- Что если?

- Если он умрет? - прошептала Ника. - Если уже... умер?

- Перестань думать об этом.

- Не могу... Не могу! - в ее голосе послышались истеричные нотки.

- Попытайся.

Ника, обернутая в большое белое полотенце, вышла из ванной комнаты, коснувшись ладонью пальцев Ника, и только успела переодеться, как Кларский зашел в комнату с чашкой горячего чая и какими-то таблетками - сказал ей, что это успокоительное. Заставив проглотить Нику и то, и другое, светловолосый парень почти насильно уложил ее, ставшую теперь дико мерзнуть и закутавшуюся в одеяло, в постель, и лег с ней рядом, обняв. Девушка прижалась в Никите, который казался ей очень горячим, и вздохнула - все никак не могла перестать думать о том, что случилось, о том, что с Сашей и как чувствует себя Марта. Карлова чувствовала себя виноватой перед ними - за то, что ушла, но не могла же она бросить Укропа одного? Как он без нее будет?

С этими мыслями Ника почти мгновенно и уснула, хотя думала, что не сомкнет глаз пару часов - наверное, таблетки Ника дали такой эффект. А вот Никита долго не мог уснуть, хотя знал, что ему нужно, как следует выспаться. Он почти час рассматривал спящую Нику - ему было в кайф делать это, а еще было в кайф гладить девушку по лицу, плечам, шее, ключицам, чуть ниже - она даже и не просыпалась от его прикосновений, зато пару раз во сне она вдруг легонько закусывала губу, словно ей снилось что-то приятное, но потом сразу же начинала хмуриться как будто хороший сон превращался в кошмар, и Ник вновь касался Ники, успокаивая ее движениями своих пальцев. Когда же и Никита все-таки погрузился в объятия Морфея, ему приснилось море - синее-синее, спокойное, омывающее пенными волнами золотой песочный берег и на горизонте соединяющееся с таким же синим небом, на котором сияет царственное солнце. Парню снилось, что он идет босыми ступнями по горячему приятному на ощупь песку, с любопытством рассматривая берег, на котором, метрах в трестах, находятся белоснежные уютные дома с прозрачными крышами и мансардами, гармонично вписывающиеся в природный ландшафт. Ник хочет туда, в эти дома, точно зная, что там сейчас находится его семья, которая устроила праздничный обед, и уже даже направляется в ту сторону, но его кто-то хватает за ворот рубашки и говорит лениво знакомым голосом:

- Куда пошел, олень?

Обрадованный Ник хотел обернуться, чтобы увидеть старшего бат - а ведь это был его голос, его! - но тот не дает ему этого сделать. Андрей только хлопает его по плечу и направляет в другую сторону, лицом к морю.

- Иди в лодку, - говорит он совершенно спокойным голосом Никите. - Иди, сдались и уплывай.

- Но я хочу с вами на обед, - как маленький возмущается Ник, видя, как на воде появляется белоснежная лодка с веслами.

- У нас будет много обедов, потом придешь, - отвечает ему Март. - Иди в нее.

- Я хочу сейчас.

- Потом. Говорю же, потом. Иди.

Лодка начинает неведомым образом трансформироваться в настройщик лайнер: огромный, надежный, шумный, с тысячами людей на борту и отменной командой.

- Андрей, поплыли со мной? - предлагает Ник, но его брат отказывается.

- Хорошо, что ты пошел против ветра, - говорит Андрей тихо и задумчиво. - Теперь ветра не будет, Никита.

Он толкает Ника в спину и тот вдруг оказывается на борту лайнера, зная, что и тут его кто-то ждет - кто-то с голубыми глазами, малиновыми губами и озорной улыбкой.

Они вместе поплыли куда-то на запад, стоя на верхней палубе и глядя на удаляющиеся белые дома, в которые не хотел пускать Ника его старший брат. И последнее что запомнил парень - кусок никчемной черно-белой газеты в воздухе, с которым играл ветер и который спустя несколько секунд вдруг упал в море и пропал в его синих водах.

Это был самый яркий и запоминающийся Никиты Кларского за последние несколько лет.

После шоковой ситуации и сопровождающего ее глубокого стресса Марта пришла в себя только на следующее утро. Она с недоумением подняла голову с бледно-лавандовой подушки, обнаружив себя в совершенно неизвестном месте со светло-голубыми стенами, парой тумбочек и большим окном с прозрачными едва уловимого желтого цвета занавесками - Константин Власович через знакомых, которых у него было море, устроил дочь в одиночную палату. Около Марты, на простом стуле, склонив голову к груди, спала ее мама, решившая оставаться около девушки всю ночь и под утро заснувшая.

Карлова, которая совершенно не помнила, что с ней вчера произошло, ошалело стала переводить взгляд с окна на мать, с одной пустой голубой стены, на другую, с тумбочки на раковину в углу. Место, в котором девушка находилась, очень сильно напоминало ей больницу. И даже запах в воздухе был специфический, больничный - очень неприятный, тоскливый, пропахший лекарствами и чьими-то слезами. И одежда на девушке была больничная - серо-кремовая, с вялыми светло-фиолетовыми цветочками, такая же бледная, как и все цвета вокруг.

Единственное, что скрашивало бледность комнаты, был вид за окном - через прямоугольное окно были видна густая изумрудная крона чуть шумящих на ветру деревьев, над которыми обыденно торжествовало синее небо-пастбище. На нем вольготно паслись под присмотром вальяжного отдыхающего солнца облака-барашки.

Вид за окном хоть и был красивым, даже немного сказочным, но показался Марте крайне странным. Правда, она не могла понять, почему.

- Мама, - позвала обескураженная девушка, но голос ее был очень слаб и тих. Эльвира Львовна даже не услышала его.

- Мам, - громче повторила Марта, садясь в кровати - голова ее немножко кружилась, но в остальном вроде бы она была в порядке. Вот только на правой руке Марте что-то очень сильно мешало. Ее пальцы на ней почему-то не могли двигаться.

Девушка подняла вверх руку и огромными глазами уставилась на гипс, уродующий ее хрупкую ладонь с длинными тонкими пальцами. Несколько секунд Марта смотрела на правую руку, не понимая, что произошло, а потом вдруг закричала - негромко, но жалобно, и с болью.

Эльвира Львовна тут же проснулась. Увидев, что дочь пришла в себя, но кричит, огромными глазами глядя на руку, женщина бросилась к ней и обняла, принявшись успокаивать

- Марта, тихо, не кричи, все хорошо! Почему кричишь? Что случилось? Тебе больно? Скажи маме, где тебе больно? - твердила она, гладя дочь по спине.

- Рука, мама! Мама, моя рука! - с отчаянием говорила Марта, дыша так, словно ей не хватало воздуха - тяжело и очень глубоко напрягая мышцы шеи и высоко вздымая грудь. - Что с ней?! Что?

О том, что же произошло с Сашей, Никой и другими участниками драмы девушка ни разу не спросила, хотя Дионов закрыл ее собой от пуль, а Ника была ее любимой сестрой.

Поврежденные пальцы... Марту волновали поврежденные пальцы. Ее самый большой страх. Страх, который воплотился в жизнь. И уничтожил в не музыканта.

Марта не могла в это поверить. Она рыдала все громче и громче, не в силах остановить себя. Не может быть... Она больше не скрипачка... Она никто... Она играть не сможет!!

- У тебя два пальца сломаны, - прошептала Эльвира Львовна, плача вместе с дочерью. - Но это не страшно, Марта, кости срастутся, переломы закрытые, все будет хорошо, хорошо... ты опять будешь играть!

- Нет, - Марту трясло от плача. Она не могла остановиться. - Я теперь как инвалид! Я не смогу! Ты же знаешь! Знаешь это!

- Будешь!

Но ее дочь, видимо, так не считала. У нее началась самая настоящая истерика, и когда в плату вошли Юля и Константин Власович, Марте уже вкалывали успокоительное медсестры. Она вновь заснула на несколько часов, и когда проснулась, почти не разговаривала, только смотрела в потолок безразличным взглядом. Девушка не помнила, что произошло вчера ночью, и как так вышло, что она повредила руку, но лечащий врач сказал ее родителям, что это нормальная реакция: не мудрено, что после такой эмоциональной травмы, который пережила Марта в особняке, у нее возникла частичная амнезия, как механизм защиты на травмирующую ситуацию. Страшный день просто-напросто выпал из ее памяти.

- Вспомнит все, - уверенно заявил врач Эльвире и Константину с важным видом. - А пока что пусть отдыхает. Когда вспомнит, с милицией... пардон, с полицией пообщается. Очень уж они хотят с ней поговорить, как со свидетельницей.

Но буквально спустя два часа выяснилось, что доктор оказался не прав.

Марта, которая ни с кем не разговаривала - только с мамой иногда, и которая отказалась, чтобы в палате находились Юля или отец, вдруг произнесла отсутствующим голосом, глядя в потолок:

- Мама, а Ника знает?

- Что? - встрепенулась Эльвира Львовна.

- Знает, что со мной?

Женщина промолчала, вспомнив, что племянница уехала с каким-то парнем неизвестно куда, а Марта согласилась стать подставной невестой ее бывшему жениху Александру. Правда вскрылась почти сразу же, как Марту доставили в больницу - Юлия и Надежда все рассказали. Если честно, Эльвира Львовна боялась, что придя в себя, дочка тут же начнет спрашивать про Сашу, который спас ей жизнь, но она почему-то не делала этого.

- Мне надо позвонить Нике, - все тем же отсутствующим голосом сказала длинноволосая девушка. Вид у нее был хуже некуда: обреченный и усталый. И почему-то она путанно соображала.

- Зачем? - удивилась ее мать.

- Сказать ей, что я не приду... Если она не знает, что я в больнице.

- Куда не придешь? - посмотрела на нее в изумлении Эльвира.

- Мы в кино договорились пойти, - тихо сказала Марта. - Но... Мам, правда, я смогу играть? - в голосе ее послышались новые слезы.

- Что? - переспросила удивленно женщина. - Что ты сказала?

- Мама, я боюсь, боюсь, что не смогу больше играть, - на глазах девушки в появились слезы, которые она тут же смахнула здоровой левой рукой и с ненавистью глянула на гипс на правой. - Если я не смогу... играть, мне незачем будет жить.

- Доченька, солнышко, какое кино? - тревожно уставилась на Марту ее мама, пропустив последние страшные слова, хотя по идее, должна была обратить внимание именно на них.

- "Тесей и Минотавр", - всхлипнула девушка. - В 3-D формате... Я очень хотела посмотреть и уговорила Нику пойти со мной... - Она плакала и говорила сквозь слезы. - Я... хотела посмотреть его, пока показ не кончился, а он 13 сентября кончается. Какая разница теперь... Мама я домой хочу.

- Но ведь сейчас только июль, Марта, девочка, - изумленно проговорила ее мама, понимая, что с дочерью что-то не так. - Сейчас не осень, посмотри... на улице лето.

Марта, забыв рыдать, изумленно глянула в окно и поняла, что ее так смущало: осенью на улице и не пахло. Там был разгар лета.

Врач ошибся. У Марты была действительно частичная ретроградная амнезия, но не помнила она не одни лишь сутки - самые страшные в ее жизни. Из ее памяти выпал почти год. Девушке казалось, что сегодня тот день, когда они с Никой договорись встретиться и пойти в кинотеатр, чтобы посмотреть мультфильм "Тесей и Минотавр".

Именно в этот день Марта встретила Сашу. Встретила, чтобы потом влюбиться и полностью забыть. В ее жизни словно и не было никакого Александра Дионова.

Вместе с ним она забыла то, как училась в консерватории, как выступала на конкурсе, как стала общаться с Юлей и ее друзьями и даже Визардом-Феликсом - она помнила лишь другого Феликса, своего приятеля-пианиста из Лондона, как разговаривала с папой и плакала, как целовалась с Александром и выходила за него замуж, играя роль его невесты. Она не помнила ничего, что произошло с ней с сентября по июль, хотя знания, полученные ею в этом году, Марта удерживала в памяти. Она помнила каждую выученную лекцию по истории музыки, помнила каждую ноту в новом выученном произведении, помнила все-все, кроме фактов личной жизни.

Она с легкостью могла сыграть концерт для скрипки с оркестром N 2 Шостаковича, который исполняла на конкурсе в марте, но не могла вспомнить лица того, кого так сильно любила.

А вот Саша не забыл Марту. Когда он пришел в себя, наверное, первое, что он спросил - что с ней и как она себя чувствует?

Рядом с ним, на его удивление, были и отец, и мать, которая выглядела постаревшей и замученной. Она, отведя глаза, сказала сыну, что его невеста - эта милая девочка, которую он спас, в другой стране.

- Ее увезли родители, пальцы лечить, - гладила она сына по голове. - Она ведь музыкант, твоя Марта... Ей играть надо... Да и не хочет она тебя видеть, Сашенька.

Его мать, женщина не шибко верующая, буквально на коленях просила высшие силы, чтобы ее ребенок выжил. При больнице, в которой лежал Саша, была небольшая часовенка, и она постоянно туда ходила. Одна, правда, без мужа-атеиста, но однажды увидела человека, выводящего из часовни, очень похожего на супруга, но подумала, что обозналась. Слава бы никогда не стал ходить по таким местам, прося за сыны.

- Почему? - спросил тот едва слышно пересохшими губами. Чувствовал он себя отвратно.

- Не хочет, и все, - твердо сказала женщина и с мольбой глянула на молчащего мужа. Тот отвернулся.

- Почему? - повторил парень. Он пока что плохо соображал - этому мешала боль во всем теле, эпицентр которой находился где то в животе, но точно осознавал, что хочет видеть свою маленькую невесту. Дионов считал себя виноватым перед Мартой. Только из-за него этот ублюдок издевался над ней, пугал, ломал пальцы.

- Она ведь никто тебе... подставная невеста, - вздохнула печально женщина, печально глядя на сына, вид которого после операций - а их было несколько - был ужасным: впалые щеки, круги под глазами, изможденный взгляд. - Мы уже знаем это, Сашенька. Девочке не сладко пришлось в ту ночь... когда все произошло... Вот и не хочет видеть. Ни в чем не винит, но видит не хочет, - поспешно добавила она.

- Я выйду в коридор, - сказал Вячеслав Сергеевич вдруг, и его жена заметила, как его рука потянулась к левой стороне груди, но вовремя остановилась.

- Я не хотел, - произнес Александр почти беззвучно.

- Ты и не виноват ни в чем! - горячо воскликнула женщина. - Ты у меня вообще герой! Закрыл собой человека! Просто девочка должна отдохнуть! Понимаешь, Сашенька? Ты перед ней ни в чем не виноват. Ты ведь спас ее.

Саша ничего не ответил. Сейчас, в этом болезненном полузабытье, он не мог сказать, что чувствует. Он закрыл глаза, чувствуя в них резь.

- Что такое? - тут же склонилась над ним мать.

- Спать хочу.

- Хорошо, спи. Спи. Я сейчас уйду, но вернусь. А ты спи

Она вышла за Владиславом Сергеевичем спустя пару минут и опустилась рядом с ним на скамейку, стоящую в самом конце коридора, под мутным окном, сквозь которое с трудом пробивалось солнце.

- Что, опять сердце, Слава? - спросила мама Саши с беспокойством. После того, как физик узнал, что случилось с его сыном, сердце у него болело частенько. Хоть он и не подавал вида, а за старшего сына беспокоился. Да и то, что он узнал о нем на теплоходе от ненастоящей невесты, не давало ему покоя.

Мужчина кивнул.

- Таблетки выпил?

- Выпил. Не маленький. Зря, - вдруг сказал он.

- Что зря? - не поняла женщина.

- Зря его обманули, - тихо сказал Вячеслав Сергеевич. Он до сих пор помнил разговор с родителями лже невесты старшего сына, которые очень просили сказать Александру, что Марта не желает его видеть. Они благодарили родителей Саши - Эльвира делала это со слезами, понимая, что их сын спас ее дочь от пуль, но все же просили, чтобы он не тревожил потерявшую память девушку, которой необходимо было восстановиться. И Дионовы согласились, скрепя сердце. Ведь как-никак, получается, если бы девушка не согласилась на авантюру Саши, она бы и не пострадала.

- Да не нужна ему эта девочка - почти шёпотом произнесла мама парня. - Она же не любимая его, а просто родственница Ники, которая Нику и заменяла. Пусть уж лучше никогда не видятся, раз, к тому же она Сашеньку и не помнит вообще.

- Но он-то помнит, - возразил Вячеслав Сергеевич.

- Сейчас - да. Потом забудет. Он хоть ее и спас, до сих пор себя обвиняет, что девочка пострадала. И если он узнает, что она память потеряла, еще более виноватым себя будет чувствовать. Или, вдруг, из жалости решит на ней по-настоящему жениться. Ты хочешь, чтобы его дурацкая жалость и ему, и девочке всю жизнь сломала, что ли? - женщина вдруг встала со скамьи. - Слава, пусть он лучше думает, что она его видеть не хочет. И пусть другие так думают. А она пусть лечиться и живет нормально. И Сашка будет нормально жить.

- Да делай, как знаешь. - Устало махнул руками ее муж, чувствую боль в сердце. Женщина тяжело вздохнула и вновь ушла к сыну, который давно не чувствовал себя настолько беспомощным.

А тем временем Саша вновь заснул, и ему снилось, что он вновь находится в том коттедже вместе с Мартой, в нее вновь стреляет оживший Олег, у которого глаза горят красным, а губы испачканы в алой крови, а он опять пытается закрыть собою кричащую от ужаса Марту, и каждый раз у него не получается сделать это. Его мать видела, как он вздрагивает во сне, и как кривятся его опущенные уголками вниз серые губы. Она теплыми руками сжимала его холодную, свешивающуюся с кровати ладонь, пытаясь согреть ее. Ночью, когда ее уже не было, а Саше продолжали сниться мучающие его кошмары, он вдруг резко проснулся - не из-за мучающей его ноющей боли, а из-за сновидения. Но не того, где он вновь и вновь не мог спасти Марту, кидаясь на ее защиту. Пробудил его новый сон - тот, где они стояли с юной скрипачкой на мосту, под покровом благосклонной к ним ночи, целуясь.

Когда Саша открыл глаза, ему показалось, что его губ только что касалось что-то чуть влажное и теплое - что-то, похожее на губы Марты. Парню казалось, что она целовала его, и ему вдруг стало жаль, что это не было реальностью.

С Мартой Карловой они больше не общались - Дионов поверил, что девушка не хочет встречаться с ним, к тому же, ее, действительно вскоре увезли из родного города. Об этом позаботился отец Марты, и он же дал деньги для того, чтобы дочь лечила и раненую душу, и раненую руку, едва ли не заново учась держать в правой руке смычок и извлекать с его помощью звуки из скрипки.

Марта почти не допрашивалась работниками органов правопорядка, которые вели дело с двумя трупами и одним тяжело раненым - экспертиза признала, что у девушки ретроградная амнезия. Поскольку виновным в убийстве Жени и ранении Саши признали погибшего Алмазова, то уголовное дело было приостановлено, и суд, естественно, не состоялся. Это ускорило отправку Марты в другой город.

Ее стараниями, а также стараниями ее близких и тех, кто помогал ей реабилитироваться, девушка после того, как срослись ее кости на пальцах, вновь стала играть - и делала это еще лучше, чем прежде, но с какой-то болезненной страстью, как будто бы музыкой заглушала в себе неведомое чувство боли. Марта походила на волшебное глубокое озеро, гладь которого была охвачена колдовским синим, как и его вода, огнем, а музыка была дождем, которое тушило пожар на озере.

В родной город Марта не вернулась, продолжив через два года обучение в Московской консерватории, в классе известного скрипача. После учебы она стажировалась в Венской Академии музыки и изобразительных искусств.

Почти все свободное время Марта посвящала скрипке и учебе, участвовала и побеждала в самых разных конкурсах, в том числе и на престижных, например, став лауреатом второй премии на всемирно известном конкурсе П.И. Чайковского, сотрудничала вместе с самыми разными музыкальными коллективами, оркестрами и дирижерами. Она выучила два языка - английский и французский, побывала с гастролями в разных странах и познакомилась со множеством удивительных и талантливых людей.

Но память свою она так и не вернула - почти год пропал из ее жизни, утонув в пучине горьких воспоминаний. Естественно, сначала Марту, жаждущую узнать, что с ней было весь год, пытались лечить - с помощью гипноза и медикаментозных средства, но это не давало нужного эффекта. Начиная с отдалённых событий, девушка стал вспоминать обрывками кое-какие моменты ее жизни - конкурс, общение с Юлей, даже Визарда, но Александра она тоже так и не вспомнила, хотя больше так никого и не смогла полюбить. Молодые люди могли ей только нравиться, но вот настоящих чувств, от которых замирает что-то в груди, не было ни к кому.

О том, как она сломала пальцы, Марта так и не узнала. Сначала ей не рассказывали об этом, думая, что она вспомнит все сама в процессе лечения, и это будет менее безболезненно, чем если об это ей кто-нибудь расскажет. А потом, когда этого все же не случалось, но на одном из сеансов Марта впала в какое-то истерическое состояние, ее мама, посоветовавшись с врачом, решила, что раз дочь забыла те жуткие события, а теперь проявляет такую реакцию, то и нет смысла заставлять ее переживать прошлое вновь. Девушке просто сказали, что она пошла на свадьбу вместе с Юлей и ее друзьями, а там ее, как и Надежду, нашли без сознания и со сломанными пальцами.

Ника, Юля и Надя, с которыми скрипачка общалась, были предупреждены ее родителями и доктором, а потому молчали, рассказывая только лишь о нейтральных событиях, хотя Крестовой и Нике это не очень нравилось, хотя обе они вспоминали ту ночь в коттедже с содроганием, особенно Ника, которая после часто просыпалась по ночам в слезах - Кларский даже заставил пойти ее к психологу, чтобы она перестала бояться.

Девушки, зная, что вроде бы сестра была влюблена в Дионова, пытались напомнить Марте о Саше, но Марта совершенно забыла Сашу, и ничего о нем не могла вспомнить. Он словно стерся из ее памяти. К тому же, когда она слышала о Дионове, у нее вдруг резко начинала болеть голова.

Кстати, спустя несколько дней после травмы, обескураженная Марта, у которой в голове не укладывалось, что она выпустила из памяти целый год жизни, копаясь в своем мобильном телефоне и с удивлением глядя на снимки, сделанные ею в течение этого времени, вдруг нашла фотографию черноволосого парня в строгом костюме, с симпатичным, но жестким лицом. Правда, снимок был размыт - как будто у снимающей на камеру Марты дрогнула рука. Карлова несколько секунд вглядывалась в лицо некогда любимого ею человека, но так и не узнала его, но голова у нее заболела так, что, казалось, сейчас расколется. А потом с картой памяти, на которой хранились фотографии, что-то случилось, и больше снимок этого парня Карлова не видела.

Потерявшая память Марта чувствовала внутри себя какую-то странную пустоту, похожую на котлован, вырытый в ее сердце, на дне которого пряталась жухлая помятая трава и серые лепестки свадебного букета, которого она однажды держала в руках. Ей безумно хотелось заполнить эту пустоту любовью и эмоциями, но вот никак не получалось сделать это. Любовь все не приходила.

И чтобы заполнить эту пустоту, девушка полностью отдавала всю себя миру звуков, достигая все новых и новых успехов.

Как сумасшедшая, она окунулась в мир музыки, которая стала для нее всем: и спасением, и вдохновением, и жизнью. И только иногда она просыпалась ночью в слезах, и тогда ей казалось, что она потеряла что-то чрезвычайно важное, какую-то частичку себя, которую безумно хотела вернуть назад. Ей казалось, что исчезала куда-то сразу половина ее сердца. А куда она исчезла - или же кто ее забрал, она не знала.

Марта утонула в музыке, сделав все возможное и невозможное, чтобы вновь начать играть.

Ника спала очень крепко, без снов - вернее, наутро не помнила их, и открыла глаза через часов десять или даже двенадцать, когда солнце уже вовсю резвилось на летнем небе. О том, что было ночью, оно не знало, и было счастливо.

Ника сладко потянулась, зевнула, а потом резко села в постели, вспомнив все, что произошло. Кларского рядом с ней не было, а в доме было подозрительно пусто и тихо.

- Никит? - встала на ноги девушка. - Никит, ты где?

Она проверила каждый квадратный метр этой квартиры, но так и не нашла своего любимого. Только записку от него, которая гласила: "Уехал, скоро буду".

- Скоро буду, - проворчала девушка. - Сейчас будь, Укроп. Когда скоро-то?

Она хотела позвонить ему или же родителям, чтобы узнать, что с Дионовым и с Мартой, но, взяв телефон, поняла, что не сможет этого сделать - деньги на счету закончились. Домашнего телефона в этой квартире не наблюдалось.

Девушка, завздыхав, забралась с ногами на диван и от нечего делать стала слушать радио в телефоне, ожидая Никиту. И куда он только мог уехать? По каким делам? Что-то случилось? И почему он ее не разбудил, сволочь такая? Она же теперь переживает...

По одной станции крутили совершенно дурацкую песню, по второй шла вездесущая реклама, третья порадовала совершенно глупой передачей с картаво-свистящими ди-джеями, поэтому Ника остановилась на четвертой, с новостями, произошедшими в городе за последние несколько часов. Новости Карлова любила. Ей нравилось быть в курсе всего, что происходит в городе, стране и мире.

Сначала приятный, хорошо поставленный мужской голос рассказывал что-то о пойманном на взятке местном министре, разворовывающем бюджет, затем зевающая девушка узнала об изменениях в каком-то законе о комиссии за платежи ЖКХ, а потом Ника Карлова услышала такое, от чего ее легкие отказывались дышать, а сердце потеряло всяческое желание работать и перекачивать кровь.

- Несколько часов назад на улице Весны в районе Южная Пристань прогремел взрыв, сообщает Следственное управление. Есть сведения об одном погибшем. Возможно, взрыв связан с организованной преступной группировкой Пристанских. По предварительной информации погиб Никита Кларский - младший брат бывшего лидера ОПГ Андрея Кузнецова, известного под кличкой Март. Напомним, он скончался три года назад, при задержании, а его брат, играющий в банде не последнюю роль, покинул город. Возможно к взрыву причастен новый лидер Пристанских, задержанный несколько дней назад сразу по нескольким статьям. На месте происшествия работает следственно-оперативная группа. Обстоятельства произошедшего выясняются.

А после все тот же приятный мужской голос стал рассказывать что-то о местном конкурсе красоты. Не зная, что сейчас делается с Никой. Честно сказать, ему было наплевать на нее. Голос просто рассказывал людям новости, и большинство воспринимало их как что-то отдаленно-интересное, происходящее где-то и с кем-то и никак не касающееся их.

Девушка слышала эти страшные, равнодушно произнесенные слова, слышала и понимала, что у нее немеют руки и ноги, и холод от них медленно ползет куда-то к сердцу, на котором появились трещины.

Ее сердце разрывалось

Этого не может быть. Не может. Никита, ее Никита, ее любимый Никита не мог умереть несколько часов назад.

Это абсурдно!

Нет!

Она бы почувствовала, что с ним что-то случилось!

Холод, заморозив конечности, коснулся своими ледяными щупальцами ее живота и обмотал хвостом змеи шею, сдавив ее и делая почти невозможным дыхание.

Ника попыталась встать, но с трудом шевелилась. Все вокруг плыло. Солнце пропало за грозные белоснежные тучи. Звуки почти исчезли.

- Нет, - прошептала Карлова, цепляясь очень слабыми пальцами за одеяло на диване. - Бред какой-то... Бред...

"Нет-бред... Рифма же!", - к чему-то подумала она, пытаясь дышать - хвост ледяной змеи не давал ей нормально делать это. Холод все-таки достал до ее сердца и раскрыл свою забастую пасть, чтобы поглотить его, но вдруг боязливо отпустил - в прихожей послышались звуки открывающейся двери. Следом Ника услышала почти неслышные шаги. И спустя полминуты в комнате показался Кларский, вполне себя живой, здоровый и даже довольный. А еще симпатичный - в светлых брюках и белой футболке. Белый цвет делала его похожим на интеллигентного милого мальчика, который любит заниматься спортом и держит себя в тонусе.

При виде Никиты щупальца и хвост мерзкого холода вдруг спешно растворились - даже легкого облачка не оставили.

- Проснулась? - спросил Никита, глядя на девушку, неподвижно сидящую на диван и как-то странно за ним наблюдающую - только зрачками, не поворачивая головы.

- Как себя чувствуешь? - продолжал Кларский, так и не дождавшись ответа.

- Никит, - прошептала девушка жалобно. - Никита...

- Что? - он встал напротив своей возлюбленной стервочки и уставился на нее недовольным взглядом. Нику хотелось, чтобы его встречали как-то по-другому. Раз без положенного обеда, но хотя бы с улыбкой.

- Что случилось? - спросил он вновь, раздражаясь.

- Ты где был?! - вдруг заорала доселе молчавшая Ника на эмоциях, которые охватили ее и туго сжали, как железные обручи. - Ты где был? Где?! Где тебя носило?!

Кларский стоял и смотрел на Нику удивленными глазами. Еще бы, ему было не удивляться. Уходил - девушка, словно ангел, спокойно себе спала, уткнувшись в подушку и сопя (сначала она уткнулась ему в бок и ее горячее дыхание обжигало Нику кожу, хотя неженкой он не был), а вернулся - стала демоницей, фырчащей, кричащей и готовой выпустить коготки.

- Что с тобой? - склонил он голову на бок.

- Что со мной?! - вновь оглушительно закричала Карлова. - Что со мной?! Твою мать! Укроп! Как ты смеешь спрашивать, что со мной, Nзапрещено цензуройN!

- Я тебя за такие слова отшлёпаю, - мрачно сказал Никита. Такие эмоциональные вещи его просто вымораживали, хотя ему даже интересно было наблюдать за подругой. Щеки у нее покраснели, глаза зло сияли, приобретя более синий оттенок, дыхание участилось.

- Это я щас сама тебя убью! Сама! Укроп несчастный!! Я тебя в грядку посажу и заставлю цвести, дебил!

- Может, объяснишь, что случилось? - поинтересовался Никита.

- Заткнись!

Она вдруг вскочила на ноги, подбежала к Нику и несколько раз ударила его по предплечьям и грудной клетке, после обняла - стиснув его плечи до боли - правда, до боли в собственных пальцах, а затем еще раз ударила.

- Ты чего? - спросил тихо Никита, опешив.

И Ника в голос зарыдала, давая, наконец, волю своим эмоциям. Руки ее безвольно опустились вдоль тела, плечи содрогались. Слезы, почувствовав себя вольготно, стекали по щекам вниз по шее, попадая на плечи и на грудь.

- Ты чего? - повторял он, наклоняясь к девушке. - Эй, Ника! Ника! Карлова! Успокойся! - рявкнул он на нее, но Ника успокаиваться не собиралась, без остановки плача и плача. И если вчера в машине она делала это беззвучно, стараясь быть незаметной, правда, заставляя Ника испытывать дикий дискомфорт - он не знал, как помочь девушке, то сейчас она плакала так, что, наверное, соседи слышали.

Никита, вздохнув, обхватил горячими ладонями лицо девушки и даже попытался утереть большими пальцами ее слезы, но их было так много, что Кларский мрачно подумал, что гораздо эффективнее их ему будет слизывать. Может, от эффекта неожиданности Ника прекратит рыдать?

Приводить свой план в действие парень, правда, не стал, а просто подхватил девушку на руки и понес на диван. Сел, продолжая удерживать ее на коленях, и склонился к мокрому от слез лицу.

- Ну что случилось? - опять спросил он, подумав, почему-то вдруг, что, может быть, Дионов умер или с ее сестрой что-то случилось, и теперь Ника во всем обвиняет его?

- Ника? Ника! - позвал он Карлову вновь. - Ника? Объясни, что случилось?

Девушка взглянула ему в лицо, на несколько секунд прекратив плакать, и только всхлипывая. И вдруг улыбнулась, проведя пальцем по скуле, щеке и губам Кларского. Ник вдруг понял, что она скажет ему сейчас что-нибудь хорошее. Скажет, что любит. Или что ей плохо без него. Или что совсем не зря его встретила.

Но Никита ошибся.

- Идиот, - вместо этого прошептала Карлова, продолжая ласково гладить его по лицу. - Мой идиот.

- Ладно. Идиот. Но плачешь-то ы от чего? От того, что я идиот? - спросил он.

- Да-а-а.... Я думала, ты умер, - заревела она вновь.

- Что, прости? - нахмурился Никита.

- Я... я... включи-и-ила радио, а там сказали, что ты уме-е-ер... Что был какой-то взрыв, и ты умер, - проговорила сквозь новую порцию слез Ника. - Сегодня утром. Я проснулась, а тебя нет... А по радио сказали, что ты умер... И что это разборки пристанских...

Никита вдруг рассмеялся. К нему вернулось великолепное настроение, с которым он вернулся в эту квартиру.

- Правильно, девочка моя, я умер. Погиб. Взорвался в той машине, - произнес он. - Я мертв. Для всех них мертв. Поняла меня?

Девушка зачарованно смотрела в любимое лицо.

- Что? - тихонько спросила она.

- Для них я мертв. - В его тихом спокойном голосе слышалось торжество серого кардинала. - Никто из них никогда больше не станет искать меня. Я - мертв. Никита Кларский больше не живет на этом свете. Есть только Игорь Филатов, - произнес он свое другое имя. - Но и его скоро не будет.

- Ник... Ты что же, подстроил это? Инсценировал свою смерть? - прошептала пораженная Марта.

- Да. Я отдал ментам одну важную, очень важную вещь, - вспомнил он архив Марта. - Эта вещь способна пересажать половину города. Я отдал ее взамен на собственную смерть.

- Смерть? - никак не могла поверить в происходящее Карлова.

- Да. Менты согласились инсценировать мою смерть. А взамен я отдал им ту важную штуку. Для всех тех, кто хотел бы меня убить, я уже мертв. И это гарантия нашей безопасности.

- Ты заранее знал это, поэтому и взял меня с собой?

- Да, Ника. Заранее все продумал. Поэтому и пришлось вчера уехать из того особняка, бросив Дионова и твою сестру, потому что я не мог показаться на глаза ментам, да еще и вместе с тобой. Теперь все будет хорошо.

- Я так испугалась, - проговорила тихо-тихо Ника, сидя как ребёнок, у Ника на коленях и касаясь ступнями дивана, а он осторожно покачивал ее из стороны в сторону. - Не уходи больше так, хорошо?

- Договорились. Теперь я всегда буду тебя будить. Даже если пойду в магазин, - улыбнулся Ник, и Ника поняла, что он будет держать свое слово.

Они просидели так почти час, тихо разговаривая и изредка целуя друг друга. Могла ли Ника при первой своей встречи с противным Укропом, который жутко ее взбесил, предположить, что он станет тем, ради которого она бросит все и всех? Конечно же, нет. Да и Никита даже и не думал, что на свете есть кто-то гораздо лучше, теплее и настоящее, чем его прошлая возлюбленная.

Они даже и предположить не могли, что их ждет в будущем, и что их будущее будет совместным, не смотря на то, что они такие разные.

В дальний путь Ника и Никита выехали на закате и в дороге же встречали рассвет.

А всю ночь под ними горели звезды, среди которых гордо возвышались звезды Северной Короны, самая яркая из которых - Гемма, чье название с латыни переводится как "драгоценный камень", улыбалась им и показывала язык дочерям богини Ананке - богине судьбы, принуждения и неизбежности.

Солнце встречало Ника и Нику ласковыми прикосновениями первых лучей - такими же ласковыми, как и их прикосновения, когда Никита все же остановил машину, не выдержав их общего с Никой желания - желания просто наслаждаться друг другом.

Она весело и живо улыбалась, глядя на него, а он смотрел на нее серьезно, и только в глубине серых глаз затаилась нежность.

Они молчали, но, казалось, что разговаривают друг с другом.

"Конечно, ты не все, что у меня есть, но если тебя у меня не будет, у меня мало что останется".

"Да ладно тебе. Куда я от тебя денусь?".

Эпилог

Date: 2015-10-18; view: 253; Нарушение авторских прав