Х0ут0рш1сая сага

По мере того как социальные психологи убеждались в цен ности формальных экспериментальных схем, росло их понимани и социальной психологии самого экспериментирования. Одна V значительных начальных глав этой длинной истории была напис< на в 1924 г. на Хоуторнском заводе компании “Вестерн Электрик в Чикаго. Исследования были начаты по инициативе первых энти зиастов “научного управления производством”. Это были так н зываемые специалисты по производительности труда с их пресл<! вутым и часто высмеиваемым изучением различных движений ^:

времени их выполнения.

К своему удивлению и разочарованию, эти специалисты веке ре обнаружили, что не могут быстро поднять производительное! труда за счет изобретения более эффективных методов и предпй сывания рабочим действовать в соответствии с ними. Подобно вмешательство вызывало недовольство и недоверие со стороны р. бочих, считавших, что к ним предъявляются слишком высок! требования, и подозревавших, что эти методы созданы с цели превратить их в роботов. Вследствие этого рабочие проявляли d противление, что уже не покажется чересчур неожиданным дз наших читателей, знакомых с важной ролью субъективного во приятия и механизмов, действующих в напряженных системах.

Применение социальной психологии на практике 337

Одно небольшое исследование, посвященное влиянию осве­щенности рабочих мест на производительность труда, стало от­правной точкой для совершенно иного подхода к проблеме про­изводительности, хотя по сути и принесло отрицательные резуль­таты. Хоуторнские исследователи обнаружили, в частности, что хотя повышение уровня освещенности и сказывалось поначалу на повышении производительности труда, однако при систематичес­ком манипулировании освещением на протяжении длительного периода исследований никакой зависимости между производитель­ностью труда и условиями освещенности зафиксировано не было. Это навело исследователей на мысль, что решающую роль здесь могли играть факторы, имеющие мало общего с физическими ха­рактеристиками среды, а относящиеся всецело к сфере восприя­тия и чувств испытуемых.

Серия дальнейших исследований, проводившихся с 1927 по 1932 г. при содействии ученых из Гарвардской школы делового администрирования, дала дополнительные аргументы в пользу по­добной интерпретации. Наиболее известным из этих исследова­ний был эксперимент, предметом которого была производитель­ность труда пяти женщин-сборщиц, размещенных в отдельной комнате для исследований и получавших сдельную плату в зави­симости от их совместной производительности. Измерение произ­водительности труда группы испытуемых проводилось в течение двадцати трех периодов, продолжительность которых варьирова­лась от трех-четырех до тридцати недель. При этом число и режим перерывов для отдыха и приема пищи систематически подверга­лись изменению. Результаты этого эксперимента, а точнее интер­претация его в терминах “человеческих отношений”, данная ис­следователями, обобщившими его результаты (Мауо, 1933, 1945;

Roethlisberger, 1941; Roethlisberger & Dickson, 1939), стала вскоре Евангелием для авторов вводных курсов как по психологии, так и по менеджменту.

Предание гласит, что испытуемые реагировали практически на каждое изменение условий эксперимента (касалось ли оно уве­личения частоты и продолжительности перерывов для отдыха и приема пищи, либо их, наоборот, сокращения вплоть да полного упразднения) неизменным повышением производительности труда. Суммарный результат эксперимента сводился к тому, что на про­тяжении первых (и наиболее часто фигурирующих в литературе) 13 периодов производительность труда рабочих неуклонно повы­шалась, будучи более или менее независимой от действующего

22-658

338 Глава 8

графика перерывов, пока не сделалась на 30—40% выше исходного уровня, зафиксированного до начала эксперимента. Так, напрнк.! мер, с началом 12-го периода рабочие лишились укороченного”;;

дня в субботу, а также двух плановых перерывов, которыми могли! пользоваться во время 11-го периода. Тем не менее результатом* было увеличение производительности труда на 11%. Далее в тече­ние 13-го периода количество перерывов было восстановлено щ рабочие стали также получать на обед бесплатные напитки за счет! компании. Все это привело к дальнейшему увеличению произвол дительности труда на 4%.

Комментируя эти результаты, защитники концепции человек ческих отношений утверждали, что конкретные особенности гра­фика перерывов и вносившиеся в него на протяжении 13 периодов! экспериментальные изменения не имели никакого значения, в производительность труда увеличилась исключительно по причин не изменения социальных отношений внутри рабочей группы, Г также улучшения отношений между рабочими и непосредствен ным начальником. Мэйо (Мауо) и его коллеги указывали на те что группа из пяти сборщиц, размещенная отдельно от осталь ных, получила тем самым особый статус, что укрепило сплочен ность группы и ее корпоративный дух. Не менее важно и то, чт члены этой микрогруппы неожиданно почувствовали, что началь ник проявляет к ним больше внимания и делает это в более щ>у желюбной форме, впервые стремясь получить от них обратную связ и интересуясь конкретными предложениями. Все эти факторы на ряду с новой системой оплаты, привязывавшей их личный заг' боток к производительности труда их собственной группы, а фабрики в целом, привели к тому, что испытуемые выработа новые групповые нормы, поощрявшие повышение производите.” ности труда, взаимопомощь и более позитивное отношение к р5 ководству. Кроме того, как отмечали позже последователи К. Л< вина, подобные условия освободили пятерых работниц от сдержг вающего влияния общефабричных норм, препятствовав!!!! повышению производительности труда — норм, процесс навяз! вания которых в форме вербальных и невербальных упреков на блюдали авторы другого исследования, проводившегося на том зй Хоуторнском заводе с 1931 по 1932 г. (Romans, 1952).

В последние годы Хоуторнские исследования не раз подверг” лись обоснованной критике за ряд методологических недостатка (включая отсутствие контрольной группы, в которой условия р< боты оставались бы неизменными на протяжении того же пери<1

да), а также за неоспоримую идеологическую тенденциозность, руководившую составителями первых отчетов и авторами дальней­ших интерпретаций (Bramel & Friend, 1981; Franke & Kaul, 1978;

Parsons, 1974). Постепенно выяснилось, например, что хоуторнс-кие рабочие лучше осознавали ситуацию, были менее инфантиль­ны и менее подвержены манипуляциям посредством доброго от­ношения и внимания со стороны руководства, чем это пытаются внушить студентам приводимые в учебниках описания. Обнаружи­вается, например, что рабочие подвергались неявному, а иногда и явному, социальному давлению, побуждавшему их продолжать уве­личивать производительность труда как для того, чтобы сохранить свои “привилегии”, связанные с участием в эксперименте на срав­нительно привлекательных для себя условиях, так и в надежде на то, что успех эксперимента приведет к улучшению условий труда на всей фабрике. В последнее время выяснилось также, что когда посреди длительной серии экспериментальных манипуляций две работницы начали проявлять враждебное и неконструктивное от­ношение, они были заменены двумя другими, проявлявшими большую готовность внести свой вклад в успех исследования. Кро­ме того, оказывается, что на протяжении всех 23 периодов наблю­дения один из двух наиболее значительных скачков производи­тельности труда последовал сразу же за упомянутыми кадровыми перестановками, а другой — значительно позднее, уже после на­чала Великой депрессии (явившейся событием, безусловно повы­сившим ценность и привлекательность любой работы).

Однако подобная критика не преуменьшает важности Хоуторн-ской саги, а скорее указывает на ее значимость в более широком плане. На протяжении истекших десятилетий Хоуторнские иссле­дования показали себя как нечто большее, чем наглядный урок о важности социальных отношений и морального духа на произ­водстве и чем простое напоминание о том, что испытуемые в контрольной и экспериментальной группах не должны отличать­ся друг от друга в отношении того, насколько они ощущают себя объектами особого внимания и наблюдения. Сегодня эти исследо­вания напоминают нам об уроке более общего характера, состоя­щем в том, что мы всегда должны учитывать социальную динами­ку взаимодействия между исследователем и испытуемым. Они обя­зывают нас признать, что участники исследований (как в лаборатории, так и в реальных условиях) являются не пассивны­ми объектами манипуляций, но сознательными людьми, озабо­ченными последствиями выводов, которые могут повлечь за со-