Фундаментальная ошибка атрибуции

В автобиографии комендант Освенцима Рудольф Гесс описал чувство страдания, испытанное им в результате его действий. Но, будучи «хорошим офицером СО, он прятал любые проявления «женских» эмоций: «Моя жалость быта так велика, что мне хотелось уйти со сцены; тем не менее я не мог продемонстрировать хоть какие-то чувства». Однако видя, что евреи-заключенные точно так же не демонстрировали практически никаких эмоций, даже когда их вели в газовую камеру, он предположил, что их стоицизм был отражением их «расовой особенности». Он был стоиком, поскольку этого требовала ситуация, а они — в силу вынужденных обстоятельств.

Гесс продемонстрировал здесь то, что в социальной психологии называется «фундаментальной ошибкой атрибуции». Классический эксперимент Дэвида Наполитана и Джорджа Гёталса иллюстрирует это явление. Исследователи предлагали студентам колледжа с глазу на глаз побеседовать с молодой женщиной, которая, в соответствии с инструкциями, полученными от ученых, вела себя отчужденно и критично либо тепло и дружески. Перед встречей исследователи проинформировали половину студентов о том, что у этой женщины есть инструкция вести себя именно так (дружески или отчужденно). Второй половине участников эксперимента сказали, что женщина будет вести себя спонтанно. Каким быт эффект от знания того, что женщина всего лишь играла свою роль? Нулевым. Если она вела себя по-дружески, то студенты делали вывод, что она на самом деле очень теплый человек. Если она вела себя недружелюбно, то они приходили к заключению о ее холодности. Они не принимали в расчет ситуацию, диктующую ей стиль ее поведения, и вместо этого приписывали ее теплоту или холодность ее внутренним качествам — другими словами, студенты совершали фундаментальную ошибку атрибуции.

В другом классическом эксперименте знание людьми того факта, что участнику дебатов назначали позицию сторонника или противника Кастро, не влияло на появление соответствующего отношения к этому участнику. Похоже, что они рассуждали так: «Да, я знаю, что его назначили на эту роль, но я думаю, что он действительно верит в то, что говорит».

Наблюдая за унижениями, которые Золушка терпела в своем доме, ее семья и соседи считали ее застенчивой и боязливой; танцуя с Золушкой на балу, принц видел обходительную светскую даму. Сама Золушка прекрасно знала, что, в зависимости от ситуации, она была и одной, и другой. С этим искажением — недооценивать ситуацию и переоценивать внутренние качества при объяснении поведения других людей — практически невозможно бороться, особенно тем, кто воспитан в индивидуалистическом западном обществе. Я помню свой шок от встречи с актрисой-студенткой, сыгравшей отвратительную старуху. Я предположил, что эта несчастная молодая женщина подходила к этой роли по своему типажу, но обнаружил, что на самом деле она была обворожительной женщиной. Я сделал ошибку, приписав женщине то поведение, которое она демонстрировала в соответствии со своей ролью. Леонард Нимой из знаменитого «Звездного пути» понимает это.

Существует множество повседневных примеров фундаментальной ошибки атрибуции. Раньше я думал, что только интроверты, приветливо смотрящие на меня сквозь очки, приходят на мои занятия, начинающиеся 8.30 утра, и что жизнерадостные экстраверты предпочитают ходить на вечерние занятия, начинавшиеся в 7.00 вечера, время, которое больше подходит для начала вечеринки. Сейчас я вижу, что я совершал фундаментальную ошибку атрибуции; я приписывал внутренним склонностям студентов то, что я должен был приписать ситуации. Совершенно случайно я прочитал, что полиция разогнала шумную вечеринку в студенческом общежитии; я ломал голову, кто мог быть ее участником. Вряд ли кто-то из моих студентов; на занятиях и в моем кабинете они казались такими трезвомыслящими и разумными.

В свою очередь, студенты могут полагать, что все профессора — люди коммуникабельные, потому что они видят нас в ситуации занятий, когда мы вынуждены быть именно такими. Поймайте нас в другой ситуации, например, когда мы жмемся в уголке во время вечеринки, и мы покажемся вам лишенными «профессорского» блеска. Вне своих ролей президенты выглядят не столь «президентскими», судьи — не столь «судейскими», а слуги — менее услужливыми. Мы, профессора, видим себя в самых разных ситуациях, поэтому менее склонны считать самих себя экстравертами и чаще говорим так: «Я общительный? Все зависит от ситуации. На занятиях — да; в общении же я достаточно застенчив». И если вы думаете, что мы умные, потому что так часто знаем ответы, помните, что в аудитории мы должны выбирать тему и задавать вопросы. В экспериментах с викторинами те, кому назначали задавать вопросы, казались более умными, чем те, кому отводили роль участников викторины. Даже Регис Филбин может показаться недоумком, если посадить его по другую сторону стола.

Когда того требует ситуация, негодяй может поступать хорошо, а обычный человек — вести себя как негодяй. Проведя меньше двух часов с президентом России Владимиром Путиным, Джордж Буш подумал, что составил себе правильное впечатление о российском руководителе. «Я смотрел этому человеку в глаза — сказал президент Буш. — Я посчитал, что он прямолинеен и заслуживает доверия... Он любит свою семью. У нас много общих ценностей». Однако обозреватель Ричард Коэн из «Washington Post» отмечает, что Путин — «обученный лжец» — бывший агент КГБ, который возглавлял внутреннюю разведслужбу в своей стране и ограничивал гражданские свободы, прослушивал телефонные разговоры и возбуждал судебные преследования ученых по сфальсифицированным поводам в дни коммунистического прошлого. Оборотной стороной медали является знаменитый эксперимент Стэнли Милгрэма, в ходе которого испытуемые должны были наносить ощутимые удары электротоком невинному человеку. Почти две трети испытуемых выполняли инструкции исследователей, несмотря на крики (притворные) человека, якобы подвергавшегося действию электротока.

Хотя мы оказываемся не в состоянии учитывать давление ситуации, оценивая поведение других людей, мы склонны совершать прямо противоположную ошибку, объясняя свое собственное поведение. Если я вспылил из-за того, что у меня был неудачный день, то ты вспылил из-за своей раздражительности. На самом деле, объясняя свои поступки, мы обычно используем глаголы действия («Меня раздражает, когда...»). Говоря о других людях, мы описываем самого человека («Временами он просто отвратителен»). В суде обвиняемый может заявить так: «Я стал жертвой обстоятельств. В такой ситуации любой бы поступил точно так же». — «Нет, — возражает обвинитель. — Винить надо самого себя. Вы сделали именно этот выбор».

Почему мы так подвержены фундаментальной ошибке атрибуции? Отчасти потому, что мы находим объяснения там, где фокусируем свое внимание. Мы мгновенно и без всяких усилий находим причины там, куда падает наш взгляд. Когда мы что-то делаем, наше внимание фокусируется на ситуации, на которую мы реагируем. Когда мы наблюдаем действия других людей, наше внимание сосредоточено на этих людях. Поменяйте местами точки зрения актера и зрителя — пусть у каждого будет видеозапись происходящего с точки зрения другой стороны, — и объяснения станут прямо противоположными. Смотря на мир глазами другого человека, мы лучше понимаем его ситуацию. Смотря на самих себя глазами других людей, мы лучше понимаем свою личность. По прошествии времени точка зрения тоже может измениться. Когда мы оглядываемся назад, фокус внимания может сместиться и помочь нам стать более сочувствующими, более понимающими трудную ситуацию, в которой оказался другой человек. Смотря на самих себя в ретроспективе, мы способны признать, что «да, я был ничтожеством».

Date: 2015-09-25; view: 318; Нарушение авторских прав