Улица Вестри, Трайбека. Окутанный ночью, Элдрич Палмер ждал, сидя на жестком деревянном стуле в патио, расположенном на крыше нижнего из двух прилегающих друг к другу домов

Окутанный ночью, Элдрич Палмер ждал, сидя на жестком деревянном стуле в патио, расположенном на крыше нижнего из двух прилегающих друг к другу домов. Темноту разгонял лишь газовый фонарь в углу. Пол был вымощен квадратными керамическими плитками – старинными, давно выбеленными солнцем. Низкая ступенька вела к высокой кирпичной северной стене. Рифленая терракотовая черепица покрывала верх стены и навесы с обеих сторон широких дверей под арками, которые вели в дом. Позади Палмера у оштукатуренной белой бетонной стены стояла безголовая статуя женщины в развевающихся одеждах, ее плечи и руки потемнели от времени. Каменное основание увивал плющ. Хотя на севере и востоке виднелись более высокие здания, патио оставалось укрытым от посторонних взглядов, насколько это возможно на крыше дома в центре Манхэттена.

Палмер сидел, прислушиваясь к звукам города, доносившимся снизу. Звукам этим предстояло смолкнуть в самом скором времени. Если бы те, кто находился внизу, представляли себе, что несет им эта ночь. Все радости жизни становились куда более ценными на пороге надвигающейся смерти. Палмер это знал лучше многих. Больной с самого детства, он всю жизнь боролся со своим недугом. Иногда просыпался утром в изумлении, потому что не ожидал увидеть еще один день. Большинство людей понятия не имели, каково это, мерить жизнь рассветами. Хорошее здоровье даровалось им от рождения, и жизнь представлялась бесконечной чередой дней, незаметно переходящих один в другой. Они не чувствовали близости смерти. Не ощущали нависшей над ними тьмы.

И скоро Палмеру предстояло самому испытать именно это блаженство. Бесконечная череда дней растянулась бы уже перед ним. И действительно, чего волноваться, доживешь ли до завтра, когда у тебя вечная жизнь?

Ветерок зашелестел листвой декоративных деревьев и кустарников, росших в патио. Палмер, сидевший лицом к высокой кирпичной стене и дверям в дом, услышал за спиной шуршание. Словно по полу прошлись краем плаща. Черного плаща.

«Я думал, ты не хотел никаких контактов на первой неделе».

От этого голоса, такого знакомого и чудовищного, по согнутой спине Палмера пробежал холодок. Если бы Палмер сознательно не сел спиной к большей части внутреннего дворика (как из уважения к собеседнику, так и из чисто человеческого отвращения), он бы увидел, что губы Владыки не шевелятся. И голос его не звучал в ночи. Владыка говорил непосредственно с мозгом человека.

Палмер почувствовал его присутствие у себя за плечом, но по‑прежнему смотрел на двери под аркой.

– Добро пожаловать в Нью‑Йорк.

Слова эти он не произнес, а проскрипел. Потому что страх перед Владыкой сковывал голосовые связки.

Поскольку тот промолчал, Палмер попытался добавить себе уверенности:

– Должен сказать, не нравится мне этот Боливар. Не понимаю, по какой причине вы остановили на нем свой выбор.

«Кто он, значения для меня не имеет».

Палмер тут же понял, что Владыка прав. Боливар – рок‑звезда, и что с того? Просто он, Палмер, думал как человек.

– Почему вы оставили четверых в сознании? Это создало много проблем.

«Ты подвергаешь сомнению мое решение?»

Палмер шумно сглотнул слюну. Король в этой жизни, он не подчинялся никому. А теперь вот приходилось примерять платье слуги.

– Один человек знает о вас, – быстро проговорил Палмер. – Ученый, выискивающий болезни. Здесь, в Нью‑Йорке.

«Что мне один человек?»

– Он… его зовут Эфраим Гудуэдер… специалист по эпидемиологическому контролю.

«Вы – зазнавшиеся маленькие мартышки. Эпидемия – это для вашего вида, не для моего».

– У Гудуэдера есть советник. Он многое знает о вашем виде. Не только легенды, но и некоторые биологические особенности. Полиция ищет его, но я думаю, что необходимо применить более решительные меры. Я уверен, только так можно добиться быстрой победы и избежать продолжительной борьбы. Нам предстоит много сражений, как на человеческом фронте, так и на других…

«Я добьюсь своего».

В этом Палмер нисколько не сомневался.

– Да, разумеется. – Палмер хотел, чтобы старик достался ему. Хотел окончательно установить, кто он, прежде чем передавать сведения о нем Владыке. Вот и старался не думать о старике, зная, что в присутствии Владыки нужно защищать свои мысли…

«Я уже встречал этого старика. Когда он не был таким старым».

Палмер похолодел, потерпев очередное поражение.

– Вы помните, мне понадобилось много времени, чтобы найти вас. Я объездил весь свет, шел окольными путями, много раз оказывался в тупике, встречал сопротивление множества людей. Гудуэдер – один из них. – Палмер был бы рад сменить тему, но в голове стоял туман. В присутствии Владыки человек превращался в нефть, к которой подносили горящий фитиль.

«Я встречусь с этим Гудуэдером. И разберусь с ним».

Палмер уже подготовил всю необходимую информацию по эпидемиологу из ЦКПЗ. Достал из кармана сложенный лист, развернул. Положил на столик.

– Всё здесь, Владыка. Ближайшие родственники, коллеги…

Шуршание, лист забрали. Периферийным зрением Палмер разглядел руку. Средний палец, кривой, с острым ногтем, превосходил остальные длиной и толщиной.

– Все, что нам требуется, это еще несколько дней, – добавил Палмер.

Шумная ссора началась в резиденции рок‑звезды – двух соседствующих городских особняках, где еще не закончился ремонт. Палмеру пришлось пройти через них, чтобы попасть во внутренний дворик на крыше, где Владыка назначил ему встречу. Особую неприязнь вызвал у Палмера пентхаус, единственный законченный этаж, в частности, большая спальня, кричаще обставленная, источающая похоть. Палмер никогда не был близок с женщиной. В юности – из‑за болезни и под влиянием проповедей двух тетушек, которые воспитывали его. Став старше – по собственному выбору. Он исходил из того, что не должен пачкать страстью свою моральную чистоту.

Ссора набирала обороты, явно перерастала в драку.

«Твой человек в опасности».

Палмер наклонился вперед. Господин Фицуильям находился в доме. Палмер строго‑настрого запретил ему выходить во внутренний домик.

– Вы сказали, что ему гарантирована безопасность.

Палмер услышал топот бегущих ног. Услышал рычание. Человеческий крик.

– Остановите их.

Голос Владыки, как обычно, звучал ровно и бесстрастно.

«Им нужен не он».

Палмер в панике поднялся. Владыка имел в виду его? Это ловушка?

– У нас заключен договор.

«Он действует, пока устраивает меня».

Палмер услышал новый крик, уже ближе, тут же грохнули два выстрела. Одна из дверей, ведущих в дом, распахнулась, во внутренний дворик выскочил господин Фицуильям, бывший морской пехотинец весом 120 килограммов, в строгом, дорогом костюме, с пистолетом в руке. В глазах его сверкала тревога.

– Сэр… они преследуют меня…

И вот тут его взгляд сместился с Палмера на невероятно высокую фигуру, которая возвышалась у того за спиной. Пистолет выскользнул из руки господина Фицуильяма и упал на плитки пола. Кровь разом отлила от лица, господин Фицуильям покачнулся, как иной раз покачивается канатоходец, идущий по натянутой струне, и плюхнулся на колени.

Следом появились обращенные. Вампиры в самой разной одежде, от деловых костюмов до кожанок готов и джинсов и ветровок папарацци. Все вонючие, измазанные после ночевки в земле. Они ворвались во внутренний дворик, будто собаки, созванные неслышным для уха человека свистком.

Возглавлял их сам Боливар, истощенный, практически облысевший, в черном халате. Будучи вампиром первого поколения, в превращении из человека он прошел дальше остальных: кожа – алебастр, подсвеченный изнутри, глаза – мертвые луны.

Рядом с ним стояла фанатка, которой пуля господина Фицуильяма попала в лицо. Разнесла скулу, отхватила пол‑уха, но фанатка скалилась в злобной ухмылке.

Остальные толпились позади, не сводя с Владыки черных глаз. В них читались восторг и обожание.

«Дети».

Палмера – он стоял перед ними, между ними и Владыкой – полностью игнорировали. Своим присутствием Владыка заставил их забыть обо всем. Более всего они напоминали язычников, стоящих перед святилищем.

Господин Фицуильям оставался на коленях, словно не мог подняться.

Владыка заговорил, и Палмер понял, что слова обращены исключительно к нему.

«Ты привез меня сюда. Не собираешься взглянуть?»

Однажды Палмер видел Владыку. В темном подвале на другом континенте. Смутно… и при этом достаточно ясно. Образ этот больше никогда не покидал его.

Но теперь ничего другого не оставалось. Палмер закрыл глаза, чтобы собраться с духом, открыл и приказал себе повернуться, рискуя ослепнуть, как при взгляде на солнце.

Его глаза поднялись от груди Владыки к…

…его лицу.

Жуть – и… слава.

Нечестивость – и… великолепие.

Дикость – и… святость.

От немыслимого ужаса лицо Палмера вытянулось и превратилось в маску страха, но потом уголки его плотно сомкнутых, стиснутых губ приподнялись, и маску прорезала торжествующая улыбка.

Отвратительное и… запредельное совершенство.

Се, Владыка ваш.

Date: 2015-09-22; view: 279; Нарушение авторских прав