Стоунхарт груп», Манхэттен. Вот какой была спальня великого человека

Вот какой была спальня великого человека.

Параметры воздуха в ней постоянно контролировались и поддерживались автоматически. Тонкие изменения всегда можно было внести с маленького пульта, находившегося на расстоянии вытянутой руки Палмера. Увлажнители воздуха шелестели в полном согласии с тихим, мерным гудением ионизатора и шепотом системы фильтрации, по‑матерински напевая нежную колыбельную.

«Каждый человек должен ночью возвращаться в матку, – думал Элдрич Палмер. – И спать как младенец».

До сумерек оставалось еще много часов, но он уже с нетерпением ожидал прихода ночи. Все пришло в движение – штамм распространялся по Нью‑Йорку с экспоненциальной скоростью, каждую ночь число зараженных удваивалось. Ни один финансовый успех, а таких в его жизни хватало, не доставлял Палмеру большей радости, чем удачное начало этого гигантского предприятия.

Коротко звякнул телефон на ночном столике, замигала лампочка. На этот аппарат звонки проходили лишь с одобрения его няньки и помощника, господина Фицуильяма, человека чрезвычайно проницательного, мудрого и преданного.

– Добрый день, сэр.

– Кто это, господин Фицуильям?

– Господин Джим Кент, сэр. Говорит, по срочному делу. Соединяю.

Через мгновение в трубке раздался голос господина Кента, одного из многих членов общества «Стоунхарт», которые занимали посты, обеспечивающие доступ к критически важной информации:

– Алло!

– Говорите, господин Кент.

– Да… Вы меня слышите? Мне приходится говорить тихо…

– Я вас слышу, господин Кент. В прошлый раз нас прервали.

– Да. Пилот сбежал. Ушел, когда ему делали томографию.

Палмер улыбнулся.

– Так он покинул больницу?

– Нет. Я не знал, что с ним делать, поэтому просто шел следом, пока его не догнали доктор Гудуэдер и доктор Мартинес. Они говорят, что Редферн в порядке, но я не могу подтвердить это. Зато я слышал, как одна из медсестер сказала, что в изоляторе, кроме меня, никого нет. И что «Канарейка» завладела комнатой в подвале. Комнатой, запирающейся на замок.

Палмер помрачнел.

– Где, вы сказали, вы находитесь?

– В изоляторе. Простая мера предосторожности. Редферн, должно быть, ударил меня, потому что я потерял сознание.

Палмер помолчал.

– Понимаю.

– Если вы объясните, на что именно мне следует обращать внимание, я смогу лучше вам содействовать…

– Вы говорите, они забрали под себя комнату в больнице?

– В подвале. Возможно, речь о морге. Я выясню позже.

– Когда? – спросил Палмер.

– Как только выберусь отсюда. Они хотят сделать какие‑то анализы.

Палмер напомнил себе, что Джим Кент тоже эпидемиолог, но в проекте «Канарейка» он играл роль пресс‑секретаря, а не исследователя.

– Судя по голосу, у вас болит горло, господин Кент.

– Да. Наверное, простуда.

– М‑м‑м. Доброго вам дня, господин Кент.

Палмер положил трубку. Разоблачение Кента немного осложняло ситуацию, не более того, но вот информация о больничном морге настораживала. Впрочем, трудности возникали всегда. Вся долгая жизнь Палмера, представлявшая собой непрерывную цепь различных сделок, учила его, что победа особенно сладка, если по пути к ней приходится преодолеть не одно препятствие.

Он снова взял трубку, нажал на клавишу со звездочкой.

– Да, сэр.

– Господин Фицуильям, мы потеряли нашего агента в проекте «Канарейка». Пожалуйста, более не обращайте внимания на звонки с его мобильного телефона.

– Да, сэр.

– И нам нужно выслать команду в Куинс. Возможно, понадобится забрать кое‑что из подвала Медицинского центра Джамейки.