Штурм Железных врат

Вероятно, из присутствовавших на площади Города один только Джон Дэниэлс знал и помнил документальные фильмы о Второй мировой войне: на старых черно-белых пленках умершие уже много поколений назад солдаты высаживаются на вражеский берег под грохот пушек и автоматов. Огромная армия, растянувшаяся вдоль французского побережья перед высадкой в Нормандии. Сотни кораблей и самолетов, десятки тысяч солдат под свинцовым небом. В тот день многие из них прошли крещение огнем.

Если бы кому-то из тех солдат 1944 года довелось увидеть собиравшуюся на подвальном этаже Города армию 2033, он не смог бы сдержать улыбки. Полтора десятка юношей и девушек с заспанными глазами, смотрящими вокруг с сонным видом человека, не понимающего, почему его без предупреждения растолкали среди ночи. Их вооружение было довольно скудным и крайне неоднородным: от охотничьих ружей до спортивных пистолетов. С боеприпасами дела обстояли еще хуже. Единственной по-настоящему качественной вещью — и единственным стандартным элементом — в их снаряжении были маскировочные плащи. Странное зрение Джона не позволяло ему по достоинству оценить мастерство, с которым они были выполнены. Это были двухсторонние плащи, с одной стороны просто белые, а с другой покрытые геометрическим рисунком из расположенных под разным углом ромбов разного размера и разных оттенков серого. Это тоже придумал Исаак. Пареньку удалось где-то отыскать этот камуфляжный рисунок, идеально подходящий для маскировки на фоне стены или груды обломков.

― В этих плащах становишься практически невидимым, — с гордостью сказал Вагант. — Во время войны в английскую армию призвали одного фокусника. Я имею в виду Вторую мировую войну. Однажды при помощи каких-то маскировочных средств ему удалось сделать так, что исчез целый Суэцкий канал. С правильным рисунком им удавалось делать почти невидимыми даже броненосцы.

― Серьезно?

― Мне так сказал Исаак.

Вагант приказал солдатам выстроиться на рыночной площади, чтобы Дэниэлс и Монах могли произвести смотр. Управляющий заперся в своем кабинете. Вернувшись в Город, он сразу же забаррикадировался в административном крыле вместе с пятью разведчиками, так что Вагант не успел с ними поговорить. Но именно этим пятерым он доверял больше всех, и их отсутствие явилось для него тяжелым ударом.

― Я пойду верну их, — процедил он.

Монах покачал покрытой капюшоном головой.

― Если не их самих, то хотя бы оружие, — настаивал Вагант.

― Оставь их в покое. Они нам не нужны.

Выстроившиеся в ряд молодые люди удивленно разглядывали странное создание, стоявшее перед ними. Впрочем, Джона Дэниэлса тоже нельзя было назвать обычным, с его явно слепыми глазами, но при этом уверенными движениями.

― Кстати, — сказало Создание Ночи, — я почти забыл. У меня для тебя кое-что есть. Один подарок.

Он повернулся к Дэниэлсу:

― Пришло время освободить тебя от твоей ноши.

Монах положил свои черные руки на глаза священника.

Дэниэлса накрыло волной жара, и его веки будто пронзило острое лезвие.

Внутри его черепной коробки прогремел раскат грома. Он упал на спину, как от удара.

Когда Дэниэлс снова открыл глаза, к нему вернулось его обычное зрение. Вместо размытых очертаний, окруженных разноцветным туманом, он снова видел вещи такими, какими они были, со всеми их цветами и формами, с невероятной, доселе не известной ему отчетливостью и глубиной.

Монах наклонился к нему. Вытянув руки, Джон Дэниэлс покорно позволил Монаху поднять его своими темными руками.

«Какой бы грех ты ни совершил, твой Бог простил его. Какой бы порок ни осквернил твой взгляд, твоя боль очистила его. Древние верили, что когда орел стареет, его крылья тяжелеют, а взгляд теряет остроту. Тогда, чтобы избавиться от застилающей глаза пелены, орел поднимается в небо так высоко, что опаляет крылья. После этого он направляется на восток и находит там источник чистой и прозрачной воды. Трижды окунувшись в нее, он вновь обретает силы. Его крылья становятся как новые, а зрению возвращается чистота».

Голос Монаха был как целительный бальзам, ложащийся на раны. Мир с его ярким светом врывался в глаза Джона Дэниэлса быстрой шумной толпой.

Сердце священника колотилось так бешено, звуки этого безумного биения так переполняли его уши, что он испугался, что сейчас умрет. Но постепенно ритм начал выравниваться, и головокружение стало проходить.

При виде такого чуда все присутствующие лишились дара речи.

Дэниэлс повернулся к ним.

Плотная пелена, закрывавшая его глаза, исчезла. В то же время, то странное зрение, которое на некоторое время полностью сменило обычное зрение, данное ему Богом, не пропало. Он видел окружающий мир нормально, но при этом сохранил способность воспринимать — пусть и не так четко, как раньше, — окутывавшую людей ауру и некоторые другие вещи, которые он пока не мог ни назвать, ни даже понять. У него как будто появилось несколько уровней восприятия, которые он мог включать и отключать по своему желанию.

Он встряхнул головой. Ему потребовалось некоторое время для того, чтобы вслед за зрением снова обрести и дар речи. Он почувствовал, что его тело наполняет мощная энергия. Сила, исходившая не от него.

«Если Господь вернул зрение слепому, то чего не сделает Он для таких сильных людей, как вы?» — прошептал он, ошеломленный переполнявшими его чувствами. Он посмотрел на выстроившихся перед ним молодых солдат Города, пораженных увиденным чудом. Постепенно его голос приобретал твердость и уверенность. У него было чувство, что кто-то другой говорит его устами.

«Да укрепит Господь руку твою», — сказал он первому в шеренге — юноше с угреватыми щеками. Он легонько коснулся лба юноши средним и указательным пальцами, и тот улыбнулся в ответ.

«Да направит Господь твои стрелы точно в цель», — сказал он второму солдату, вооруженному только спортивным луком.

«Да сделает Господь точным твой прицел», — сказал он Даниэле, стоявшей третьей в ряду. Девушка поморщилась, но склонила голову.

Так прошел всю шеренгу, переходя от солдата к солдату. Вдруг из глубины комнаты выбежала маленькая быстрая фигура.

― Чего ты хочешь, Мика? — с нежностью спросил Джон.

― Я хочу пойти с вами. Я тоже хочу сражаться!

― Не говори глупостей, — оборвал Вагант и попытался отвесить ему подзатыльник, но мальчик ловко от него увернулся.

― Возьмите меня с собой! Я умею сражаться!

― Неправда.

― Я научусь!

Вагант встал прямо напротив него и изобразил злое лицо.

― Может быть, но не сейчас. Когда я вернусь, я возьму тебя в экспедицию. Обещаю тебе.

― Но почему не сейчас?

― Потому что ты слишком маленький. Прекрати упрашивать, парень, или я тебя отсюда вышвырну.

Мика был в отчаянии. Он весь покраснел и, казалось, готов был вот-вот расплакаться.

― Лео всего на два года старше меня, — возразил он и показал пальцем на мальчика в дальнем конце шеренги.

― Я сам решаю, кого я беру с собой, а кто остается, — отрезал Вагант и отвернулся.

Глаза Мики наполнились с трудом сдерживаемыми слезами.

Джон наклонился к нему.

Затуманенному взору Мики почудилось, что вместе со священником к нему наклонилась очень красивая девушка. Он проглотил слезы.

― Не настаивай, Мика, — прошептал Дэниэлс. — Вот увидишь, скоро придет и твой час. В Библии сказано, что для всего есть свое время. Твое время сражаться придет даже слишком скоро. А пока что ты должен расти, учиться. Всему свое время.

Ребенок смотрел на него в упор, как будто желая заставить священника и странную девушку первыми отвести взгляд. Но этого не произошло. Мика опустил голову и раздосадованно выбежал из комнаты.

― Этот ребенок очень важен для будущего, — прошептал в сознании Джона голос Алессии.

Было так чудесно вновь обрести ее голос, ее лицо.

― Где ты была, пока я был слеп?

― Я все время была с тобой.

― Но я не видел тебя.

― Но теперь ведь видишь.

― Мой грех правда прощен?

В голове Джона раздался смех Алессии, переливавшийся, как водопад серебряных монет, как звон хрусталя.

― Ты же слышал, что сказал Монах. Ты прощен.

― Монах сказал, что меня простил мой Бог. Что он знает о моем Боге?

― То же, что и я, то же, что и ты, — пропел ее смеющийся голос.

― Мы готовы выступать.

― Что?

― Я сказал, что мы готовы выступать, — повторил Вагант, оторвавший священника от его видений.

Джон кивнул. Взглянул на молодого человека. Казалось, его ни капли не смутило чудо, свидетелем которого он только что стал, — чудо возвращения зрения слепому.

Потом Дэниэлс понял. Точнее, что-то внутри него помогло ему понять: Вагант воспринимал беспорядочный и абсурдный мир, рожденный в пламени ядерной катастрофы, самым правильным из всех возможных способов. Он попросту воспринимал каждое новое явление как изолированное, спокойно и особо не вдумываясь. Если на свете и существовал более правильный способ воспринимать реальность, Джону Дэниэлсу ничего о нем не было известно. Этот способ был действенным, и Ваганту этого было вполне достаточно В новом мире, в котором все они очутились, лучшей стратегией выживания было мыслить как можно более гибко.

Если бы только Управляющий понимал это.

Он и Вагант были двумя столпами этой маленькой, невероятной общины, жизнь которой Джон, направляемый высшей волей, пришел потревожить. Управляющий был воплощением постоянства, рассудительности, умения делать правильный выбор в нормальных условиях. Если считать, что после Страдания слово «нормальный», продолжало иметь хоть какой-то смысл.

Но существовали такие моменты, когда выбор нужно было делать, руководствуясь не здравым смыслом. Моменты, когда выбор требовал смелости и решимости. И в такие моменты самым подходящим человеком был Вагант.

Жаль, что Дон не смог этого понять.

Но зато это понимали юноши и девушки, которые стояли, выстроившись в ряд перед своим командиром. В их взглядах читались одновременно гордость и страх, а также сильнейшая неуверенность.

― Думаю, тебе стоит сказать что-нибудь своим людям. Произнести речь, — подсказал Монах начальнику разведчиков.

― Я сделаю это. Но сначала скажи мне одну вещь. Ты пойдешь с нами?

― Нет.

― А кто-нибудь из... твоих? Вы поможете нам? Вы будете сражаться вместе с нами?

Монах отрицательно покачал головой.

― Есть вещи, которые мне запрещено делать. Мне и таким, как я. В этой битве вы будете одни. Но в то же время и не одни. И вы победите не только ради себя.

«А теперь не задавай мне больше вопросов и поговори со своими людьми», — заключил Монах уже не вслух, а в сознании молодого человека.

Вагант на некоторое время задумался.

Потом повернулся к шеренге вооруженных юношей и девушек. Он научил их всему сам. Он знал каждого из них лично. Знал их способности и их недостатки. Он мог рассчитывать на каждого из них. При мысли о том, что кто-то из них может погибнуть в этот день, у него сжималось сердце.

Он вспомнил момент, когда впервые убил. Это убийство дало жизнь всем им.

Вот она, важная мысль. Он сделал глубокий вдох.

― Вы знаете, что я никогда не умел произносить речи. И знаете, что я не люблю делать этого. Но я считаю, что будет справедливо, если вы узнаете, что и зачем мы будем делать сегодня. Сегодня мы атакуем Железные врата.

По выстроившемуся перед ним ряду прошла волна шепота.

― Мы захватим этот город и все, что в нем есть. Еду. Оружие. Бензин.

При слове «бензин» многие глаза заблестели, как будто он произнес волшебное заклинание, способное наколдовать им сказочное будущее.

― Благодаря этому завоеванию мы сможем преодолеть грозящий нам кризис. И оно станет первым шагом на нашем пути к главной цели. Всем нам известно, кто такие Сыны Гнева...

Реакция на последние два слова была невероятно разнообразной, от страха до ненависти и изумления — но прежде всего, это был именно страх. Вагант осознал, что зря упомянул этого врага. Но дело было уже сделано.

Джон Дэниэлс тоже понял, что молодой человек совершил ошибку. Он хотел было вмешаться, но потом заставил себя не делать этого. После секундного колебания Вагант продолжил речь.

― Все мы знаем об их свирепости и жестокости. От их рук погиб мой друг. Весь Город страдает из-за них. И теперь, говорю я вам, пришло время свести счеты с этими головорезами. Мы преподадим им урок, который они никогда не забудут.

«Он теряет их», — подумал Джон. Но Ваганту все же удалось найти правильные слова:

― Когда-то мы были кротки и беззащитны как агнцы. И нас резали и пожирали, как агнцев, — он достал из кармана свой легендарный ножик, который много лет назад спас их от каннибалов. — Это лезвие изменило все. Это лезвие и силы воспользоваться им. С этого началось все. И тот факт, что мы сейчас стоим здесь, что мы не стали пищей тех разбойников. И тот факт, что у Города все еще есть надежда. Пришло время отбросить свои страхи и сделать шаг вперед. Если мы будем стоять на месте, Сыны Гнева раздавят нас. Это произойдет, не сегодня и не завтра, но рано или поздно они сделают нас своими рабами. А я не желаю быть рабом людей, которые относятся к нам, как к рабочему скоту, если не хуже. Я не желаю быть рабом людей, съевших Васко. Я хочу жить и хочу, чтобы жил наш Город. А для этого нужно уничтожить Сынов Гнева. И поэтому я сегодня не буду стоять на месте, я сделаю шаг вперед ради спасения Города. И ради нашей свободы.

Сказав это, Вагант сделал уверенный шаг навстречу к своим солдатам.

Первой из ряда шагнула Даниэла. Ее лицо выражало серьезность и решительность.

Остальные, тоже не колеблясь, последовали ее примеру.

― Хорошая речь, командир, — подмигнув, сказала Даниэла.

Вагант покраснел.

― Речь дерьмовая. В речах я совсем не силен...

Потом он посерьезнел. Кивнул головой. Снова обратился к стоявшим перед ним мужчинам и женщинам:

― Пора выступать. Наша судьба решится еще до рассвета.

В новом мире, в котором они жили, день практически ничем не отличался от ночи. Разве что скудным светом, серым и смертоносным, что пробивался сквозь слой окутавших Землю облаков. Но ночь была царством первобытных страхов. В одной из книг своей библиотеки Вагант прочел, что люди изображали демонов существами с темной кожей, кошачьими глазами и длинными клыками потому, что наши доисторические предки были излюбленной добычей пантер.

«А если на самом деле эти средневековые художники, изображавшие бесов на стенах храмов, смотрели не в прошлое, а в будущее?» — подумал Джон Дэниэлс, глядя на Монаха, молча шагавшего рядом. У него была странная, не похожая на человеческую, походка. Наблюдая за движениями его длинной коричневой рясы, Джон предположил, что суставы ног у этого загадочного существа были устроены как-то иначе.

Они двигались, разделившись на три группы: Вагант шел впереди с тремя избранными разведчиками, потом основная группа, за которой замыкали движение Даниэла и еще два разведчика.

Снег падал и падал с неба. Невозможно было поверить, что каких-то два десятка лет назад Земля не была полностью им покрыта.

Это был грязный снег, состоявший из смертоносных частиц и из праха погибшего мира.

― Станция метрополитена находится рядом. Главный вход завален обломками, но дополнительный еще можно использовать, — сказал Монах. Его спокойный тон в столь напряженный момент придавал уверенности, но в то же время несколько раздражал. Временами у Джона складывалось впечатление, что это странное создание ничем не удивить.

«Он как будто смотрит спектакль, который уже видел раньше и знает его сюжет наизусть».

― Ты проведешь нас по туннелю? — спросил его Вагант.

― Нет. Мне нельзя спускаться с вами.

― Почему?

― Это трудно объяснить.

― У тебя клаустрофобия?

― Нет. Все сложнее.

― Ладно, храни свою тайну. Выходит, мы должны выкручиваться сами?

― К сожалению, да.

― Где мы снова увидим тебя?

― В городе Железных врат. Когда вы его завоюете.

Вагант кивнул.

― Ну да. Когда мы его завоюем.

Не говоря больше ни слова, Монах повернулся и направился туда, откуда они только что пришли. Вскоре он совсем исчез за валившим с серого неба снегом.

― Хорошо. Вы все слышали, — сказал Вагант. — С этого момента мы действуем самостоятельно. Давайте пошевеливаться, ребята.

Все молчали. Они двигались осторожно, стараясь производить как можно меньше шума. Монах заверил их, что им нечего бояться Созданий ночи, но они были не единственной опасностью: в темноте затаились другие создания, не такие странные, но от этого не менее опасные. И, кроме того, были еще и другие люди. Возможно, они-то и были опасней всего.

Станция находилась ровно там, где сказал Монах. Дополнительный вход был относительно свободен. Джон и Вагант вглядывались в темноту в конце лестницы.

Спуск напоминал вход в склеп.

Вагант направил вниз свой слабый фонарик. На лестнице валялась сломанная детская коляска. Вагант сделал первый шаг в темноту. Полуоткрытые металлические дверцы на входе в станцию были похожи на разинутые пасти.

Держа перед собой ружье, Вагант выглядел, как прирожденный военачальник. «Хорошо, что они не могут читать мои мысли», — подумал он, стиснув зубы и изо всех сил стараясь не выдать охвативший его мандраж, ставший еще сильнее в тот момент, когда он переступил порог и проник в темное чрево метрополитена.

В коридоре сильно воняло гнилью. Фонарики, из предосторожности включавшиеся только на короткое время, освещали стены, покрытые грязной плиткой, на которой висели последние обрывки уже совершенно неразборчивых объявлений. Когда свет выключался, создавалось впечатление, что стены смыкаются за людьми Города, как пасть зверя. Воздух был влажным и холодным.

На мгновение фонарик Даниэлы вырвал из темноты какой-то предмет на углу коридора. Им показалось, что это куча тряпья, но, подойдя поближе, они увидели, что на самом деле это пара трупов. Точнее, не пара: мертвых было трое. Мужчина и женщина, что было понятно только по их одежде, потому что от их тел остались одни только кости грязно-серого цвета. В руках женщины лежал маленький скелетик ребенка двух или трех лет.

Даниэла погасила фонарик.

Они пошли дальше.

Темнота окутывала их, как саван. Собственное дыхание в противогазах звучало пугающе.

Из всех них только Джону Дэниэлсу было не в новинку находиться в подобных подземельях. И все же даже он чувствовал себя неуютно в темном туннеле. Его второе зрение ничего не давало ему в этом месте. Для него это была как бы двойная темнота.

Пройдя длинный коридор, они вышли в просторное, судя по эху, помещение. Включенные на мгновение фонарики обнаружили покрытую обломками платформу станции. Поездов не было. Рельсы пусты, за исключением куч лохмотьев и костей вдоль стен. Молодые люди под предводительством Ваганта двигались осторожно, шаг за шагом, по направлению к правому туннелю. В темноте Джон задел ногой кучу тряпья, и та сдвинулась со зловещим стуком. Это был скелет, обернутый в пальто, некогда элегантное. Священник произнес молитву за упокой души этого неизвестного.

Какой смысл имело молиться за одного-единственного мертвеца посреди этого необъятного кладбища? Быть может, никакого, но Джон все равно чувствовал, что обязан сделать это. Фонарик снова погас. Они спустились на рельсы и пошли по ним друг за другом.

― Может, нам стоит рискнуть и включить фонарики? — спросила Даниэла.

Вагант включил свой. Их освещенные снизу лица в противогазах были похожи на морды демонов.

― Каждые десять шагов. По одному фонарику.

Джон Дэниэлс отрицательно покачал головой.

― Так мы далеко не уйдем.

Вагант бросил на него раздраженный взгляд.

― Что ты имеешь в виду?

― Что, если мы будем продолжать двигаться с такой скоростью, дорога займет у нас тысячу лет.

― И?

― И поэтому нам нужно зажечь фонарики.

― Но здесь могут быть часовые.

― Монах сказал, что в городе Железных врат никто не знает о ведущем в метрополитен туннеле.

― Ладно. Но здесь могут находиться и другие существа.

― Их здесь нет, — ответил Дэниэлс с абсолютной уверенностью в голосе.

Джон задумался, откуда у него эта уверенность. Эти слова как будто произнес чей-то чужой голос.

― Хорошо. Я доверюсь тебе, — кивнул Вагант. А потом, обращаясь к остальным, сказал: — Вы все слышали. Зажгите фонарики. Попробуем ускорить шаг.

Команда выполнила приказ и продолжила движение к правому туннелю.

Вагант дождался, пока Джон поравняется ним, и остановил его, взяв под руку.

― Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, — прошептал он, — доверяя тебе и этому существу, я подвергаю опасности не только этих ребят, но и весь Город.

―Мы теряем слишком много времени. Идем.

Вагант отпустил руку Джона и вернулся на свое место в голове группы.

Казалось, туннель не кончится никогда. По счастью, рельсы не были захламлены, так что при свете фонариков им удавалось поддерживать стабильную скорость движения. Они дошли до следующей станции, тоже забитой мертвыми. Здесь их было даже больше, чем на предыдущей, и многие лежали на рельсах. Пришлось ступать прямо по трупам, и даже им, так привыкшим к смерти, это казалось чудовищным.

― Почему здесь так много тел? — спросил Вагант скорее самого себя, чем окружающих. — Кажется, они пришли сюда специально, чтобы умереть.

― Возможно, так и есть, — ответил Дэниэлс. — В первые дни люди, должно быть, пытались укрыться здесь от царившего на улицах хаоса. Потом их начала убивать радиация. Потом голод. Мы никогда этого не узнаем. Когда-то для того, чтобы понять, от чего наступила смерть, производили специальное исследование трупа, которое называлось вскрытием. Насколько мы знаем, они могли покончить с собой. Или быть убитыми кем-то. Не исключено, что их тела изрешечены пулями. Но имеет ли это значение? Можно с уверенностью сказать только одно: они мертвы, а мы живы.

― Я ожидал от священника большего уважения к мертвым.

― Я уважаю их. Но прежде всего я должен заботиться о живых.

На следующей станции их ждало такое же печальное зрелище.

Здесь мертвых было еще больше. Но теперь, как с грустью заметил Джон, они уже привыкли к этому зрелищу. Они прошли мимо, не останавливаясь, наступая на мертвых или отодвигая их в сторону, как будто это были мешки с мусором.

Они дошли до входа в туннель, который вел к станции Железных врат. Вместо того, чтобы ускориться, по мере приближения к конечной цели их шаги стали медленней. Неизвестность, что ожидала их впереди, была даже страшнее необходимости сражаться, что многие из них должны были делать впервые в жизни.

Время от времени Вагант сверялся с компасом и делал в черном блокноте карандашные пометки. Некогда обыкновенные, сейчас эти три предмета казались настоящим сокровищем.

― Мы пришли, — сказал он в определенный момент. — За этим поворотом находится станция. Теперь погасите фонарики.

Солдаты исполнили приказ. Темнота сжалась вокруг них, как огромный кулак.

― Вперед, — приказал Вагант, стараясь говорить спокойно.

Они шагали как роботы. Как будто ими двигала чья-то чужая воля. Сознание того, насколько близка цель путешествия и как немного осталось до сражения, заставляло их сердца биться вдвое быстрее.

Единственным невооруженным в группе был Джон. Теперь, всего в нескольких шагах от сражения, он понял, что принял правильное решение. Он не хотел убивать. Даже для того, чтобы защититься. Ему должно быть достаточно Божьей защиты. А если ее не хватит, то это станет всего лишь очередным разочарованием, пусть и самым горьким.

― Ты мог бы остаться в Городе, — прошептал у него голове женский голос.

― И предоставить этим детям сражаться в моей войне?

― Теперь это и их война.

― Может быть. Но я все равно не мог остаться.

― Но ты не хочешь сражаться. Чем ты им поможешь?

― Думаю, я пойму это, когда придет время.

― Тот ребенок, — прошелестел ее голос, как мертвые листья под ногами, невероятный звук в мире без деревьев. — Тот ребенок, Мика, как ему удалось увидеть меня?

― Не знаю. Волшебство разливается по земле. Думаю, немножко перепадает и человечеству.

― Ты не боишься, что он может рассказать остальным?

Дэниэлс улыбнулся.

― Я больше ничего не боюсь, — произнес он вслух.

― Молодчина, священник. А я вот очень даже боюсь, — прошептал Вагант, указывая стволом своего ружья в сторону станции метрополитена, к которой они направлялись.

Первыми вышли Вагант и Даниэла. Дойдя до уровня улицы, они распластались на сером снегу и доползли до ближайшего удобного наблюдательного пункта.

Их камуфляжные плащи делали их практически невидимыми.

Железные врата были всего в паре сотен метров от них. Огромный дворец — оба они не знали никакого другого подходящего слова, чтобы описать его, — выглядел практически нетронутым. Надписи «Ipercoop» и «Bonola» выцвели и облезли, но все еще были разборчивы. Вагант подумал о том, что покатые крыши отлично выдержали груз снега и прошедших лет. Обвалилась только одна из башен.

Вокруг здания не было никаких признаков присутствия человека.

В свете зари можно было хорошо разглядеть все очертания, все тени. На первый взгляд снег казался нетронутым, но, присмотревшись, можно было заметить два вытоптанных участка: от места, похожего на укрепленный вход, расходились две тропинки, одна вправо, другая влево. По-видимому, это были следы часовых.

Вагант посмотрел в бинокль.

По бокам от входа стояли две одинаковые, очень высокие статуи. Они изображали клоунов в красных париках и с широкими улыбками, искаженными временем и непогодой и теперь больше похожими на зловещии ухмылки.

«Рональд Макдональд», — прошептал Джон Дэниэлс.

― Что ты делаешь снаружи? — набросился на него Вагант.

― Я хотел посмотреть.

― А что ты такое произнес? «Рональд что»?

― Статуи. Это Рональд Макдональд. Символ сети ресторанов быстрого питания.

Видя, что Вагант не понимает, о чем он, священник пояснил:

― Место, где продают гамбургеры.

Молодой человек кивнул.

Не веря своим глазам, Дэниэлс смотрел на пластиковые статуи, превращенные временем в двух нелепых близнецов-молохов.

Вдруг он заметил движение: сугроб справа от входа зашевелился, и из него показался ствол пулемета. Человек в белом плаще полностью сдвинул ткань, укрывавшую пост охраны.

Вагант перевел бинокль. Слева от входа, у ног пятиметрового клоуна, находился второй пост охраны, тоже закамуфлированный под сугроб. Всякий, кто предпринимал попытку приблизиться к городу, попадал под перекрестный огонь. Он заметил и другие сугробы пониже, разбросанные то тут то там по пустой парковке: вероятнее всего, под ними скрывались препятствия, расположенные с таким расчетом, чтобы вынудить нападающего следовать по нужной защитникам траектории.

― Это так называемые рогатки. В Средневековье они назывались фризскими конями. Не спрашивай, почему, — прошептал Дэниэлс. — Ими преграждают путь транспортным средствам.

Вагант понял, о чем говорит священник. Объемные конструкции, составленные из связанных или спаянных между собой кусков рельс.

― Бьюсь об заклад, что вон та неровная полоса — это траншея с колючей проволокой, — добавил Джон. — Задача не из легких.

― И, наконец, пресловутые Железные врата, — Вагант кивнул головой в сторону металлических раздвижных дверей, закрывавших вход в торговый центр. Казалось, они могли выдержать даже пушечный обстрел.

― Идем назад, — вздохнул он подавленно.

― Похоже, что единственный способ проникнуть внутрь и при этом не дать им перебить нас — это найти тот загадочный подземный вход.

Джон медленно кивнул.

― Судя по тому, что сказал Монах, замурованный в ход в галерею должен быть там.

Он показал пальцем на стену, с виду ничем не отличавшуюся от остальных.

Вагант отдал распоряжения. Молодые люди сняли с плеч рюкзаки, в которых лежали орудия для раскопок.

― Постараемся не шуметь. Так что кирки использовать не будем. Попробуем вынуть несколько кирпичей и посмотрим, что из этого выйдет.

Они работали в практически полной тишине, обернув инструменты кусками ткани, чтобы приглушить удары.

Первый кирпич выбила Даниэла. Он выпал с противоположной стороны, довольно тихо.

Обрадовавшись, Вагант набросился на стену с заразительной энергичностью. Двое солдат помогали ему вынимать кирпичи. Вскоре отверстие было достаточно просторным для того, чтобы через него мог пройти человек. Вагант отправился в разведку. Спустя пять минут он вернулся. У него был ошеломленный вид. Но потом он радостно улыбнулся.

― Создание было право, — сказал он. — Я нашел вторую стену.

В туннеле, который более двадцати лет простоял замурованным, ощущался запах цемента и пыли. Они подошли к стене, отделявшей их от города Железных врат.

Это была самая обычная стена из необожженного кирпича.

Вагант вытащил из рюкзака долото и начал точечно обрабатывать один из кирпичей, выбивая цемент. Даниэла делала то же самое с другим кирпичом, а еще четверо молодых людей распределились по другим частям стены. Они работали невероятно проворно и вскоре, разбив старый размокший цемент, смогли начать доставать кирпичи.

― Погасите фонари! — приказал Вагант.

Затаив дыхание, все наблюдали за тем, как их начальник аккуратно достает первый кирпич.

В полной тишине первый кусок стены был вынут.

Комната по ту сторону, несомненно, играла роль складского помещения. В ней находилось некоторое количество строительных материалов и другие предметы, с виду сломанные. В противоположной стене виднелась железная дверь.

Один за другим молодые солдаты переходили на другую сторону стены, представлявшей собой границу. Первую границу, которую они пересекали в своей жизни, кроме границ своего страха.

― Мы не знаем, что ждет нас за этой дверью, — прошептал Вагант. — Помните только о том, что всякий, кого вы встретите по ту сторону, будет врагом. Если у него есть оружие, которое покажется вам лучше вашего, возьмите его. Если он будет оказывать сопротивление, стреляйте. Если он будет сдаваться, стреляйте тоже: нас слишком мало для того, чтобы брать пленников. Еще одно правило: мы не воюем с детьми, но если один из них покажется вам опасным, валите его, не раздумывая. Я ясно выражаюсь? Битва заканчивается, когда последний вооруженный враг мертв или сдал оружие. А теперь шевелите булками, и пошли завоевывать страну с молочными реками и кисельными берегами.

Сказав это, он положил руку на ручку двери, которая оказалась незапертой.

Следующие десять минут были настолько беспорядочными, что даже у Джона, не говоря уже об остальных, о них остались только отрывочные воспоминания, краткие вспышки движений, шума и жестокости, не выстраивавшиеся ни в какой осмысленный логический ряд.

Они выскочили в огромное помещение, когда-то, по-видимому, служившее парковкой. Что это было теперь, сказать решительно трудно. Здесь стояло много машин, внутри которых спали люди. Ни один из них не был вооружен, но всякий встававший получал свое.

Один юноша выбежал с дубинкой в руках. Его остановила пуля в живот.

Женщина с ребенком на руках попыталась бежать. Стрела, выпущенная Даниэлой из арбалета, угодила ей прямо в основание черепа. После этого девушка вынула стрелу, придерживая труп ногой, снова зарядила ею свой арбалет и запустила тот же окровавленный наконечник в шею выскочившего из машины разъяренного мужчины.

Двое вооруженных копьями Горожан пронзили одного врага, сразу же получив автоматную очередь от бородатого гиганта, на которого не было надето ничего, кроме шубы. Вагант поднял ружье и выстрелил в гиганта один, два, три раза. После третьего выстрела враг упал, и один из людей Города ловко выхватил ружье и пули из его все еще дергавшихся в предсмертной судороге рук.

Еще выстрелы, и крики, и детский плач.

Комната превратилась в настоящий ад.

Вагант подозвал Даниэлу.

― Сделай так, чтобы никто не двигался. Собери их всех в один угол и держи под прицелом.

―А ты куда?

―Я наружу. Медведь, ты пойдешь со мной. И вы тоже.

Вагант собрал еще четверых солдат, и они побежали туда, где, судя по карте, располагался главный вход в торговый центр. Они поднялись на первый этаж по бывшему эскалатору. Пробегая по коридору, но обеим сторонам которого располагались закрытые металлическими жалюзи магазины, они не встретили ни одной живой души. Они мчались, как ягуары, надеясь застать врага неподготовленным.

Но то, что они увидели, явилось полной неожиданностью для них самих.

На улице у входа в город шел яростный бой. Черные, как ночь, существа обрушивались с неба, выставив свои длинные, как сабли, когти. Из пулеметных гнезд рвались яростные очереди, раздиравшие ночной воздух и сеявшие смерть в рядах крылатых созданий. Но чем больше их падало на землю, тем больше их появлялось, и их стальные когти кромсали, ранили, убивали.

Ваганту и его людям оставалось только неподвижно наблюдать за ходом этого побоища.

Ни одно из Созданий ночи не причинило вреда бойцам Города. Несомненно, их мишенью, их добычей были защитники города Железных врат, а не его захватчики.

Как они отличали одних от других, было загадкой.

Человек с чудовищной рваной раной на щеке побежал к входу, ища спасения внутри здания. Его рот был распахнут в молчаливом крике, глаза округлились от ужаса. Два крылатых создания метнулись вслед, направив свои когти ему в спину.

Вагант взял его на прицел. Выстрелил.

Из взорвавшейся головы мужчины во все стороны разлетелись кровь и осколки костей. Остановившись в полете взмахом своих мощных крыльев, Создания ночи повисли в воздухе. Их безглазые лица на мгновение обратились на Ваганта. После чего они проворно взмыли в небо, чтобы снова обрушиться — на других людей.

Солдаты Города пассивно наблюдали за резней. Снег пропитался кровью и покрылся человеческими останками. Закончив свою работу, создания исчезли в толще беспрерывно падавшего с неба снега, который в скором времени полностью укрыл все следы побоища.

Джон Дэниэлс первым пришел в себя от увиденного.

― Нужно вернуться в здание. Здесь нам больше нечего делать.

Вагант, все еще пораженный, молча кивнул.

― Медведь, Риккардо, вы останетесь здесь. Идите к пулеметам. Убивайте любого, кто попытается войти внутрь. Будь он человеком или нет.

Они бегом вернулись в огромную торговую галерею. Грохот пулеметов, сопровождавший их путь наружу, затих. Только время от времени слышались отдельные выстрелы. По дороге им попались два трупа защитников города. Они лежали на полу, окруженные лужами крови. Дальше, в том месте, где галерея поворачивала вправо, они наконец увидели Даниэлу и остальных, державших на прицеле группу из четырех десятков мужчин и женщин. Некоторые из них были полуголыми.

Вид у Даниэлы был усталый, напряженный.

― Как у вас дела? — спросил Вагант, положив руку на ее плечо.

― Ни одного убитого с нашей стороны. Андреа и Карло ранены. У Андреа рана тяжелее: две пули, и я боюсь, что одна из них могла повредить печень.

― Это все пленники?

― Нет, в подвале есть еще.

― Я слышал еще выстрелы.

― Мы прочесываем магазины и боковые коридоры. Тут куча мест, которые необходимо проверить.

Вагант был в замешательстве.

― Почему они оказали такое слабое сопротивление? Разве они не должны были быть вооружены до зубов?

― Ну уж точно не эти, — ответила Даниэла, презрительно поморщившись.

― Тут что-то не сходится.

Джон Дэниэлс опустил голову.

― Может, как раз наоборот.

Вагант не понимал, в чем дело. Он присел, так что его глаза очутились на уровне глаз одного из пленников. Это был мужчина лет тридцати, тощий, со спутанной бородой и длинными черными кудрями до плеч. На нем были черные штаны, черный пиджак и шляпа того же цвета. Его глаза были закрыты. Слегка покачивая головой, он бормотал себе под нос какие-то непонятные слова.

― Где ваши солдаты? — спросил его Вагант.

Тот не ответил. Казалось, страх парализовал его.

Вагант отвесил ему пощечину.

― Где ваши солдаты? — повторил он вопрос, схватив человека за плечи и тряся его, как тряпичную куклу.

― Ушли в поход.

― Какой поход?

― На захват Города высокой башни.

От страха по спине у Ваганта пробежала холодная дрожь.

― Сколько их? — вскричал он в отчаянии.

― Кого?

― Ваших солдат!

Пленник пожал плечами.

― Пятьдесят. Или шестьдесят. Не знаю.

Вагант отпустил плечи пленника и толкнул его. Тот упал на пол.

При виде того, как исказилось лицо Ваганта, Джон Дэниэлс вздрогнул.

Силы как будто покинули его. Но в глубине глаз сверкала искра безумия, жажды крови.

Он уткнул ствол своего ружья в грудь священника.

― Проклятый...

Палец Ваганта дрожал на спусковом курке.

―... Я не должен был слушать тебя..! Если бы мы остались в Городе, мы могли бы защитить его... Зачем я только послушал вас. Тебя и этого монстра...

Ствол ружья дрогнул.

В глазах Ваганта отец Дэниэлс увидел смерть.

Он начал читать молитву.

«Отче наш...»

― Это не наша вина! Мы не хотели нападать на вас!

Голос стоявшего на коленях пленника был жалобным, почти плаксивым. Из разбитой нижней губы текла кровь.

― Сыны гнева заставили нас! Если бы мы не сделали этого, они убили бы заложников...

Не отнимая ружья от груди Дэниэлса, Вагант спросил пленника:

― Каких еще заложников? О чем ты?

Пошатываясь, пленник поднялся, прижимая руку к разбитой губе.

― Два дня назад они пришли за данью. Они сказали, что в этот раз им не нужны продукты. Они хотели взять пленников. «Гостей», как они сказали. Они забрали детей...

Человек снова упал на колени и разрыдался.

Одна из женщин обняла его и стала гладить его голову, сотрясаемую рыданиями.

Затем та же женщина встала и с вызовом посмотрела Ваганту в глаза.

― Они взяли в плен наших детей. Десятерых. В том числе сына Самуэля.

― Кто такой Самуэль?

― Человек, которого ты ударил. Он наш раввин.

Вагант знаком велел женщине продолжать свой рассказ.

― Они взяли их и сказали, что, если мы хотим снова увидеть их живыми, мы должны завоевать для них Город высокой башни. Они сказали, что вас мало и победить вас ничего не стоит.

― И вы согласились напасть на город, который не сделал вам ничего плохого?

В ответ на эти слова женщина бросила на Ваганта презрительный взгляд.

― А вы что сделали?

Ружье Ваганта опустилось. Он был в замешательстве.

Дэниэлс взял инициативу в свои руки.

― Сколько ваших солдат пошло на Город?

― Они не солдаты. Мы не воюем, если нас к этому не принуждают.

― Когда они выступили?

― Этой ночью. Сначала мы довольно долго совещались. Они выступили этой ночью, около трех. Атака должна была произойти до рассвета.

Это совпадение было слишком невероятным для того, чтобы быть случайностью. Джон подумал, что при следующей встрече им с Монахом нужно будет многое прояснить.

Вагант, по-видимому, пришел к тому же выводу.

― Твой дружок послал нас сюда, зная, что Город подвергнется нападению.

По голосу Ваганта могло создаться впечатление, что он держи себя в руках. Но Джон знал, что это не более чем впечатление. Что на самом деле в голове юноши пылает огонь, с минуты на минуту готовый привести к взрыву.

― Он сделал это для вашего же блага, — произнес Дэниэлс, поражаясь вырвавшимся из собственных уст словам. Как будто кто-то другой говорил, используя при этом его речевой аппарат.

― ТЫ ЧТО НЕСЕШЬ? — ствол ружья уперся в шею Дэниэлса.

― Я говорю, что, если бы мы остались в Городе, мы сейчас тоже были бы мертвы. Подумай, Вагант: мы не смогли бы выдержать атаку пятидесяти человек.

― И тем более не смогли те, кто остался в Городе!

― Как бы то ни было, пятнадцать человек бессильны против атаки пятидесяти.

― Но теперь они наверняка захватили Город!

― Боюсь, что да, — ответил Джон, кивнув. — Но ведь и мы захватили их. У нас десятки пленников. И не только это.

Он отвел ружье Ваганта от своего горла. Подошел к пленнице, рассказавшей им о нападении.

― Ты сказала, что Сыны Гнева взяли в плен десятерых детей. Это все ваши дети?

― Да, — ответила женщина с большой поспешностью, но в ее глазах читалось совсем другое.

― Всего десять детей в такой большой общине?

«Придет время, и мне придется покаяться за то, что я сейчас делаю, — сказал себе Джон. — Придет время, и я буду молить Бога простить мне насилие, которому я подвергаю этих людей. Но сейчас необходимо действовать».

― Где вы прячете остальных детей?

Женщина замотала головой.

Вагант встал рядом с Дэниэлсом.

― Ты слышала, что он спрашивает? Где дети?

Пленница закрыла глаза.

Вагант направил ружье на ее лоб.

Выстрелил.

Брызги крови, осколки костей и ошметки мозга разлетелись на остальных пленных, сидевших на полу. Они с криком отпрянули к стене волной лохмотьев и испуганных взглядов.

― Если вы не заговорите, я перебью вас одного за другим! — крикнул Вагант. — А когда вы все передохнете, я подожгу к чертовой матери эту вашу берлогу! ГОВОРИТЕ, ГДЕ ВАШИ ДЕТИ!

Дэниэлс был еще оглушен выстрелом. Он был в ужасе от того, к чему привели его действия.

Вагант наклонился и рывком выхватил из толпы девочку с белыми волосами, которой было не больше тринадцати лет.

― Говорите, где вы прячете детей! Иначе она станет следующей!

Никто не ответил.

Вагант приставил ружье к виску пленницы. Девушка закрыла глаза. Ее губы дрожали.

― Стой! Умоляю, остановись!

Голос донесся из центра толпы. Говорила худая женщина, похожая на девочку. Вероятно, мать.

― Отпусти ее! Я скажу! Я все скажу! Отпусти ее!

Дети были спрятаны за фальшивой стеной в дальнем углу одного из магазинов спортивных товаров. Тайник был сделан великолепно. Даже вблизи ничего не было заметно.

― Это была отличная идея, — сказал Вагант с улыбкой.

Джон не ответил ему. Жестокость, с которой молодой человек убил беззащитную женщину, поразила его.

― Только вот я не понял, что такое «раввин».

― Раввин — это как священник, только у евреев.

― То есть, ты хочешь сказать, что эти люди евреи? Как те, которые победили Гитлера?

Джон не стал поправлять его. Слишком много мыслей переполняло его голову.

Вагант пожал плечами. Сухо отдал приказ.

Чуть наклонившись, двое пленников отодвинули практически незаметные засовы. Сняли стенку из гипсокартона. За ней открылось небольшое пространство в два метра в глубину и немногим более в высоту.

В этом тайнике находилось около тридцати детей всех возрастов. Они прижимались друг к другу в глубине убежища, с ужасом в глазах смотря на направленные на них ружья. Джону Дэниэлсу стало дурно, и он вспомнил фотографию ребенка из Варшавского гетто, выходящего из тайника под дулами эсэсовцев.

― Что же мы творим... — прошептала одна из девушек Города. Опустив руку, она выронила свой арбалет.

― МОЛЧАТЬ! — прикрикнул на нее Вагант. — ВЫХОДИТЕ ОТТУДА! — приказал он детям.

Они вышли, не поднимая рук, держась как можно ближе друг к другу. Самые старшие несли самых маленьких на руках.

― Тридцать два, — подсчитал Вагант. — Да вы тут плодитесь, как кролики.

Даниэла посмотрела на него испепеляющим взглядом, но не посмела возразить.

― Отведите их в какое-нибудь надежное место и заприте. Теперь у нас тоже есть заложники. И больше, чем у них.