Глава 16. Юэн уснул не сразу: все возвращался мыслями к этапам своего пути и к людям, которых встретил за это время

СНЫ

Юэн уснул не сразу: все возвращался мыслями к этапам своего пути и к людям, которых встретил за это время. Его дети были совсем близко, всего в нескольких часах — сперва на поезде, потом пешком по туннелям лондонской Подземки.

Он подумал: «Что скажет Джулия, когда увидит меня?» И впервые за много лет понял, что не стерпит ее брезгливого безразличия. Но все-таки, в глубине души, надеялся, что жена наконец-то его зауважает.

Потом увидел перед собой Гвен, симпатичную девочку, которая вот-вот расцветет и станет красивой женщиной. Тут же всколыхнулся страх за нее, за ее невинность, и он отчаянно попытался задавить в себе этот страх.

Потом увидел Майкла. Румяные щеки и непобедимое упрямство сына всегда вызывали у него улыбку. В полусне он начал вспоминать, как впервые взял его с собой на работу, и этот день встал перед глазами во всех подробностях, как будто это было вчера. И вот уже Юэн не ехал в поезде в Лондон, а шел по шпалам темного туннеля, стараясь не оступиться.

* * *

Впереди и сзади мерцали лампочки, бросавшие пятна тусклого оранжевого света на крохотные пятачки туннеля. Они были наследием прошлого, в котором, по требованиям безопасности, каждый туннель был оборудован системой аварийного освещения. Теперь большую часть работающих лампочек выкрутили и припасли на будущее, в туннелях их осталось мало, и между ними зияли длинные участки почти кромешного мрака.

Юэн по долгу службы часто ходил по туннелям и привык обходиться без света. Сначала он, как все укрывшиеся под землей, боялся темноты, но со временем страх прошел и сменился рутинной скукой. Возможно, Заводной Апельсин тикал не так резво, как в былые времена, но держал ровный, размеренный ритм.

Майкл несколько месяцев доканывал Джулию, чтобы она разрешила ему пойти с отцом. Та ни в какую не соглашалась, но мальчишка проявил редкую предприимчивость и сумел-таки извести мать, взяв ее измором. Он стал ее хвостиком и не отпускал ни на шаг, даже на работе, где она, вместе с другими женщинами, перекраивала новую одежду из старого шмотья. Он бесконечно донимал ее вопросами, шумел, орал, носился вокруг, и через неделю такой жизни Джулия уже была готова сама сплавить его куда угодно.

И тут как раз вернулся Юэн. Он подошел к деревянной хижине, где жила его семья, перед самым ужином, еще с платформы учуяв запах супа. Остановился перед дверью и прислушался к тому, что происходит внутри.

— Мам, мне скучно!

— Майкл, оставь ты ее в покое хоть на минуту! — это Гвен.

— Но мне скучно!

— Майкл! — рявкнула Джулия. — Ради бога, иди куда-нибудь, поиграй!

— Не во что мне играть!

— Найди что-нибудь!

— Что?

— Да какая разница? Что угодно!

— Только не это! — снова Гвен.

Юэн вошел в хижину и увидел, как его дочь вынимает из рук брата нож и кладет обратно в ящик.

— Папа!

Майкл понесся к отцу, презрев все законы гравитации, и со всей силы впечатался ему в грудь. Юэн охнул, подхватил визжащего мальчишку и расплылся в улыбке.

— Я с ума сойду! — сквозь зубы пробурчала Джулия.

Юэн покосился на нее. Он давно привык к таким холодным встречам, но нельзя сказать, чтобы они ему нравились. Джулия обернулась, смерила его взглядом и снова погрузилась в готовку. А вот Гвен радостно улыбнулась отцу и обняла его, хотя пришлось обнять заодно и брата: он вцепился в Юэна всеми конечностями и ни за что не хотел отпускать.

Джулия разлила суп по тарелкам и неодобрительно посмотрела на детей и мужа.

— С возвращением, — буркнула она.

Юэн улыбнулся и взял в руки тарелку.

— Майкл, сядь и поешь по-человечески! — крикнула Джулия: накипевшее раздражение готово было прорваться по любому поводу.

Мальчик, наконец, отпустил отца и сел на потертый ковер. Сестра протянула ему тарелку с супом и ложку.

— Завтра снова пойду, на Сент-Джордж-Кросс.

— Можно, я с тобой? — тут же отозвался Майкл.

— Не говори с набитым ртом! — закатила глаза Джулия.

Майкл проглотил суп и повторил вопрос, опасливо косясь на мать.

— Ну все-таки, можно, я с тобой?

Юэн посмотрел на Джулию, и та яростно замотала головой. Другой реакции он и не ждал, поэтому ее слова стали громом среди ясного неба.

— Забери его, я тебя умоляю!

Ложка в руке Юэна замерла на полпути ко рту.

— Ты не представляешь, как он меня достал! Если ему так хочется пошляться по темным туннелям — пусть идет.

Майкл завизжал и стал подпрыгивать на заднице, расплескивая суп на пол.

— Сиди тихо! — прокричала мать.

После ужина Майкл и Гвен вымыли посуду и сложили в помятую сушилку. Юэн сидел на ковре, удобно устроившись на подушках, и слушал отголоски жизни на станции. Когда возня с посудой закончилась, дети подсели к нему поиграть в карты, а Джулия куда-то засобиралась. Выходя, она виновато посмотрела на мужа.

— Я обещала зайти к Кэтрин…

Казалось, она сама не сильно верит своим словам, но Юэн, как и всегда, не стал задавать вопросов.

— Пока, дорогая, — сказал он, не поворачиваясь.

Гвен, нахмурившись, посмотрела на отца. Тот перевернул верхнюю карту в стопке и открыл туза. Прошло не меньше секунды, прежде чем Майкл заметил и, торжествующе завопив, прихлопнул его туза ладонью.

Юэн взъерошил мальчику волосы, на что тот радостно засмеялся, и Гвен тоже ответила ему улыбкой.

Вечер прошел расслабленно и спокойно. Когда карты надоели, Юэн прочитал им сказку из довоенной жизни. У них была книга о приключениях пяти детей и собаки, и, хотя она была уже читана-перечитана, многое в ней по-прежнему казалось Майклу и Гвен странным, и они часто перебивали отца вопросами. Правда, вопросы со временем менялись: они уже спрашивали не «что такое маяк?», а «зачем кораблям были нужны маяки?». Юэн, как мог, старательно объяснял, но все равно такие понятия, как «мороженое» или «загар», были безнадежно утрачены.

Джулия вернулась, когда дети уже спали, осторожно зашла в хижину и быстро легла на нижнюю койку двухэтажной кровати, прямо под той, на которой спала Гвен. Юэн лежал с закрытыми глазами и вспоминал те далекие дни, когда они с женой ютились на одной койке и не хотели расставаться. Все это осталось в прошлом. Тяжелый труд и жизнь без надежды сломали Джулию; это была уже совсем не та женщина, что спустилась вместе с Юэном в туннели.

Юэн не спрашивал, куда она ходит по ночам. Ему и правда не хотелось знать, изменяет ли она ему или бежит от своих забот в жизнь подруги. Семья была для него единственным лучом света в этом темном царстве; только ради улыбок детей и их благополучия он мотался по туннелям, доставляя на другие станции важные письма и посылки.

Сон подкрался, как бесшумный убийца, и Юэн догадался о его приходе лишь наутро, когда на станции забили старинные часы, давным-давно принесенные кем-то с поверхности.

Итак, наутро Юэн и Майкл стояли на северном конце станции, перед черным зевом туннеля, а вокруг них по-утреннему тихо и неторопливо ходили люди. Мальчик, беспокойно ерзая, вглядывался в чернильную темноту, пока отец обменивался шутками с начальником станции Джоном и принимал от него мешок с посылками и письмами.

Забросив мешок за плечо, Юэн посмотрел на Майкла и увидел, что тот сжал губы и побледнел.

— Там так темно… — Мальчик показал на туннель.

— Только до первой лампочки, — улыбнулся Юэн.

— Мне страшно, — неохотно признался Майкл; ему не хотелось пасовать перед отцом.

Юэн приобнял сына одной рукой.

— Не волнуйся, малыш, со мной ты не пропадешь.

— Потому что у тебя есть нож?

— Нет, потому что у меня есть голова.

— Ну пап! — возмущенно сказал мальчик. — Голова у всех есть!

— Не у всех, Майк, у многих она — только видимость. Голова — это главное наше оружие.

— Почему?

— Когда мы узнаем что-то новое или решаем задачку, у нас работает мозг, который находится где? В голове. Ножи только и умеют, что резать, а автоматы — стрелять. А если сначала пустить в ход голову, оружие может вообще не понадобиться.

Майкл задумчиво переваривал эти слова.

— Пойдем, — Юэн шагнул вперед, и сын взял его за руку.

— Вот бы солдаты пустили в ход головы! — сказал он, глядя на отца. — Ну, то есть, до войны.

— Войну устроили политики, Майк. Солдаты только выполняли приказы.

— Могли бы и не выполнять.

— Могли бы, но в то время закон запрещал не слушать правительство. С их личной совестью никто не считался, а тех, кто не слушался, могли расстрелять.

— Да ну? — изумился мальчик.

— Да, вот так.

— Пап… — робко сказал Майкл, когда они вошли в жерло туннеля.

— Да, Майк?

— А вдруг там чудовища?

— Я тебя не дам в обиду, не волнуйся. Я всегда буду рядом.

— Обещаешь?

Юэн присел и посмотрел сыну в глаза.

— Обещаю, Майк. Для этого и нужны папы — чтобы защищать свою семью.

У курьера в Метро было две обязанности: доставлять почту и смотреть за состоянием туннелей — следить, чтобы всякая пакость не пролезла, а также сообщать о поломках. Вообще-то, работа — скучнее не придумаешь. Юэн убил немало времени в кромешной тьме, меряя шагами расстояние от лампы до лампы, считая шпалы и прислушиваясь к звукам туннелей. С Майклом было во всех смыслах светлее: и не так уныло, и не так темно, потому что он все время просил включить фонарь, не думая о том, что посадит батарейки.

Дорога на Сент-Джордж была недолгой, всего две станции на пути — Бьюкенен-Стрит и Каукедденс. Но для Майкла это было невиданное приключение, ведь он никогда не покидал своего дома на Сент-Инок: порядок предписывал детям оставаться на своих станциях, под строгим надзором родителей. Конечно, в туннелях было гораздо спокойнее, чем наверху, но от беды никто не застрахован. Помимо прочих опасностей, они легко могли заблудиться в темноте и забрести в какой-нибудь заброшенный служебный туннель. Жители метро усвоили этот печальный урок в первые же годы подземной жизни.

Юэн шагал бесшумно: он давно привык ходить в темноте быстро и тихо. Зато Майклу каким-то образом удавалось грохотать, как небольшой армии дикарей-оборванцев. Он так громко топал и так часто падал, что у Юэна заболели уши.

— Ой! — в очередной раз крикнул мальчик, споткнувшись о шпалу. — Пап, ну давай включим фонарь!

Юэн нажал кнопку, и синий луч светодиодного фонаря осветил туннель и рельсы. В этом свете Майкл, растянувшийся на полотне, был похож на привидение. Юэн протянул ему руку и помог подняться.

— Старайся идти по шпалам. Если поймаешь ритм — будешь реже падать.

— Я и стараюсь! Просто у меня ноги короткие.

— Нормальные у тебя ноги.

— Я все время промахиваюсь и бьюсь этой… как ее… щекоткой.

— Щиколоткой, — поправил Юэн. — А ты считай их на ходу, это тебе поможет.

— Попробую.

Они пошли дальше, и Юэн не выключал фонарь, пока они не дошли до первой лампочки.

Этот участок пути всегда был самым спокойным, но теперь, когда рядом шел ребенок, Юэн дергался от каждого звука спереди и сзади. Обычно по пути встречались другие ходоки, но в этот день никто не попался. Одиночество неприятно давило на Юэна, умножая чувство ответственности за мальчика.

— Папа, а вон та лампа светится по-другому! — произнес Майкл.

— Это Бьюкенен-Стрит.

— Ого! Станция? — восторженно завопил мальчишка, который в жизни не видел никаких станций, кроме своей.

— Да.

— У нас есть для них письма?

— Да, есть одно письмо от Розмари.

— Можно, я сам вручу? — Майкл прыгнул от радости и упал. — Ой!

— Не прыгай, тогда и падать не будешь.

— Ладно, но можно, я?

— Валяй, — мужчина улыбнулся в темноте и на ощупь взъерошил сыну волосы.

— Почта! — крикнул Юэн, когда они подошли к станции.

— Заходи, Юэн.

Охранник свесил ноги с края платформы и следил за их приближением.

— Нас сегодня двое.

— Что, взял себе ученика?

— Помощника по особым поручениям.

Майкл выпятил грудь от собственной значимости и безуспешно попытался дойти до конца туннеля, ни разу не упав. Охранник не удержался от улыбки, увидев в свете станционных огней малыша, важно вышагивающего впереди отца.

— У нас письмо от Розмари для… — Майкл растерянно оглянулся на Юэна, но охранник ответил раньше.

— …для Вернона. Они переписываются раз в месяц. — Он сложил ладони рупором и проорал на всю станцию: — Верн!

Затем он помог Майклу подняться на свободный край платформы между путями и рядом деревянных лачуг. Тем временем из одной лачуги вышел седой человек в синем комбинезоне и направился к ним.

Майкл помчался ему навстречу с письмом, написанным на обрывке коричневой бумаги, оторванном от картонки. Панический страх за сына на секунду уколол Юэна, но он прогнал его прочь. Бьюкенен-Стрит была хорошей станцией, и с людьми, жившими тут, ему было так же уютно, как дома.

— Вам письмо, сэр! — восторженно завопил Майкл.

Благодаря курьерам метро оставалось одним большим сообществом, а не горсткой разрозненных станций. Это была очень уважаемая профессия, хотя и опасная. Курьеров тренировали как солдат и старателей, рыскающих по руинам на поверхности.

— Спасибо, молодой человек, — важно поблагодарил мальчика Вернон, принимая письмо, и подмигнул Юэну. — Весь в отца!

— Надеюсь, — Юэн улыбнулся Вернону в ответ и повел Майкла на другой конец платформы, где горел огонь в большой железной печи, от которой под самый потолок тянулся залатанный дымоход. Три женщины жарили на плите яичницу с грибами, а четвертая склонилась над кастрюлей с грибным чаем, источавшей едкий аромат.

— Ну что, заморим червячка? — предложил Юэн сыну.

— Да!

Курьеров всюду принимали гостеприимно. Испытав это на себе, Майкл впервые понял, что его мир не ограничивается одной станцией.

Яичница и грибы жарились на сале, которое использовалось снова и снова, пока не становилось прогорклым. Но даже тогда оно давало еде приятный привкус, и его аромат казался божественным после туннелей, пропахших сыростью и плесенью. Отец и сын ели, опершись спинами о стену, отполированную за долгие годы сотнями других спин, потом передали пустые тарелки и кружки одной из женщин и снова отправились в темноту.

На этот раз Майкл шел тихо, и после первой лампочки Юэн не удержался и спросил:

— Ты чего затих?

— Ага.

— Я спрашиваю, почему?

— А… Просто стараюсь не упасть и смотрю на тебя.

— Ну смотри…

Они прошли еще немного, и тишину нарушали только прыгающие шаги Майкла. Юэн по привычке ступал, не издавая ни звука, как вдруг его посетила неожиданная мысль.

— А как ты видишь меня в темноте?

— Вообще-то, никак, — ответил мальчик очень серьезно. — Но если я вот так поверну голову и посмотрю краешком глаза, то вижу твой… этот… Твою тень в темноте.

— Силуэт.

— Да!

— Это называется боковое зрение.

— Бочковое зрение, — прилежно повторил Майкл, запоминая.

— Бо-ко-во-е!

— Бо-ко-во-е… Боковое?

— Да.

На Каукедденс было темно. Эта станция всегда чем-то напрягала Юэна, и ему совсем не улыбалось обнаружить ее в темноте, когда рядом с ним шагал его маленький сын. Почтальоны миновали последнюю туннельную лампочку перед станцией, и Юэн задумчиво снял с плеча автомат, взяв его наизготовку.

— Пап? — Голос мальчика неуверенно дрогнул.

— Тихо! Встань сзади. Тут что-то не так.

Майкл зашел за спину Юэну и взялся за полу его плаща, чтобы случайно не потерять отца в темноте. Юэн медленно пошел вперед, пытаясь различить хоть какие-то звуки, кроме шума, производимого мальчиком. Сердце колотилось, как бешеное, от тревоги за сына.

— Все в порядке, Майкл, не бойся, — прошептал он.

— Я знаю, пап. Ты же рядом.

От этих слов Юэн чуть не споткнулся, но тут же опомнился и снова вперил взгляд во мрак впереди. Темень была непроглядной и давящей; мальчику вдруг захотелось домой.

Юэн резко остановился, и Майкл по инерции уткнулся ему в спину.

Со стороны платформы слышался странный свистящий шепот, такой тихий, что слов не разобрать. Майкл придвинулся как можно ближе к отцу, а Юэн присел на одно колено, прижал к стволу автомата фонарь, но не включил его, а направил в черноту туннеля перед собой. Так они и ждали, а шепот впереди продолжался, наводя дурманящий морок, как мантра гипнотизера. Он нарастал и усиливался, будто говорил уже не один голос, а много. И тут впереди промелькнула тень, а потом что-то с гулким звуком стукнулось о рельсы. Майкл закричал от ужаса.

Яркий, режущий луч пронзил темноту. Юэн сощурился, пытаясь разглядеть хоть что-то за слепящим светом, а Майкл, зажмурив глаза и поскуливая от страха, вытащил из кармана перочинный нож и размахивал им в сторону невидимого врага.

— Курьер? — раздался сиплый, напряженный голос.

— Он самый. — Голос Юэна был ничуть не лучше, и он откашлялся, чтобы прочистить горло. — Это я, Юэн.

С той стороны помолчали, и свистящий шепот раздался снова. Юэн понял, что это часовой шепчется с кем-то на платформе.

— Кто там с тобой?

— Мой сын.

— Не маловат он шататься по туннелям?

Юэн не двигался с места и по-прежнему стоял на одном колене, направив ствол автомата на свет.

— В нашем деле надо начинать сызмала. — Тут Юэн приврал, но ничего лучше с ходу придумать не смог.

— Положите-ка оружие, братцы.

— Сначала сами покажитесь, — ответил Юэн, не пошевелившись.

— И то верно. Сейчас, погодь.

Луч прожектора поднялся вверх, осветив дугой потолок туннеля и четырех людей, стоящих под ним. Юэн узнал их лица и немного расслабился.

И все-таки что-то здесь было не так.

— Чего в темноте сидите?

Четверо со станции вдруг стушевались, и их понурый вид сразу напомнил Юэну, за что он так не любил эту станцию: местные жители были ленивы, затягивали любую работу и, тем самым, наживали себе массу проблем.

— Да кабель от генератора вчера перегорел…

— Я же, кажется, в том месяце принес вам новый, — невозмутимо напомнил Юэн.

Люди со станции переглянулись: видимо, никому не хотелось отвечать.

— Ну да… — протянул первый часовой.

— И что, он уже тоже накрылся? — удивленно спросил Юэн и медленно поднялся, но автомат не опустил.

— Да нет, все в порядке. Ребята уже чинят.

Теперь Юэну все стало ясно: обычное разгильдяйство снова завело обитателей Каукедденс в беду. Краем глаза он заметил, как сбоку что-то блеснуло, и повернулся к Майклу, который все еще сжимал ножик. Его охватила гордость за сына.

— Молодец, Майкл! Убери нож.

Мальчик сложил лезвие и убрал руку в карман, но и там не расставался с ножом, а держал его в кулаке, на всякий случай.

— Сегодня просто проходим мимо, — сказал Юэн часовым.

— А, ну ладно…

Они слегка расстроились: так всегда бывало, когда Юэн никому не оставлял писем. Все подземные жители изголодались по новостям с других станций, и малейшее известие пожиралось с жадностью и обсасывалось до косточек.

— За станцией-то свет есть? — спросил Юэн.

— Да, это только у нас темнота.

— И на том спасибо! — Юэн двинулся по рельсам вперед. Теперь, когда напряжение спало и они вышли на станцию, Майкл смог, наконец, приглядеться к часовым и к платформе. Грязные, неумытые люди в старой и изношенной одежде — никакого сравнения с жителями Сент-Инока. Их усталые глаза горели от голода, и от этих взглядов Майклу стало очень неуютно. Он заметил, что на платформе не было деревянных хижин, как у них или на Бьюкенен-Стрит. Вместо них торчали лишь навесы из грязных тряпок и прохудившиеся палатки. Детей он не видел, хотя где-то далеко слышался тонкий плач. В некоторых палатках горели свечи и обстановка была, как у него дома, вот только никакого уюта она почему-то не внушала.

У противоположного конца платформы они миновали еще троих часовых, которые молча проводили почтальонов взглядами, и дальше снова начался туннель. К своему удивлению, Майкл был рад вернуться в затхлую и тесную темноту.

— А у нас дома свет никогда не гаснет. Правда, пап? — голос Майкла звенел слишком громко, и Юэн обернулся проверить, насколько далеко они отошли от станции.

— Гаснет, малыш, когда мы чиним проводку.

— Я ни разу не видел, — упрямо произнес Майкл.

Мальчик был уверен, что, если он чего-то не видел, того и не существует.

— Мы это делаем, когда все спят, чтобы никому не мешать.

— О, вот это мудро!

— Обычная логика, Майк.

— А почему на той станции так не делают?

Юэн остановился и задумался, подбирая слова.

— Люди не всегда делают то, что лучше для них.

— Это как? — озадачился Майкл.

Юэн хотел привести пример, который сам слышал от отца, но вдруг понял, что ни у Майкла, ни у других детей подземки никогда в жизни не было шанса объесться конфетами.

— Ну вот представь: тебе давно пора спать, а ты не ложишься. Как ты себя чувствуешь?

— Прекрасно! — улыбнулся мальчик.

— Так, а потом, когда мама тебя разбудит?

— Ну, плохо, хочется еще поспать.

— А теперь представь, что так поступает целая станция.

— Не ложатся вовремя?

— Не делают то, что нужно: не высыпаются, как следует, не запасают еды для всех, не меняют испорченный кабель, пока он не перегорит.

— Это не очень умно, правда?

— Да, малыш, совсем не умно…

Сент-Джордж-Кросс была заселена с соседних станций в первые годы после войны, но не имела своего выхода на поверхность: прямо над ней обрушилось здание, перекрыв все пути туда и обратно. Однако освещение здесь было отлажено лучше, чем на других станциях; по сравнению с ними, Сент-Джордж-Кросс просто купалась в свете. Часовой на подходе издалека заметил Юэна и Майкла и радостно их поприветствовал:

— Здорово, Юэн!

— Привет, мужики!

Напряжение в один миг покинуло Юэна, как будто гора упала с плеч.

— Твой сынишка? — спросил часовой.

— Да, его зовут Майкл.

— Привет, Майкл! Добро пожаловать на нашу станцию!

Часовой говорил ласково и приветливо, и Майкл удивился тому, какими разными могут быть люди, живущие по соседству.

— Проходите, скоро будем обедать.

Они вышли на платформу, по которой деловито сновали местные. На том конце небольшая группа детей обучалась боевым искусствам. Инструкторша ходила среди них и поправляла им технику. Заметив Юэна, она помахала ему как старому знакомому и снова занялась детьми.

Общая кухня располагалась в бывшей подсобке. Стену, которая когда-то отделяла ее от платформы, давно разобрали. У одной стены стояли большая железная печь, открытый очаг, ряды столов и шкафы. В углу гудела морозилка — диковинная вещь, во всем Метро их было две или три.

— Как здесь хорошо! — сказал Майкл, озираясь вокруг.

— Да, мне тоже нравится.

— У нас есть для них письма?

— А как же. И письма, и посылки.

— Больше, чем для остальных станций?

— Им всегда пишут больше, — объяснил Юэн. — Тут делают виски.

С тех пор как Юэн стал отцом, он почти не пил спиртного, но Майкл знал, что мать прячет бутылку под кроватью. Иногда она к ней прикладывалась, и мальчику совсем не нравилось, как от нее пахло после этого и как она себя вела.

— И что, много покупают? — спросил он.

— Много. Так много, что они даже небольшой поезд себе завели.

— Я его видел! Он проезжал мимо нашей станции! — восторженно закричал мальчишка, но его внимание тут же переключилось на кухню, где мужчина и женщина, стоящие у плиты, раскладывали по тарелкам мясное рагу с грибами.

Юэн и Майкл взяли свои тарелки и сели за стол. Они ели, наблюдая за тем, как тренируются дети.

— Я тоже тут учился, — сказал Юэн.

Майкл знал это и кивнул.

Когда война нанесла последний удар, взаперти на Сент-Джордж-Кросс оказалась группа солдат в увольнительной. Их выдержка и авторитет помогли быстро восстановить порядок на станции. Именно они готовили дозорных, охранявших и обходивших туннели, курьеров и старателей, добывавших припасы в городе.

Со всех станций на Сент-Джордж-Кросс присылали подростков, чтобы их обучали военному мастерству в обмен на полезные товары. Первыми стали Юэн и несколько его ровесников, вскоре после заселения подземки, с тех пор так и повелось.

— Ты сюда тоже приедешь, лет через пять, — сказал Юэн сыну.

Майкл обиженно выпятил губу.

— Да ну… Ты же сам меня всему научишь.

Юэн действительно старался учить детей сам, по мере сил и возможностей.

— Если хочешь стать курьером — иначе никак.

Майкл задумчиво кивнул, отправил в рот полную ложку рагу и тут же заговорил снова.

— А можно…

— Майкл, не говори с полным ртом.

Мальчик проглотил пищу.

— А можно сейчас тут остаться?

— Нет, нельзя. Сейчас мы доедим и отправимся домой.

— Ну-у-у…

— Ты что, хочешь остаться тут один?

Майкл рассмотрел эту возможность и отчаянно замотал головой.

— Я так и думал, — ухмыльнулся Юэн.

Поев, они передали почту начальнику станции. На Сент-Джордж-Кросс была военная дисциплина, и начальник сам передавал письма по назначению.

— Пора домой, — сказал Юэн и повел сына обратно к туннелю, по которому они пришли.

— Юэн, погоди!

Майкл обернулся и увидел, что к ним подходит худая женщина с длинными темно-рыжими волосами, в куртке цвета хаки.

— Аня? — сказал Юэн.

— Привет! Извини, не сразу тебя заметила.

Щеки у нее раскраснелись, и она прижала ладонь к груди, делая вид, будто это от бега. Майкл смерил ее неодобрительным взглядом и принялся чистить подошвы о платформу.

— Перестань! — одернул его отец.

— Не хотите составить мне компанию? — спросила Аня, махнув рукой в сторону противоположного пути.

— Да, с удовольствием!

Майкл изумленно уставился на отца: ему было непонятно, откуда вдруг столько радости.

— Мы поедем на поезде, Майкл!

Вот теперь все стало ясно, и Майкл запрыгал от радости. Аня протянула ему руку, и мальчик, покосившись на отца, взялся за нее, а потом они все вместе пошли ко второму пути.

Метро в Глазго состояло из одной кольцевой линии, и с недавних пор один из двух путей был закрыт для ходоков: Аня и ее двоюродный брат установили работающий двигатель на дрезину, зачистили рельсы от препятствий и стали совершать рейсы по этому пути.

Двигатель был добыт на поверхности. За несколько лет, методом проб и ошибок, его удалось переделать так, чтобы он питался от водородных топливных элементов, спрятанных под днище. Дрезина ехала медленно, часто ломалась, зато могла перевозить крупные грузы и пассажиров с одной станции на другую.

Зрелище было так себе: двигатель громоздился впереди, закрепленный двумя скобами, припаянными к бортам. За ним, в два ряда лицом друг к другу, были установлены четыре сиденья. Рукоятка, которая раньше приводила дрезину в движение, осталась на месте: она могла пригодиться, если двигатель выходил из строя. Сзади к этому странному агрегату цеплялась небольшая вагонетка, в данный момент нагруженная деревянными ящиками.

— Садитесь, — сказала Аня. — Только оставьте мне правое сиденье, лицом вперед.

Майкл бросился к дрезине и прыгнул в левое сиденье рядом с Аниным, ерзая от нетерпения. Все его друзья мечтали прокатиться на этом поезде, и теперь они лопнут от зависти, когда он вернется домой королем, осуществив их общую мечту. Работа отца часто приносила мальчику неожиданные дивиденды: он получал такие подарки и сладости, о которых другие дети могли только мечтать. Впрочем, в пользу его характера надо отметить, что он делился с друзьями — во всяком случае, чаще всего.

Юэн залез на дрезину и сел напротив Майкла, положив рюкзак между ними.

— Ничего не видно! — возмутился сын.

— Чего тебе не видно?

— Не видно, куда мы едем! Ты все загородил!

— Ну и что? Там все равно темно.

Наконец появилась Аня, села на свое место рядом с мальчиком и подмигнула Юэну, который этого словно не заметил. Она заметно огорчилась и тут же занялась двигателем. Ключа зажигания не было: женщина щелкнула переключателем, который впрыскивал водород из топливных элементов в двигатель, потом оживила два аккумулятора. Затем приоткрыла клапан, выпускающий в двигатель этанол, и, нервно улыбнувшись, нажала большую зеленую кнопку с надписью «СТАРТ».

Сначала ничего не происходило, и Юэн подумал, что придется им до самого Сент-Инока гнать дрезину по старинке, руками, но потом движок закашлял, затарахтел, и Аня довольно выпрямилась.

— Хочешь порулить? — спросила она у Майкла.

Глаза у мальчика стали как два блюдца, а улыбка почти дотянулась до ушей. Между Аней и Майклом, из дыры в полу, торчал рычаг, а рядом, из другой дыры, — металлическая педаль сцепления. Нажав на педаль, Аня рукой Майкла переключила рычаг на первую скорость. Потом медленно отпустила сцепление, и маленький поезд, накренившись, поехал вперед.

Вопль радости отразился от потолка станции и стен туннеля, и не один человек на платформе встревоженно обернулся, прежде чем понял, что это Майкл кричал от счастья. Кто-то улыбнулся его детской непосредственности, кто-то неодобрительно покачал головой и вернулся к своим делам.

Когда их со всех сторон окутала тьма и стук мотора в тесном пространстве туннеля стал казаться оглушительно громким, Аня нажала еще один переключатель, и фара, закрепленная под движком, осветила рельсы перед ними.

Туннели всегда казались пыльными, хотя Майкл знал, что это не пыль, а грязь, за много лет намертво въевшаяся в стены и в рельсы. Ехать на дрезине ему нравилось гораздо больше, чем топать по этой грязи пешком. В глубине души он боялся, что сам станет курьером и будет обязан путешествовать тут в темноте.

— Пап, а как ты думаешь, когда я вырасту, таких поездов будет больше?

— Не знаю, Майк. Разве что Аня еще смастерит… — Он посмотрел на рыжую женщину, и та пожала плечами.

— Я могу помочь! — восторженно крикнул Майкл.

— Тогда зубри химию, механику и металлургию, — с улыбкой обнадежила его Аня.

— Я даже не знаю что все это такое!

— Ну не волнуйся, без работы не останешься, — с издевкой сказал Юэн, и мальчик в ответ показал ему язык.

Вблизи Каукедденса Аня притормозила.

— Берегись! — громко крикнула она, хотя Юэн посчитал лишней эту предосторожность: шум мотора слышался издалека и все, кто хотел, давно ушли с рельсов.

Дрезина проехала мимо станции на черепашьей скорости, и Майкл снова обратил внимание, как жалко и потрепанно выглядят ее обитатели. Но вскоре все они остались позади, и теперь всего один перегон отделял дрезину от Бьюкенен-Стрит. Однако Аня не прибавила скорости, и они продолжали ехать так же медленно, как и на станции.

— Почему мы так медленно едем? — заволновался Майкл: теперь ему казалось, что пешком они с отцом шли быстрее.

— Здесь рельсы не очень хорошие, — объяснила женщина, сама же украдкой посмотрела на Юэна, который вглядывался в темноту перед ними. Майкл понял, что ей хотелось подольше побыть с отцом. Что ж, ничего удивительного: он нравился всем, кроме мамы.

Сытный обед и медленное покачивание дрезины сделали свое дело: мальчика потянуло в сон. Он изо всех сил боролся, протирал кулаками свинцовые веки и душераздирающе зевал, но не собирался упустить ни секунды их путешествия.

Вдруг двигатель захрипел, закашлялся и заглох. Свет фары стал тусклее: генератор тока перестал работать, и нагрузку взяли на себя аккумуляторы. Только что они ехали со страшным шумом, но теперь их со всех сторон внезапно обволокла тяжелая, удушающая тишина, и Майкл инстинктивно сжался в комок, боясь пошевелиться. Юэн дернул его за нос, чтобы слегка взбодрить, и улыбнулся Ане.

— Доездились?

Та фыркнула, поставила дрезину на ручник и соскочила на рельсы. Мужчина сел на ее место и посветил фонариком под днище. Аня проворно нырнула под дрезину и стала рыться в мудреной электрике.

— Бывает, где-то провод перегнется или контакт расшатается… — послышался снизу ее голос. Затем показалась рыжая голова и, посмотрев на Юэна, сказала:

— Выключи фару, не сажай аккумулятор.

Почтальон щелкнул переключателем, и луч света погас, погрузив туннель во мрак, который от тусклого света фонарика казался еще гуще.

— Па-ап? — дрожащим голосом позвал Майкл.

— Все в порядке, не бойся, — сказал Юэн, обнимая сына. — Посиди здесь, а я помогу Ане.

Он слез с дрезины и присел посмотреть, чем занята рыжая. Майкл тоже попытался заглянуть под днище, выгнувшись через папину голову, но следить за ремонтом быстро надоело, и он стал разглядывать темные стены туннеля. Мальчик подумал, что, если долго-долго смотреть в темноту, научишься видеть без света, и решил попробовать, уставившись вперед, куда не доставал луч папиного фонаря. Он смотрел и смотрел, напрягая зрение, и вдруг впереди мелькнули два зеленых огонька.

Сначала Майкл подумал, что ему показалось. Он поморгал — и огоньки действительно исчезли. Потом появились снова. Мальчик подался вперед, вцепившись в неостывший двигатель. Огоньки моргнули, и Майкла окатило волной тошнотворного страха: он понял, что это глаза.

— Пап… — сдавленно прошептал он.

Отец не слышал его, наполовину скрывшись под дрезиной, а в это время глаза приблизились. Майкл не мог понять, насколько они близко. До него вдруг дошло, что они могут быть далеко, и тогда это очень большие глаза.

— Папа…

Голос его осип от страха, но на этот раз Юэн услышал, выпрямился и машинально взял из-под сиденья автомат.

— Что такое, Майк?

Майкл обернулся к отцу, который внимательно всматривался назад, откуда они приехали. Он подергал отца за рукав и показал пальцем на зеленые огоньки. Потом, сообразив, что в темноте это бессмысленно, сказал:

— В другую сторону.

Юэн обернулся и сразу же увидел глаза. Он щелчком снял предохранитель с автомата и легонько пнул Аню. Затем, переступив через нее, медленно пошел вперед.

— Пап, не бросай меня! — в ужасе зашептал Майкл, и сердце Юэна замерло.

— Я тебя не бросаю, Майк. Но надо посмотреть, что там такое. Побудь пока с Аней, я скоро вернусь.

В руках женщины невесть откуда взялся дробовик. Она уселась в дрезину рядом с Майклом, который достал из кармана перочинный нож и раскрыл лезвие, но все равно не чувствовал себя спокойнее.

— Черт, вот я дура… — вдруг пробормотала Аня. — Юэн, свет!

Она включила фару, и в потоке света они увидели Юэна, прижавшегося к стене и выставившего вперед автомат. А прямо перед ними, на рельсах, стоял рыжий кот, растерянно моргая от слепящего света и панически прижав уши к черепу. Юэн бросился к нему, схватил за шкирку и засунул за пазуху.

— Только не бей его! — закричал Майкл.

Весь его страх куда-то улетучился, уступив место восторгу от встречи с давним товарищем человека по безрадостной подземной жизни.

— Вот еще, бить… Наверное, он заблудился.

Юэн вернулся к дрезине, и Аня, выдохнув с облегчением, приготовилась снова лезть под днище.

— Я как раз нашла, в чем проблема, — сказала она, присев на одно колено.

Внезапно кот вздыбился, выпустил когти и испустил пронзительный воинственно-испуганный клич. И в ту же секунду жилистое тело размером с небольшую собаку вырвалось из канализационного туннеля неподалеку, пружинисто оттолкнулось от плеча Ани и приземлилось на дрезине, прямо напротив Майкла. Мальчик с визгом попятился и упал на пол, отчаянно отбрыкиваясь от огромной крысы, верхняя часть тела которой была покрыта чешуйчатой броней.

— Твою мать! — крикнул Юэн, только больше напугав мальчика: дома отец никогда не ругался.

Охваченный паникой кот вцепился когтями Юэну в лицо, как будто только в этом было его спасение, и мужчина никак не мог его скинуть, чтобы прийти на помощь сыну. В это время с другой стороны на дрезину прыгнула вторая крыса, но Аня успела перехватить ее на лету. Юэн узнал этих тварей: он уже встречал их в туннелях — нападать на взрослых людей они боялись, а от станций, где жили дети, их приходилось все время отгонять.

Теперь же Майкл остался один на один с врагом. Остроконечная морда буравила его злыми красными глазами, пасть ощерилась тремя рядами клыков, загнутых внутрь. Чешуя начиналась с морды и покрывала передние лапы с хорошо развитыми хватательными пальцами. Эти пальцы цапнули Майкла за ногу, и мальчик почувствовал на себе крепкую когтистую хватку. Крыса прилично весила для своих небольших размеров, и мальчик понял, что не вырвется. От ужаса он сделал единственное, что могло остановить хищника, — воткнул ему в шею перочинный нож.

Крыса завизжала, схватилась за нож своей жуткой лапой, выдернула его из шеи и уставилась на Майкла бешеными глазами. И тут раздался оглушительный грохот, раскатом прокатившийся по туннелю и угасший далеко вдали. Крыса отлетела прочь, в темноту, вместе с эхом, и Майкл, обернувшись, увидел сбоку от себя дымящийся ствол автомата. Отец стоял рядом, а в двух метрах от них побледневшая Аня крепко держала за хвост вторую извивающуюся тварь.

— Я же сказал, что не брошу тебя, — произнес Юэн, не сводя глаз с лежащей на рельсах крысы.

Майкл облегченно посмотрел на отца, но тут же чуть не завопил от ужаса: куртка на груди Юэна зашевелилась, как будто что-то рвалось наружу из его тела.

В узкую щель между застегнутыми пуговицами просунулась кошачья морда и издала обиженное «мяу».

— Чертов кот! — сказал Юэн.

Майкл покатился со смеху.