Серебряная операция в Манильской бухте

В конце лета 1942 года неожиданно для японцев их оккупационные деньги на Филиппинах, которыми они владели уже несколько месяцев, начали стремительно обесцениваться. Японские солдаты с удивлением обнаруживали, что их месячного жалованья не хватает даже на кружку пива. Причиной тому был поток непонятно откуда взявшихся серебряных филиппинских песо, заполнивших рынки Манилы.

Откуда же взялось это серебро? Японцы узнали, что войска Макартура перед своей капитуляцией утопили в глубокой воде к югу от Коррехидора миллионы серебряных песо. Более точно, на глубине 120 футов лежали песо на сумму 8 500 000 долларов. Для розыска и извлечения на поверхность этого богатства, которое предполагалось преподнести в подарок императору от армии, были привлечены семь водолазов из числа американских военнопленных. За их работой наблюдала японская тайная полиция, и казалось немыслимым, чтобы в Манилу попало что‑нибудь из этого серебра. Тем не менее японцы решили усилить надзор за этими американцами.

Всё началось в первых месяцах 1942 года, когда сдача Филиппин стала неизбежной, и члены филиппинского правительства и командование дислоцированных на островах американских войск решили спасать национальное богатство страны. В феврале в балластных танках американской подводной лодки «Траут» было отправлено в Сан‑Франциско золото в слитках на сумму около двух миллионов долларов и серебро на 360 000 долларов. Но вывезти оставшиеся 17 миллионов серебряных песо (по 50 центов каждое), лежавших упакованными в деревянных ящиках в стальном хранилище на Коррехидоре, не удавалось, противник быстро приближался, и времени оставалось совсем мало.

20 апреля американские офицеры прочертили на карте Манильской бухты две прямые линии через хорошо заметные ориентиры на берегу и получили точку их пересечения в заливе Кабалло, образуемом тонкой загнутой оконечностью острова Коррехидор. Вода там была достаточно глубокой и неспокойной, чтобы помешать возможным спасательным работам противника. Здесь и решили затопить сокровища.

Тяжёлые ящики, вмещавшие по 6000 песо каждый, были погружены на две плоскодонные баржи, которые затем отбуксировали к месту затопления. Там уставшие матросы стали спихивать свой ценный груз в воду. Процесс перемещения 425 тонн серебра на дно Кабалло‑Бэй занял 10 ночей.

6 мая Коррехидор капитулировал. Среди пленных оказались и водолазы. Шесть недель спустя комендант лагеря для военнопленных в Кабанатуане, в 90 милях от Манилы, послал за старшиной 1‑й статьи Моррисом «Мо» Соломоном.

– Нам известно, что вы водолаз, – сказал он. – А Манильская гавань засорена затопленными судами. Её необходимо расчистить для возобновления судоходства.

Разведка японцев работала прекрасно. Кроме Соломона, они «вычислили» помощников боцмана Вирджила «Джагхеда» («Кувшинную голову») Соерза, Уолласа «Панчи» («Толстого») Бартона, П. «Слима» («Тонкого») Манна и ещё двух опытных водолазов.

Американцы знали, что если японцы отправят их поднимать серебро, то им придётся поднять для них часть, или их расстреляют. И они решили, что отдадут его немного – столько, сколько нужно, чтобы отвлечь их внимание, а сколько смогут – утаят и передадут в лагерь, чтобы другие пленные смогли подкупить охранников и приобрести у них еду и лекарства. При этом они отдавали себе отчёт, что рано или поздно их разоблачат и казнят за саботаж. Но шла война, и это был шанс нанести врагу существенный вред.

В Маниле к ним вошёл японец в поношенном гражданском костюме, очках с толстыми стёклами и полоской седеющих волос вокруг обширной лысины.

– Я – господин Ёсобэ, – высоким и мягким голосом представился он. – Мы будем работать вместе. Я уже немножко стар для ныряния, но у меня за плечами 20 лет спасательных работ. Пойдёмте познакомимся с нашим старшим офицером.

Капитан Такиути встретил их на пристани. Это был довольно молодой и любезный японец, происходивший из состоятельной семьи и хорошо говоривший по‑английски. Он сообщил прибывшим, что на Коррехидоре им будет выделено под жильё просторное судно.

Ёсобэ вместе с двумя охранниками показал пленным американское водолазное снаряжение, которое им удалось найти: несколько шлемов для ныряния на мелководье и две дюжины комплектов длинной тяжёлой нижней одежды. Работа предстояла опасная: стоило в таком шлеме наклонить голову больше, чем на 45 градусов, как туда сразу набиралась вода, и ныряльщик захлёбывался. Мелководное снаряжение не было рассчитано на давление воды ниже 36 футов, а шланги на шлемах были такими старыми, что могли выйти из строя вместе с ныряльщиком на дне бухты.

На судне, которое им отвели под жильё – это была старая шестидесятифутовая землечерпалка, пришвартованная у Северного пирса Коррехидора, – обитало ещё шестеро филиппинцев, нанятых для обслуживания филиппинских же ныряльщиков, занимавшихся подъёмом для японцев ящиков с серебром с конца мая. Из‑под воды было извлечено уже восемнадцать ящиков на сумму 54 000 долларов. Как узнали американцы, эти ныряльщики никогда прежде не работали на такой большой глубине. Они слишком долго оставались на дне и очень быстро всплывали. В результате двое умерли в мучениях от кессонной болезни, и, когда третий потерял шлем и не смог подняться, оставшиеся филиппинцы отказались нырять, и японцы отправили их в тюрьму.

В ночь перед началом работ американцы собрались, чтобы обсудить ситуацию. Извлечение этих восемнадцати ящиков говорило о том, что и остальные могут быть подняты, и это обострило алчность врага. Когда появился Такиути, водолазы заявили ему, что их поселили в настоящем свинарнике и его нужно почистить, отремонтировать и покрасить. Люди, которые заняты в такой опасной работе, сказали они, нуждаются в уютных помещениях, где они могли бы полноценно отдохнуть.

– Отправляйтесь на берег и возьмите там всё, что сочтёте нужным, – ответил Такиути раздражённым пленникам. – Только поторопитесь, пожалуйста.

Едва американцы начали наслаждаться домашней жизнью, как появился Ёсобэ в сопровождении двух солдат и стал вежливо торопить их и филиппинцев погрузиться на небольшое рыболовное судно. Оно медленно обогнуло восточную оконечность Коррехидора и, пыхтя, двинулось к бухте Кабалло. Американцы издалека увидели плоскодонную водолазную баржу, стоявшую на якоре точно над тем местом, куда они сбросили ящики с серебром.

У борта баржи покачивалось небольшое плоскодонное судёнышко. С установленной на нём ручной лебёдки в воду спускался толстый канат с похожим на пояс ремнём на конце. Когда ныряльщик находил ящик с серебром, он затягивал на нём этот ремень, и два филиппинца наверху поднимали его.

Соерзу предстояло нырять первым. Он надел шлем, пропустил шланг и спасательный леер справа под мышкой, взял в руки ремень подъёмного каната и погрузился в воду. Вода была попеременно то тёплой, то прохладной. Медленно и очень осторожно Соерз опускался по идущему вниз и удерживаемому там якорем толстому канату из манильской пеньки. Наконец его ноги коснулись песка, и он встал. Некоторое время водолаз всматривался в дно вокруг себя и вот увидел возвышающиеся горой ящики, которые находились в нескольких ярдах от него.

Соерз стал размышлять: раз филиппинцы уже подняли 18 ящиков, стало быть, японцы знают, что они стоят на правильном месте. Поэтому было бы разумно поднять сразу несколько ящиков, чтобы внушить им доверие и получить время для разработки плана дальнейших действий. Он закрепил подъёмный канат на ящике и дёрнул его три раза – сигнал филиппинцам тащить. Через пятнадцать минут Соерз поднялся на баржу. Следующим погружался Соломон, и он тоже прислал ящик. Третьим нырял Панчи Бартон, но он не прицепил к канату ничего.

– Ни черта не смог там найти, – сказал он Ёсобэ. – Наверное, уже всё подобрали, что было поблизости.

– Попробуем ещё, – ответил тот.

Когда они закончили работу в тот день и подошли к Северному пирсу, их встречал капитан Такиути с ветчиной и бутылкой виски. Из‑под воды извлекли только 12 000 песо, но это было многообещающее начало.

На своей жилой барже американцы принялись готовить обед и составлять план. Два поднятых ящика основательно подмокли и уже начали гнить. При дальнейших погружениях им нужно будет выбрать среди ящиков наименее прочные и расшатать у них дно так, чтобы когда их станут поднимать, тяжёлые мешочки с серебром вывалились и рассыпались по дну. Тогда они смогут прихватить часть серебра с собой.

Мо Соломон взял несколько пар рабочих хлопчатобумажных брюк, отрезал штанины и сшил из них мешочки с завязками и верёвками для привязывания к поясу. Водолаз должен был прицепить такой мешочек под нижнюю одежду перед погружением, на дне наполнить его песо, а поднявшись на баржу, передать товарищам, которые спрячут его под дождевиками, сложенными на палубе.

На следующий день первым нырял Слим Манн. Под одеждой он спрятал свайку для отделения у ящиков дна. Спустившись к ящикам, он отодрал от одного из них железные полосы и поддел дно с двух концов железной свайкой так, чтобы оно немного отошло. После этого он просигналил подъём и стал наблюдать. На полпути к поверхности ящик развалился, и мешочки с серебром попадали на песок. Филиппинцы почувствовали исчезновение веса и снова опустили канат. Манн привязал другой полуразломанный ящик, и вновь мешочки с серебром упали на дно. После этого он воткнул свайку в песок и поднялся наверх.

Следующим нырял Бартон. Он набил свой мешочек до отказа песо, после чего привязал к канату целый ящик, чтобы успокоить Ёсобэ, и всплыл на поверхность в тот момент, когда его поднимали на пришвартованное к барже судёнышко. Пока японцы осматривали ящик, Соломон отвязал его мешочек и сунул его в прикрытое дождевиком ведро. Следующей была его очередь.

Вечером американцы сосчитали свою добычу: 750 долларов. За две следующие недели американцы принесли на свою баржу серебра ещё на 10 000 долларов, при этом враг получил песо на 55 000 долларов. После этого несколько дней вода была слишком неспокойной, чтобы нырять. Ёсобэ не был удовлетворён сделанным. Он решил, что работа продвигается слишком медленно, и единственный выход видел в том, чтобы привлечь ещё ныряльщиков.

В Кабанатуане в лагере для военнопленных японцы нашли ещё трёх опытных водолазов: торпедиста Роберта Шитса, помощника боцмана Джорджа Чопчика и помощника плотника Х. Андерсона. Все они прежде служили в одной команде с Соерзом, Бартоном, Манном и их товарищами.

Когда они прибыли на борт их жилища, старые приятели объяснили ситуацию, затем показали свои «апартаменты». Вновь прибывшие были ошарашены. Внутри баржи в многочисленных укромных уголках были припрятаны табак, конфеты, арахис, соль, сахар, перец, яйца, кофе, ром. Затем Шитс, Андерсон и Чопчик с восторгом сосчитали «улов» этого дня – филиппинских песо на сумму 1215 долларов. Своё богатство они прятали в трюме. Водолазы стали тащить за длинные лини и вытянули из люка вёдра, полные монет. После этого «старички» рассказали своим прибывшим товарищам, как работает их система. Филиппинцам, занятым на воздушном насосе, было разрешено ездить к своим семьям в Манилу. Американцы внимательно наблюдали за ними, выясняли их отношение к микадо ехидными замечаниями в его адрес и, убедившись в их надёжности, но не уверенные, смогут ли они помочь, открыли им, что прячут у себя серебро. Филиппинцы нашли в Маниле нескольких китайцев‑менял, которые были рады обменять японские оккупационные бумажки на филиппинское серебро по курсу «чёрного рынка», который обесценивал иену. Через некоторое время они запустили в оборот в Маниле так много серебра, что курс стал 30:1, и уже никто не хотел принимать японских денег. Песо шли в обмен на продукты и передавались американским военнопленным. Филиппинцы брали большие комиссионные, но американцы понимали, что те их заслужили – они рисковали своими жизнями.

Тут прошёл свирепый тайфун, и две следующие недели японцы были вынуждены заниматься ликвидацией его последствий. Вскоре к водолазам пришёл капитан Такиути. Не говоря ни слова, японцы прошли через кубрик, ощупывая матрацы, заглядывая под кучи водолазной одежды, зашли в медицинский кабинет, осмотрели печь и книжные полки. Он ничего не нашёл, и в этот же день десять вёдер монет были опущены на дно.

Спасательные работы продолжались до поздней осени. К тому времени японцам стало ясно, что всё серебро берётся из бухты Кабалло. Но они совершенно не допускали версии, что поступает оно через американских водолазов. Все эти люди остались живы, за исключением Джорджа Чопчика, который умер в 1944 году на борту корабля, перевозившего пленных в Японию.

Что же касается серебра, то сразу после войны военно‑морские силы США подняли его на сумму приблизительно 2 500 000 долларов, но потом прекратили работы. В 1947 году двое американцев заключили с филиппинским правительством контракт, но смогли поднять монет только ещё на 250 000 долларов.

До сих пор на дне Кабалло‑Бэй покоятся серебряные филиппинские песо, эквивалентные четырём с лишним миллионам американских долларов. Рассыпанные и занесённые песком после многих штормов, они, вероятно, останутся там навсегда – подводным памятником морякам, приложившим для этого все свои усилия.