CОДЕРЖАНИЕ 4 page. Не менее важны исследования, на основе которых открылась бы возможность определения основных закономерностей динамики производства по отдельным этапам данных

Не менее важны исследования, на основе которых открылась бы возможность определения основных закономерностей динамики производства по отдельным этапам данных циклов, с определением очередности и темпов изменения пропорций в развитии отдельных отраслей и регионов, способов реорганизации производственных связей и смены систем ведения хозяйства.

Довольно основательно изученными можно считать специфические капиталистические циклы, для которых характерна последовательная смена фаз: кризис, депрессия, оживление, подъем. С тех пор, как в середине XIX в. подобная цикличность, вслед за развитием машинного производства, стала типичной для основных центров мировой экономики, последовательное чередование указанных четырех фаз нарушалось крайне редко. Так, экономический цикл, берущий начало с кризиса 1929–1933 гг., в дальнейшем оказался бесподъемным; циклы, начатые кризисами 1914 и 1937 гг., вообще не могли формироваться по традиционной схеме, так как были прерваны мировыми войнами.

Знание теории циклического развития капиталистической экономики несет значительный заряд эффективного предвидения экономической динамики, а потому и возможность активного воздействия на итоги хозяйственной деятельности. Например, если известно, что за последние 140 лет периоды от начала одного мирового экономического кризиса до следующего в среднем составляли 8-9 лет (табл. 5), то, скажем, в 1999 г. было несложно предвидеть, что мировая экономика должна столкнуться с очередным спадом объемов производства уже в ближайшие несколько лет. И действительно, в 2001–2002 гг. развитие мировой экономики это подтвердило.

Таблица 5. Мировые циклические кризисы

В системе АПК данные виды циклов имеют ряд принципиальных особенностей. Во-первых, нужно иметь в виду, что по времени они несколько не совпадают с экономической динамикой в других, неаграрных секторах экономики. Так, фаза кризиса в обрабатывающей промышленности начинается раньше, чем в сельском хозяйстве, что определяется, с одной стороны, спецификой продукции аграрного комплекса, а с другой – сезонностью производства и погодными аномалиями, которые в совокупности способны отодвинуть срок начала спада производства.

Это знание может использоваться в качестве инструмента предвидения: как только появляются зримые свидетельства промышленного кризиса, аграрник должен быть готов к тому, что с некоторым запозданием бедствие обрушится и на него. Он должен сделать все возможное, чтобы встретить кризис лучше подготовленным, своевременно заключив договора на реализацию предстоящего урожая, на свертывание строительных работ и иных форм крупных капиталовложений, на сдачу в аренду земель и иных ресурсов, которые при ожидаемой благоприятной конъюнктуре он сам бы использовал в производственном процессе.

Во-вторых, в АПК продолжительность отдельных фаз цикла заметно трансформирована рентными отношениями и опять-таки колебаниями погодных условий. Например, череда неблагоприятных климатических колебаний (засухи, ранние морозы и др.) способна удлинить фазы оживления и подъема, если они замедляют накопление товарных излишков. Фиксированная в арендных договорах и в цене земли рента, с одной стороны, вынуждает арендатора наращивать производство, невзирая на рыночное неблагополучие, а с другой – сокращает реальный объем инвестиционных ресурсов. В совокупности это содействует растягиванию фазы кризиса и депрессии.

Зная эту особенность сферы приложения своего труда и капитала, аграрник опять-таки получает многообещающий инструмент эффективного хозяйствования, принятия решений, учитывающих перспективную динамику рыночной ситуации. В том числе осознает опасность ипотечного кредита в канун длительного аграрного кризиса, неразумность продажи земли в период, когда не завершена фаза депрессии, и т. д.

В-третьих, численные характеристики отдельных фаз цикла в АПК выражаются показателями меньшей колеблемости между подъемами и спадами в сравнении с другими секторами народного хозяйства. Во многом здесь, видимо, сказывается то обстоятельство, что агросфера относительно меньше охвачена системой рыночных отношений, а потому способна менее трагично переживать перепады рыночной конъюнктуры. Для практики управления экономикой эта особенность важна хотя бы потому, что указывает на особую значимость АПК в выживании всего народнохозяйственного комплекса в фазе экономического кризиса, ориентирует на необходимость всяческой его поддержки и льготирования в данный период.

В процессе изучения экономических наук аграрного профиля еще предстоит в полной мере учесть циклическую динамику производства и, вместо общих принципов организации и управления экономикой, перейти к усвоению методики выработки решений, ориентированных на специфику хозяйственной деятельности по фазам циклически развивающейся агросферы.

Тогда те, кто по курсу экономических теорий усвоил, что расширенное воспроизводство требует соблюдения определенных пропорций между потреблением и накоплением, осознают практически более важную истину: пропорции между потреблением и накоплением, равно как и между подразделениями общественного производства, между отраслями и формами деятельности должны быть различными в зависимости от того, на какой фазе цикла в данный момент находится экономика.

Грамотный экономист, учитывающий, что работать приходится в хозяйстве, включенном в систему капиталистических отношений, не вправе планировать ежегодно равный объем инвестиций, равный объем строительно-монтажных работ, приобретений и списаний техники. Он должен понимать, что обновление основного капитала предпочтительнее разворачивать в фазе депрессии, когда меновая стоимость продукции агрокомплекса оказывается наивысшей по отношению к приобретаемым элементам основного капитала, да и к цене наемной рабочей силы. Он должен знать, что в период кризиса ни о каком расширенном воспроизводстве основных фондов речь не идет. Наоборот, следует решать задачу концентрации производства на объектах с высшими показателями ресурсоотдачи, с тем, чтобы вывести из оборота (в том числе и путем консервации) менее эффективные ресурсы и благодаря этому несколько повысить рентабельность.

В период кризиса дееспособность основных фондов должна поддерживаться по преимуществу за счет ремонтов и повышения затрат на технический уход. Во многих случаях целесообразна и интенсификация использования части фондов, в расчете на продажу остальных – для пополнения инвестиционных ресурсов, которые предстоит ввести в действие несколько позднее, в фазе депрессии.

В период депрессии капиталовложения поначалу направляются прежде всего в обновление активной части основных фондов; строительство начинает разворачиваться только к концу данной фазы, причем, по преимуществу на объектах со сравнительно коротким периодом капиталоотдачи. Активное строительство инфраструктурного назначения, а также нацеленность на массовое освоение новой продукции и перспективных технологий – это уже задача периода завершения депрессии и начала оживления.

В фазе подъема грамотный экономит обязательно примет надлежащие меры, чтобы «не зарваться», не оказаться в плену инвестиционного «бума». Он позаботится о том, чтобы освободиться от дебиторской задолженности непоставщиков и краткосрочной кредиторской задолженности. Он постарается свести к минимуму сверхнормативные запасы своей продукции и начнет относиться настороженно к покупке фьючерсов. Он будет наращивать резервы. В том числе на инвестиционные цели в предпочтительно денежной форме.

Знание специфики развития экономики по фазам цикла необходимо не только непосредственным производителям, но и экономическим службам государственного управления, которые способны по своим каналам эффективно регулировать хозяйственную деятельность. Система налогообложения должна быть построена таким образом, чтобы она постепенно усиливала налоговый пресс в фазе подъема и минимизировала его в фазе депрессии. В той же последовательности, но еще более радикально должна изменяться ставка государственно регулируемого процента по кредитам. Наоборот, государственные инвестиционные ресурсы должны быть максимально задействованы в фазе кризиса и начала депрессии, для чего необходимо своевременно и умело вывести их из кредитного оборота к концу фазы подъема.

До последнего времени остаются слабо изученными милитаристские циклы, охватывающие периоды особо напряженной подготовки экономики к военным действиям, годы войны, послевоенного восстановления и демилитаризации народного хозяйства.

Одна из принципиальных особенностей данных циклов состоит в том, что основные их характеристики (рост или падение производства) для различных стран и регионов в один и тот же момент времени могут существенно различаться. Так, если в рамках капиталистического цикла фазы подъема, кризиса и т. д. являются общими для подавляющей части субъектов мирового капиталистического хозяйства, то милитаристский цикл для одних стран и регионов может оказаться созидающим, а для других – разрушающим общественное производство.

В этом отношении особенно примечательно сопоставление экономической динамики в XX веке США и европейских стран. Так, если в годы первой мировой войны американская экономика получила мощный импульс роста, то европейская была основательно разрушена. В годы второй мировой войны ситуация повторилась с той лишь разницей, что США достигли рекордных темпов роста ВВП на душу населения (6,4 % в год), тогда как Западной Европе и Японии уже после войны потребовалось 5-8 лет, чтобы вернуться к показателям объемов производства довоенного периода. На протяжении 38 лет (в 1914–1952 гг.) наша страна потеряла на войнах и восстановлении потерь в сельском хозяйстве 23 года экономической деятельности.

В конечных итогах циклических колебаний хозяйственного развития значительную роль играет колеблемость в темпах экономического роста, обусловленная периодическими, но долговременными переменами в общей направленности социально-экономической политики. Обычно такая смена курса проявляется в различного рода реформах и антиреформах, что позволяет определить связанные с этим колебания экономической динамики в качестве трансформационных циклов.

В известной мере о трансформационной цикличности можно судить по данным таблицы 6, где четко просматриваются резкие переломы в темпах развития сельского хозяйства России после начала каждого нового периода аграрных реформ. С позиций экономической теории, такой результат вполне объясним: по мере изменения производительных сил возникает потребность в адекватном изменении производственных отношений, а следовательно, и в перемене прежнего курса аграрной политики. Любая задержка с реализацией назревших аграрных реформ ведет к падению темпов экономического роста. В первые несколько лет реформ, если они отвечают объективным требованиям экономики, обязательно наблюдается повышение темпов хозяйственного развития. Если эти реформы, наоборот, игнорируют условия, необходимые для поступательного развития производительных сил, ситуация в агросфере ухудшается.

Таблица 6. Влияние реформ на темпы роста сельскохозяйственного производства СССР (1927 – 1967гг.) и России (1989 – 1994гг.)

Таблица конкретно иллюстрирует, как в зависимости от рациональности или нерациональности сдвигов в курсе социально-экономической политики нашего государства оказывались возможными весьма различные подвижки в темпах экономического роста – со знаком «плюс» на базе реформ в послесталинские 50-е и послехрущевские 60-е гг., либо со знаком «минус» в результате «шоковой» коллективизации в 30-е и «шокового» разрушения коллективных форм хозяйствования в 90-е гг.

Отсюда логически вытекает необходимость тщательного и регулярного отслеживания последствий реализации того или иного курса экономической политики, оценки его эффективности, своевременного внесения корректив в принятый курс и такого рода реформаторской деятельности, которая позволит максимально продлить ускоряющую экономический рост фазу трансформационного цикла, основательно сократить фазу замедления роста производства.

Легко представить, насколько лучшим было бы состояние российского АПК, если бы, трезво оценив уже первые итоги ошибочной аграрной политики начала 30-х и начала 90-х гг., руководство страны действенно отреагировало на «головокружение от успехов» и «успехи рыночных реформ», осуществило бы должный маневр наличными материальными и финансовыми ресурсами прежде, чем они оказались основательно подорванными углублением кризиса.

Весьма существенно влияние на экономику АПК природно-экономических циклов. Особенно заметно они сказываются на результатах хозяйственной деятельности в сельском, рыбном хозяйстве, в работе транспорта и связи, в коммунальном хозяйстве и в переработке сельхозсырья. В условиях затяжного экономического кризиса, когда острота его достигает значений, непосредственно угрожающих продовольственной безопасности, становится особенно важным познание законов природной цикличности в земледелии для разработки планов его развития.

Поскольку широкое распространение получили представления, якобы в основе природной цикличности лежат колебания солнечной активности, отметим, что выполненные в Воронежском агроуниверситете исследования на материалах основных зернопроизводящих стран за довольно длительный период (Россия – с 1842 г., США – с 1867 г., Канада – с 1899 г., и т. д.) убедительно показали, что цикличность урожаев если и связана с солнечной активностью, то настолько опосредованно, что позволяет говорить о практически неуловимой связи. В то же время эти исследования показали, что цикличность урожаев довольно хорошо описывается так называемыми «малыми циклами урожаев", попытка обоснования которых на материалах российской статистики приводится в письме К. Маркса – Н. Ф. Даниельсону. Познакомимся с его объяснением:

«Почва, которая непрерывно истощается и не получает – путем искусственного, растительного и животного удобрения и т. п. – необходимых для ее восстановления элементов, будет все же, в зависимости от изменчивых влияний погоды, т. е. от не зависящих от человека обстоятельств, продолжать приносить весьма различные по величине урожаи… При таких обстоятельствах благоприятные климатические условия пролагают путь голодному году, вызывая быстрое поглощение и извлечение из почвы еще скрытых в ней минеральных удобрений. Наоборот, голодный год и тем более ряд следующих за ним неурожайных лет позволяют минералам, входящим в состав почвы, накопиться вновь и обнаружить свое благотворное действие, когда снова наступят благоприятные климатические условия. Этот процесс совершается, конечно, повсюду, однако в других местах он сдерживается и видоизменяется вследствие вмешательства самого земледельца. Единственным регулирующим фактором он становится там, где человек перестал быть «силой» – ввиду недостатка средств»^[11].

Как видим, в данном случае К. Маркс объясняет цикличность в динамике производства продуктов земледелия периодическим избыточным выносом питательных веществ из почвы в годы с экстремально благоприятными метеоусловиями урожая. Из этого логично следует, что в случае даже повторения столь же благоприятных погодных условий обедневшая питательными веществами почва уже не повторит экстремально высокий (мажорантный) урожай, если только не удастся в полной мере компенсировать весь вынос питательных веществ. В реальной действительности ритмика урожаев сложнее той, что описана Марксом, так как в отношения между почвой, растением и урожайностью вмешиваются еще и межгодовые колебания погодных условий. Исследования, выполненные в Воронежском агроуниверситете, показали, что общей ЗАКОНОМЕРНОСТЬЮ межгодовых колебаний в рамках «малых циклов урожаев» является зависимость спадов–подъемов урожаев на каждой территории – от совокупности погодных условий урожая в предшествующем году на определенных участках земной поверхности (в так называемых регионах-индикаторах).

В зависимости от структуры производства каждая страна имеет определенную ритмику колебаний урожаев сельскохозяйственных культур. И хотя мировой рынок ее несколько сглаживает, но полностью не устраняет, а потому реальная практика управления агропромышленным комплексом требует учета природно-экономических циклов, в частности, при оценке рациональных размеров резервных фондов и запасов. Еще более важно считаться с подобного рода цикличностью при разработке адаптивных систем ведения хозяйства, при совершенствовании организации рыночных отношений, при выработке ценовой, кредитной, налоговой, страховой политики, при заключении форвардных договоров и т. д.

Природно-экономические циклы, так же как большие структурные и специфические капиталистические, относятся к неравнопериодическим. В отличие от них, циклы сезонных колебаний характеризуются довольно узким интервалом нарушений периодичности.

Однако для хозяйственной практики важно не только постоянно учитывать неизбежность периодической смены сезонных условий производственной деятельности, чтобы «готовить сани летом, а телегу – зимой», чтобы эффективно использовать сезонные преимущества зимних отелов и туровых опоросов, летних перевозок и ремонтных работ. Особое значение имеет умение заблаговременно определить вероятные отклонения от традиционной для каждого региона длительности отдельных сезонов, определить, не ожидает ли нас ранняя весна или ранняя зима, длительная осень или короткое лето. Такая информация нужна и для выбора оптимальных сроков выполнения различного рода работ, и для маневра структурой производства (например, для подбора более подходящих к ожидаемым погодным условиям культур и сортов).

В целом можно констатировать, что в системе АПК цикличность воспроизводства выражена более основательно, чем в других звеньях народного хозяйства. Во-первых, потому, что в АПК, помимо общих для национальной экономики, обнаруживаются и такие специфические циклы, как природно-экономические (в частности, «малые циклы урожаев К. Маркса») и циклы сезонных колебаний. Во-вторых, потому, что и общие для народного хозяйства циклические колебания в системе АПК проявляют себя своеобразно, характеризуются несколько смещенными сроками и размахом колебаний.

Но поскольку, в конечном счете, все эти многообразные циклы накладываются друг на друга, реальная динамика общественного воспроизводства в АПК в некоторых случаях оказывается сглаженной взаимным наложением понижающихся тенденций одного цикла и повышающихся – другого.

Например, благодаря общему экономическому подъему страны в начале 70-х гг. (фаза роста в трансформационном цикле, начатом аграрной реформой 1965 г.) удалось в основном погасить крайне неблагоприятное сочетание погодных условий сельскохозяйственного производства в 1971–1975 гг. В итоге объем потребления продовольствия россиян нисколько не понизился в этот период, несмотря на то, что засуха 1975 г. по масштабности и остроте была самой жестокой с 1891 г. Аналогично негативные последствия «шоковых» реформ российский АПК в 1992–1997 гг. в полной мере не ощутил, поскольку именно на эти годы пришлась благоприятная волна «малого цикла урожаев».

Наоборот, в тех случаях, когда фазы улучшения и ухудшения условий воспроизводства в различных циклах совмещаются, размах колебаний показателей экономической динамики существенно усиливается. Так сложилась ситуация в агропромышленном комплексе США в начале 30-х гг., когда на либеральный курс экономической политики президента Гувера наложились «Великая депрессия» (специфически капиталистический экономический цикл), затяжной аграрный кризис и неблагоприятные погодные условия.

Еще трагичней оказались последствия совмещения понижательных тенденций милитаристского и «малого цикла урожаев» сначала в 1920–1921 гг., а затем в 1945 –1946 гг. в нашей стране – тогда это стало причиной массового голода

Не допустить экстремально неблагоприятных сочетаний циклических колебаний возможно лишь в тех случаях, когда обществу посильно прервать либо деформировать традиционное развитие некоторых из действующих циклов. Так, негативное влияние на российский АПК мирового аграрного кризиса можно локализовать последовательно протекционистским курсом во внешней торговле. Ожидаемо неблагоприятные погодные условия могут быть сглажены заблаговременным формированием резервных фондов и запасов, маневром структурой и размещением производства, изменением инвестиционной и налоговой политики, стимулированием процессов интеграции в системе АПК.

2.3. Предвидение в оценке динамики отношений нормы и патологий

В процессе планирования необходимо научно обосновать эффективную систему мероприятий по развитию не только производительных сил, но и производственных отношений. При этом важно иметь в виду, что совокупность этих отношений всегда включает в себя, с одной стороны, отношения нормы, которые в данный момент содействуют развитию производительных сил; а с другой стороны – экономические патологии, которые в данный момент тормозят экономический рост.

Экономические патологии не следует смешивать с негативными явлениями в экономике (конъюнктурное падение рентабельности, нарушение надлежащих пропорций между размерами поголовья скота и фуражными ресурсами в связи с засухой и т.п.), поскольку в отличие от негативных явлений патологии характеризуются устойчивой повторяемостью своего отрицательного воздействия на воспроизводство.

Исследование экономических патологий не совпадает с изучением «трудностей роста», аналогом которых в медицине могут быть прорезывание зубов, роды, а в экономике – удлинение рабочего дня и повышение его интенсивности в период стихийных бедствий; экономия на потреблении, ускоряющая развитие науки и образования; техническое обновление производства. Если «трудности экономического роста» всегда несут в себе созидательное начало, ускорение развития экономики, то патологиям это никоим образом не присуще. Более того, в общественном восприятии экономические патологии временно могут ощущаться не как болезненные, а как весьма благоприятные и комфортные отношения. Например, когда по принципу «после нас хоть потоп» фонд потребления растет за счет сокращения накоплений, резервов, хищнического использования плодородия почв, а подчас и за счет амортизации; когда благополучие непроизводительных социальных групп повышается за счет снижения реальных доходов и дееспособности рабочего люда.

Различия между отношениями нормы и патологиями нельзя рассматривать на уровне различий между «принципами» и «практикой» функционирования производственных отношений, поскольку патологический характер могут приобретать даже системообразующие элементы базиса. Причем не только в период, когда он себя исторически исчерпал, как крепостничество и американское рабство с распространением машинного производства, но и изначально, как, например, пауперизм (нищенство).

Проблему экономических патологий было бы неверно подменять проблемой экономических противоречий. И потому, что патологиям свойственно специфическое содержание, которое непосредственно из экономических противоречий вывести невозможно. И потому, что противоречия нередко являются источником развития всех элементов реального базиса, в том числе тех, которые, подобно состязательности в научно-техническом творчестве, содействуют росту производительных сил. В то же время бесспорно, что познание экономических патологий теснейшим образом связано с анализом противоречий. И потому, что функционирование патологий порождает либо обостряет экономические противоречия. И потому, что существование патологий, в конечном счете, определяется противоречиями общественного бытия.

Экономические патологии нужно отличать от криминальных отношений, т.е. отношений правовых, осуждаемых действующим законодательством. Во-первых, потому что законодательно могут преследоваться не только патологии, но и отношения, содействующие развитию производительных сил. Пример тому – кара за распашку крестьянами пустующих помещичьих земель, за свободное перемещение рабочей силы по территории страны, игнорирующее правила прописки, и т.п. Во-вторых, действующее законодательство нередко освящает и защищает не отношения нормы, а, наоборот, патологии – безработицу, банкротство, экономическую анархию под видом свободы торговли, диспаритет цен, даже войны за раздел рынков сбыта и источники сырья.

И, наконец, будем иметь в виду, что экономические патологии – это не обязательно те отношения, которые мешают нормальному функционированию господствующего способа производства, поскольку если этот способ производства уже исторически исчерпал себя, то все, что помогает сократить его общественно вредное существование, является не патологией, а нормой. Следовательно, разграничение отношений нормы и патологий осуществляется с позиций воспроизводства не одной какой-либо формации, а с позиций производства вообще, безотносительно к его конкретным социальным формам.

В таком случае отношения нормы необязательно те, которые являются наиболее массовыми и типичными для каждой формации. Таковыми могут оказаться и патологии, если они становятся тормозом общественного прогресса. Пример тому – помещичье хозяйство в России начала XX века, охрана коммерческой тайны в современных условиях. Соответственно перепотребление рабочего люда – патология не потому, что сокращается размер капиталистической прибыли либо феодальной ренты, а потому, что уменьшаются накопления и сужаются масштабы развития производительных сил. Безработица укрепляет экономический базис капитализма, но является экономической патологией, поскольку оставляет в бездействии и обрекает на деградацию часть уже созданных производительных сил (рабочую силу), отвлекает от производительного использования немалую часть ресурсов на содержание безработных, на подавление стимулируемых безработицей преступности и социального недовольства.

Нестабильность реального экономического базиса общества, его изменчивость по мере развития производительных сил, сдвиги в надстройке и природных условиях производства могут иметь своим следствием в ряде случаев превращение отношений нормы в патологии, и наоборот. Так, «уравниловка» как форма, вполне адекватная первобытнообщинному хозяйству, в условиях более развитых способов хозяйствования (например, при капитализме) является бесспорной патологией. Однако в экстремальных ситуациях мировой войны и послевоенной разрухи элементы уравниловки оказались объективно необходимыми для простого воспроизводства рабочей силы, что породило в ХХ веке широкое распространение в Европе карточной системы распределения продовольствия.

Но если при определенных условиях отношения нормы способны преобразовываться в патологии, и наоборот, то логично признать, что в каждый данный момент некоторые структурные элементы экономического базиса могут нести на себе одновременно печать отношений, в чем-то содействующих, но в чем-то и тормозящих развитие производительных сил. Что это действительно так, свидетельствует, в частности, прибыль, которая, придя на смену феодальной ренте, заметно ускорила развитие экономики, но под пером наблюдательных художников слова Э. Синклера («Король уголь»), Т. Сватоплука («Ботострой»), А. Чехова («Вишневый сад») выразительно демонстрирует свое в чем-то и негативное влияние на общественное развитие.

Вспомним о таком жесточайшем экономическом бедствии, как аграрный кризис, вызывающий свертывание производства, уничтожение части ранее созданной продукции, деградацию резервной армии труда и т.д. Но не забудем и о том, что попутно данный кризис разрушает менее эффективные структуры и способы хозяйствования, подготавливает поле для обновления основного капитала и перехода к более рентабельному производству. Следовательно, закономерен вопрос, с чем мы имеем дело в данном случае: с отношением нормы, которое «заболевает», патологизирует, или с патологией, выполняющей роль «клина, которым выбивают другой клин», т.е. еще более тяжкие экономические болезни?

Отмечая возможность проявления производственного негатива в отношениях нормы, а позитива – в патологиях, легко объяснить, почему нередко приходится сталкиваться с апологетикой (т.е. неумеренным восхвалением) патологий, и, наоборот, охаиванием отношений нормы. Отсюда получившее в последнее время широкое распространение отбеливание безработицы и очернение всеобщности труда; критика общественных фондов потребления, обеспечивающих всеобщность бесплатного образования и лечения, дешевое питание и жилье, – при одновременном подъеме на пьедестал тех форм рыночных отношений, которые создали в России кризис социальной сферы, обрекли значительную часть населения на нищету, впервые за последние 400 лет определили долговременное превышение смертности над рождаемостью в мирные годы.