ПОСКРИПТУМ 5 page

Я убежден, что корабль мог плавать, пока не кончилось топливо для работы вспомогательных механизмов, насосов, откачивающих воду из трюмов, для отопления и питания электрогенераторов. На эти нужды горючего хватило бы на несколько месяцев… Скорее всего, корабль отнесло далеко на север – скорость дрейфа составляла четыре мили в час, – где он и погиб в бушующих волнах…

За семнадцать месяцев боевых действий “Сокрушительный” сбил четыре вражеских самолета, по данным, подтвержденным разведкой, артобстрелами уничтожил на берегу около 2000 солдат и офицеров противника, участвовал в конвоировании более 200 иностранных и советских торговых судов, поставил более 200 мин заграждения.

И если бы не катастрофа, он вполне мог стать вторым на Северном флоте гвардейским эсминцем».

Из воспоминаний лейтенанта в отставке Николая Николаевича Гендрикова (в то время главного старшины), служившего секретчиком на эсминце «Сокрушительный»: «Служба была очень тяжелой. Все время в море, то конвои, то набеговые операции. Штормовали непрерывно, часто случались и аварийные происшествия. Разумеется, катастрофа в ноябре 1942 года запомнилась особенно. Мы тогда обеспечивали конвой, но шторм был так силен, что нам приказали идти в базу. Ветер встречный, волна тоже, ход не больше 10 узлов. Помню жуткий треск и крик, что оторвало корму. Впечатление было жуткое: там, где еще недавно была корма, бушевало море. Несколько ребят погибли на оторванной корме. Корабль сразу потерял ход, нас стало заливать волнами. Каково было наше состояние? Мы были еще живы, но с жизнью на самом деле уже распрощались. Попрощались и друг с другом. Шансов выжить не было никаких. Меня вызвал командир в ходовую рубку и приказал уничтожить секретную документацию, что я и сделал, как это было положено. Часть команды была пьяная, говорили: “Все одно помирать!” К нашему счастью, спустя двое суток нас каким‑то чудом нашли корабли. Спасали с большим трудом, кому‑то повезло, кто‑то погиб. Все происходившее на “Сокрушительном” осталось в памяти каким‑то одним нескончаемым кошмаром. Помню, что я пришел в себя только лежа в кубрике спасшего нас эсминца. В базе писали объяснительные следователям Их особенно интересовало поведение офицеров и командира».

В архиве ВМФ находится официальный документ, документально повествующий о событиях, происходивших на «Сокрушительном».

«Секретно. Экз. 4.

14 декабря 1942 года

Начальникам политуправлений флотов, начальникам политотделов флотилий, ВМУЗов, командирам и начальникам политотделов соединений ВМФ

Эсминец “Сокрушительный” Северного флота, возвращаясь с боевой операции 20 ноября с.г. в 350 милях от базы потерпел бедствие. При шторме в 11 баллов кораблю оторвало корму по 173 шпангоут. Он лишился хода. После неоднократных безуспешных попыток со стороны пришедших на помощь эсминцев “Разумный”, “Куйбышев”, “Урицкий” взять “Сокрушительный” на буксир, было принято решение снять с него команду, а корабль торпедировать. С большим трудом личному составу подоспевших на помощь кораблей при помощи беседок и путем перетягивания на спасательных кругах, удалось снять с “Сокрушительного” 192 человека. При снятии погибло 14 человек. Все корабли получили различные повреждения. Силой шторма после того, как заведенные на “Сокрушительный” концы лопнули, корабли, имея ограниченный запас топлива, прекратили съемку людей и направились в базу. Эсминец “Сокрушительный” остался дрейфовать.

В этой сложной обстановке командир корабля капитан 3 ранга Курилех и большая часть командного состава эсминца “Сокрушительный” вместо того, чтобы мобилизовать все силы и средства на борьбу за живучесть корабля, оказались трусами, безвольными и беспомощными людьми, изменившими своему воинскому долгу и командирской чести. Командир корабля капитан 3 ранга Курилех вместо объявления тревоги и четких приказаний командира, лежа на диване в штурманской рубке, вызывал поочередно командиров и растерянно повторял одну и ту же фразу: “Действуйте, как подсказывает честь командира”. Своим гнусным поведением он только содействовал усилению паники на корабле после аварии, а с приходом кораблей, вопреки вековым традициям командиров русского флота и в нарушение 74‑й статьи Корабельного устава, гласящей о том, что ”во время бедствия командир корабля обязан принять все меры к спасению корабля и только убедивщись в невозможности его спасти, он приступает к спасению команды и ценного имущества. При этом во всех случаях, командир покидает корабль последним”.

Курилех с группой командиров, спасающих свои шкуры, бросил корабль, в то время, когда на нем оставалось еще свыше 100 человек личного состава, и одним из первых перешел на эсминец “Куйбышев”.

Помощник командира корабля капитан‑лейтенант Рудаков обвязал себя тремя спасательными поясами и стал упрашивать командира оставить корабль, для того, чтобы потом оправдать и свое собственное бегство. Потеряв самообладание, он передал на подходившие корабли семафор истерического содержания: “Спасайте. Наступает конец. Немедленно подходите. Корабль тонет”, в то время, как корабль держался на плаву.

Заместитель командира по политической части старший политрук Калмыков в этот трудный для корабля момент ушел в каюту, и как только подошел эсминец “Разумный”, Калмыков обвязался двумя спасательными поясами, закрепил на себе пеньковый трос и прыгнул с борта на борт с целью перебросить трос на эсминец “Разумный” и этим спасти свою шкуру. Вместо того, чтобы пресечь панику среди командиров и в эту трудную минуту быть среди бойцов и поддерживать их боевой дух и зажечь веру в спасение корабля, трус и подлец Калмыков оказался в числе первых шкурников на корабле.

Командиры на глазах, у краснофлотцев начали прощаться друг с другом, а командир БЧ‑2 капитан‑лейтенант Исаенко кортиком нанес себе два удара в грудь. Командир БЧ‑4 старший лейтенант Анисимов и военфельдшер Иванов на глазах у краснофлотцев ругались из‑за очереди на переправу. Командир БЧ‑5 инженер‑капитан 3 ранга Сухарев, непосредственно отвечающий за средства живучести корабля, вел себя не как командир, а как какой‑то слюнтяй. Опустив беспомощно руки, он заявлял: “Ну, доплавались”.

Только два командира на корабле оказались до конца верными воинскому долгу и командирской чести, Они показали, как следует вести себя настоящим командирам в сложной для корабля обстановке. Это были командир БЧ‑3 старший лейтенант товарищ Лекарев и заместитель командира БЧ‑5 политрук товарищ Владимиров. На предложение труса и паникера Рудакова покинуть корабль, товарищ Лекарев и Владимиров категорически заявили, что они покинут корабль последними и людей одних не оставят. При уходе командира с корабля, старший лейтенант товарищ Лекарев принял на себя командование кораблем, а политрук товарищ Владимиров вступил в обязанности заместителя командира корабля по политической части, приказав краснофлотцам заступить на вахту и продолжать борьбу за родной корабль.

Вместе с товарищами Лекаревым и Владимировым на корабле осталось 15 человек краснофлотцев, судьба которых неизвестна.

В то время, когда Курилех и другие командиры вели себя столь позорно, личный состав, на некоторое время оставшись без руководства, по своей инициативе вводил в действие водоотливные средства, крепил переборки, делал все, что мог, для спасения своего корабля.

Краснофлотец коммунист товарищ Большов, находясь на вахте в румпельном отделении и зная, что корма отрывается, не ушел с поста, а когда его стали звать краснофлотцы, с достоинством ответил: “Вахты бросать не имею права!” Коммунисты Любимов и Заборный добровольно остались на корабле, предоставив возможность другим краснофлотцам уйти с корабля. Краснофлотец Костин добровольно вызвался открыть клапана между донной нефтяной цистерной, затопленной водой. Он опускался в ледяную воду несколько раз. Старшина 2 статьи Маматов, с риском для жизни, при неработающем шпиле отдал якорь для облегчения корабля.

Боцман коммунист Сидельников больше суток не сходил с полубака, организовывая спасение людей.

О сохранении в самые критические минуты самообладания, уверенности личного состава в том, что корабль будет спасен, ярко свидетельствует такой факт. В перерывах между вахтами и работами по борьбе за живучесть, собираясь в ленинской каюте, краснофлотцы пели “Раскинулось море широко”, “Варяг” и другие песни моряков.

Бегство командира корабля, потерпевшего бедствие, встречается впервые.

Народный комиссар ВМФ адмирал флота товарищ Кузнецов о поведении Курилеха указал, что поведение командира нарушило вековые традиции флота. Народный комиссар потребовал сурово наказать командиров, не выполнивших свой боевой долг. Виновники этого преступления отданы под суд военного трибунала и понесут беспощадную кару, как подлые трусы и злостные преступники.

Боевая семья командиров ВМФ, для которых воинский долг и воинская часть дороже жизни, с презрением и ненавистью проклинают Курилеха, Калмыкова и других, обесчестивших преступным поведением свое имя, запятнавших достоинство моряка‑командира.

Восхищаясь мужеством поведения Лекарева и Владимирова, командиры единодушно говорят: “Вот настоящие герои. Так был обязан поступить каждый командир!”

На флоте мы знаем много примеров, когда командиры оставались верными своему долгу. Восхищение вызвал подвиг политрука Фильченкова, который, обвязавшись гранатами, бросился под вражеский танк.

Командир эсминца “Гордый” капитан 3 ранга товарищ Ефет и батальонный комиссар Сахно не покинули корабль, когда он подорвался на минах, и остались на нем, мужественно встретили смерть с пением “Интернационала”, геройски погибли со своим кораблем.

Командир дивизиона эсминцев капитан 1 ранга Заяц, командир эсминца “Сметливый” капитан 2 ранга Маслов организовали спасение 650 бойцов с подорвавшегося эсминца, а сами остались на корабле до последнего момента и погибли геройской смертью.

Защищая с группой бойцов склад с боезапасом в Севастополе, подполковник Донец дрался до последнего патрона, а затем, обеспечив спасение бойцов, перекрыл движение двух рот немецких автоматчиков к складу. Взорвал боезапас, погибнув при этом сам. Так должен вести себя каждый командир…

Начальник политического управления ВМФ генерал‑лейтенант береговой службы И. Рогов».

В декабре 1942 года на Северный флот прибыл нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов. На сборе командиров соединений и начальников отделов штаба и учреждений СФ как самый большой недостаток он признал недостаточную подготовку командного состава При этом Кузнецов привел три примера низкого профессионального уровня комсостава В первом речь шла об эсминце «Смышленый» Черноморского флота, который был заведен командиром на свое же минное поле, где подорвался и погиб со всем экипажем. Во втором – о крейсере «Червона Украина», который, стоя в Севастопольской бухте, на протяжении продолжительного времени так и не сменил позиции, пока в результате шестой атаки не был наконец потоплен немецкими самолетами. Относительно Северного флота Кузнецов сказал: «Наконец, на Северном флоте “Сокрушительный” –личный состав хорошо выполнял обязанности. Кто сбежал с корабля первым? Командир миноносца! Кто ранил себя? Командир БЧ‑2!»

Трагедия «Сокрушительного» стала к этому времени уже настоящим образчиком вопиющей трусости командного состава на фоне мужества личного состава и младших командиров.

Всего на «Сокрушительном» погибли 35 членов экипажа 6 в момент аварии, 14 в ходе спасательных работ и 15 оставшихся на корабле. Последние, кстати, до сих пор числятся «пропавшими без вести» со всеми вытекающими отсюда последствиями… Эсминцы спасли 191 человека: «Куйбышев» – 179, «Урицкий» – 11 и «Разумный» – одного. В сложившихся тогда экстремальных условиях это можно считать выдающимся успехом!

Очевидцы вспоминали, что когда эсминцы начали отход от обреченного «Сокрушительного», с того одна за другой взлетели в небо семнадцать красных ракет, что соответствовало числу моряков, оставшихся на борту гибнущего корабля. Этим салютом Лекарев, Владимиров и их матросы прощались со своими боевыми товарищами.

Из воспоминаний Головко создается впечатление, что за командира «Сокрушительного» остался не командир минно‑торпедной боевой части старший лейтенант Лекарев, как принято считать, а политрук Владимиров. По крайней мере, именно Владимиров по радио докладывал командующему флотом об обстановке на гибнущем эсминце и к нему обращался с ответными радиограммами Головко. Впрочем, какое это имеет теперь значение, героями были все оставшиеся на «Сокрушительном»!

В 17 часов 22 ноября на поиск «Сокрушительного» вышел эскадренный миноносец «Громкий», уже основательно «битый» Северным Ледовитым океаном: в мае 1942 года ударами штормовых волн ему оторвало нос, но тогда его спасли и отремонтировали. Как и следовало ожидать, через 22 часа сражения со штормами он вынужден был повернуть обратно. Вряд ли стоило его посылать! И вот только в 23 часа вышли наконец державшиеся до этого командованием флота «в готовности» корабли, более приспособленные для плавания в «суровом Баренцевом», – тральщики ТЩ‑36 и ТЩ‑39 (бывшие рыболовные траулеры) с задачей найти и взять на буксир аварийный корабль, а при невозможности этого – затопить, сняв экипаж. Утром 25 ноября тральщики прибыли в расчетное место нахождения «Сокрушительного» при сносной погоде (северо‑западный ветер силой около 5 баллов) и начали поиск строем фронта, галсируя на пределе видимости (10–12 кб). К сожалению, на аварийном корабле не оставили радиста, и связи с ним не было. Поисковые действия тральщиков, подводных лодок и самолетов продолжались три недели, но безуспешно…

К 15 часам 11 ноября на «Сокрушительном» оставалось 110 тонн мазута – на 5–6 суток работы; кроме того, имелся запас топлива для мотопомпы на двое суток. Так что только к исходу восьмых суток у оставшеюся экипажа иссякли средства борьбы с водой. Этот срок наступал 1 декабря, а при жесткой экономии ресурсов – еще позже.

26 ноября нарком ВМФ Н.Г. Кузнецов подписал директиву о расследовании факта гибели эсминца «Сокрушительный» № 613/Ш, а 30 ноября – директиву о подготовке приказа по факту гибели эсминца «Сокрушительный» № 617/Ш.

В середине декабря 1942 года командующий Северным флотом вице‑адмирал Головко с болью в сердце, как пишет он в своих воспоминаниях, подписал приказ: поиски «Сокрушительного» прекратить, корабль считать погибшим.

Настало время познакомиться с личным делом главного обвиняемого по делу «Сокрушительного» – его командира.

В Центральном военно‑морском архиве имеется папка № 1388. Это и есть личное дело капитана 3‑го ранга Курилеха Михаила Алексеевича. На серой выцветшей обложке личного дела, вот уже более полувека хранящегося в Центральном архиве ВМФ, размашистая надпись: «Расстрелян».

Командир корабля – самая центральная фигура. С него спрос за всё. С Курилеха спросили в полном размере. А потому постараемся узнать о командире «Сокрушительного» поподробнее.

Курилех Михаил Алексеевич родился в 1908 году в Полтаве, в рабочем поселке Климовка, украинец, отец – сцепщик на железнодорожной станции, мать – поденная прачка. Семья насчитывала 14 детей. Окончил 6 классов трудовой железнодорожной школы. Работал в паровозном депо станции Полтава. Сначала учеником слесаря, затем дорожным мастером, слесарем‑механиком в паровозном депо. Там же был принят в мае 1930 года в члены ВКП (б). Жена Ирина Ивановна также работала слесарем в паровозном депо.

В 1930 году был призван в РККА. Служил красноармейцем во 2‑м железнодорожном полку в Ленинграде.

В 1931–1936 годах учился в высшем военно‑морском училище имени Фрунзе.

В 1936 году – командир БЧ‑3 тральщика «Налим» Северной военной флотилии.

Вывод из аттестации на лейтенанта Курилеха М.А., подписанной начальником штаба Северного флота капитаном 2‑го ранга Голубевым: «Хорошо подготовлен. Политически развит хорошо. В общественной работе участие принимает активно. Характер твердый, настойчивый. Трудолюбив. Силой воли обладает. Дисциплинирован. Наклонность проявил к организации научно‑исследовательской работы».

В декабре 1937 года Курилех был назначен командиром тральщика «Форель» Северного флота.

В 1938 году присвоено звание «старший лейтенант». Одновременно назначен помощником начальника второго отдела штаба Северного флота, в том же году назначен помощником начальника первого отделения второго отдела штаба Северного флота. В этом году в Полтаве был репрессирован отец жены, работавший мастером ОТК на паровозном заводе. Об этом Курилех упоминает в своей автобиографии. На службе самого Курилеха этот факт никак не отразился.

Из аттестации Курилеха за 1938 год: «Со своими обязанностями справляется хорошо. Военно‑морская подготовка хорошая. Командир твердый, распорядительный, активный. Коммуникабельный с товарищами. Авторитарный командир. Политически развит. Пользуется большим авторитетом. Энергичный, решительный, растущий командир‑моряк. Имеет хорошую морскую тактическую подготовку. Имеет желание работать по строевой работе. Состояние здоровья хорошее. В морской обстановке вынослив. Может быть использован на штабной работе командиром отделения или командиром дивизиона тральщиков. Достоин присвоения звания “капитан‑лейтенант” во внеочередном порядке». Досрочное звание ему так и не присваивают, зато переводят на штабную работу. В 1939 году Курилех назначается помощником начальника второго отдела по надводному флоту штаба Северного флота

В 1939–1940 годах Курилех – слушатель курсов командиров кораблей ВМФ. Из аттестации по итогам учебы на курсах: «Занимаемой должности полностью соответствует. Может быть использован в качестве помощника первого и второго отдела штаба флота и командиром сторожевого корабля типа “Ураган”. Предан делу партии Ленина – Сталина… Характер живой, общительный, вспыльчив. Дисциплинирован, исполнителен, настойчив. К учебе относится хорошо, помогает товарищам Требовательный командир… На практическом плавании показал твердые и уверенные навыки управления кораблем… Хорошо ориентируется в обстановке и может быть командиром миноносца».

В 1940 году Курилех уже помощник командира эсминца «Статный» отряда вновь строящихся и капитально ремонтирующихся надводных кораблей Балтийского флота. На этой должности он тоже зарекомендовал себя с самой положительной стороны. Флот быстро рос, и молодые толковые командиры с опытом службы на современных кораблях ценились весьма высоко.

Приказом наркома ВМФ от 19.06.1940 года Курилех назначается командиром эсминца «Сокрушительный» 1‑го дивизиона бригады эсминцев Северного флота. Корабль стоял в гарантийном ремонте в Молотовске (ныне город Северодвинск Архангельской области). В июне 1941 года Курилеху присвоено звание «капитан‑лейтенант».

Из аттестации за январь 1941 года: «Хороший моряк по отзывам с прежней работы. В данный момент командует кораблем с любовью. Тактическая подготовка высокая. Подготовлен командовать миноносцем вполне. Свои знания повышает много. Результаты хорошие. Дисциплинирован и выдержан. По характеру спокоен. Решения принимает правильные. Ориентируется в простой обстановке, в сложной еще не проверен. Обладает хорошими организаторскими способностями… За время командования кораблем резко поднял дисциплину и организацию. Чувство долга высокое, способен пренебречь личными выгодами… Держать себя с подчиненными умеет. В работе вынослив. Не укачивается».

В декабре 1941 года за невыполнение решений Военного Совета СФ капитан‑лейтенант Курилех получил выговор от командующего флотом Головко «за не проведенную вовремя инвентаризацию вещевого имущества». Наказание, прямо скажем, самое заурядное, кто из служивших на кораблях офицеров не имел подобного!

В «карточке взыскании и поощрений» Курилеха имеется, впрочем, еще одно взыскание. На этот раз за плохую организацию на корабле и попытку скрыть аварию. За это командир «Сокрушительного» наркомом ВМФ в июне 1941 года был лишен процентной надбавки на 6 месяцев. Не зная конкретных обстоятельств дела, комментировать это сложно. Но тот факт, что дело дошло до наркома, говорит, что вопрос был достаточно серьезен.

В деле Курилеха имеется его последняя аттестация, датированная декабрем 1941 года;

«Вступил в командование кораблем в период нахождения его в гарантийном ремонте. Корабль вступил в строй 4 июня 1941 года. Находясь в организационном периоде, корабль выполнил 4 боевых минных постановки в Белом море, 8 операций по конвоированию и сопровождению транспортов и кораблей, 11 обстрелов позиций противника, 2 поиска кораблей противника. В итоге корабль представляет собой сколоченную боевую единицу, находящуюся в постоянной боевой готовности. С приходом корабля в Баренцево море в состав 1‑го отдельного дивизиона миноносцев, интенсивно занимается боевой подготовкой, в декабре 1941 года был переведен во вторую линию.

Аттестуемый, как командир корабля, получил большой боевой опыт; Значительно вырос в вопросах освоения тактики использования оружия, их применения, руководства командным и рядовым составом. Как молодой командир миноносца тов. Курилех много работает над вопросам изучения техники корабля, его маневренных качеств, в результате корабль изучил вполне удовлетворительно. Управление маневрами кораблем освоил. По своим личным качествам тов. Курилех способный командир, тактически грамотный, честный и правдивый. Малый опыт командования кораблем в некоторой степени сказался в руководстве всей жизнью корабля. Занимаясь вопросами боевой готовности корабля, готовности оружия и технических средств, дисциплиной и политико‑моральным состоянием личного состава, упустил вопросы хозяйства, которые требуют немедленного налаживания, а также не совсем полно занимается вопросами работы с личным составом. Политические качества аттестуемого высокие. Как член ВКП (б), имеет высокие партийные качества. Предан делу партии.

Патриот Родины. Правдивый и самокритичный товарищ… Морские качества высокие. Здоровье удовлетворительное. Несколько понижено зрение, но по заключению медицинской комиссии, и заявлению самого аттестуемого, на выполнение им обязанностей командира миноносца это не сказывается. В будущем, накапливая боевой опыт работы, тов. Курилех будет хорошим командиром миноносца».

В марте 1942 года Курилех становится капитаном 3‑го ранга, пробыв в предыдущем чине капитан‑лейтенанта всего девять месяцев. Столь быстрое досрочное производство явилось наградой за весьма успешную боевую деятельность его корабля.

Жена и дочь Курилеха в Полярный не переезжали, а, как и многие семьи офицеров Северного флота, остались жить в Архангельске. Там было все же подальше от фронта.

Курилех, судя по его личному делу, всегда с удовольствием занимался комсомольской партийной работой. Уже до призыва он являлся членом бюро Полтавского окружкома комсомола. Затем был членом бюро комсомола полковой школы. Во время учебы в училище избирался секретарем комсомольской организации роты, а потом и секретарем партячейки роты. Служа на тральщике «Налим», был парторгом корабля, а в партийной организации штаба СФ руководил политзанятиями.

В своей биографии Курилех пишет: «В троцкистских группировках не состоял, колебаний в вопросах политики партии никогда не проявлял».

За успешный ввод «Сокрушительного» в боевой состав Северного флота в июне 1941 года Курилех был награжден именными часами от наркома ВМФ, а в июне 1942 года, «за проявленное мужество и героизм в борьбе с немецко‑фашистскими захватчиками», – орденом Красного Знамени.

Выписка протокола заседания партийной комиссии при политуправлении Северного флота с грифом «секретно»:

«Слушали дело Курилеха Михаила Алексеевича, члена ВКП (б) с 1930 года… капитана 3 ранга, бывшего командира эсминца “Сокрушительный”, в настоящее время арестован. Присутствует секретарь партбюро эсминца “Сокрушительный” тов. Козлов. Курилех отсутствует.

Дело Курилеха разбирается на парткомиссии при политуправлении СФ по приказанию начальника политуправления СФ дивизионного комиссара тов. Торик, за трусость и растерянность, бездеятельность и невыполнение своего воинского долга командира и уход с корабля в момент его аварии.

Постановили: за проявленную растерянность и трусость, за позорное и недопустимое для советского офицера поведение, выразившееся в уходе командира в числе первых с терпящего бедствие корабля, что повлекло за собой не принятие мер к паникерам, дезорганизаторам и к пьянствующим, Курилеха Михаила Алексеевича из членов ВКП (б) исключить.

Подпись: ответственный секретарь партийной комиссии батальонный комиссар Луговой».

Капитан 3‑го ранга М.А. Курилех был исключен из списков, как расстрелянный по приговору военного трибунала за трусость 13 января 1943 года. Обстоятельства суда и последовавшего за ним расстрела мне неизвестны.

Согласно версии писателя Анатолия Азольского, ситуация с принятым с «Сокрушительного» Курилехом выглядела следующим образом: «Тот, кого искали, валялся в чьей‑то каюте – ничком, и от него разило спиртом. Его пришлось переворачивать на спину…

В ногах… лежал, живой и без сознания, командир 4 семерки”, тот, кто должен был последним покинуть гибнущий корабль.

– Что с ним?

– Физиологическое отравление спиртом… Да там все наспиртованные… Глубокий шок. Возможно – контузия».

Был ли Курилех на самом деле «трусом и шкурником»? Думаю, что однозначного ответа на этот вопрос никто не даст и сегодня. Из устных рассказов ветеранов Северного флота (не подтвержденными, правда, никакими документами) следует, что эсминец «Сокрушительный» буквально за месяц до катастрофы был представлен к присвоению гвардейского звания, а его командир, соответственно, был представлен к награждению Золотой Звездой Героя Советского Союза. Да и было за что! «Сокрушительный» участвовал в обеспечении проводки практически всех союзных конвоев, прикрывал транспорты, сбивал самолеты. А чего только стоит знаменитый ночной бой «Сокрушительного» с немецкими эсминцами, навсегда вошедший в историю военно‑морского искусства! Больше такого успеха в классическом морском бою не имел за годы войны ни один другой крупный корабль советского ВМФ. Но ведь командовал «Сокрушительным» с первого дня войны бессменно все тот же Курилех! О какой трусости и шкурничестве можно здесь говорить, когда перед нами решительный, храбрый и грамотный командир!

Действительно, 23 октября 1942 года был подписан указ Верховного Совета СССР о награждении большой группы моряков, отличившихся в боях с гитлеровскими захватчиками. Этим указом двум североморцам было присвоено звание Героя Советского Союза – командиру эскадрильи истребительного полка старшему лейтенанту Петру Сгибневу и командиру дивизиона подводных лодок капитану 2‑го ранга Магомету Гаджиеву (посмертно). Но значился ли в этом указе Курилех? Теоретически это вполне могло быть. На тот момент по боевым заслугам «Сокрушительный» был самым лучшим из эсминцев Северного флота, причем все свои подвиги корабль совершил именно под командованием Курилеха Вторым после «Сокрушительного» по заслугам шел эсминец «Гремящий».

Впоследствии «Гремящий» заслужит гвардейское звание. Это произойдет 1 марта 1943 года, то есть всего три месяца спустя после гибели «Сокрушительного». Дата присвоения гвардейского звания вполне логична: первый претендент на гвардейское звание среди эскадренных миноносцев погиб, а потому сразу же оформляется представление на второй после него по заслугам эсминец. Командир «Гремящего» капитан 1‑го ранга Антон Гурин также станет Героем Советского Союза Правда, Золотую Звезду он получит, уже будучи на должности командира дивизиона эсминцев, в 1945 году.

Возникает вопрос: если указ Верховного Совета был подписан еще 23 октября, то почему никто на Северном флоте о нем не знал? На первый взгляд, это странно, но только для тех, кто плохо знаком с флотской действительностью. Даже сегодня, в мирное время, награды вручаются награжденным спустя месяц, а то и два, после подписи указа о награждении. Во время войны этот срок мог быть еще большим. Поэтому не исключена вероятность того, что Курилех вполне мог оказаться в указе от 23 октября и даже фактически стать Героем Советского Союза. Если все обстояло именно так, то дальнейшее развитие ситуации представить несложно. Когда командованию флота стало известно о неблаговидной роли Курилеха во время катастрофы «Сокрушительного», пункт о его награждении могли попросту отменить или вообще изъять. В этом был большой резон. Одно дело – расстрелять простого командира, и совсем другое – расстрелять командира корабля, только что получившего звание Героя Советского Союза. Последнее сразу же вызвало бы массу кривотолков и грозило неприятностями командованию флотом: кого же они, в конце концов, награждают или кого расстреливают? Однако все это лишь предположения. Никаких документальных доказательств факта представления Курилеха к званию Героя Советского Союза на сегодняшний день не обнаружено, да и вряд ли когда‑нибудь они уже будут найдены.

Что касается автора, то, признаюсь честно, после ознакомления с личным делом Курилеха, с боевыми делами его корабля, я стал сомневаться в правильности приговора трибунала. До сих пор в отношении Курилеха среди ветеранов бытуют по крайней мере три версии оставления Курилехом своего корабля.

Согласно первой (официальной версии), менее всего украшающей командира «Сокрушительного», он попросту был пьян, потерял контроль над командой и, струсив, бежал

Согласно второй версии, командир на момент аварии был серьезно болен, а потому его, как больного и передавшего бразды управления кораблем старпому, и передали на «Куйбышев».