Австралия 12 page

В сторону озера Маккензи пошли по туристической тропе. Вскоре она вывела нас на озеро Басин. Искупавшись, мы собрались идти дальше. Но мне пришла идея лучше:

– Можно переночевать прямо здесь, на берегу.

Мое предложение было принято. Костры там, конечно, разводить запрещено, но очень уж было холодно, а вокруг ни души.

Утром мы аккуратно убрали остатки углей и золу, не оставив после себя никаких следов кемпинга. Не хотелось портить «признаками цивилизации» первозданную чистоту места.

На озере Маккензи, до которого все же дошли, вода такая же прозрачная, а песок – такой же белый. Но никакого ощущения уединенности и слияния с природой. На берегу есть официальный кемпинг, поэтому нас окружали отдыхающие, а по озеру сновали лодки. Там наши пути разошлись, Метью и Стефан отправились назад в Эуронг, а я пошел по лесной тропинке в Кингфиш‑Бэй, на западное побережье острова.

С пристани Кингфиш‑Бэй идут паромы на материк. С пешеходов за переправу берут деньги, а на машине пассажиру можно въехать на паром бесплатно. И тут меня ждал сюрприз. Найджел, по виду типичный старый хиппи, да еще и в микроавтобусе‑караване «Фольксваген» – культовой машине неформалов шестидесятых – предложил подбросить до Харви‑Бэй всего… за 10$.

– Мне бы только на паром въехать – всего‑то пять метров. Если заходить пешком, придется платить, а с сидящих в машине пассажиров денег не берут.

– А если меня заставят за тебя платить?

– Тогда я сразу же выйду, – заверил я его.

Его опасения были напрасными. Как я и предполагал, никто даже не удосужился проверять, сколько именно человек было записано у Найджела в билете. Однако когда паром пришел в Ривер‑Хед, возле устья реки Мари, он опять повторил, что дальше повезет только за деньги. Пришлось ловить другую машину.

Когда солнце уже клонилось к закату, меня догнал джип «Судзуки» с парочкой чешских хитч‑хайкеров. Ивана Джиркова и Ян Сура арендовали машину всего на пару дней для поездки на остров Фразер – их кто‑то запугал, что там автостоп невозможен. И они поверили! Хотя до этого ездили исключительно на попутках. Проехав автостопом через Мексику и Гватемалу, чехи прилетели на самолете в Австралию и десять дней добирались на попутках от Сиднея – исключительно для того, чтобы побывать на удивительном острове Фразер.

– И как в Америке с автостопом?

По плану и я туда должен попасть, если, конечно, мне удастся благополучно выбраться из Австралии.

– В Мексике водители на вид удивительно угрюмые – типичные бандиты из дешевых телевизионных сериалов. Но на самом деле они очень‑очень приветливые и гостеприимные. С нас там никто никогда денег не просил. А вот в Гватемале постоянно приходится объяснять, что мы не можем платить за проезд. Это очень неприятно. Но гватемальцы даже представить себе не могут, что у европейцев может не быть денег. И действительно, по внешнему виду мы ничуть не похожи на бродяг – рюкзаки, фотоаппараты, одежда, туристические ботинки и т. д. Вот и приходилось говорить, что нас якобы обворовали. Вернее, это Ян отдувался, только он может изъясняться по‑испански.

В Харви‑Бэе Ивана с Яном сдали свою арендованную машину, и на окраину города мы прошли уже пешком. Чехи оказались на удивление непривередливыми и ленивыми. На первом же попавшемся пустыре они решили ставить палатку. Хотя, на мой взгляд, место там было не самое подходящее: рядом проходила освещенная дорога, с другой стороны стояли жилые дома. Я не смог уговорить их пройти еще немного. Но сам там оставаться не стал и пошел спать к кустам возле ограды поля для гольфа. Там хотя бы было не так светло.

Попытка гидростопа

Когда я встал утром, чехи еще спали. Я не стал их дожидаться, нам все равно было уже не по пути. Мне пора возвращаться в Брисбен. Интересно, какой на этот раз будет ответ из новозеландского консульства?

Остановилась женщина на красной малолитражке.

– Русский? – удивилась она. – У меня муж – тоже русский! Вернее, он украинец из Днепропетровска, но, по‑моему, это то же самое. По крайней мере, русский для него – родной язык.

– А как же вы с ним познакомились?

– Видимо, судьба. Я родилась в Чили, а потом моя семья эмигрировала в Австралию. В 1994 году с группой церковной молодежи из баптистской церкви я попала в Россию. Там и познакомилась с Мишей. Три года мы переписывались, а во время моего второго визита поженились. В Австралию приехали уже как муж и жена.

– А здесь чем занимаетесь?

– Миша играет в рок‑ансамбле «Парадокс». Но денег это пока не приносит, поэтому он устроился подрабатывать по ночам на заправке. А я преподаю английский язык студентам‑иностранцам в Восточно‑квинслендском институте английского языка. После окончания университета я работала учительницей в школе. Но мне не понравилось: большую часть урока занимаешься не обучением, а наведением дисциплины. Да и мамаши мне столько крови попортили! Попадались такие экземпляры, после общения с которыми я могла несколько часов плакать. А студенты приходят на мои занятия именно с целью чему‑нибудь научиться. Мне интересно наблюдать, как постепенно меняется не только уровень их знаний, но и поведение. Большинство ведь приезжает к нам из Азии. Там они выросли при совершенно ином укладе жизни, поэтому в Австралии не только учат язык, но и усваивают западные ценности.

За время моего отсутствия во дворе церкви успели построить детскую игровую площадку. А из новозеландского консульства пришел мой паспорт. С новозеландской визой! Но свинью мне все же подложили. Австралийскую визу я продлил до 15 августа, а в Новую Зеландию должен был въехать до 31 июля. У меня оставалось всего десять дней!

В администрации Брисбенского грузового порта мне посоветовали обратиться к капитану порта. Ему я представился российским журналистом (документов в доказательство от меня не потребовалось) и огорошил просьбой помочь мне найти попутное судно до Новой Зеландии.

Питер принял мою просьбу близко к сердцу. Он сразу же открыл журнал и выяснил, что в ближайшие сутки будет четыре подходящие оказии.

– Вот, например, завтра в 15.00 уходит судно на Окленд. Сейчас узнаем, смогут ли на него тебя взять?

Он позвонил по телефону и, обменявшись с собеседником дружескими приветствиями, спросил:

– Ты стоишь? Тогда сядь, прежде чем я тебя спрошу. Сел? Тогда слушай вопрос: «Ты можешь взять пассажиром до Новой Зеландии российского журналиста?»

Ответные слова я не слышал, но после того, как Питер положил трубку, он передал мне краткое содержание.

– Капитану нужно позвонить в Сингапур, получить согласие от владельца компании.

Через десять минут капитан позвонил и сказал, что владелец судна не разрешает ему брать пассажира.

– Ну, ладно, – Питер опять открыл журнал. – Есть еще два судна – танкер и контейнеровоз «Харуна‑мару».

На танкере попросили подождать, а потом перезвонили и сообщили:

– У нас нет места.

Контейнеровоз же был еще в море, на подходе к порту. Связаться удалось только с агентом работавшей с ним компании. Филипп О’Нил с энтузиазмом отнесся к идее помочь мне попасть на судно. Он сам позвонил его владельцу. Тот не возражал. Оставалось только получить разрешение от капитана. Для этого мне к десяти часам вечера нужно было подойти к шестому причалу.

Мы с Филиппом встретились на причале, когда судно уже швартовалось. Вместе поднялись на борт и зашли в капитанскую каюту. Судно было японское, но вся команда – филиппинцы. В том числе и капитан.

После того как Филипп закончил обсуждать бумажные дела, дошла очередь до меня. Капитан меня внимательно выслушал и заявил:

– Нет, я тебя взять на борт не могу. А вдруг тебя в Новую Зеландию не пустят? Что тогда мне с тобой делать? Я вижу, что виза у тебя есть. Но все может быть. А вдруг все же не пустят? Лучше лети самолетом.

Нон‑стоп автостоп!

Очередная попытка уплыть не удалась. Точно так же, как мне не удалось попасть на попутное грузовое судно ни Малайзии, ни в Сингапуре, ни в Восточном Тиморе. Может, в наше время гидростоп вообще невозможен?

Сравнив расценки нескольких агентств по продаже авиабилетов, я выяснил, что самый дешевый вариант предлагает авиакомпания «Гаруда Индонезия»: билет из Брисбена в Окленд за 350 австралийских долларов. После того как я заплатил за продление австралийской визы, мне не хватало 15 долларов, но в агентстве сделали скидку. И я стал счастливым обладателем билета в Новую Зеландию на 26 июля.

До вылета оставалось еще около недели. Рассказывая австралийцам о том, что я проехал всю Австралию из конца в конец, я часто слышал вопрос: «А в Кернсе ты был? Не был? А почему?» Видимо, мне проще сюда съездить, чем каждому встречному объяснять, почему не был. Недели, остававшейся до вылета, на это как раз должно было хватить.

До Намбора меня вез Метью Блейк. После того как я поделился историей своей неудачной попытки гидростопа, он вспомнил, как пару лет назад плавал в Новую Зеландию на судне компании «SISCO» из Балины, порта немного южнее Байрон‑Бэя.

– Это маленькое судно возит припасы и даже питьевую воду на острова Норфолк. Оттуда заходит в Новую Зеландию и возвращается в Австралию. Берут на него и пассажиров, причем билет в оба конца обходится в 400 австралийских долларов.

Чета пенсионеров Ральф и Ивонна Вуд по пути завезли меня к себе домой на чашку чая, потом мы опять вернулись на трассу. А возле Гленвуда я опять оказался в машине с супружеской парой. Джон и Элеонор Казанс остановились потому, что уже однажды видели, как я голосовал на трассе возле Мариборо (я тогда возвращался с острова Фразер в Брисбен).

У Мариборо меня подобрал новозеландец Майлс Дарент – пилот сельскохозяйственной авиации.

– А ты не пробовал купить билет на самолет малобюджетной авиакомпании? Их продают только через Интернет. В Новой Зеландии я покупал билеты в Австралию и обратно всего за 200 долларов.

Летчик высадил меня у поворота на Баденберг. Скот Хилл на новенькой арендованной машине спешил к своей подруге в Гладстон, чтобы забрать ее на уик‑энд к себе в Брисбен. По пути мы остановились только один раз, в придорожной булочной. Парень оказался страшным любителем хлеба. Он был готов есть его целыми батонами – даже без масла. Естественно, что мне напоследок он вручил батон.

Переночевав в густой траве возле дороги, утром я попал в «Мицубиси» прямо до Таунсвилла. Рику было скучно ехать в такую даль в полном одиночестве, вот он с самого утра и начал высматривать на дороге хитч‑хайкеров.

– Я не могу долго ехать один. От скуки я названиваю по мобильному телефону друзьям. Но предпочитаю все же общаться с попутчиком – это дешевле.

Возле приморского поселка Эли‑Бич Рик работал менеджером на шикарном курорте, а еще раньше – собирал в Боуэне помидоры.

– Работа была тяжелая, но за неделю можно было заработать от 800 до 1000 долларов.

Однако Боуэн запомнился ему не только этим. Именно там, на помидорной плантации, Рик познакомился со своей будущей женой.

Переночевав возле Таунсвилла, у поворота на горнообогатительную никелевую фабрику, утром я быстро доехал до Карвела. Там меня забрала чета аборигенов. Всю дорогу до Инисфола они молча слушали кассету с музыкой кантри. Стив, с которым я въезжал в Кернс, четыре года прожил в этом городе. Но потом его потянуло странствовать. Думал, уезжает навсегда, но, пожив в Сиднее и Мельбурне, все же решил вернуться назад.

– Люди там другие.

На то, чтобы пройти по центральной улице и набережной Кернса, хватило двух часов. Был как раз отлив, и вода ушла далеко от берега, обнажив грязное илистое дно. Но народ это нисколько не огорчало, и пляж был полон отдыхающими. К сожалению, на круиз к Большому Барьерному рифу времени у меня уже не было. Пора было отправляться в обратный путь.

Идти на окраину пешком было долго, да и лень. Поэтому я стопил прямо в центре. И удивительно быстро добился успеха. Джон, работник местного госпиталя, повез меня к началу хайвэя. По пути он рассказал о своей русской пациентке, которая страдает, возможно, не самым серьезным, но самым широко разрекламированным во время моего пребывания в Австралии, заболеванием: «синдромом пассажиров эконом‑класса». Считается, что из‑за долгого сидения и отсутствия двигательной активности во время трансокеанских перелетов у них нарушается кровообращение в ногах, что может приводить к патологическим последствиям.

– А у дальнобойщиков такого не бывает?

– Как правило, нет. Им на педали давить приходится, да и в машине они сидят не все время: останавливаются заправиться, поесть, просто размять ноги.

Вдоль дороги тянутся сахарные плантации. Для работы на них в 1891 г. в Таунсвилл привезли целое судно иммигрантов из Италии. Итальянцы работали усерднее, чем потомки английских каторжников, держались сплоченно. Это привело к конфликтам с местными британскими эмигрантами. Поэтому возникла идея построить свой, итальянский город. Так между Кернсом и Таунсвиллом возник Ингхам.

В Ингхаме я попал в машину к Роберту Ленгу, только что вернувшемуся из Юго‑Восточной Азии, где он несколько лет работал в Лаосе и Мьянме.

– Там люди до сих пор питьевую воду домой на себе носят из ближайшего ручья и ухитряются выживать, получая за работу от пяти до десяти долларов в месяц. И вот возвращаюсь я в Австралию и слышу, как в местном совете обсуждается животрепещущая проблема: установка светофоров и специальных знаков на том месте, где дети два раза в день переходят дорогу. И на это собираются потратить 50 тысяч долларов!

Роберт высадил меня на трассе за Карвелом и пожелал успеха.

– Если не уедешь, приходи ночевать ко мне – вон там за деревьями виднеется мой дом с белыми и красными стульями на веранде.

Как я и предполагал, в сумерках меня никто не брал, поэтому, как только стемнело, я отправился к Роберту слушать его рассказы о жизни в Мьянме и смотреть телевизор.

Утром электрик Крис на микроавтобусе, забитом строительным инструментом, довез меня до Таунсвилла. А там я попал к молодому парню, который как раз только‑только устроился работать учеником электрика.

Немец на «Форде» оказался владельцем фирмы, специализирующейся на торговле морепродуктами. Каждую неделю он мотается в Макай и обратно. И каждый раз высматривает на трассе автостопщиков. Ездить одному по одной и той же трассе очень скучно.

На окраине Макая меня подобрал Грег Ротакер – владелец компании See Australia Holidays, организующей групповой отдых для персонала крупных компаний.

– Если честно, то мне уже надоело этим заниматься. Фирме всего 14 лет, а мне кажется, что все тридцать. Очень все однообразно: одни и те же люди, одна и та же работа.

Возле Мариборо я надолго застрял. Позиция была замечательная – перед самым началом мотовея. Но никто почему‑то не останавливался. Именно от полной безысходности у меня поднялась рука на удивительно дряхлую колымагу с заваленным всяким хламом прицепом. Внутри хлама было не меньше – прямо лавка старьевщика на колесах! Водитель тоже попался колоритный. На руке у него кровоточила огромная ссадина, а подбородок был разбит. Джим постоянно прикладывал к нему сомнительной чистоты платок, пытаясь остановить кровь.

На очередном подъеме двигатель зачихал, и машина задергалась.

– Черт возьми, у меня кончается бензин! Только бы не здесь, за холмом будет заправка.

До вершины холма мы кое‑как дотянули на подсосе. Свернули с автострады на поворот в сторону Куроя – под горку машина шла с выключенным двигателем. Когда мотор последний раз чихнул и затих, до ближайшей заправки оставалось еще километра три. Джим взял канистру и пошел в сторону города, голосуя на ходу. Я взвалил на плечи свой рюкзак и отправился вслед за ним. Интересно, что его, голосующего на ходу пустой канистрой, забрали буквально сразу, а я еще продолжал идти. И вскоре увидел, как он идет навстречу с полной канистрой. И тут же, на моих глазах, он поймал попутку и, садясь в нее, крикнул мне:

– Подожди! Через пять минут буду!

Я снял рюкзак и стал ждать, стоя на обочине, но не голосуя. Старенькая малолитражка остановилась сама. Немного пьяный мужик переложил пустую коробку из‑под вина с переднего сиденья на заднее.

– В Брисбен? И я туда же. Садись.

По дороге мы заехали в винный магазин, где Дейв купил себе дюжину бутылок пива. Глотнув пенного напитка, он начал нескончаемый монолог, который я и не пытался прервать:

– Я тебя подобрал, потому что раньше и сам ездил на попутках. Обычно я не стоял на одном месте, а шел по дороге, голосуя прямо на ходу. Однажды на то, чтобы доехать автостопом от Брисбена до Куроя, мне понадобилось два дня. Сегодня, надеюсь, мы с тобой доедем за час… У меня раньше была кличка «Бандит», но ты меня не бойся… Я мог бы написать путеводитель по всем австралийским пабам. Где бы я ни был, первым делом иду в паб пропустить кружечку… Вообще‑то я не в Брисбен еду, а в Редклиф… – Мы пошли на обгон новенькой «Тойоты». – У меня машина шестидесятых годов, с виду невзрачная, но с мощным мотором. Купил я ее всего за 180 долларов, полностью перебрал и починил. И сейчас она у меня летает, как птичка. Вчера, например, я гнал со скоростью 160 миль в час. Но это потому, что был очень пьян. Когда я трезвый, как, например, сейчас, я стараюсь скорость не превышать, хотя мне это и трудно – спидометр ведь в милях, а не в километрах.

В Редклиф я заезжать не собирался, поэтому пришлось выходить на повороте с фривэя.

– Садись. Нашел где голосовать! – как обычно и бывает в таких безобразных местах, нашелся «спаситель».

Увез он меня с плохого места, а высадил – хуже некуда. Уже начались пригороды (в середине тридцатых город Брисбен был пятым по величине городом мира, опережая даже Берлин, именно из‑за того, что включал в себя много пригородов), но до центра оставалось одиннадцать километров.

Остановился мужик не просто странный, а скорее даже придурковатый (мне в этот день почему‑то везло на эксцентричных личностей).

– По городу автостопом ездить опасно. Все нормальные хитч‑хайкеры выбираются на окраину на городском транспорте, а там уже начинают голосовать. Вот недавно в новостях передавали. В Брисбене один сердобольный человек остановился, чтобы подвезти попутчика, а тот в него выстрелил.

Но надо мне туда, куда не принимают

Из центра я позвонил новозеландцу, который за десять дней до этого меня подвозил. Его самого дома не было, но жена была в курсе. И она объяснила мне, как к ним добраться. А когда я приехал, то и Важа уже вернулся с работы. Интересно, что он – новозеландец, а его жена Мари – канадка, но познакомились они в Австралии, куда оба, независимо друг от друга, приехали попутешествовать с рюкзаком. Встретившись в одном из кемпингов, они еще два года вместе колесили по стране. Но сейчас им было уже не до путешествий. Дом, ссуду за который нужно выплачивать, да еще и маленький ребенок, крепко связали их по рукам и ногам.

Рейс компании «Гаруда», видимо, потому такой дешевый, что вылетает в удивительно неудобное время – 5.50 утра. Чтобы наверняка не опоздать, я попросил Важу отвезти меня в аэропорт вечером. Там я устроился спать на уютном мягком диване. Спал так сладко, что чуть не пропустил регистрацию на рейс.

– А есть ли у вас обратный билет? – спросила девушка за стойкой.

Я показал бумажку о бронировании, которую сделал при подаче заявления на визу.

– Этого недостаточно. Русских в Новую Зеландию пускают только при наличии обратного билета, – заявила она. – Мы вам можем оформить билет прямо сейчас. У вас есть кредитная карточка? Нет? Тогда мы вас не можем посадить на рейс. Если на новозеландской таможне вас задержат, то авиакомпанию оштрафуют на 5000 долларов. А нам это надо?

Я считал себя уже одной ногой в Новой Зеландии. Денег у меня не осталось ни копейки – даже последние 2 австралийских доллара потратил, чтобы не везти их с собой. Но, что еще хуже, пропала с таким трудом полученная новозеландская виза. У меня уже не было шансов попасть туда до 31 июля.

Так, через год и пять дней после прилета из Восточного Тимора, я, можно сказать, второй раз попал в Австралию. И опять же совсем без денег! Как говорят чукчи в одном анекдоте: однако, тенденция! Деньги за билет мне вернуть не могли – он был куплен по специальному тарифу, не предполагающему возврата. Правда, в агентстве все же пошли навстречу и перебронировали вылет на рейс, вылетающий ровно через две недели – 15 августа, в последний день моей австралийской визы.

Охота по‑австралийски

Огорошенный, но не расстроенный, я стал действовать, как уже привык во время этого путешествия: решать проблемы по мере их поступления. Для начала нужно было попытаться переоформить новозеландскую визу. Это можно сделать только в новозеландском консульстве в Сиднее. От Брисбена туда идет три трассы. И по каждой из них я уже проезжал – и не по одному разу.

Когда я добрался до окраины Ипсвича, стемнело и начался сильнейший ливень. Местные жители радовались, как дети малые. Один из них объяснил причину такой неадекватной, на мой взгляд, реакции:

– У нас уже четыре года не было ни одного дождя!

Я же чувствовал себя посторонним на этом «празднике жизни».

Из магазинчика, возле которого я стоял, размышляя, где бы найти хоть какую‑нибудь крышу над головой, вышел парень со шлангом и стал… мыть асфальт (под дождем!).

– Не лучшая погода для пешеходной прогулки, – философски заметил он. – А ночевать где собираешься? Не знаешь? В такую погоду место для кемпинга так просто не найти. Могу только посоветовать пройти несколько километров по фривэю и спрятаться под мостом.

Предложение совершенно идиотское. Но ничего более подходящего я придумать не мог. Вокруг все было залито водой.

По пути к мосту (я еще не решился спать именно там, но из любопытства все же пошел на разведку) мое внимание привлек ярко освещенный двухэтажный фермерский дом. Дверь на веранду первого этажа была открыта настежь. Там мужчина жарил на барбекю сосиски. Я обратился к нему:

– Видите, какой дождь идет? Нельзя ли мне переночевать у вас где‑нибудь под крышей. Например, в гараже, – почему‑то именно это мне пришло в голову.

Что спрашивал, то и получил. Легковушка и автоприцеп занимали почти все пространство гаража. Но мне все же нашли свободный пятачок и принесли раскладушку, чтобы не пришлось спать прямо на бетонном полу. Как мало человеку в действительности нужно. Всего пять минут назад я шел под проливным дождем в насквозь промокшей куртке в поисках хоть какого‑нибудь сухого местечка. И вот сейчас я лежал на раскладушке, слушая, как струи дождя с грохотом колотят по железной крыше гаража, и ел жареные сосиски, запивая их кофе, – к себе домой хозяева не пригласили, но и голодать не заставили.

До Варвика меня вез фермер.

– Сейчас у меня около 1000 гектаров земли и 600 голов скота. А десять лет назад я и не помышлял о сельском хозяйстве, работал менеджером на фабрике в Новой Гвинее. Все произошло случайно. Проезжал я по этой дороге в сторону Сиднея, в отпуск, и увидел табличку о продаже земли. Когда через месяц я возвращался назад, земля все еще не была продана. Я осмотрел ее, мне понравилось. С тех пор так и живу на ферме в горах.

В Варвике меня подобрал ирландец. Он ехал прямо в Сидней, но я расстался с ним в Армидейле. Дело было в пятницу, а на выходные консульство наверняка будет закрыто. Куда мне спешить?

Я честно попытался дозвониться до Аркадия Блинова (русского профессора, я которым я познакомился в свой первый приезд в Армидейл) – предупредить о своем появлении. Телефон‑автомат на заправке не работал: монетоприемник был забит застрявшими монетами. Пытаясь его освободить, я выковырял 60 центов, но телефон так и не заработал. Перешел к другому. Из его также забитого монетоприемника достал около доллара, но и это не помогло. И с третьим телефоном была та же история. Так я стал счастливым обладателем трех с половиной долларов, но дозвониться так и не смог. Поэтому перед дверью Блиновых, как и в прошлый раз, я оказался без всякого предупреждения (и опять же под проливным дождем!).

Конечно, приезжать в гости без приглашения не полезно. Мне просто повезло, что я застал хозяев дома. На выходные они собрались уехать на море. Хорошо, что мне на следующий день и самому нужно было отправляться в дорогу. Несмотря на хлопоты со сборами, Аркадий встретил меня как старого друга.

– Ты должен заезжать хотя бы раз в неделю, поднимать настроение, а то мы здесь иногда совсем закисаем.

Когда я выезжал из Сиднея, у меня не было ни копейки. В Армидейле я случайно разбогател на 3,5 доллара. Конечно, их бы хватило на то, чтобы доехать автостопом до Сиднея. Но что делать там? Или по Сиднею тоже на попутках? А если придется платить за пересылку документов для визы? Нельзя сказать, что эти вопросы мешали мне спокойно спать или наслаждаться жизнью. Но время от времени они всплывали перед моим внутренним взором.

На выезде из Уралы возле караван‑парка мое внимание привлекла красненькая бумажка, ярким пятном выделяющаяся на фоне зеленой травы. Это была… 20‑долларовая банкнота! Ну, что тут можно сказать! Видно, мне все же суждено добраться до Новой Зеландии.

Остановился грузовичок. В кузове навалено сено, сзади прицеплен фургон для перевозки лошадей. Грег семь лет назад был специалистом по компьютерам и жил в Сиднее, а потом потянуло поближе к земле, и он заделался фермером.

– Развожу овец на шерсть. У меня 7000 акров пастбищ и примерно 600 овец‑мериносов. Они дают самую лучшую и, конечно, самую дорогую шерсть.

– А мясо?

– На мясо я их не сдаю. Когда они становятся слишком старыми – пятилетними, – я их продаю. Если интересно посмотреть на ферму, то можешь поехать со мной. У меня сейчас в гостях друзья из Сиднея. Завтра они поедут назад. Может, и тебя прихватят с собой?

Мы свернули с шоссе на грунтовую проселочную дороги и тридцать километров петляли через типичную саванну: огромные пространства с редкими кустами, рощицами низкорослых эвкалиптов и замшелыми валунами.

На ферме Грег представил меня своим друзьям. Они все, как на подбор, оказались австралийскими военными. Пол служил в морфлоте, а остальные – в десантных войсках. Побывали они и в Восточном Тиморе, причем в самом начале кампании – в сентябре 1999 г. А в гости к Грегу они заехали поохотиться на кроликов. Для него это была постоянная головная боль и забота, а для них – развлечение. Так же, как, впрочем, и для человека, который впервые привез кроликов в Австралию.

В 1859 г. фермер Томас Остин импортировал из Англии 24 диких кролика. Он выпустил их в своих владениях в Винчелси, в штате Виктория. И тут произошло то, чего никто не ожидал. Оказалось, в благоприятных условиях кролики размножаются с огромной скоростью. Пятьдесят миллионов лет изоляции оставили Австралию без единого хищника или паразита, которые могли бы представлять для них угрозу. Травы же было навалом. Но ее не хватало для того, чтобы прокормить постоянно растущую популяцию этих серых зверьков. Поэтому ареал их распространения расширялся со скоростью 100 километров в год.

До того, как кролики пришли в Австралию, весь континент был покрыт цветами и травой высотой до двух метров – именно поэтому его и назвали Зеленым! Но кролики пожирали все на своем пути. Оставшимся без травы овцам и коровам пришлось переключиться на кусты, что принесло еще больше вреда растительности. Возможно, именно поэтому в Австралии в 1890‑х гг. разразилась сильнейшая засуха. Земля потрескалась и превратилась в пыль. Верхний плодородный слой, который и так‑то был не ахти какой, сдуло. Но кролики выжили!

Прошло около 100 лет, прежде чем ученые нашли эффективное средство борьбы против этой напасти. Это оказался чудесный вирус myxomatosis, завезенный из Южной Америки. Безвредный для людей и домашних животных, он оказался поистине смертельным для кроликов. Австралийская земля покрылась десятками миллионов их трупиков. 99,9 % зараженных погибало. Только один из 1000 выживал. Но он давал потомство! Всего через несколько лет выросло новое поколение кроликов, уже невосприимчивых к когда‑то смертельному вирусу. Сейчас их популяция достигла 300 миллионов и продолжает быстро расти.

На борьбу с кроликами из Англии привезли и лис. Но они нашли здесь более легкую добычу. Многие животные сбежали или были брошены на произвол судьбы. Кроме диких верблюдов, по австралийским просторам бродит около 5 миллионов диких ослов, около миллиона диких лошадей. Есть там одичавшие буйволы, коровы, козы, овцы, свиньи, собаки и кошки. Причем именно кошки считаются самыми опасными хищниками, наносящими непоправимый урон мелким австралийским животным.

Сейчас в Австралии так много завезенных с других континентов животных, что большие красные кенгуру, когда‑то бывшие здесь крупнейшими животными, сейчас всего лишь тринадцатые по величине. А ведь были планы привезти сюда из Африки обезьян, жирафов, антилоп и бегемотов… К счастью, они так и не были претворены в жизнь!

Вечером Грег и его жена Анджела устроили праздничный ужин с жареным кабаном. Потом мы стали по телевизору смотреть (и комментировать!) документальный фильм про сибирских мамонтов.

В кадре появился вертолет «Ми‑8», и Пол (муж сестры Анджелы) тут же сказал:

– Когда я вижу силуэт советского вертолета, у меня сразу появляется в крови адреналин. У нас на стрельбах макеты вашей техники использовали в качестве учебных целей. Умом я, конечно, понимаю, что сейчас мы уже не враги, но за годы тренировок выработались устойчивые рефлексы, и тело реагирует автоматически. Помню, в прошлом году я был в Польше, и стоило мне увидеть на аэродроме «МиГ», а рядом с ним еще и солдат в форме Варшавского договора, мне долго пришлось себя успокаивать: «Ничего, Пол, они теперь не враги, не нужно волноваться».