Часть третья: Три плеча

На плече у ночи появилась луна, но всего на мгновение. Тучи раскрылись, как открываются занавески и ночное тело озарило свой след и свет. В небе остался след как отметина от зубов на плече, когда, в полете страсти, мы не знаем падаем или взлетаем.

20 лет назад с трудом поднявшись на первый холм, чтобы углубиться в горы юго-востока Мексики, я присел на изгибе тропы. Время? Не помню точно, кажется, это был один из тех моментов, когда ночь говорит нам все-хватит-уже-сверчков-лучше-я-пойду-спать, а до рассвета еще очень далеко. То есть, это было глубокой ночью.

Пока я пытался успокоить дыхание и сердцебиение, я думал о том, что хорошо бы выбрать для себя какую-нибудь более спокойную профессию. В конце концов, эти горы прекрасно существовали и до моего прихода и, наверняка, они не будут по мне скучать.

Должен вам признаться, что в тот раз я не разжигал трубку. Более того, я даже не пошелохнулся. И не из-за военной дисциплины, а потому что у меня болело все мое, в те годы прекрасное, тело. Приобретая новую привычку, поддерживаемую мною до сих пор (при помощи железной самодисциплины) я начал проклинать собственную способность впутываться в проблемы.

Во время этого занятия, то есть, среди вздохов и жалоб, я увидел идущего вверх по холму человека со связкой маиса на спине. Связка выглядела тяжелой и человек этот шел сгорбленный. Меня освободили от груза на середине пути, чтобы не задерживать нашего перехода, но тяжестью висел на мне не рюкзак, а вся моя жизнь. Потом, не помню через сколько времени, когда мне вновь позволили присесть передохнуть, я опять увидел этого человека, на этот раз он спускался и уже без груза. Но он продолжал идти сгорбленным. «Да!», — подумал я (единственное, что я мог сделать, не вызывая во всем теле боли), «таким и я со временем стану, я потеряю свой мужественный вид и мое будущее в качестве секс- символа станет как выборы, то есть полным фарсом».

И действительно, всего через несколько месяцев я уже ходил как вопросительный знак. Но не из-за веса рюкзака, а чтобы не цеплять носом ветки и стебли камыша.

Примерно через год я познакомился со Стариком Антонио. Однажды ночью я вышел к его хижине, чтобы взять лепешек и пиноле. В те времена мы не появлялись открыто в селениях и всего несколько индейцев знали о нашем существовании. Старик Антонио предложил проводить меня до лагеря, так что груз был разделен на две части и при помощи мекапаля[184] закрепил свою часть на спине. Я затолкал мой мешок в рюкзак, потому что научиться пользоваться мекапалем оказалось совсем не просто. Освещая путь фонариком мы добрались до начала пастбища, где начинались деревья. В ожидании рассвета мы остановились у одного ручья.

Не помню, откуда возникла тема, но Старик Антонио объяснил мне, что индейцы ходят всегда как бы сгорбленными, даже тогда когда не несут никакого груза, потому что носят на своих плечах благо других.

Я спросил его, что это значит и Старик Антонио рассказал мне, что первые из богов, те, которые создали мир, сделали мужчин и женщин из маиса таким образом, чтобы они всегда двигались вперед только вместе, в коллективе. И он объяснил мне, что двигаться вперед вместе, в коллективе, это значит всегда думать о другом, о товарище. «Поэтому индейцы ходят сгорбленными», сказал Старик Антонио, «потому что носят они на плечах свое сердце и сердце всех». Тогда я подумал, что для такого веса двух плечей должно быть недостаточно.

Прошло время, и вместе с ним произошли известные события. Мы готовились воевать и первое поражение нанесли нам эти индейцы. Мы, как и они, ходили сгорбленными, но мы при этом сгибались под тяжестью нашей самоуверенности, а они – потому, что носили нас на себе (хотя у нас об этом не было ни малейшего понятия). И тогда мы стали ими, а они стали нами. И мы начали идти вместе, сгорбленные, но зная, что для этого веса двух плечей недостаточно. И наконец 1 января 1994 г. мы восстали с оружием в руках… чтобы искать еще одно плечо, которое помогло бы нам двигаться вперед, то есть быть.