Главная Случайная страница


Полезное:

Как сделать разговор полезным и приятным Как сделать объемную звезду своими руками Как сделать то, что делать не хочется? Как сделать погремушку Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами Как сделать идею коммерческой Как сделать хорошую растяжку ног? Как сделать наш разум здоровым? Как сделать, чтобы люди обманывали меньше Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили? Как сделать лучше себе и другим людям Как сделать свидание интересным?


Категории:

АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника






Дурито II





(Неолиберализм, увиденный из Лакандонской сельвы)

Шел десятый день, давление на нас уменьшилось. Я отошел немного в сторону, чтобы приготовить себе место для ночлега. По пути я смотрел вверх, выбирая пару хороших деревьев, с которых ночью ничего не свалится. Поэтому окрик, прозвучавший у меня из-под ног, оказался полной неожиданностью:

— Эй! Осторожно!

Вначале я ничего не увидел, но останавился и подождал. Почти немедленно зашевелился один лист и из-под него вылез жучок, который сразу же начал возмущаться:

— Почему вы не смотрите себе под ноги? Вы чуть меня не раздавили!

Этот аргумент показался мне знакомым.

— Дурито? — решился я.

— Для вас Навуходоносор! Не фамильярничайте! — возмущенно ответил мне жучок.

У меня уже не осталось сомнений.

— Дурито, ты что, меня не помнишь?

Дурито, то есть, я хотел сказать, Навуходоносор, с задумчивым видом стал меня разглядывать. Он достал из-под своих крылышек маленькую трубку, заполнил ее табаком, зажег и после долгой затяжки, вызвавшей у него нездоровый кашель, сказал:

— Мммм, ммм.

Потом еще раз повторил:

— Мммм, ммм.

Я знал, что это надолго, так что решил присесть. После многократных «ммм...», Навуходоносор, то есть Дурито, воскликнул:

— Капитан?

— Он самый! — сказал я, удовлетворенный, что меня узнали.

Дурито (думаю, что будучи узнанным, могу снова называть его этим именем) принялся проделывать серию движений лапками и крылышками, которые на корпоральном языке жуков, является чем-то вроде радостного танца, хотя мне лично это больше напоминает приступ эпилепсии. Много раз с с разными ударениями повторив «Капитан!», Дурито наконец остановился и обрушил на меня вопрос, которого я так боялся:

— У тебя есть с собой табак?

— Да, но я..., — я попытался потянуть время, чтобы подсчитать свои запасы. В этот момент ко мне подошел Камило и спросил:

— Ты звал меня, Суп?

— Нет... ничего... Я так просто... напевал и... и не беспокойся... можешь идти, — волнуясь, ответил я.

— А, ладно, — сказал Камило и ушел.

— Суп? — удивленно спросил Дурито.

— Да, — сказал я, — теперь я — субкоманданте.

— И это лучше или хуже, чем капитан? — допытывался Дурито.

— Хуже, — ответил я ему и самому себе.

Я быстро сменил тему и со словами:

— Вот, у меня есть немного, — протянул ему мешочек с табаком.

Перед тем, как получить от меня табак, Дурито вновь продемонстрировал свой танец, на этот раз приговаривая «спасибо!».

По окончании табачной эйфории мы приступили к трудной процедуре раскуривания трубки. Я прилег на рюкзак и стал глядеть на Дурито.

— Ты совершенно не изменился, — сказал я ему.

— Зато ты выглядишь довольно потрепанным, — ответил мне он.

— Такова жизнь, — сказал я, чтобы уйти от темы.

Дурито опять начал свои «иммм, ммм.» и вскоре спросил:

— И что же привело тебя сюда после стольких лет?

— Понимаешь ли, я подумал, и поскольку никаких особых дел у меня нет, хорошо бы прогуляться по прежним местам и увидеть старых друзей, — ответил я.

— Рассказывай мне сказки! — возмутился оскорбленный Дурито.

Потом наступила следующая пауза «мммм, ммм» и инквизиторских взглядов.

Я больше не выдержал и сказал:

— На самом деле, мы отступаем, потому что правительство начало против нас наступление...

— Ты удираешь! — сказал Дурито.

Я попытался объяснить ему, что это стратегический отход, тактическое отступление и все, что мне пришло в этот момент в голову.

— Ты удираешь! — сказал Дурито, на этот раз вздыхая.

— Ладно, да, я удираю и что? — сказал я с раздражением, скорее по отношению к себе, чем к нему.

Дурито не настаивал. Он надолго замолчал, только дым наших трубок свивал мост между нами. Через несколько минут жучок сказал:

— Кажется, что-то тебя смущает, и не только «стратегическое отступление».

— Отход. Стратегический отход, — поправил я его. Дурито подождал, чтобы я продолжил.

— На самом деле, меня смущает то, что мы оказались не готовы. И мы оказались не готовы по моей вине. Я поверил, что правительство хочет диалога и отдал делегатам приказ начать консультации. Когда нас атаковали, мы обсуждали условия диалога. Нас застали врасплох. Меня застали врасплох... — сказал я с грустью и мужеством.

Дурито курил и ждал, пока я рассказал ему обо всем произошедшем за последние десять лет. Когда я закончил, он сказал мне:

— Подожди.

Oн нырнул под листик. Вскоре он вылез, толкая впереди себя свой письменный столик. Потом он принес стульчик, сел, достал бумаги и с озабоченным видом начал их пролистывать.


— Мммм, ммм, — говорил он, просматривая каждый лист. Через некоторое время он воскликнул:

— Вот оно!

— Что «вот оно»? — спросил я, заинтригованный.

— Не перебивай меня! — серьезно и торжественно сказал Дурито. И добавил:

— Слушай меня внимательно. Твоя проблема — та же, что и у многих других. Речь идет о социальной и экономической доктрине, известной как «неолиберализм»...

«Этого еще мне не хватало... уроков по политэкономии», — подумал я. Кажется, Дурито услышал мои мысли, потому что срезу же пресек меня:

— Шшш! Это не обычный урок! Это академический курс.

«Академический курс» показался мне преувеличением, но я приготовился выслушать жучка. После нескольких «мммм, ммм», Дурито продолжил:

— Это метатеоретическая проблема! Да, вы исходите из того, что «неолиберализм» — это доктрина. Под местоимением «вы» я подразумеваю тех, кто настаивает на заскорузлых и квадратных, как ваша голова, схемах. Вы думаете, что «неолиберализм» — это доктрина капитализма, стремящегося преодолеть кризис, который сам капитализм приписывает «популизму», не так ли?

Дурито не дал мне ответить.

— Конечно, это так. Хорошо, но на самом деле оказывается, что «неолиберализм» — это не доктрина капитализма, стремящегося преодолеть или объяснить кризис. Это сам кризис, ставший экономической теорией и доктриной! То есть, в «неолиберализме» нет ни малейшей согласованности, ни планов, ни исторической перспективы. То есть, это просто теоретическое дерьмо.

— Странно... Я никогда не читал и не слышал подобной интерпретации, — сказал я удивленно.

— Конечно! Это только что пришло мне в голову! — с гордостью говорит Дурито.

— А как это связано с нашим бегством, то есть с нашим отходом? — спрашиваю я, сомневаясь во столь новаторской теории.

— А! Элементарно, мой дорогой Ватсон Суп! Нет планов, нет перспектив, одна сплошная и-м-п-р-о-в-и-з-а-ц-и-я. У правительства нет постоянства: сегодня мы богатые, завтра — бедные, в сегодня оно хочет мира, завтра — войны, сегодня оно постится, завтра — давится едой, наконец. Понятно? — допытывается Дурито.

— Почти... — нерешительно говорю я и начинаю чесать голову.

— И таким образом? — спрашиваю я, видя, что Дурито прервал свою лекцию.

— Все это закончится взрывом. Хлоп! Как перенакачанный надувной шарик. У этого нет будущего. Мы выиграем, — говорит Дурито, складывая свои бумаги.

— Мы? — с нехорошей улыбкой спрашиваю я.

— Разумеется, «мы». Совершенно очевидно, что без моей помощи вам не справиться. И не пытайся возражать. Вам нужен суперсоветник. Я уже изучаю французский, это чтобы потом продолжить.

Я умолкаю. Не знаю, что хуже:открыть то, что нами правит импровизация или представить себе Дурито в качестве суперсоветника кабинета в каком-то невероятном переходном правительстве.

Дурито продолжает свое наступление:

— Я тебя удивил, а? Так что не печалься. Пока вы не растопчете меня своими ботинками, я всегда смогу прояснять вам путь, который предстоит пройти через свалку исторических поражений, и который, несмотря на все превратности судьбы, позволит поставить страну на ноги, потому что когда мы едины... когда едины... Ой, я вспомнил, что не написал письма матери! — Дурито разражается смехом.


— А я-то думал, что ты говорил всерьез! — Я делаю вид что сержусь и бросаю в него веточкой. Дурито уклоняется и продолжает смеяться.

Когда он успокаивается, я спрашиваю:

— И все-таки откуда ты взял, что неолиберализм — это кризис, ставший экономической доктриной?

— А! Из вот этой книги, объясняющей экономический проект Карлоса Салинаса де Гортари на 1988 — 1994 годов, — отвечает он и показывает мне книжонку с логотипом «Солидарности»[50].

— Но Салинас уже не президент... кажется... — говорю я с сомнением, от которого внутри у меня все сжимается.

— Я знаю, но посмотри, кто отредактировал этот план, — отвечает Дурито и показывает мне фамилию. Я читаю:

— «Эрнесто Седильо Понсе де Леон», — говорю с удивлением и добавляю: — Таким образом, нет разрыва с политикой предшественника?

— То, что есть: это шайка воров, — неумолимо говорит Дурито.

— И поэтому? — спрашиваю я с неподдельным интересом.

— Ничего, просто мексиканская политика — это как этот болезненный нарост сучьев на дереве, который нависает как раз у тебя над головой, — говорит Дурито. Я вскакиваю, смотрю наверх и вижу, что действительно, над моим гамаком свешивается клуб веток, похожих на осиное гнездо. Я перебазируюсь, а Дурито тем временем продолжает:

— Мексиканская политическая система связана с реальностью лишь частью очень хрупких ветвей. Хватит одного сильного порыва ветра, чтобы все это рухнуло. Конечно, падая, это потянет за собой и другие ветки и берегись тот, кто окажется в его тени, когда все это рухнет!

— А если нет ветра? — спрашиваю я, проверяя хорошо ли привязан мой гамак.

— Он будет... будет, — говорит Дурито и задумчиво замолкает, как бы вглядываясь в завтрашний день.

Мы оба задумываемся и замолкаем. Опять зажигаем трубки. День отступал. Дурито засмотрелся на мои ботинки и осторожно спросил:

— Сколько с тобой человек?

— Всего двое, так что не беспокойся, не наступим, — сказал я, чтобы его успокоить. Дурито практикует методическое сомнение как дисциплину, поэтому он продолжил свои «мммм, ммм» и наконец выдал:

— А тех, кто преследует тебя, сколько?

— А! Этих? Их будет примерно шестьдесят...

Дурито не дал мне договорить:

— Шестьдесят! Шестьдесят пар сапог над моей головой! Сто двадцать седенских сапог, ищущих способ растоптать меня! — истерически запричитал он.

— Погоди, ты не дал мне закончить. Их не шестьдесят, — сказал я. Дурито снова перебил меня:

— А! Я знал, что не может быть такого несчастья. Сколько же их?

Я лаконично ответил:

— Шестьдесят тысяч.

— Шестьдесят тысяч! — воскликнул Дурито и поперхнулся дымом своей трубки.

— Шестьдесят тысяч, — повторил он множество раз, с отчаянием складывая свои лапки и крылышки.

— Шестьдесят тысяч, — приговаривал он, теряя последнюю надежду.

Я постарался его успокоить. Я сказал, что они не придут все вместе, что это поэтапное наступление, что они входят с разных сторон, что им еще надо суметь отыскать нас, что мы замели за собой все следы, и наконец сказал ему все, что мне в тот момент пришло в голову.


Через некоторое время Дурито немного успокоился и вновь вернулся к своим «мммм, ммм». Он достал какие-то бумаги, похожие на карты, и принялся задавать мне вопросы о расположении вражеских войск. Я, как смог, постарался ответить. Каждый из ответов Дурито сопровождал отметками и записями на своих маленьких картах. После допроса он провел еще некоторое время, погруженный в свое «мммм, ммм». Через несколько минут после сложных математических подсчетов (как мне показалось, потому что он использовал для этого все свои лапки) Дурито вздохнул:

— Так и есть — они используют принцип «молота и наковальни», «скользящую петлю», «загон кролика» и вертикальный маневр. Это элементарно, все это описано в учебнике для рейнджеров в Школе Америк, — говорит он мне и себе. И добавляет: — Но у нас есть шанс выйти из этой заварухи целыми и невредимыми.

— Да? И каким же образом? — скептически спрашиваю я.

— Чудом, — отвечает Дурито, собирая свои бумаги и укладываясь спать.

Между нами установилась тишина; мы позволили сумеркам занять свое место среди ветвей и камышей. Позже, когда ночь спустилась с ветвей и расправила свои крылья в небе, Дурито вдруг спросил меня:

— Капитан... Капитан... Эй! Ты спишь?

— Нет. Что? — отозвался я.

Дурито печально, с бесконечной тоской в голосе спрашивает:

— Что ты собираешься делать?

Я курю и гляжу на свисающие с деревьев серебристые кудри луны. Выпускаю клуб дыма и отвечаю ему и себе:

— Победить.

P.S., настраивающий ностальгию на частоты кольца окружения. По радиоприемнику кто-то в ритме блюза разрывает мрак словами: «All’s gonna be right with a little help from my friends...».







Date: 2015-09-22; view: 311; Нарушение авторских прав



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.015 sec.) Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав - Пожаловаться на публикацию