Американцы в новой России

Среди американцев, находившихся в России, обозначились два подхода. Робине убеждал, что Троцкий серьезен, что он отдал Мурманскому Совету приказ оборонять город от немцев и принимать любую помощь от западных союзников. Вторую линию олицетворял посол Френсис. С его точки зрения, Троцкий пытался играть на противоречиях союзников и ставил перед собой цель при помощи Америки заблокировать японские инициативы на Дальнем Востоке. Но обе линии, если можно так сказать, сближала одна фраза из обращения Троцкого к американцам: «Ни мое правительство, ни русский народ не будут возражать против контроля со стороны американцев над всеми грузами, направляемыми из Владивостока в Центральную Россию и против фактического американского контроля над работой Сибирской железной дороги» {661}.

Это был почти исторический шанс. Америке фактически позволяли контролировать главную транспортную артерию России — оставшийся у нее единственный путь выхода из блокады. О том, что в Вашингтоне осознали обозначившуюся уникальную возможность, говорит, по крайней мере, то, с каким тщанием готовил президент Вильсон послание Всероссийскому Съезду Советов. На фоне звучавших последние месяцы проклятий Запада в адрес изменившего союзника, после всех предостережений невиданным социальным экспериментаторам, документ, созданный Вильсоном в середине марта 1918 г., буквально проникнут сочувствием к попавшему в беду государству. В нем выражалась «искренняя симпатия народов Соединенных Штатов к русскому народу в момент, когда германская мощь направлена на то, чтобы прервать и обратить вспять борьбу за свободу и заменить желаниями Германии цели народов России».

Появлялось убеждение, что Америка, осознавая уязвимость России, преградит путь любому вмешательству в русские дела. «Я заверяю через этот съезд народ России, что использую любую возможность обеспечить России снова полный суверенитет и независимость в ее собственных делах, полное восстановление ее великой роли в жизни Европы и современного мира… Сердце народов Соединенных Штатов бьется вместе с сердцем народа России в его стремлении навечно освободиться от автократического правительства и стать хозяином своей собственной жизни» {662}. По мнению полковника Хауза, это был «один из наиболее тщательно и умно написанных» документов президента {663}.

Возможно, Ленин ждал большего — конкретного предложения о военной помощи против немцев. Советское правительство готово было при определенных условиях стать военным союзником США. фактом является, что В.И.Ленин 5 марта 1918 г. запросил американское руководство, готово ли оно оказать помощь Советской России в случае возобновления войны с Германией, а также в случае, если Япония, сама или по договоренности с Германией, попытается захватить Владивосток и Военно‑Сибирскую железную дорогу. При этом В. И. Ленин оговаривал: «Все эти вопросы обусловлены само собой разумеющимся предложением, что внутренняя и внешняя политика Советского правительства будет как и раньше направляться в соответствии с принципами интернационального социализма и что Советское правительство сохранит свою полную независимость ото всех несоциалистических правительств» {664}.

Ленин запросил у американского правительства содействия в расширении сети железных дорог и водных путей — как часть процесса взаимного улучшения отношений, развития экономического сотрудничества и сближения. Контакт с президентом Вильсоном Ленин постарался наладить через посредничество руководителя службы американского Красного Креста — Р.Робинса, На Вильсона послание Ленина произвело сильное впечатление. Госсекретарю Лансингу Вильсон охарактеризовал это впечатление так: «Предложения затрагивают чувствительные струны более сильным образом, чем я ожидал от автора. Различия наши лишь в конкретных деталях» {665}. Наступил короткий период, когда даже скептики поверили в возможность сближения двух стран. 5 марта 1918 г. американское правительство уведомило Японию, что не может одобрить ведения ею военных действий в России. Выступая как единственный друг покинутой Богом страны, президент Вильсон изъявлял симпатию к этой стране и ее революции, «несмотря на все несчастья и превратности фортуны, которые в текущее время обрушились на нее» {666}. Но время надежд длилось недолго. Робине позже высказывал мнение, что Ленину нужно было продлить время работы Съезда Советов. В ночь голосования о ратификации Брестского мира Ленин сделал драматическую паузу, чтобы узнать, не пришли ли известия о возможной помощи из внешнего мира. Сдерживая Японию, Вильсон все же не сделал конкретных предложений о помощи собственно России. И Робине всегда утверждал, что «была упущена возможность неизмеримых исторических пропорций».

Трудно судить об утерянных в его начале возможностях. Ленин, даже если он ждал от Вильсона предложения о помощи, все же строил свою политику на изоляции от эксплуататорских классов капиталистического Запада (ради радикализации рабочих масс центральных и западных стран), а Вильсон, разумеется, не испытывал к российскому социальному эксперименту личных симпатий. Не закрывая глаза на очевидную противоположность взглядов, отметим все. же факт, что в дни обсуждения Брестского мира вся международная ситуация была в своего рода «подвешенном состоянии», мир был флюидным, большие повороты были возможны. В условиях, когда немцы наступали с запада, японцы готовились к аннексии Сибири, англичане и французы направлялись на север и юг растерзанной страны, любое правительство, в том числе и правительство Ленина, оценило бы дружественную помощь, откуда бы она ни пришла. Возможно, Америка и Россия упустили свой первый шанс в текущем столетии. Как пишет американский историк Л. Гарднер: «В любом случае, если бы последовало предложение помощи, Ленин не смог бы его утаить. И если даже прибытие американского предложения ничего не изменило бы в этот вечер — или в следующее десятилетие — изменились бы советские отношения с Западом» {667}. Обе стороны: и Россия и Запад — проявили своего рода фатализм, который дорого обошелся им обоим.

Как у русских, так и западных наблюдателей складывалось впечатление, что торжествующая Германия готова на все. То было время, когда германский офицер среди бела дня застрелил двух русских солдат в петроградском «Гранд‑отеле» за то, что те «были грубы с ним». В русские города прибывают германские представители. Они становятся еще одним щитом, заслоняющим Россию от Запада.

В Вологде посол Френсис обустроился и вел обычную посольскую работу с 4 марта 1918 г., принимая местных чиновников и стремясь оценить складывающуюся в России ситуацию. Советское правительство послало для связей с посольством своего представителя Вознесенского, чьей задачей было определить политическую линию союзников. В совершенно смятенном мире того времени атмосфера была полна самого разного сорта слухами. Важнейшие из сведений, передаваемых из Вологды американцами: Мурманский совет благожелательно относится к союзникам, а Архангельский, напротив, резко отрицательно. Американский посол именно в эти дни теряет веру в возможности США влиять на большевистское правительство России. Френсис начал докладывать, что большевистское правительство, переехавшее из Петрограда в Москву, все более входит в зону влияния Германии. Впервые глава американских дипломатов в России встает на сторону силовых решений. Он посылает в Вашингтон рекомендацию: базируясь на Харбине, совместно с японцами и китайцами захватить Транссибирскую магистраль, а в случае дальнейшего продвижения немцев создать линию обороны за Уральским хребтом. В этом случае здесь понадобится сформировать «временное правительство» России, которое возьмет на себя задачу отражения германского вторжения.

Но полковник Хауз отверг эти схемы. Их презумпцией был союз с Японией. Продвижение японских контингентов в глубину Сибири сделает Америку младшим партнером а сомнительном предприятии. В то же время жажда контроля над необитаемыми просторами Сибири подвергнет риску дискредитации репутацию Вильсона. Разменять лидерскую позицию таким недостойным образом было бы просто глупостью. Хауз писал Вильсону: «Вся структура, которую Вы так осмотрительно создавали, может быть разрушена в течение одной ночи. И наше положение будет не лучше, чем у немцев» {668}.

А англичане? Локарт пытался сохранять надежду до последнего: оккупация огромных русских просторов требует многочисленных гарнизонов, Германия подавится своей жадностью, немцы будут вынуждены «содержать на Востоке не меньше, а больше войск». Пассивное сопротивление хорошо знакомо русским. О нем знает Европа по наполеоновской эпопее в России. Это сопротивление свяжет немцев. В данном случае так же, как Локарт, думал Троцкий, который накануне вероятного военного поражения и оккупации вынашивал идею организации в уральском тл волжских регионах массового движения сопротивления.

Date: 2015-09-24; view: 283; Нарушение авторских прав