Глава 14. Когда посланника Броуди провели в большой зал Данкойла, Шайн крепко сцепила руки на коленях, стараясь казаться спокойной

Когда посланника Броуди провели в большой зал Данкойла, Шайн крепко сцепила руки на коленях, стараясь казаться спокойной. Она чувствовала поддержку людей, сидевших рядом с ней за столом. Лорд Уильям и лорд Томас обладали опытом, Гэмел с братьями и сэр Лесли предлагали ей свою силу, леди Эдина и Марго дарили ей свое участие. А Фартинг, подумала она, бросив на него взгляд, разделяет ее глубокую любовь к близнецам.

После того как Гэмел отвел ее назад, в спальню, она спала очень мало. Лежа в его объятиях, Шайн сосредоточилась на том, чтобы набраться духовных и физических сил для предстоящей схватки. Она тщательно изучила все возможности, даже самые ужасные, и постаралась подготовиться к ним. Когда утро наконец наступило, она чувствовала, что готова встретить любой поворот событий. За завтраком лорд Уильям проинструктировал ее, что сказать, когда появится посыльный из Дорчебейна.

И теперь Шайн невозмутимо наблюдала, как плотный коротышка, присланный Броуди, поклонился, прочистил горло и начал говорить:

– Я Эндрю Мур из Дорчебейна. Мне велено передать, что лорд и леди Броуди захватили незаконных отпрысков покойного лорда Броуди, Белдейна и Бэрри.

– Вот как? – холодно улыбнулся Фартинг. – И вы полагаете, что мы просто поверим вам на слово?

Мужчина шагнул вперед и протянул серебряный медальон:

– Леди Броуди надеется, что это послужит достаточным подтверждением ее слов.

Фартинг взял медальон и принялся его разглядывать. По его побледневшему лицу и напрягшейся челюсти Шайн поняла, что это медальон Белдейна, подаренный ему отцом как свидетельство его первородства. Когда Фартинг протянул ей медальон, она покачала головой. Ей незачем было смотреть на него. К тому же она не решалась разжать руки, опасаясь, что они будут дрожать, а ей не хотелось показывать свою слабость.

– Да, этого достаточно, – сказал Фартинг. – Чего хочет леди Броуди?

– Своего ребенка. Хотя она любит всех детей и оскорблена обвинениями своей дочери, она согласна отпустить мальчиков, если Шайн Катриона вернется к ней.

– И мы должны поверить ее слову? – осведомилась Шайн.

– Слово леди Арабел Броуди нерушимо, – заявил Эндрю Мур. – Как и слово лорда Малиса.

Шайн покачала головой:

– Я искренне надеюсь, что вы сами не верите тому, что говорите. Половина Шотландии располагает доказательствами того, что слово Броуди стоит не больше чем содержимое кошелька нищего. Я придерживаюсь такого же мнения.

– Значит, я должен передать своим хозяевам, что вы не вернетесь в Дорчебейн?

– Вы можете передать своим хозяевам, что я подумаю. Мне потребуется некоторое время, чтобы принять решение. – Она почти сочувствовала ему. Бедняга выглядел испуганным, опасаясь, что вернется в Дорчебейн с пустыми руками.

– Сколько времени?

– Два дня. Если я не появлюсь у ворот Дорчебейна на закате завтрашнего дня, значит, я решила, что мне не нравятся условия леди Арабел Броуди. И тогда ей придется подумать о том, чтобы предложить мне что-нибудь другое.

Мужчина поклонился и вышел. Как только двери большого зала закрылись за посыльным Арабел, силы покинули Шайн. Взяв себя в руки, она поблагодарила улыбкой Гэмела, подавшего ей кружку вина.

– Ты все сделала правильно, – сказал он, взяв ее свободную руку в свои и поцеловав костяшки пальцев.

– Надеюсь, – она сделала глоток вина, – но это был самый мучительный момент в моей жизни. Каждое слово казалось мне предательством по отношению к моим братьям. И потом, я слишком хорошо представляю себе реакцию Арабел на мой отказ. Она будет в бешенстве, и мои бедные братья дорого заплатят за ее разочарование.

– Что бы ты ни сделала, это не слишком повлияет на их положение, – вздохнула леди Эдина. – Это суровая правда, о которой тебе не следует забывать.

– Да, я постоянно думаю об этом. Так легче справиться с чувством вины. Остается только надеяться, что близнецы поймут все правильно.

– Конечно, поймут, – заверил ее Фартинг. – Они знают, кто виноват в их злоключениях. И оба достаточно сообразительны, чтобы понимать, что мы ничего не выгадаем, если ты угодишь в ловушку, расставленную Арабел. Собственно, я не удивлюсь, если эта женщина посвятила бедных ребятишек в свои зловещие замыслы.

– Скорее всего. Она могла сделать это, чтобы еще больше напугать их. Арабел всегда нравилось держать в страхе окружающих. – Шайн нахмурилась. – Однако для меня явилось неожиданностью, что она не прислала Мартина Робертсона в качестве посланника.

– И довольно неприятной неожиданностью, – заметила Марго.

Шайн бросила на девушку сочувствующий взгляд.

– Действительно. В прошлом Арабел и Малис возлагали подобные поручения на Мартина. Возникает вопрос, почему на этот раз они поступили иначе? Боюсь, ответ не сулит нам ничего хорошего.

– Мартин как-то сказал мне, что Броуди начали относиться к нему с недоверием.

– Что ж, это объясняет, почему они не воспользовались его услугами.

– Ты же не думаешь, что они причинят ему зло, правда? – тихо спросила Марго.

– Я хотела бы успокоить тебя, но боюсь, что не смогу. Извини.

– Тебе незачем извиняться. Ты не отвечаешь за своих родственников. И за Мартина. Если он в опасности, то в основном по собственной вине. Если Мартин еще жив, то самое важное – как сейчас поступит. Позволит ли страху руководить своими действиями и сбежит из Дорчебейна или будет стоять насмерть и поможет нам? – Марго вздохнула. – Я молюсь, чтобы он выбрал второе.

– И мы тоже, – сказал Гэмел. – Нам бы очень пригодилась его помощь. Однако мы должны исходить из того, что нам не на кого рассчитывать, кроме самих себя.

– Теперь, когда мы знаем, что за игру затеяла Арабел, что вы собираетесь делать? – поинтересовалась Шайн, обращаясь к Гэмелу.

– Ближе к вечеру мы с Фартингом, Блейном и сэром Лесли отправимся в Дорчебейн на разведку, чтобы под покровом темноты обследовать местность. Всегда полезно изучить укрепления врага, прежде чем вступать в схватку. Даст Бог, нам удастся обнаружить их слабое место. А ты, дорогая, отправишься в Дорчебейн завтра с небольшим отрядом. Мы встретимся в нескольких милях от Дорчебейна и примем окончательное решение, как противостоять Броуди. – Он замолчал, с тревогой ожидая ее ответа.

– Я бы не сказала, что это продуманный план действий, – произнесла она наконец.

– Возможно, но есть вещи, которые нельзя спланировать, пока мы не изучим Дорчебейн более тщательно.

– Ты уверен, что эта разведка так уж необходима? – Ей не нравилась мысль, что Гэмел и Фартинг будут находиться поблизости от вероломных Броуди без вооруженного отряда.

– Ну, не можем же мы действовать вслепую. Конечно, у нас есть некоторые сведения о количестве и привычках стражников Дорчебейна, но мы будем чувствовать себя увереннее, если немного освоимся на местности, прежде чем подъезжать к воротам.

Все это и впрямь не производило впечатления продуманного плана, но Шайн промолчала. Мужчины имели немалый опыт сражений. К тому же все они выглядели очень уверенными. Что ж, она постарается исполнить свою роль как можно лучше и будет молиться, чтобы их надежды оправдались.

Шайн плотнее запахнула плащ, ежась от прохладного ветерка, крутившегося вокруг стен Данкойла. Стоя у парапета, она смотрела на юг, в сторону Дорчебейна, и молилась. Все, кого она любила, находились теперь в пределах досягаемости Арабел. Близнецов она уже захватила, а Гэмел с Фартингом, отбывшие несколько часов назад, наверняка где-то рядом. От этой мысли Шайн делалось дурно. Звук шагов вывел ее из задумчивости. Обернувшись, она увидела рядом с собой Марго.

– Хочешь вместе со мной поглядеть на Дорчебейн? – поинтересовалась Шайн. – Ничего другого нам пока не остается.

Марго коротко улыбнулась:

– Увидела тебя здесь и подумала, что подруге, возможно, не помешает компания. Но если ты хочешь побыть одна, я не обижусь.

– Да нет. Оставайся. Ночь ясная, но становится прохладно. Скоро и вовсе похолодает. Близится осень, а там и зима не за горами. Господи, и почему я болтаю как заведенная о погоде? Что в этом толку?

– Потому что тревожишься о том, что происходит сейчас в Дорчебейне.

– Пожалуй. – Шайн вздохнула. – Но ведь и у тебя есть повод тревожиться, верно?

– Да, но я стараюсь не давать воли страху. Я боюсь за Мартина. Думаю, что он порядочный человек и уже поэтому может стать жертвой алчности Броуди. В любом случае я не могу ему помочь. Он должен сам выбрать свой путь. Я молюсь, чтобы он сделал правильный выбор и чтобы Броуди дали ему прожить достаточно долго, чтобы он успел его сделать. У меня там только один человек, которого я люблю, хотя, разумеется, меня волнует судьба всех остальных. А тебе приходится думать о братьях, Фартинге и муже. Все, кто тебе дорог, находятся в Дорчебейне или рядом с ним. Я бы не вынесла такого.

– Я все время повторяю себе: Бог не допустит, чтобы Арабел с Малисом победили.

– Конечно, не допустит. – Марго накрыла ладонью руку Шайн, сжимавшую край парапета. – Все, кого ты любишь, вернутся. Справедливость восторжествует. А ты подумала, что будешь делать, когда все кончится?

– Я постараюсь отмыть имя Броуди от скверны и избавить Дорчебейн от мрачной тени, которая столько лет нависает над ним.

– Разве недостаточно устранить тех, кто причинил столько зла?

– Нет. Я их кровная родня.

– Но как ты сможешь исправить такой ущерб?

– Существует много способов. Я не могу воскресить мертвых, но постараюсь искупить другие преступления. В моих силах вернуть то, что было украдено, и очистить имена, которые были запачканы грязной клеветой.

Марго кивнула.

– А как же твой муж, сэр Гэмел?

– Что ты имеешь в виду? – спросила Шайн, слегка напрягшись.

– Даже не знаю. – Марго неопределенно улыбнулась. – Просто у меня возникло ощущение, что ты не собираешься оставаться его женой. – Она помахала рукой. – Не надо ничего говорить. Не представляю, как эта нелепая мысль пришла мне в голову. В любом случае меня это не касается.

Шайн молча уставилась на Марго, пораженная проницательностью девушки. Ей до боли хотелось поделиться с кем-нибудь тем, что она чувствовала. Вздохнув, она прислонилась спиной к парапету и устремила взгляд во внутренний двор крепости. Возможно, ей станет легче, если она поговорит с Марго.

– Ты можешь поклясться, что никому не расскажешь то, что я скажу тебе сейчас? – спросила она.

– Конечно, если ты уверена, что хочешь поделиться со мной.

– Мне необходимо с кем-нибудь поговорить. – Шайн резким движением отбросила волосы назад. – Ты права, я не собираюсь оставаться женой Гэмела.

– Ты его не любишь?

– Да нет, люблю. Теперь я почти уверена в этом. Насколько это возможно, конечно, ведь с тех пор, как мы встретились, у меня не было ни одного мгновения, чтобы спокойно подумать. Впрочем, не важно, что я чувствую к нему или что он чувствует ко мне.

– Но почему? Чувства очень важны. Их нельзя просто так отбросить, – настойчиво возразила Марго. – Как ты отбросила сейчас свои волосы. Что заставляет тебя отказываться от любви, о которой другие только мечтают?

– Моя наследственность, – прошептала Шайн. – Я дочь своей матери.

– Мы уже обсуждали это однажды. Не она растила и воспитывала тебя.

– Да, но в моих жилах течет ее испорченная кровь. – Она твердо встретила изумленный взгляд Марго. – Я несу в себе это ядовитое семя.

– Но возможно, оно никогда не прорастет в тебе. Может, его вообще там нет. В тебе также течет кровь твоего отца, а он был хорошим человеком. Ты носишь достойное имя. И это тоже твоя наследственность.

– Верно. – Слова Марго несколько успокоили Шайн, но не убедили. – Однако я не могу закрыть глаза на тот факт, что часть меня происходит от Арабел. – Она издала горький смешок. – Я вижу подтверждение этому каждый раз, когда смотрюсь в зеркало. Это Арабел смотрит на меня. Это ее волосы, ее глаза, ее лицо.

– Это не означает, что ты такая же, как она, – по характеру и душевным качествам.

– Я не такая и никогда не стану такой, но нельзя исключить подобную возможность. Вот почему я должна оставить Гэмела и отправить близнецов подальше от себя. Я не переживу, если Гэмел когда-нибудь посмотрит на меня с ненавистью или если я увижу страх в глазах близнецов. И потом, если я действительно ношу в себе это проклятое семя, оно может передаться детям, которые появятся у нас с Гэмелом. – Она содрогнулась. – Это слишком ужасно, чтобы даже думать об этом.

– А ты не могла бы подождать, пока это начнет проявляться?

– Вряд ли это можно заметить. Нет, я должна оставить Гэмела, прежде чем причиню ему боль.

– Думаю, ты сделаешь это, если разорвешь ваш брак, – сказала Марго, прислонившись к стене рядом с Шайн. – Но ты и сама это понимаешь.

– И да и нет. Я избегаю любых разговоров о наших чувствах, даже о нашем браке, хотя, признаться, меня удивляет, что Гэмел мирится с этим. Просто я чувствую, что, если мы будем хранить молчание, его гордость не пострадает. Наверняка он был бы глубоко задет, если бы я, позволив ему высказать все, что у него на сердце, разорвала наш брак.

Марго на мгновение задумалась, затем кивнула.

– А если бы сэр Гэмел оставил тебя, ты сочла бы все его слова о любви ложью и страдала бы от горечи и обиды.

Шайн рассмеялась и покачала головой:

– Да уж. Мне часто хочется признаться ему в любви, но я успеваю вовремя опомниться. Порой мне даже приходится пропускать мимо ушей то, что он говорит, из страха открыть собственные чувства. В общем, мы позволяем страсти бушевать, но все остальное держим при себе.

– Печально. Ты собираешься провести остаток жизни в одиночестве? – спросила Марго.

Шайн пожала плечами.

– Наверное. Если я не хочу пойти по стопам своей матери, я должна удалиться от мира.

Марго прикусила нижнюю губу, устремив испытующий взгляд на Шайн.

– И ты полагаешь, что этого достаточно? Если в тебе проявится зло, запятнавшее леди Арабел, разве ты не нарушишь свое уединение? Тебе же будет тогда все равно, не так ли?

Озноб, пронзивший Шайн, не имел ничего общего с ночной прохладой. Ее захлестнуло ощущение безнадежности. Невыносимо было думать, что, даже отказавшись от всех, кого она любила, она может превратиться в такое же чудовище, каким стала Арабел.

– Бог не может быть настолько жесток, – прошептала она. – Господи Иисусе, Марго, если я отрекусь от всего, что мне дорого, Бог просто не допустит, чтобы я грешила, как моя мать.

Марго сжала ее руку.

– Я не раз слышала о дурном семени и испорченной крови. Конечно, это заставляет задуматься, но я не могу сказать, что искренне верю в это. На одного ребенка, рожденного от порочного отца или матери, который становится плохим человеком, приходятся двое, которые вырастают честными и благородными людьми. Наверное, каждый из нас может указать на недостойного человека среди своих родственников, однако никто не считает, что вся семья запятнана его пороками.

– Арабел Броуди гораздо хуже, чем любой из них.

– Надеюсь, ты не собираешься рассказывать Гэмелу о своих сомнениях?

– Нет. Он наверняка начнет спорить и попытается убедить меня, что нет ни малейшего шанса, что я стану такой, как Арабел. И не исключено, что это ему удастся. Ведь я очень хочу остаться с ним. При одной мысли о разлуке у меня начинает болеть сердце.

Марго поежилась, кутаясь в плащ.

– Думаю, нам лучше вернуться. – Взявшись за руки, они двинулись по направлению к входу в башню. – Конечно, ты должна поступать так, как считаешь нужным, но, по-моему, тебе следует с кем-нибудь посоветоваться. Я так мало знаю…

– Ты знаешь больше, чем тебе кажется, Марго. Я молюсь, чтобы у Мартина Робертсона хватило ума понять, что он обретет, выбрав правильный путь.

– Спасибо. А я буду молиться за тебя, Шайн. Молиться, чтобы ты отбросила все сомнения. При всем внешнем сходстве между тобой и Арабел в тебе нет ни капли яда, которым пропитана эта женщина.

Гэмел повернул голову, хмуро глядя на беспокойно ерзавшего в темноте Фартинга. Они расположились у кромки леса, окружавшего расчищенное пространство вокруг Дорчебейна. С того мгновения, как они заняли свой пост, наблюдая за перемещением стражников на стенах крепости, Фартинг ни секунды не пребывал в покое. Гэмел начал сожалеть, что не взял себе в напарники Блейна или сэра Лесли, которые отправились обследовать южные подступы к Дорчебейну. И теперь он лежал на жесткой земле рядом с человеком, который постоянно вертелся, действуя ему на нервы.

– Ты не мог бы перестать ерзать, черт бы тебя побрал? – прошипел он.

– По-моему, я лежу на кусте чертополоха, – пробормотал Фартинг.

– Ну так терпи. На кону стоит гораздо больше, чем твои удобства.

Фартинг немного отодвинулся.

– Я понимаю это намного лучше тебя. Я вырастил этих мальчишек. – Он взглянул на Гэмела. – И Шайн, кстати, тоже.

Гэмел выругался, бросив на Фартинга недовольный взгляд. Уже несколько часов они блуждали вокруг Дорчебейна, но мало чего добились. Гэмел понимал, что вымещает на Фартинге свое разочарование и досаду, но решил дать выход эмоциям. Препирательства с Фартингом по крайней мере помогут ему отвлечься от собственных сомнений относительно их шансов одержать верх над Арабел и Малисом.

– Незачем напоминать мне о месте, которое ты занимаешь в жизни Шайн. Но было бы неплохо, если бы ты реже совал свой длинный нос в нашу жизнь. Я мог бы добиться большего успеха, ухаживая за ней, если бы ты не маячил поблизости.

– Ухаживая за ней? Зачем тебе это понадобилось? Она и так твоя жена.

– Пока. Я знаю, что ты в курсе обещания, которое мне пришлось ей дать. Шайн еще не решила остаться со мной, когда все это закончится.

– Я начинаю задаваться вопросом – а зачем ей это делать? Такой девушке, как Шайн, нужен муж, обладающий хоть крупицей разума.

– Что ты хочешь этим сказать?

– А то, что, если бы в твоей пустой голове были мозги, ты бы давно понял, как она относится к тебе и вашему браку.

– Если вы еще немного повысите голос, вас будет слышно в Дорчебейне, – лениво протянул голос позади них.

Гэмел мгновенно перевернулся на спину и выхватил меч. Уголком глаза он видел, что Фартинг проделал то же самое. В нескольких шагах от них, прислонившись к дереву, стоял мужчина. В его разведенных в стороны руках не было оружия. Присмотревшись, Гэмел узнал в нем Мартина Робертсона и несколько расслабился, однако меча не убрал.

– И давно ты здесь стоишь? – поинтересовался он, приняв сидячее положение и неспешно отряхивая одежду.

– Достаточно, чтобы обезоружить вас.

– Мы здесь не одни.

– Знаю. Два ваших приятеля наблюдают за южными стенами и тоже без особого успеха. – Мартин сел на землю лицом к ним. – С заката до рассвета ворота Дорчебейна крепко заперты, так что ни одна живая душа не проскочит ни туда, ни обратно.

– В таком случае как же ты оказался снаружи? – Фартинг убрал меч в ножны и принялся вытаскивать колючки из своей одежды. – Или ты выбрался из крепости еще до захода солнца?

– Нет. Я воспользовался потайным ходом. Большинство крепостей имеет подобные устройства, и Дорчебейн не исключение.

– Выходит, тебя нельзя оставить за воротами? – Фартинг чертыхнулся, выдернув колючку из волос.

– Почему же, можно. В потайной ход ведет дверь, которая открывается только изнутри. Если вы не позаботитесь о том, чтобы оставить дверь открытой, вы не сможете проникнуть внутрь.

– Ты собираешься показать нам этот ход? – спросил Гэмел, стараясь не поддаваться вспышке надежды.

– Да. Мне нужно только знать, пойдете ли вы со мной сейчас или подождете подкрепления?

– А почему мы должны доверять тебе? Может быть, это ловушка, в которую ты пытаешься нас заманить.

Мартин криво улыбнулся:

– Может быть, но это не так. – Он пожал плечами. – Что еще я могу сказать? Я предлагаю вам шанс проникнуть внутрь стен Дорчебейна и воспользоваться этим преимуществом против ваших врагов. Я предлагаю вам шанс спасти близнецов. Единственное, что я могу сделать, так это дать вам честное слово, что не замышляю предательство. А решение, доверять мне или нет, всецело лежит на вас.

– Возможно, если бы ты объяснил причину такой перемены в отношении к собственным хозяевам, нам было бы легче решить, стоит ли доверять тебе свои жизни.

– Это не так-то просто объяснить. Причин много, некоторые похвальные, некоторые эгоистичные, а некоторые я и сам не понимаю. Прошлым вечером, когда мальчиков привели к Арабел и Малису, я понял, что лишился доверия Броуди и нахожусь у них под подозрением.

– Мы тоже так подумали, когда ты не появился в Данкойле в качестве посыльного.

– Да, это было красноречивым свидетельством того, что Арабел больше не считает меня заслуживающим доверия. А это означает, что я почти покойник. Даже если бы я решил отойти в сторону и позволить Арабел выиграть это сражение, я бы ненадолго пережил Шайн и близнецов. – Он слегка склонил голову набок и улыбнулся, глядя на Гэмела. – И вас, мой друг. Я хотел выиграть немного времени, напомнив Арабел и Малису, что как муж Шайн вы можете претендовать на все ее имущество.

– Ну и как? Удалось?

– Кто знает? Малис серьезно задумался, а Арабел заявила, что вас тоже нужно убить. Похоже, за ее желанием вашей смерти стоит нечто большее, чем ваши претензии на Дорчебейн. Вы возбудили ненависть этой дамы, отвергнув ее поползновения в Данкойле, а затем встав между ней и Шайн. Не исключено, однако, что Малису все же удастся убедить Арабел действовать с большей осторожностью, хотя в последнее время его влияние на эту женщину становится все слабее.

– Видимо, ее безумие проявляется слишком сильно, чтобы его можно было обуздать, но все это не имеет значения в данный момент. – Гэмел подался вперед, вглядываясь в темноте в лицо Мартина. – Итак, ты решил помочь нам, потому что твои хозяева отвернулись от тебя.

Мартин скорчил гримасу.

– Возможно. Тот факт, что после стольких лет службы они так легко списали меня со счетов, уничтожает все мои обязательства перед ними. Я продал им собственную душу, а они заплатили мне, по сути, смертным приговором. Только дурак может оставаться преданным после такой пощечины. И еще я подумал, что, прежде чем умереть, мог бы сделать что-нибудь хорошее. Ну и, конечно, с удовольствием украл бы победу у этой волчицы Арабел.

– Не самые достойные причины, но достаточно убедительные, – подытожил Фартинг. – А Марго – умная девушка.

– Даже чересчур, – вздохнул Мартин. – Я бы солгал, если бы стал отрицать, что на мой выбор не повлияло желание лучше выглядеть в ее глазах. Кроме того, остаются мальчики.

– Они пострадали? – с тревогой спросил Фартинг.

– Они живы, но, боюсь, им здорово досталось. Арабел наслаждается такими вещами. В Дорчебейне детей всегда старались держать подальше от ее глаз. Возможно, Шайн Катриона найдет некоторое утешение в том, что она не единственный ребенок, которого ненавидит Арабел.

– Просто Шайн она ненавидит больше всех.

– Да, и это жутко видеть. Но близнецов она ненавидит не меньше. Они живое свидетельство того, что хватка, в которой она держала отца Шайн, была не так крепка, как ей казалось. Арабел просто ликовала, когда они попались в ее лапы. Даже возвращение Эндрю Мура без Шайн Катрионы не слишком испортило ей настроение. Конечно, она рассвирепела, но ненадолго. Она абсолютно уверена, что у нее есть отличная приманка, чтобы заманить Шайн в ловушку.

– Боюсь, у нее есть все основания для этого.

– Да, я помню, как Шайн относилась к близнецам до того, как они исчезли из Дорчебейна. Сама еще ребенок, она заменила им мать. Я догадывался, что они собираются бежать, но промолчал. И тогда, и сейчас я не желал принимать участие в убийстве детей. Что касается остальных, я всегда мог сказать себе, что они и сами не без греха, что они рабы собственной алчности и распутства и в состоянии постоять за себя. Одно дело, когда взрослые сражаются против взрослых. Но сражаться с детьми? Мальчикам едва исполнилось девять лет. Они не могут оказать сопротивления Арабел и Малису. Они невинны и нуждаются в защите. Меня пробирает озноб, когда я думаю о том, что могу запятнать свои руки их кровью.

Мартин замолчал, выжидающе глядя на них. Помогая Логанам и Шайн, он порывал со всем, что было его жизнью, и делал попытку свернуть с гибельного пути. Ничто не могло полностью освободить его от прегрешений, совершенных на службе у Арабел и Малиса, но он не мог не попытаться исправить содеянное. Кроме того, он боялся, что, если не внушит доверия этим людям, близнецы погибнут.

– Куда ведет этот потайной ход? – поинтересовался Фартинг, бросив взгляд на Гэмела. Тот кивнул, убрав меч в ножны.

– Он проходит через внутренние стены Дорчебейна и заканчивается в конторе управляющего.

– Это неподалеку от большого зала?

– В нескольких шагах от него.

– Арабел с Малисом знают об этом ходе?

– Да, но они редко вспоминают о нем, уверенные в своей безопасности. Их мысли заняты тем, чтобы не допустить чужаков в Дорчебейн, а не тем, чтобы бежать из него. Вот почему они запирают ворота на ночь. Конечно, большинство людей делает то же самое, но Арабел не впустила бы внутрь даже собственную мать. Поскольку потайной ход нельзя открыть снаружи без помощи предателя, находящегося внутри, они не придают ему особого значения. В Дорчебейне нет предателей, по крайней мере живых. – Мартин издал горький смешок. – Точнее, не было до сих пор. И кто знает, сколько этот единственный лазутчик проживет.

– Если тебе удастся остаться в живых до завтрашнего утра, можешь наплевать на их подозрения, – сказал Гэмел. – А теперь надо подумать, что нужно сделать, чтобы мы все пережили предстоящее столкновение с Броуди.

Он переглянулся с Фартингом, который кивнул в молчаливом согласии.

– Думаю, тебе следует вернуться в Дорчебейн, Мартин, – сказал Гэмел. Отодвинувшись от края опушки в более густые заросли деревьев, он поднялся на ноги, потянулся и отряхнул одежду. – Скоро рассветет.

Мартин тоже встал и потянулся, разминая мышцы.

– Вы уверены, что не будет лучше, если проберетесь со мной в крепость сейчас? Я не могу гарантировать, что продержусь еще несколько часов и сдержу обещание помочь вам.

– Мы должны подождать прибытия основного отряда. Тогда те, кто войдет в крепость через потайной ход, смогут открыть ворота для остальных. К тому же мне кажется, что в ближайшие часы твоей жизни ничего не угрожает. Арабел надеется получить сегодня все, о чем она мечтает. Ей будет не до тебя. Впрочем, кто знает, как повернутся события.

Фартинг тихо рассмеялся, глядя на кислую гримасу Мартина.

– Покажи нам потайной ход и оставь дверь открытой, чтобы мы могли проскользнуть внутрь, когда понадобится.

– Хорошо. Но будьте осторожны. Дверь будет едва приоткрыта, чтобы никто не заметил. Постарайтесь не захлопнуть ее случайно, иначе вы останетесь снаружи. Я попробую ускользнуть от бдительного ока Броуди и исправить положение, но не могу ручаться, что мне это удастся.

– Не рискуй без особой нужды, Мартин. Если тебя застанут за этим занятием, мы действительно можем оказаться в ловушке.

– Понимаю. – Мартин шагнул прочь, затем помедлил, взглянув на Фартинга. – Я также пойму, если вы запретите мне ухаживать за Марго. Как ее родственник, вы имеете право требовать, чтобы она нашла себе более достойную пару. Она может рассчитывать на гораздо большее, чем такой грешник, как я.

– Она выбрала тебя, Мартин Робертсон, – сказал Фартинг. – Я не слишком давно знаю свою кузину, но доверяю ее суждениям. И потом, кто я такой, чтобы судить вас? Сам не без греха.

– Вот с этим вряд ли поспоришь, – буркнул Гэмел. – Возвращайся в крепость, Мартин, и постарайся остаться в живых. Мы вернемся за час до заката. Можешь не опасаться наших людей – мы предупредим всех, на чьей ты теперь стороне. – Как только Мартин ушел, он повернулся к Фартингу: – Как, по-твоему, мы не зря доверились ему?

– Нет. Конечно, он неравнодушен к Марго и не прочь отомстить своим хозяевам, но есть кое-что еще, что заставило меня поверить ему.

– И что же это?

– Он не желает принимать участие в убийстве детей. Мартин спас Шайн и близнецов шесть лет назад и спасет их сейчас.

Гэмел кивнул и зашагал по направлению к густой чаще, где они оставили своих лошадей.

– Я тоже поверил этому. Более, чем всему остальному, о чем он говорил.

– Нам лучше поспешить. – Фартинг бросил взгляд на небо. – Иначе мы опоздаем на встречу с Блейном и сэром Лесли. Они могут подумать, что с нами что-то случилось, и начнут поиски.

– И тогда мы потеряем драгоценное время, пытаясь найти друг друга в этих лесах.

– Не дай Бог. Я слишком устал для подобных игрищ.

– Да, ночь была утомительная, – согласился Гэмел. – А впереди нас ждет долгий день.

– Одно утешение, что мы не зря проторчали столько часов возле Дорчебейна.

– Еще бы! Иначе мы бы не встретились с Мартином и не узнали бы о слабом месте Дорчебейна. Приятно будет принести Шайн добрые вести для разнообразия.

Date: 2015-09-22; view: 226; Нарушение авторских прав