Радость и беда

Стояла глубокая ночь; Бинго никак не мог уснуть. Лежать было жёстко и неудобно, но он к этому привык. От испачканного одеяла разило невыносимо, но он и с этим свыкся. В его ушах раздавалась песня, и избавиться от неё не получалось. То был победный гимн спирали.

М. де Ларрабейти. Борриблы‑2: в лабиринте спирали

Клетки, как их называл Баста, которые Каприкорн уготовил непрошеным гостьям, находились позади церкви, на асфальтированной площадке, где громоздились контейнеры, бочки с мусором и груды строительного хлама. В воздухе стоял лёгкий запах бензина, и, похоже, даже светлячки, бестолково порхавшие в ночной мгле, не понимали, что занесло их в это место. Позади контейнеров и хлама выстроились в ряд полуразваленные дома. Вместо окон в серых стенах зияли пустые дыры. Несколько прогнивших ставен косо висели на своих петлях, и казалось, что первый же порыв ветра сбросит их на землю. Только двери на первых этажах, очевидно, сравнительно недавно покрасили в грязно‑коричневый цвет, и на них неумело, точно детской рукой, кистью были выведены номера. На последней двери, насколько Мегги могла разглядеть в темноте, значился номер семь.

Баста подогнал её и Элинор к двери номер четыре. Мегги даже почувствовала облегчение, узнав, что Баста имел в виду не настоящую клетку, хотя дверь в стене, лишённой окон, никак нельзя было назвать гостеприимной.

– Всё это просто смешно! – говорила Элинор, пока Баста отодвигал засов и отворял дверь.

Из дома Каприкорна он взял себе подкрепление в лице худого мальчишки, одетого в чёрное, подобно взрослым помощникам Каприкорна. Ему явно доставляло удовольствие всякий раз направлять ружьё в грудь Элинор, когда она открывала рот. Но он не мог заставить её замолчать.

– Эй, парень, в какие игры вы тут играете? – возмущалась она, не отводя глаз от ружейного дула. – Я слышала, в этих горах всегда привольно жилось разбойникам, но ведь уже двадцать первый век на дворе! Теперь никто не гоняет своих гостей с ружьём, а уж тем более такой желторотый юнец, как ты…

– Насколько я слышал, всё, что творилось прежде, делается и в этом расчудесном столетии, – возразил Баста. – А пацан как раз в том самом возрасте, чтобы пойти к нам в учение. Я‑то ещё моложе был.

Он распахнул дверь. Там, внутри, был ещё более кромешный мрак, чем на улице.

Баста втолкнул туда сначала Мегги, затем Элинор и затворил за ними дверь.

Мегги услышала, как повернулся ключ в замке, как Баста что‑то сказал, а мальчишка рассмеялся в ответ и как затихли их шаги. Она вытянула руки в стороны, пока кончиками пальцев не нащупала стену. Глаза здесь были бесполезны, как у слепого, она даже не могла понять, где стояла Элинор. Но слышала, как тётушка ругается где‑то слева от неё.

– В этой окаянной дыре есть хотя бы выключатель? Чёрт побери, мне кажется, будто я попала в какой‑то проклятый, невыносимо скверный приключенческий роман, где плуты носят повязку на глазу и бросают ножи.

Мегги заметила, что Элинор любила браниться. И чем больше волновалась, тем больше бранилась.

– Элинор! – послышался голос откуда‑то из темноты.

Радость, ужас, изумление – всё это прозвучало в одном‑единственном слове.

Мегги чуть не упала, запутавшись в собственных ногах, – так резко она обернулась.

– Мо?

– Не может быть… Мегги! Как ты сюда попала? – Мо!

Мегги, спотыкаясь, побежала в темноте на голос отца. Чья‑то рука схватила её руку, чьи‑то пальцы коснулись её лица.

– Наконец‑то!

Под потолком загорелась лампочка без абажура, и Элинор с самодовольным видом отдёрнула пальцы от выключателя, покрытого слоем пыли.

– Электрический свет – воистину сказочное изобретение! – сказала она. – По крайней мере, это явный прогресс по сравнению с другими столетиями, вы не находите?

– Что вы здесь делаете, Элинор? – спросил Мо, прижимая к себе Мегги. – Как ты допустила, что она оказалась здесь?

– Как я допустила?! – Элинор чуть не дала петуха. – Я не собиралась играть роль няньки для твоей дочери. Я знаю, как ухаживать за книгами, но дети – чёрт побери ещё раз! – совсем другое дело. Кроме того, я переживала за тебя!.. Она хотела пойти тебя искать. И что же делает глупая Элинор, вместо того чтобы спокойно сидеть дома? «Не могу же я отпустить девочку одну», – подумала я. Но всё это от моего благородства! Мне пришлось выслушивать гадости, терпеть ружьё, которым трясли у меня перед носом, а теперь ещё и твои упрёки…

– Ладно, ладно!

Мо отодвинул Мегги и оглядел её с головы до ног.

– Со мной всё в порядке, Мо! – сказала Мегги, хотя её голос немного дрожал. – Честное слово!

Мо кивнул и посмотрел на Элинор:

– Вы привезли Каприкорну книгу?

– Разумеется! Ты сам бы её дал ему, если бы я… – Элинор покраснела и посмотрела на свои пыльные туфли.

– … Если бы ты её не подменила, – закончила Мегги.

Она схватила руку Мо и крепко её сжимала. Она не могла поверить, что он опять был с ней, живой и здоровый, если не считать глубокой ссадины на лбу, почти скрытой под тёмными волосами.

– Тебя били? – Она озабоченно провела пальцем по запёкшейся крови.

Мо улыбнулся, хотя на душе у него, конечно же, было тяжело:

– Это пустяки. Со мной тоже всё в порядке. Не волнуйся.

Мегги не сочла это ответом, но больше вопросов не задавала.

– Как вы сюда попали? Каприкорн ещё раз прислал своих людей?

Элинор покачала головой:

– В этом не было необходимости. Всё устроил твой сладкоречивый дружок. Хорошенького змея ты привёл в мой дом! Сначала он предал тебя, а потом, как на блюдечке, поднёс Каприкорну и книгу, и твою дочь. «Девчонку и книгу». Мы своими ушами слышали от Каприкорна, что именно такое поручение он дал Пожирателю Спичек. И тот его выполнил, к полнейшему удовлетворению шефа.

Мегги положила себе на плечо руку Мо и спрятала голову у него под мышкой.

– Девчонку и книгу? – Мо прижал к себе Мегги. – Конечно. Теперь Каприкорн может быть уверен, что я постараюсь выполнить все его требования.

Он повернулся и побрёл к сваленной в углу куче соломы. Вздохнув, он сел на неё, прислонился затылком к стене и закрыл глаза.

– Что ж, кажется, теперь мы квиты – Сажерук и я, – сказал он. – Хотя мне интересно, как Каприкорн вознаградит его за предательство. То, чего хочет Сажерук, он ему не даст.

– Квиты? Что ты имеешь в виду? – Мегги села рядом с ним на корточки. – А что ты должен сделать для Каприкорна? Чего он от тебя хочет, Мо?

Солома была слишком сырой, мало пригодной, чтобы на ней спать, но всё же лучше, чем голый пол.

Мо помолчал какое‑то мгновение, показавшееся вечностью. Он разглядывал голые стены, запертую дверь, грязный пол.

– Придёт время – и я расскажу тебе эту историю, – сказал он наконец. – Хотя я собирался рассказать её тебе не в таком безрадостном месте и только когда ты немного подрастёшь…

– Мне двенадцать лет, Мо!

Почему взрослые думают, что дети скорее мирятся с секретами, чем с правдой? Разве дети не догадываются, какие глупые сказки сочиняют только для того, чтобы не выдавать эти секреты? Лишь много лет спустя, когда у самой Мегги будут дети, она поймёт, что бывает такая правда, которая до краёв переполняет сердце отчаянием, и её не хочется рассказывать никому, тем более своим детям. Особенно когда отчаяние не скрашено ни малейшей надеждой.

– Садись, Элинор, – сказал Мо и подвинулся немного в сторону. – Это довольно длинная история.

Элинор вздохнула и осторожно присела на влажную солому.

– Этого не может быть, – пробормотала она. – Всего этого не может быть…

– Я девять лет убеждаю себя в этом, – сказал Мо и начал свой рассказ.

Date: 2015-09-22; view: 384; Нарушение авторских прав