Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
ОБМАНия. В стране туманов и обманов
Пусть мама услышит, пусть мама придет, Пусть мама меня непременно найдет! Ведь так не бывает на свете, чтоб были потеряны дети. © Мамонтенок на льдине
Бывает. Когда я пыталась принять тот факт, что не стало отца, я попыталась договориться с собой – не вспоминать о маминых полетах во сне и наяву. Не поверите – это тоже не вышло. У меня ничего, кроме фекалий, вообще не выходит. Так уж я устроена. Мне было двенадцать, когда мама поведала мне свою историю полетов во сне и наяву. Под утро, расстроенно, будто пытаясь отомстить всему миру в лице меня. Или просто исповедываясь. – Знаешь, когда я поднималась над телом, мне было так хорошо… Это не значит, что сейчас я не умею ценить жизнь, но и не вижу больше смысла, чем видела тогда. – А по мне ты скучала? Она молчала… Строила полузадумчивую гримасу. – Ну хоть чуточку? А по папе? – продолжала я свой допрос. – Нет, о вас я не вспоминала, не думала. Мне было слишком хорошо. Очень не хотелось обратно. Но там, как видишь, у меня не сложилось, и я вернулась. – Она засмеялась. – Пришла в себя, долго пыталась отыскать в закромах воспоминаний, чем я занимаюсь на работе. Начала снова жить. Она обняла меня. Бах! Отец умер. Нет больше его. И там он меня не любит, даже если есть то самое «там». Моя любовь – снова односторонне направленный вектор. – Сколько времени? – спросил у меня молодой человек, случайно, как в фильмах, то есть омерзительно банально, толкнувший меня на выходе из метро «Кропоткинская». – Без пяти минут осень! Он пробурчал что‑то невнятное и обидное. Мне кажется, единственный человек, способный меня оценить, – это Вуди Аллен. Или Макс, тот оценил в бутылку шампанского, в мое пузырящееся лето. Лето длится ровно пять минут. Завтра первое июня. Может, стоит купить проездной билет на метро? Три года в Лондоне тянулись вечность, и должны были продлиться еще пару. Но не срослось, как у моей мамы с небожительством.
Я добрела до дома неторопливо. Понимая, что причинила боль. Но шла я со своей болью, и именно поэтому не готова была брать на себя свою же вину. Нет на нее свободных рук. Тихо поднялась по ступенькам подъезда. Я унаследовала от отца одно очень ненужное качество – неумение признавать вину, зато четко осознавала значение слов «презумпция невиновности». Признаюсь, больше всего на свете мне хотелось пробежать по этим ступенькам и рассказать историю своих ночных приключений, но я снова прикусила язык. Нельзя. Мать сидела в халате и курила в гостиной, слушая непонятный диск Алены Свиридовой в обработке. Песня «Если все не так» играла у нее на повторе. Это мне удалось понять за получасовое молчание. Ну накосячила. Козя‑бозя вышла. Виновата. Не признаюсь. Думаю, почти все люди так устроены, что единственный человек, которому они могут соврать, – мать. Сначала из страха получить по жопе, потом экономя нервы, а далее все входит в привычку. С ночи посуда стояла на столе. Она снова уговорила бутылочку винца, а может, две, и, естественно, сейчас я буду в этом виновата. – Господи, как же мне хорошо жилось, когда тебя не было в стране. Но я же тебя все равно люблю. Как же у меня такое выродилось. – Мам, я тут недавно по National Geographic смотрела роды в натуральную величину – не надо об этом процессе. – Даже несмотря на все твои выходки я тебя люблю. Но как нам ужиться, пока не представляю. – Правильно, я же твоя дочь. С чего тебе меня не любить? Но ты мне очень редко звонила, ни разу не приехала. – Я, как и ты, вынуждена работать. Как клиенты, нашла себе ночью приключений? – Ты мне слишком редко звонила. – Много заработала? – Почему ты мне практически не звонила? – Тебе наличными дали или у нас теперь с шлюхами кредитками расплачиваются? Проснулся Эмиль. Вопрос не в тему, но вы когда‑нибудь испытывали спонтанное сексуальное влечение к собственному отчиму? Ладно, это у меня спросонья. – Мам, ты даже не позаботилась о том, чтобы я прилетела на похороны отца, тебе было просто лень своевременно перевести деньги? – Я ПРОСТО хотела, чтобы ты запомнила его живым. Ты так и не научилась ничего понимать. Я не хочу тебя видеть. – Мама ушла из кухни, пояс халата волочился за ней всю дорогу, пока не застрял в дверной щели. Она повторно открыла дверь и выдернула его с силой. Затем хлопнула дверью так, что нас собакой, которая меня уже практически вспомнила, передернуло. Эмиль же и ухом не повел. Он стоял напротив меня в одних трусах и пил сок прямо из пакета, почесывая живот. Вы когда‑нибудь знали, как это – не знать, как жить дальше? Я вернулась в чужую Россию, где уже нет близких – это вам не проболеть полчетверти в десятом классе, это сложнее. Или у меня ранние приступы осеннего одиночества в мае месяце. Нет, близкие люди остались, их тела ходят и передвигаются, но у них три года общих воспоминаний, стремлений и свершений, а у меня одиночества? Единственный человек, который готов был отдать для моего будущего все, умер? Куда мне идти, к кому? Не хотеть жить, и я не собиралась этого делать. Единственное, что отвлекало от мысли о самоубийстве, – приступ голода. Я окрестила сегодня днем булимии и съела разом сковородку жареной картошки, не разогревая. Сейчас я наемся, прокакаюсь как следует – чтобы у трупа не было вздутого живота, и обязательно сведу счеты с жизнью как казусом бытия. Хотя нет – еще кое‑что отвлекало – новость об очередной части «Пиратов Карибского моря», умереть, не зная, что случилось с Джеком Воробьем, я не могла. Из практически патриотического долга. А еще и Борн… Ну что за день – одни неприятности. Чес‑слово. Я решила, что высплюсь, отдохну и обязательно закончу со своим существованием. Интересно, а если бы мы с Максом встретились иначе, у нас могло бы что‑то получиться? Нет, конечно нет – размечталась. Я посмотрела на потолок и, наконец, обнаружила там пару не расщелин еще, но тонких‑претонких трещин, ветвистых и прямолинейных и настойчивых одновременно. Отныне будет, что изучать. Я передвинула кровать, чтобы обзор был наилучшим. Такие нынче нервы.
|