И еще про камикадзе

9.02.2011

Эпопея японских летчиков‑самоубийц вызывает у меня чувства сильные и противоречивые. Поэтому еще один пост про это. Для ясности.

В комментах процитировано последнее письмо адмирала Угаки, а я, в продолжение темы о чувстве ответственности, переведу с японского не менее красивый документ – предсмертное послание вице‑адмирала Ониси:

«Я обращаюсь к духам камикадзе. От всего сердца благодарю вас за храбрость в бою. Вы верили в победу и погибли прекрасной смертью, как осыпавшиеся лепестки сакуры, но вашим надеждам не было суждено свершиться. Своей смертью я хочу искупить вину перед душами моих солдат и их скорбящими семьями.

Еще хочу обратиться ко всем японцам. Прошу вас: не ведите себя безрассудно, не сводите счеты с жизнью – это будет только на руку врагам. Верьте в священную волю императора, терпеливо сносите боль. Но в испытаниях не забывайте о японской гордости. Вы – сокровище нашей страны. Даже в мирные времена сохраняйте дух камикадзе, не жалейте усилий ради блага японской нации и народов всей планеты».

Вины перед погибшими летчиками у адмирала накопилось столько, что он выбрал для себя мучительную смерть: харакири без секунданта. Его агония продолжалась пятнадцать часов.

Такое чувство ответственности и такая безжалостность к себе не могут не восхищать. Но прощения старому вояке и его соратникам все равно нет и быть не может. Быть безжалостным к себе – право каждого. А вот быть безжалостным к тем, за кого отвечаешь, это уже совсем иное. Большинство летчиков, которых бравые адмиралы отправили умирать, были юнцами, полудетьми. Одурманить им голову крысоловскими трелями, исполненными на волшебной дудке патриотизма, было нетрудно.

Посмотрите на эти лица:

Паренька со щенком в руках звали Юкио Араки, ему было семнадцать лет. На следующий день после того, как был сделан снимок, он и его веселые товарищи погибли в самоубийственной атаке на американские корабли.

А на этой блеклой фотографии лейтенант Уэмура, из бывших студентов.

В прощальном письме он, в отличие от адмирала, обращается не к японской нации, а к годовалой девочке со снимка: «У меня с собой в кабине талисман – твоя куколка, а значит, ты со мной. Но на самом деле ты так далеко, и это разрывает мне сердце».

В общем, скажем прямо: героическим японским начальникам было из‑за чего мучиться и казниться.

Так они провожали летчиков на смерть:

Выпьет с мальчиками господин начальник церемониальную чарку (справа на фото адмирал Фурудомэ, благополучно доживший до глубокой старости – не все поголовно японские начальники самоубийственно стыдливы) и останется на земле.

А мальчики улетят и не вернутся.

Из комментариев к посту:

alexpolyansky

Если под ответственностью разумеете харакири, то самоубийство – смертный грех, человек не волен сам прерывать свой земной путь. Он обязан нести свой крест до определенного ему конца и работать над своим изображением в зеркале: лечить свою душу, пока есть возможность, после смерти он ничего искупить не сможет

tigra1807

Странно как все – из крайности в крайность. Японцы – чуть чувствуют, что не правы – харакири, а 80 % наших начальников – чуть чувствуют что не правы – делают «харакири» своим подчиненным. Не раз уже видела, как проштрафившийся руководитель находит на кого свалить вину и выходит сухим и довольным из воды, иногда еще и материальное вознаграждение от начальника свыше получает, за то что «гнилое звено» нашел.

ravael

Поскольку достойных и сильных духом «чиновников‑самураев» в нашей стране нет, нужно чтобы за спиной каждого чиновника и руководителя стоял человек с мечом. А еще лучше – при вступлении в должность вживлять в мозг чиновника микрочип с взрывным устройством. Как только человек на высокой должности подумает о собственной наживе, а не о благе государства – тут ему и конец.

odinvlesu

Японцы в этой войне продемонстрировали миру культуру жестокости. Мы же – жестокость бескультурья. Лобовые пехотные атаки унесли жизни значительно большего количества молодых ребят. И то и другое чудовищно. Не знаешь – что хуже. В японском пафосе, пожалуй, больше имперского лицемерия, чем в советском безразличии к жизням своих детей. Впрочем, повторюсь, – и то и другое омерзительно.