ГЛАВА 22. Торн в свою очередь разрывался между женой и королем, страстью и долгом

Торн в свою очередь разрывался между женой и королем, страстью и долгом. Он вел войну не на одном, а сразу на трех фронтах: с Левеллином и Дэфидом, с подлецом, который все еще продолжал очернять его имя, и… со своей женой.

Граф даже не мог объяснить, что он чувствовал, когда давным‑давно оставлял ее в Вестене. Он был ранен в битве, и эта рана мучительно болела, отдавая в каждом мускуле и в костях, но она была ничем по сравнению с той болью, которую ему причинила Шана, разрывая его душу и сердце… И ничем иным, как своим острым языком!

Торн с тоской признавался сам себе, что его чувство к Шане изменилось. Не изменились только обстоятельства, которые разлучили их. Вестен был гордостью и радостью Торна, осуществлением мечты всей его жизни, а теперь он не желал ничего большего, чем разделять этот дом со своею женой и ребенком, построить свою жизнь с ними и вокруг них.

Но оставалось еще одно, самое большое препятствие. Шана считала Торна своим самым злейшим врагом, если не было мира между Англией и Уэльсом, как он мог исправить это?

И все это время этот вопрос не давал ему покоя.

Морозным декабрьским днем Торн и сэр Джеффри ехали во главе своего отряда. До замка Лэнгли оставалось преодолеть еще один подъем. Торн смертельно устал в жесточайших сражениях, которые произошли в последнее время.

Король был намерен покончить с претензиями Левеллина на независимость к концу года. Де Уайлд тоже хотел поскорее разделаться с этим, чтобы можно было переключить свое внимание на семью, успокоить жену и наладить взаимоотношения. А это, подозревал он мрачно, может оказаться самой тяжелой битвой. Так он размышлял, когда ехал по навесному мосту и въезжал в ворота. Торн спешился и бросил Виллу поводья, приветливо улыбнувшись парню. Но от улыбки не осталось и следа, когда он поднялся по высоким каменным ступеням в зал.

Там он увидел изящную женскую фигуру, сидящую на фоне камина, фигуру, очертания которой были ему очень хорошо знакомы.

Торн смотрел, уверенный, что это ему померещилось после созерцания покрытых снегом окрестностей. Он не верил своим глазам, глядя на очаровательную улыбку, играющую на ее милых губах и предназначавшуюся только ему.

Граф поймал ее руки. Его жесткое обветренное лицо смягчилось. Затем он обнял ее, отчаянно, почти грубо, но Шану это ничуть не беспокоило, так как ее душа парила высоко в облаках.

Через некоторое время Торн отступил.

– Черт, – пробормотал он, но его глаза были приветливыми, как весеннее солнце. – Откуда ты взялась? Я был уверен, что это мираж.

Она кивнула головой в сторону сэра Грифина, который только что вошел в зал.

– Мы с Грифином вчера уехали из Вестена и прибыали сюда не более часа назад. – Она опустила голову, внезапно почувствовав неуверенность, несмотря на радушие, которое было написано на его лице. – У меня не было о тебе никаких известий, – пробормотала она. – Мне захотелось узнать, все ли благополучно, – девушка прикусила губу. – Ты не отправишь меня назад? Нет?

Вспышка страсти огнем охватила его, когда он увидел, как Шана покусывала свою нижнюю губу, отчего та стала влажной, словно покрытой каплями летнего дождя.

Торн почувствовал, как огонь разгорался в его теле, огонь, который напомнил ему об их близости, о том, как давно это было, когда он в последний раз целовал и ласкал ее.

Отправить назад? Нет! Торн остро почувствовал, как ему не хватало ее, такой милой, уютно прижавшейся к нему. Он решил, что лучше отрубит себе руку, чем отправит ее назад.

Граф еще сильнее обнял принцессу.

– В эти дни все дороги стали опасны, – сказал он отрывисто. – Ты очень рисковала, когда ехала сюда, конечно, оставайся.

Шана облегченно перевела дыхание. Он не одобрял ее приезд, на что она втайне надеялась, но, по крайней мере, он не сердился.

Торн взял девушку под руку и повел в глубь зала, поближе к теплу. Подойдя к камину, они остановились. Отложив в сторону свой шлем, граф медленно повернулся, чтобы посмотреть ей в лицо. Его волосы были взъерошены, и Шане захотелось протянуть руку и пригладить блестящие черные завитки у него на лбу. Лицо Торна выглядело очень уставшим. Он посмотрел на принцессу, и она снова поразилась его мрачному виду. И только сейчас девушка заметила непривычную неуверенность в его поведении, и в свою очередь почувствовала неловкость.

– Торн, в чем дело? Что‑то случилось?

Де Уайлд вздохнул, понимая, что у него нет другого выхода, кроме как сказать ей правду. Он и так слишком долго откладывал это.

– Это связано с Барисом, Шана.

– Барисом? – переспросила она, не дыша. Большие серые глаза устремились на Торна. Он взял ее за руки, а она инстинктивно протянула их к нему.

– Сначала наши поиски Дракона были безуспешны, – спокойно начал граф. – Он так долго скрывался от моего отряда, что я даже подумал, что он покинул Уэльс.

Торн замолчал. Дыхание Шаны стало неровным.

– Две недели назад несколько солдат лорда Ньюбери напали на его след. Они нашли его в Гламоргене, где он укрывался ночью в хижине пастуха. – Наступила напряженная пауза. – На рассвете они подожгли хижину.

Шана побледнела, она почувствовала, что задыхается.

– Его тело…

Она не могла ничего больше сказать, да ничего и не надо было говорить.

– Тело искать не было необходимости. Хижину они охраняли всю ночь, Шана, и оставались там, пока она не сгорела дотла. – Его голос стал тихим.

– Барис мертв, Шана.

Торн увидел, как силы начали покидать принцессу. Она опустила плечи, а колени готовы были подкоситься. Но когда граф протянул руку, девушка с рыданиями отвернулась и побежала вверх по лестнице. Он не пошевелился, чтобы догнать ее. Медленно Торн подошел к столу и приказал принести пива.

Не успел Торн сесть, как неясная тень упала ему на лицо.

– Ты слишком быстро начинаешь искать успокоение в выпивке, воин. Даже быстрее, чем выполняешь свои обязанности мужа, – раздался сверху грубый мужской голос.

Торн поднял голову и увидел рассерженного сэра Грифина. Граф с грохотом поднялся во весь рост.

– Ты слишком много себе позволяешь, старик! – сказал он сурово. – Возможно, ты заставишь меня забыть, что пользуешься любовью моей жены. Но, может быть, ты вспомнишь, что если бы не я, ты бы уже был мертв, как и Дракон.

Грифин не обратил внимания на опасные огоньки в глазах графа.

– А, теперь вы будете хвалиться своими милосердными поступками! Но, тем не менее, я бы никогда не покинул леди, о которой мы говорим, а особенно в ее положении! А вы можете сказать о себе то же самое?

Торн заморгал глазами, увидев, как старик закипает. Он фыркнул.

– Что ты хочешь этим сказать, старик? Что моя жена во мне нуждается? – Ты, – продолжал Торн мрачно, – знаешь гораздо лучше, чем кто‑либо другой, что лежит между мной и Шаной. Она игнорирует меня и ясно дает понять, что я ей не нужен!

Грифин покачал головой, а когда он заговорил, горечь в его голосе пропала.

– Я напомню вам, что ей не к кому голову приклонить после смерти отца. А теперь, когда она снова потеряла близкого человека, нехорошо оставлять ее одну.

Торн даже не пытался скрыть своей боли.

– Она плачет по человеку, которого любит.

– Нет, – спокойно возразил Грифин. – Она плачет по человеку, которого любила когда‑то.

Когда Торн ничего не ответил, старый рыцарь положил ему руку на плечо.

– Мне кажется, ты не прав, мальчик. Она не отталкивает тебя. Нет большего горя, чем остаться одному. А я верю, что ты не такой человек, который позволит ей страдать, когда в твоей власти дать ей успокоение.

Эти слова Грифина показались графу странными, но как‑то сразу он решил не задавать лишних вопросов, а повернулся и пошел к Шане, не сказав ничего в ответ.

Торн открыл дверь в комнату. Лившийся из окна лунный свет позволил ему разглядеть Шану. Она лежала на кровати и смотрела в потолок взором, полным слез. Увидев мужа, она повернулась на бок и свернулась калачиком, подтянув ноги к груди. Граф пересек всю комнату и прикоснулся к принцессе. Она сжалась, но не отпрянула в сторону, как он ожидал.

С мольбой Торн повернул ее к себе. Его загорелые пальцы нежно дотронулись до ее золотистых волос, и он прошептал ее имя.

Их глаза встретились, и Шана почувствовала, как в ней что‑то перевернулось. Разрывающее душу рыдание вырвалось из груди девушки и, словно стрела, ранило Торна прямо в сердце.

Ему больше не нужно было никаких приглашений. Он обнял принцессу, привлекая ее, дрожащую, к себе. Он чувствовал ее прерывистое дыхание, и едва сдерживаемые слезы. У него сжалось сердце. Он сильнее обнял ее и что‑то шептал у ее виска, когда вырвавшиеся наружу рыдания сотрясали тело принцессы. Торн был уверен, что не сможет ее успокоить, но ошибся. Вскоре она затихла у него на груди…

По тому, как Шана глубоко и ровно дышала, граф понял, что она уснула. Он еще долго держал ее на руках, испытывая при этом странное удовлетворение. Неохотно Торн переложил ее на кровать, встал и принял ванну. Затем он спустился вниз, чтобы принести еду.

Когда он вернулся, она проснулась. Торн нахмурился, увидев, что Шана почти не притронулась к еде, но он не ругал ее за это. Его беспокоило настроение принцессы. Во время трапезы она была тихой й подавленной. Затем Шана встала и подошла к окну, молчаливо и сосредоточенно устремив свой взгляд на холодные вершины гор. Ее профиль был удивительно спокойным, но Торна нельзя было обмануть. И хотя ее глаза оставались сухими, душа Шаны плакала.

– Это не продлится долго, да?

Им не нужно было притворяться. Торн знал, что речь идет о войне.

– Думаю, что все может закончиться в считанные дни, – спокойно ответил он. – Говорят, что Левеллин ищет поддержку, но не может найти. Флот Эдуарда охраняет восточное побережье. Мы усилили атаки на суше от Лэнгли до западной границы.

Воцарилась тишина. Шана не смотрела на графа. Выражение лица Торна стало мрачным, его глаза померкли. Создавалось такое впечатление, что девушка отдалилась от него, ускользнув в тот мир, где она была недосягаема для него.

– Я совершенно честен с тобой, Шана. Было бы жестоко дарить тебе надежду, которой нет.

Торн не произнес слово «немилосердно», но был уверен, что она догадалась.

Шана медленно повернулась. Их глаза встретились.

– Я знаю, – прошептала она.

На этот раз замолчал Торн. Неожиданно он резко встал, словно приняв решение. Он поймал ее взгляд.

– Подойди ко мне, Шана.

О, он знал, что его голос прозвучал повелительно. Но в душе Торн затаил дыхание, моля Бога, чтобы она повиновалась. Если она откажется, ему придется уступить. А ему не хотелось этого…

Время приостановилось. Казалось, что бесконечно долго Шана не шевелилась и не произносила ни слова. Увидев Торна снова таким высокомерным и повелительным, она ощутила, что обида нахлынула на нее. Она любила его, но не могла простить ему того, как он пренебрегал ее любовью. И все же, помимо ее воли, ноги сами пошли к нему. Их взгляды столкнулись, и это был самый желанный момент в ее жизни. Торн протянул сильные руки и обнял ее за талию. Его взгляд скользнул по ее красивым губам.

– Мне хотелось бы знать, принцесса, ты скучала по мне, так же, как я отчаянно скучал по тебе?

Ее сердце екнуло, он СКУЧАЛ ПО НЕЙ! Шана положила руки ему на грудь, а ее глаза устремились на него.

– Да, – прошептала она доверчиво, – да!

Девушка покраснела, так как заметила, что его взгляд упал на ее раздавшуюся талию. Она была на пятом месяце, и одежда уже не могла скрыть округлившийся живот. Но промелькнувшие в его темных, как ночь, глазах любопытство и нежность заставили девушку улыбнуться.

– Я беспокоился о тебе днем, – признался Торн охрипшим голосом, – и желал тебя ночью. – Взволнованно он гладил ее щеки. – Ты хорошо себя чувствовала?

Шана кивнула.

– Тошнота, которая мучила меня, прошла. Аделаида говорит, что если я буду продолжать так есть, то родится уже взрослый рыцарь.

Торн затаил дыхание, глядя на мягкие очертания ее улыбающихся губ. Но, увы, улыбка быстро исчезла, а глаза девушки наполнились прозрачными слезами.

Граф нетерпеливо воскликнул:

– Нет, Шана, не отворачивайся от меня! Это ты из‑за Бариса так расстроилась? Ты его любишь?

Помрачнев, он ждал ответа.

– Нет, дело не в этом, – сказала она сдавленным голосом. – Торн, я… я боюсь.

– Боишься? Чего?

У Торна возникло такое чувство, будто игла выскочила из сердца. Он наклонился, взял Шану на руки и понес к кровати. Здесь он бережно обнял жену, нежно поглаживая ее спину. Шана ощутила его горячее дыхание у себя в волосах.

– Скажи мне, – прошептал он.

Граф очень нежно держал принцессу в своих объятиях, но все же она колебалась, не в состоянии встретиться с его взглядом. Затем девушка погладила его черные жесткие волосы и неуверенно заговорила.

– Ты говоришь, что война скоро закончится, но боюсь, что горечь никогда не уйдет. И я дрожу от мысли, в каком хаосе родится наш ребенок. – Словно защищая его, Шана положила руки на живот. – Будут его презирать англичане, потому что его мать валлийка, и ненавидеть валлийцы, потому что его отец англичанин? И кто он будет: англичанин или валлиец? Я не хочу, чтобы он был таким же оторванным… Я не хочу, чтобы он ненавидел Англию или Уэльс, или испытывал ненависть других. Но очень боюсь, что именно так и будет.

Торн нежно посмотрел на нее. Как долго она скрывала от него свою беззащитность! Она казалась сильной, дерзкой, решительной, стойкой и никому не показывала своей слабости, по крайней мере, ему. Но сейчас в ней заговорил чисто материнский инстинкт, отчего Торну захотелось укрыть ее от любых горестей.

Он гладил ее волосы, гордо поглядывая на выступающий живот девушки.

– Англичанин, валлиец… Шана, это неважно! Разве ты будешь меньше любить его, потому что в нем есть часть английской крови? А разве я буду любить его меньше из‑за того, что он что‑то унаследовал от валлийцев? – нежно говорил Торн. – Нет, я хочу этого ребенка, и не буду думать, англичанин он или валлиец. Он наш! Родится сын или дочь, это неважно. Важно то, что это частичка тебя и меня, а это повод для того, чтобы радоваться, а не горевать.

Шана наслаждалась бархатным звуком его голоса. Она обвила руками его шею и прильнула к нему. Она была счастлива сейчас. Этот миг она будет нежно хранить в глубине своей души до конца жизни.

Торн обхватил руками ее голову и приблизил к своему лицу. От его прикосновения Шану охватила дрожь. Он был такой сильный, такой красивый… И он испытывал радость оттого, что она носила его ребенка. И вдруг принцесса почувствовала, что большего ей и не надо. Она больше не колебалась и без слов подставила ему свои мягкие трепещущие губы. Его поцелуй оказался долгим и удивительно сладким. Разлука только обострила те чувства, которые они испытывали по отношению друг к другу. И единственного поцелуя было достаточно, чтобы искры страсти разожгли огромный костер.

Никогда Торн не ласкал ее так нежно и трепетно. Он дотрагивался до ее груди, гладил ее темные, болезненно‑чувствительные из‑за беременности соски. Он целовал ее упругий живот, где, свернувшись, лежал их ребенок. Шана видела его мускулистые загорелые плечи, сильные ласковые руки. На ее лице отразилась беззвучная мольба, говорившая о силе желания. Шана стонала от наслаждения и счастья. Она выкрикнула его имя, и этот звук отозвался новым шквалом наслаждения, когда Торн требовательно искал ее губы…

Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ! – подумала Шана беспомощно. – О, ТОРН, Я ТАК ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!

С каждой новой лаской эти слова поглощали ее душу и сердце, желая вырваться наружу. Но, испытывая неимоверное наслаждение, Шана также испытывала сильнейшее изнеможение. Безвольная и уставшая, она закрыла глаза и сонно улыбалась, когда рука Торна обхватила ее за талию и привлекла к своей крепкой фигуре. Шана уткнулась головой в его подбородок, а маленькая изящная рука легла на шелковистые волосы, на его груди. Принцесса для себя решила, что завтра, как только они проснутся, она скажет ему, как сильно его любит. С этими мыслями Шана уснула.

Но утром Торн ушел. Не вернулся и к ночи.

Шана не смыкала глаз из‑за страха, охватившего ее душу. На следующий день в ворота галопом влетел всадник. Он соскочил с коня и высоко в воздух подбросил свой шлем.

Принцесса сидела в комнате, когда затрубили трубы, оторвав ее от невеселых мыслей. Нахмурившись, она поднялась, выглянула в окно и увидела, как поток слуг из замка устремился во двор крепости. Шана открыла окно и прислонилась к подоконнику. Во дворе стоял шум и гвалт, раздавались радостные ликующие крики. До Шаны доносилось ветром:

– Левеллин умер!.. Да здравствует король! Слава королю Эдуарду!

Война закончилась.

И хотя Шана почувствовала огромное облегчение, тень упала на ее душу. Она закрыла уши, чтобы не слышать шума в крепости, и легла в кровать по щекам неудержимо катились слезы.

Последние дни оказались самыми трудными в ее жизни. В душе Шана давно смирилась с победой англичан, и чувствовала облегчение, что восстание закончилось. Парализующий страх, что Торн может никогда не вернуться, прошел, и ей не о чем было сожалеть.

Позже Шана узнала, что силы валлийцев сконцентрировались около Оривейн Бриджа, недалеко от Лэнгли. Левеллин был захвачен небольшим отрядом английских солдат. Его проткнули копьем. Дэфида еще не поймали. Шана чувствовала себя разбитой и опустошенной. Она испытывала чувство безнадежности. У нее не было ненависти к Торну, напротив, она любила его всем сердцем. Но она ненавидела то, что он сделал, что сделала Англия.

Нельзя было сказать, что Торн держался холодно, нет. Он просто отдалился от Шаны. Его мысли занимали только дела короля. Принцесса нечаянно услышала, как граф однажды вечером разговаривал с Джеффри. Они говорили о том, что Эдуард хочет усилить свои наступления на Уэльс, построить еще больше чудовищных замков вдоль границ, чтобы держать валлийцев под контролем.

Шана упала духом. Англия праздновала победу, а она думала, что потеряла все. От Мервина остались руины, отец и Барис мертвы. Какое‑то время принцесса питала надежду, что Барису удалось скрыться, ведь Торн сказал, что солдаты не искали тело. Но это была напрасная надежда.

Торн тоже был потерян для нее. О, какие слова он шептал ей в минуты блаженства, но он никогда не любил ее. И не любовь и не страсть играли главную роль в их браке. Действительно, с отчаянием думала Шана, он женился на ней по одной единственной причине… Он женился только потому, что так распорядился король.

Спустя две недели после поражения Левеллина, когда Шана сидела с шитьем в руках, в комнату вошел Торн.

– Принцесса, нас известили, что король Эдуард завтра собирается нанести нам визит.

Она медленно подняла голову, чтобы встретиться с его взглядом.

– Вы опоздали с этой новостью, милорд. – Служанки, которые помогали ей сегодня принимать ванну, прожужжали все уши о том, что король официально объявит Торна графом Лэнгли. – Мне приготовить комнаты для короля и его свиты?

Шана попыталась сдержать свое презрение, но у нее ничего не вышло. Она поняла это по тому, как изменилось выражение его лица.

– В этом нет необходимости. Эдуард пробудет здесь недолго. Он направляется в Рудлэнд. – Торн помолчал, устремив свой взгляд на Шану. – Я прошу тебя, на эту церемонию одень самое лучшее платье.

Она чуть не поперхнулась.

– Что? Ты хочешь, чтобы я стояла рядом в то время, как король будет вручать тебе замок Лэнгли, твою награду за то, что завоевали Уэльс? Нет! – закричала она. – Не проси меня об этом!

Он поднял ее со стула так быстро, что у Шаны закружилась голова. У нее перехватило дыхание, когда он привлек ее к себе. Торн приковал ее своим яростным взглядом так же крепко, как держал запястья ее рук.

– Не просить тебя! Принцесса, ты моя жена уже много месяцев, и я ни о чем тебя не просил, ни о чем! В действительности мне следовало не просить и умолять, а приказывать и повелевать тебе присутствовать на этой церемонии. О, я знаю, что ты не считаешь это привилегией, так как ничего не может быть хуже для тебя, о чем ты мне не раз напоминала! Но теперь я напомню тебе, что ты будешь хозяйкой замка Лэнгли!

– Я охотнее соглашусь стать хозяйкой навозной кучи!

– Тогда считай это своим долгом. Пусть даже неприятным, но который тебе придется выполнить.

– Я не могу сделать это… И я не буду этого делать!

– Клянусь Богом, вы это сделаете! Я всегда считал себя недостойным вас, принцесса, потому что я бастард! Но я начинаю думать, что это вы недостойны меня, вы, которая только и думает о себе, и никогда о своем муже!

Ее глаза расширились. Никогда она не слышала, чтобы он говорил так холодно, презрительно и яростно.

– Вы будете стоять на этой церемоний рядом со мной перед королем и жителями Лэнгли, даже если мне придется приковать вас в себе цепью. Вы можете не уважать меня, принцесса, но я не позволю вам позорить меня!

Ее сердце сжалось. Шана не сомневалась, что Торн сделает то, что пообещал.

Она презирала себя за свою слабость, но на следующий день все же стояла рядом со своим мужем перед арочным входом в большой зал. Шана была одета в теплый красный бархат и мягкие меха, так как на улице было уже очень холодно. Но этот холод нельзя было соизмерить с тем, который был у нее на сердце.

Крепость была заполнена множеством людей. Шана разглядывала толпу и увидела сэра Джеффри, лорда Ньюбери и сэра Квентина прямо у лестницы. Когда появился король Эдуард, наступила полная тишина. Сначала он говорил о великой победе, которую одержали англичане над валлийцами, о славе и триумфе английских войск.

– Но победа не могла быть завоевана без усилий отдельных рыцарей, и об этом я скажу в особенности. Я всегда выбираю себе советников с большой тщательностью, так как твердо верю, что преданность приносит и почести. И вот по этой причине я назначил Торна де Уайлда, графа Вестена командовать моими войсками здесь, в замде Лэнгли. Но преданность, которую я потребовал, заслуживает награды… Таким образом, Торн де Уайлд отныне, именуется графом Лэнгли и лордом замка Лэнгли и всех его земель…

Толпа ликовала, послышались радостные крики. Шана стояла, как парализованная, когда Торн поднял руку и притянул принцессу ближе. Он повернул ее лицом к толпе. Чувствуя себя оцепеневшей и ко всему безразличной, Шана позволила отвести себя в сад.

Принцесса была полна решимости исчезнуть, как только появится первая же возможность. И она предоставилась почти сразу же. Сначала рыцари подходили один за другим к Торну и сердечно поздравляли, хлопали его по плечу. Воспользовавшись этим, Шана повернулась для того, чтобы убежать, и столкнулась лицом к лицу с королем Эдуардом. К ее ужасу он взял ее под руку и отвел в сторону, туда, где было поменьше шума.

Эдуард покачал головой и заговорил удивительно мягким тоном.

– Вижу, что время не уменьшило вашего разочарования мною и Англией.

Шана покраснела. Она даже не подозревала, что все так открыто, написано у нее на лице. Король внимательно посмотрел на принцессу и слегка улыбнулся.

– Леди Шана, ваш народ сложил оружие, то же сделал и мой. Разве это не повод для того, чтобы радоваться?

– Сэр, – заговорила она с трудом. – Я не думаю, что валлийский народ готов подчиниться английскому господству. Вы и мой муж заявили, что война закончилась. Но есть ли мир в этой стране, есть ли мир между Уэльсом и Англией? – ее глаза потемнели. – Сэр, я думаю, что его нет.

Эдуард перестал улыбаться.

– Клянусь, вы неправы, – очень спокойно произнес он. – Потому что Англия и Уэльс гораздо сильнее, когда они вместе, чем порознь. Я не собираюсь удерживать щитом и мечом то, что можно удержать короной. И в конечном итоге мне бы хотелось только мира и процветания.

Он шокировал ее тем, что наклонился и поцеловал в лоб.

– Желаю благополучия вам, Шана, Торну и вашему ребенку.

Король развернулся и оставил ее одну.

«Неужели он и в самом деле такой мудрый или наоборот, просто глупец?» – недоумевала Шана. Но у нее не было времени на раздумья, так как Торн заметил ее. Он крепко держал ее за талию, когда они в качестве хозяев Лэнгли провожали в дорогу короля и его свиту.

Шана не могла долго находиться на веселом рыцарском пире, который потом начался. Ей хотелось убежать в свою комнату, но как только она собиралась уходить, то встречалась с взглядом Торна. Выражение его лица лишало ее мужества. Принцесса понимала, что он все еще сердится. Но она не очень волновалась из‑за его гнева. Ее больше тревожило то, что она его обидела, и обидела очень сильно. И хотя Торн хорошо скрывал это под маской ледяного самообладания, Шану все равно мучила совесть.

Шанс ускользнуть скоро представился, и принцесса не преминула воспользоваться им. Но как только она очутилась в своей комнате, раздался стук в дверь. Шана открыла ее и увидела перед собой незнакомого солдата.

– Миледи, – торопливо сказал он, – требуется ваше присутствие на конюшне. Мальчик Вилл тяжело ранен. Он зовет вас, миледи.

– О, нет! – в отчаянии закричала Шана. Она повернулась и, схватив плащ, выскочила из комнаты.

Господи, за что, он же еще ребенок! Действительно, судьба была к ней очень жестока. Но Шана не могла потерять еще и его.

Факел освещал конюшню. Когда принцесса вошла, солдат остался стоять за ее спиной. Девушка сделала шаг вперед и увидела Вилла. Мальчик лежал в дальнем углу без сознания, широко раскинув руки. Он был бледен как полотно. Ужасная рана обезобразила его висок, а со лба стекали струйки крови. Шана рванулась вперед, задыхаясь от крика.

– Не так быстро, миледи, – послышался сзади знакомый голос.

Чья‑то рука схватила ее и повернула так, что чуть не сломала ей позвоночник. С кривой ухмылкой на нее смотрели горящие похотью глаза. Шана закричала от ужаса. Она с трудом узнала сэра Квентина…

От удара по затылку она почувствовала, что покачнулась в сторону и начала проваливаться в темноту.

Это все, что она помнила.

Date: 2015-09-24; view: 286; Нарушение авторских прав