Глава 18. Кузьма Петрович уже несколько дней страдал от неистовой ярости Лупикова

Кузьма Петрович уже несколько дней страдал от неистовой ярости Лупикова. Люди не спешили писать заявления о вступлении в колхоз. Большинство малоимущих крестьян без колебаний дали добровольное согласие, но у них либо совсем нечего было взять, либо они имели незначительные наделы. Иван Михайлович чуть ли не ежедневно собирал совещания, на которых песочил своих коллег, упрекая за бездеятельность. Кузьма Петрович ходил от хаты к хате, уговаривая вступать в колхоз, но люди не спешили. Более рассудительные молча выслушивали, кивали головами, но все еще воздерживались. Иногда его просто гнали со двора, покрывая грязными ругательствами. Были такие, что прямо его избегали: едва заметив на улице, закрывались в хате. Кузьма Петрович был сторонником постепенного решения проблем, потому что знал: в селе нахрапом ничего не сделаешь. Но время проходило, а коллективизация притормозилась, и этот факт он признавал. Кое в чем Лупиков был прав, ведь планы партии и задачи государства именно они должны выполнять на местах, а все шло не так гладко, как хотелось.

Бессонными ночами Кузьма Петрович анализировал каждый прожитый день, прокручивал в памяти все разговоры с людьми. Он пытался понять, где ошибся, что сделал не так. Возможно, Лупиков прав, упрекая его в мягкотелости? Может, и действительно надо нажать на кого‑то? И начинать нужно с Черножуковых, пришел он к выводу. Если пойдет в колхоз Павел Серафимович, за ним потянется значительная часть крестьян – это было ясно, как то, что день светлый, а ночь темная. Но как заставить расстаться с землей человека, который всем нутром прирос к ней за долгие годы? Еще ждать? Нет времени. Прижать? Можно нарваться на сопротивление и протест. Как бы там ни было, но надо с ним еще раз поговорить. И не важно, что он – названый брат. Речь идет о дальнейшей жизни страны, ее будущем, поэтому о панибратстве следует забыть. С такими намерениями Кузьма Петрович встал рано утром.

– Завтракать будешь? – спросила жена, хозяйничавшая у плиты.

– Что‑то не хочется, – буркнул он, одеваясь.

– Опять идешь на целый день, ничего не поев, – беззлобно сказала женщина, – а придешь, как всегда, в полночь, – продолжала она, но муж уже не слышал ее. Он схватил шапку и кожух и выскочил из хаты.

Село уже выдавало свою симфонию звуков: где‑то звякнуло возле колодца ведро, одиноко стукнул топор, кое‑где залаяли замерзшие за ночь собаки, замычали коровы. Под ногами Щербака весело поскрипывал снег, когда он решительно направился на улицу, где жил Павел Серафимович. Кузьма Петрович шел с намерением поставить вопрос ребром.

Черножуковы уже сновали по двору, как муравьи. Еще бы! Большое хозяйство нуждалось в немалых хлопотах.

– Можно к вам? – спросил Кузьма Петрович, приотворив калитку.

– О! Кто к нам пожаловал? – улыбнулся Павел Серафимович, идя навстречу. – Замолчи, Туман! – бросил он собаке и обратился к жене: – Иди накрой стол, у нас гости.

Мужчины поздоровались, пожали руки.

– Не надо ничего, – возразил Кузьма Петрович. – Я к тебе ненадолго.

Павел Серафимович отметил, что мужчина не сказал привычного «брат», следовательно, разговор будет не из приятных.

– Поговорим? – спросил Кузьма Петрович.

– Во дворе?

– Да.

– Поговорим, – согласился Павел Серафимович.

– Не буду тянуть кота за хвост, – начал решительно Кузьма Петрович, – начну сразу.

– Начинай, брат, – спокойно сказал Павел Серафимович. – Почему же не начать?

– Почему ты не хочешь понять, что жить по‑старому уже никто не будет?

– Это я хорошо понимаю.

– За колхозами будущее нашего государства.

– Бог в помощь!

– Ты мне Бога туда не лепи! – повысил голос Кузьма Петрович.

– Прости, – сказал мужчина, – забыл, что ты коммунист и у вас Бога нет.

– Вот только не нужно меня поучать!

– Так и ты мне лекцию на атеистическую тему не читай. – Павел Серафимович сказал это уравновешенно. – Для меня Бог есть и на небе, и в душе. Так что ты хотел сказать?

– Хватит дурака клеить, Павел. Запишись добровольно в коммуну.

– И что меня там ждет?

– Новая жизнь! Труд на благо родной страны! – с пафосом, словами чекиста сказал Кузьма Петрович.

– Работа на своей же земле, но в колхозе? – В голосе прозвучала легкая ирония.

– Да! Потому что колхозы будут созданы, хочешь ты этого или нет. Мы заставим всех до одного записаться.

– Допустим, я запишусь. И что дальше?

– Тебя не оставят без земли. Наделы будут у каждого, чтобы могли вести домашнее хозяйство. Мы заберем только лишнюю землю.

– Лишнюю? – улыбнулся мужчина. – Бывает ли земля лишней? – Павел Серафимович придирчиво посмотрел на названого брата. Тот мужественно выдержал тяжелый взгляд.

– Пойми, – уже мягче сказал Кузьма Петрович, – в колхозе тебе будет лучше. Не придется горбатиться с утра до ночи.

– А я уже привык.

– Хватит изо дня в день гнуть спину, – продолжил гость. – Придешь на работу, тебя там бесплатно накормят, вернешься домой – вечер свободный! Не нужно думать, где взять борону, чтобы засеять поле, не нужно зерно, поскольку получишь хлеб в колхозе. Что тебе еще нужно? Живи и радуйся!

– Говорил барин, кожух дам, да слово его теплое.

– Поле тракторами будем пахать, это же будет облегчение, – продолжал Кузьма Петрович. – Жатками будем косить, тогда труд для всех станет в радость!

Павел Серафимович улыбнулся уголками губ. В его глазах Кузьма Петрович заметил нескрываемое презрение.

– Вот твой сын, в отличие от тебя, быстро понял преимущества общественного хозяйства, – напомнил Кузьма Петрович.

– Мой сын? – хмыкнул мужчина. – Михаил ничего не умеет делать, кроме как играть на гармошке. Такие, как он, сразу пошли за тобой.

– И ты тоже пойдешь!

– А если нет?

– Отберем силой! – громко, как на собрании, ответил он. – Вот завтра опять всех нас вызывают на совещание в район, на следующий день – в область. Получим указания относительно дальнейших действий. Думаю, что будут требовать прибегать к радикальным мерам по отношению к таким, как ты.

– Так вас не будет несколько дней? – думая о чем‑то своем, спросил Павел Серафимович.

– Да, – подтвердил Кузьма Петрович. – Нас повезут в недавно созданные образцовые колхозы, так что посмотрим своими глазами, какая там хорошая жизнь.

– Так вы надолго? – повторил вопрос Черножуков.

– Скорее всего, на неделю, не меньше. Поэтому у тебя есть время еще раз хорошо подумать. Не забывай, что все равно тебя заставят вступить в коммуну. Поэтому прислушайся к моему совету: сделай все добровольно.

– Я подумаю над твоим предложением, – сказал Павел Серафимович, поглаживая бороду. – И тебе кое‑что скажу. Запомни: коня можно привести к водопою, но напиться он должен сам.