Глава 3. За стойкой бара он сидел в шляпе, теперь он был с непокрытой головой

Сперва я его не узнал.

За стойкой бара он сидел в шляпе, теперь он был с непокрытой головой.

Над венчиком волос была натянута жесткая белая сухая кожа, блестевшая, точно шрам. Он не просто выглядел на двадцать лет старше, это был другой человек.

Но пистолет в его руке я сразу узнал – тот самый – двадцать второго калибра. И глаза: яркие, настороженные, пустые, как у ящерицы.

Он поднес пистолет к моему лицу и сказал сквозь зубы:

– Да, это я. Давай зайдем.

Я попятился и остановился. Страх парализовал меня.

Закрыв за собой дверь, он заставил меня медленно отступить еще немного, пока я на что‑то не наткнулся. Он смотрел мне прямо в глаза.

– Этот столик... – выговорил он. – Какой‑то болван играет здесь в шахматы. Ты, что ли? Я проглотил слюну.

– Я не играю. Так, забавляюсь.

– Для игры нужны двое, – сказал он хрипло и сдавленно, словно когда‑то на допросе полицейский врезал ему дубинкой по горлу.

– Это не игра, – попытался объяснить я. – Просто задача. Смотри, как стоят фигуры.

– Я в этом не разбираюсь.

– В общем, я здесь один, – сказал я.

– Какая разница, – откликнулся он. – Мне все равно кранты. Кто‑нибудь на меня стукнет – не завтра, так на той неделе, один черт. Мне просто твоя фотокарточка не понравилась, приятель. И этот смазливый педик в белой курточке, в баре. Я таких, как вы, в гробу видал.

Я не ответил и не шевельнулся. Ствол пистолета легко, почти ласково, царапнул меня по щеке. Человек улыбнулся.

– Да это и для дела неплохо, – сообщил он. – На всякий случай. Я птица стреляная, отпечатков не оставляю, против меня только и есть, что два свидетеля. Ну и к чертовой матери вас обоих.

– Что тебе сделал Уолдо? – Я попытался спросить так, словно мне и вправду интересно. На самом деле я хотел только унять дрожь в коленках.

– Раскололся, когда мы взяли банк в Мичигане, упек меня на четыре года.

А с него за это обвинение сняли. Четыре года в Мичигане – это тебе не курорт. В штатах, где дают пожизненное, с тобой не цацкаются.

– Как ты узнал, что он здесь? – просипел я.

– Я не знал. То есть вообще‑то я его искал. Больно хотелось повидаться.

Позавчера вечером углядел его на улице, но он смылся. Тут‑то я и стал его искать. Он хитрый, Уолдо. Как он там?

– Умер, – сказал я.

– Гожусь еще, – хмыкнул он. – Что пьяный, что трезвый. Ладно, мне это теперь без разницы. Они как, опознали меня уже?

Я задержался с ответом. Он ткнул пистолетом мне в горло, я задохнулся и инстинктивно едва не ухватился за ствол.

– Ну‑ну, – предупредил он меня. – Без фокусов. Не совсем же ты дурак.

Я опустил руки по швам и вывернул их ладонями к нему. Так надо. Хотя ему как будто было все равно, есть у меня оружие или нет. Это означало, что он уже все решил заранее.

Видимо, ему вообще на все было наплевать, раз он снова появился в этом квартале. Может быть, так на него действовал горячий ветер.

– У них есть твои отпечатки пальцев, – сказал я. – Не знаю только, четкие ли.

– Сойдут... Но по фототелеграфу их не передашь. Для проверки придется отправлять самолетом в Вашингтон, потом обратно. Так зачем я сюда пришел, приятель?

– Ты слышал, как мы болтали с парнишкой в баре. Я ведь назвал себя и говорил, где живу.

– Это ты объясняешь, как я сюда попал. А я спрашиваю – зачем. – Он улыбнулся мне. Паршивая улыбка, особенно если для тебя она последняя, которую видишь в жизни.

– Кончай ты, – отозвался я. – Палач не просит угадывать, зачем приходит.

– Смотри, какой храбрый. После тебя наведаюсь и к этому пареньку. Я его проследил из полиции до дому, но решил, что первым будешь ты. Ехал за ним от управления в машине, которую Уолдо взял напрокат. От самой полиции ехал, приятель. Ну и дураки же эти сыщики. Сидишь у них прямо под носом – в жизни тебя не узнают. Побежишь за трамваем – тут они начнут палить и сковырнут пару прохожих, таксиста, который дрыхнет в машине, и старуху уборщицу, что моет пол на втором этаже. А в того, за кем гонятся, ни за что не попадут.

Дураки чертовы.

Он нажал дулом мне на шею. Глаза у него стали еще безумнее.

– У меня время есть, – сказал он. – Машину Уолдо взял напрокат – ее не скоро хватятся. Да и про Уолдо не скоро разнюхают. Я его знаю. Хитрюга был.

Ловкий малый, Уолдо.

– Меня вырвет, – сказал я, – если ты не уберешь пушку от горла.

Он улыбнулся и ткнул пистолет мне в грудь, где сердце.

– Так лучше! Давай сам командуй!

Тут я вдруг заметил, что между дверью гардеробной и стеной появилась щелка. Она расширилась до дюйма, потом до четырех. Я увидел ее глаза, но сразу отвел свой взгляд и уставился в глаза лысому. Очень твердо – чтобы он от меня не отвернулся.

– Боишься? – ласково спросил он.

Я налег на его пистолет и стал трястись. Ему должно нравиться, когда я дрожу. Девушка появилась из‑за двери с пистолетом в руке. Жалко мне ее было до чертиков. Сейчас побежит или завопит. В любом случае – крышка нам обоим, – Чего тянешь? – проблеял я и услышал свой голос будто издалека.

– Нравится мне, приятель, – улыбнулся он. – Такой уж я.

Где‑то позади него маячила девушка. Невероятно, чтобы человек мог двигаться так бесшумно. Но что толку? Он и с ней церемониться не станет.

– А вдруг я закричу, – сказал я, – Интересно, – отозвался убийца и ухмыльнулся. – Давай, покричи.

Девушка не пошла к двери. Теперь она была прямо у него за спиной.

– Что ж, возьму и закричу, – сказал я.

Словно по сигналу, она без единого звука ткнула своим пистолетиком ему в ребра.

Это было как коленный рефлекс. Он разинул рот, вскинул руки и чуть выгнул спину. Пистолет глядел мне прямо в правый глаз.

Я сделал нырок и изо всех сил дал ему в пах коленом. Он пригнул голову, и я ударил в подбородок – словно забивал последний костыль трансконтинентальной железной дороги.

Ствол царапнул меня по щеке, но выстрела не последовало. Хрипя, лысый свалился на левый бок. Я лягнул его в правое плечо – как следует. Пистолет выпал у него из руки, залетел под стул. Где‑то сзади меня раздался стук падающих шахматных фигур.

Девушка стояла над убийцей и глядела на него. Потом она подняла голову, и ее испуганные глаза встретились с моими.

– Я ваш, – сказал я. – Все, что мне принадлежит, теперь ваше – отныне и навеки.

Она меня не слышала. С пистолетиком в руке она быстро попятилась к двери, нащупала позади себя ручку и резко ее повернула. Потянула дверь на себя и выскользнула вон.

Дверь захлопнулась.

Она ушла без шляпы и без жакета «фигаро».

Несмотря на ветер, в комнате было тихо. Потом я услышал, как человек на полу хватает ртом воздух. Лицо у него стало зеленовато‑бледным. Я зашел сзади и ощупал ero – нет ли еще оружия, но ничего не нашел. Из ящика стола я достал пару наручников и, вытянув ему руки вперед, защелкнул их на запястьях.

Он корчился от боли, но взглядом снимал с меня мерку для гроба. Лежал он, как свалился, на левом боку – скрюченный, иссохший, лысый человечек, и скалился, показывая зубы, все в дешевых пломбах. Дыхание его то и дело прерывалось.

Я пошел в гардеробную и открыл ящик. Там, на белье, лежали ее шляпа и жакет. Я задвинул их вниз, подальше, и заложил рубашками. Потом вошел в кухню, налил хорошую порцию виски, проглотил ее и постоял, слушая, как завывает за стеклом горячий ветер. Где‑то хлопнула дверь гаража, провисший между изоляторами электрический провод хлестнул по стене дома, будто выбивали ковер.

Я вернулся в гостиную и открыл окно, чтобы выветрился запах духов моей спасительницы. Потом закрыл окно и стал звонить в полицию.

Коперник был на месте, отозвался своим нагловатым голосом:

– Алло! Марлоу? Сейчас угадаю – тебе в голову пришла идея. Так?

– Убийцу установили?

– Не положено рассказывать, Марлоу. Ты уж прости. Сам знаешь.

– Ладно. Мне плевать, кто он такой. Только он валяется у меня дома на полу. Приезжайте и заберите.

– Мать честная! – заорал Коперник. Потом он взял на полтона ниже.Погоди‑ка минутку. Погоди. – Я услышал, как там у него как будто прикрывают дверь. Потом снова раздался его голос. – Выкладывай, – сказал он негромко.

– Он в наручниках, – сообщил я. – В вашем распоряжении. Пришлось дать ему раз коленом, но он очухается. Пришел ко мне, чтобы убрать свидетеля.

Снова пауза. Голос стал медоточивым.

– Слушай‑ка, парень, кто с тобой его брал?

– Как кто? Никто. Один я.

– Пусть так и будет, парень. Без шума. О'кей?

– Думаете, я всех окрестных подонков созову сюда на экскурсию?

– Не волнуйся, парень. Тихо. Сиди на месте. Считай, что я уже у тебя.

Не трогай ничего. Ясно?

– Ara. – Я снова дал ему свой адрес.

Легко было представить, как сияет его лошадиная физиономия. Я достал из‑под стула пистолет и сел, держа его в руке. Вскоре по коридору загромыхали шаги, и костяшки пальцев выбили о дверь тихую дробь.

Коперник был один. Он возник в дверном проеме, с ухмылкой втолкнул меня в комнату и закрыл дверь. Встал к ней спиной, держа руку слева под пиджаком.

Крупный костистый человек с пустыми жестокими глазами.

Он медленно перевел взгляд на лежащего человека. У того слегка подергивалась шея, глаза были выпучены, как у краба.

– Уверен, что это он и есть? – Голос у Коперника был хриплый.

– Абсолютно. Где Ибарра?

– Занят. – Это он сказал, отведя глаза. – Наручники твои?

– Ara.

– Ключ.

Я бросил ему ключ. Он быстро опустился рядом с убийцей на одно колено, снял с него мои наручники, отшвырнул их прочь. Достал с бедра свои, заломил лысому руки назад и защелкнул на них наручники.

– Сволочь, – без выражения произнес убийца.

Коперник усмехнулся, сжал кулак и со страшной силой ударил скованного человека прямо в лицо. Голова у того дернулась назад так, что, казалось, переломится шея. Из угла рта потекла кровь.

– Давай полотенце, – приказал Коперник.

Я достал полотенце и передал ему. Он со злобой втиснул его пленнику между зубов, встал и пригладил костлявыми пальцами жидкие светлые волосы.

– Так. Докладывай.

Я доложил – ни словом не упомянув о женщине. Рассказ получился странноватый. Коперник молча разглядывал меня, потирая покрытый прожилками нос. Потом достал гребенку и занялся волосами, точь‑в‑точь как раньше в баре.

Я отдал ему пистолет. Он небрежно взглянул на него и сунул в боковой карман. В глазах у него что‑то мелькнуло, и губы растянулись в кривую усмешку.

Я нагнулся, стал собирать шахматы и складывать их в коробку. Поставил коробку на камин, выпрямил ножку столика, немного еще повозился. Все это время Коперник наблюдал за мной. Я ждал, додумается ли он до чего‑нибудь.

Наконец его прорвало.

– Этот парень ходит с двадцать вторым калибром, – сказал он. – Вроде бы ему другого и не нужно. Значит, он в своем деле мастак. Он стучится к тебе в дверь, сует пушку тебе в брюхо, вталкивает тебя в комнату, говорит, что пришел, чтобы навсегда заткнуть тебе рот, – и все же ты его одолеваешь.

Безоружный. В одиночку. Ты, парень, видать, и сам мастак.

– Слушай, – сказал я и взглянул на пол. Подобрал еще одну шахматную фигурку и стал вертеть ее в пальцах. – я решал шахматную задачу. Пытался забыть все, что случилось.

– Что‑то ты затаил, приятель, – вкрадчиво произнес Коперник. – Ты ведь не станешь врать старому фараону, а, парень?

– Первоклассное задержание – я же тебе его дарю, – сказал я. – Какого черта тебе еще надо?

Человек на полу промычал что‑то сквозь полотенце. Его лысая голова блестела от пота.

– В чем дело, приятель? Скрываешь что‑то? – почти прошептал Коперник.

Я быстро взглянул на него и отвернулся.

– Ладно, – сказал я. – Ты чертовски сообразителен – знаешь, что в одиночку мне его не осилить. Он держал меня на прицеле, а стреляет он без промаха.

Коперник прикрыл один глаз и одобрительно прищурился.

– Дальше, приятель. Мне тоже это пришло в голову. Я еще немножко потянул время, чтобы было больше похоже на правду. Потом медленно заговорил:

– Есть один паренек, который пошел на грабеж в Бойл‑Хайтс. Ничего у него не вышло. Грошовое дело на бензоколонке. Я знаю его семью. Вообще‑то он парень неплохой. Пришел ко мне просить денег на железнодорожный билет. Когда раздался стук, он спрятался – вон туда.

Я показал на дверь возле откидной кровати. Коперник медленно повернул голову туда, потом обратно.

– И у этого парнишки был пистолет, – сказал он. Я кивнул.

– Он зашел сзади. Для такого нужна смелость. Ты должен дать парню шанс.

Не впутывай его в это дело.

– В полиции знают про этого парня? – осторожно осведомился Коперник.

– Вроде бы пока еще нет. Он боится, что узнают. Коперник улыбнулся.

– Я расследую убийства, – заявил он. – Остальное меня не касается.

Я указал на скованного человека с заткнутым ртом.

– Ведь это ты его задержал, верно? – ласково спросил я.

Коперник продолжал улыбаться. Большим белесым языком он лизнул толстую нижнюю губу.

– Как я это сделал? – прошептал он.

– Пули достали из Уолдо?

– Конечно. Двадцать второй калибр. Одна расплющилась о ребро, одна целая.

– Ты человек аккуратный. Ничего не оставляешь без внимания. Обо мне толком ничего не знаешь. Вот и зашел проверить, какого калибра у меня оружие.

Коперник встал и снова опустился на одно колено возле убийцы.

– Слышишь меня, парень? – спросил он, пригнувшись к нему поближе, Тот издал невнятный звук. Коперник встал и зевнул.

– Какого черта! Кто его вообще будет слушать? Давай дальше, приятель.

– Ты не ожидал у меня ничего такого найти, но хотел посмотреть, как я живу. И пока ты там возился, – я указал на гардеробную, – а я помалкивал – может, немножко обиделся – в дверь постучали. Он вошел. А немного погодя ты подкрался сзади и схватил его.

– Ara, – Коперник широко ухмыльнулся, показав лошадиные зубы. – Заметано, приятель. Я дал ему в челюсть, потом коленкой и задержал. У тебя оружия не было, а парень полез на меня всерьез, ну, я ему и показал, где раки зимуют.

О'кей?

– О'кей, – отвечал я.

– Так и расскажешь в полиции?

– Ara, – отвечал я.

– Я тебя не выдам, приятель. Если со мной по‑хорошему, я всегда пойду навстречу. Не беспокойся насчет того парнишки. Дай знать, если надо будет его выручить.

Он подошел и протянул руку. Я ее пожал. Она была влажная и липкая, как дохлая рыба. От влажных рук и от людей с такими руками меня тошнит.

– Только вот что еще, – сказал я. – Напарник твой – Ибарра. Не обидится он, что ты его не взял с собой?

Коперник вытер ленту внутри своей шляпы большим желтоватым шелковым платком.

– Итальяшка‑то? – оскалился он. – Да пошел он к черту! – Он подошел ко мне вплотную, дыша мне в лицо. – Значит, чтоб без ошибок, приятель, – так и будем рассказывать.

У него пахло изо рта. У таких, как он, всегда пахнет.

Date: 2015-09-24; view: 247; Нарушение авторских прав