ЧАСТЬ I 5 page. – Ничего удивительного: что нарисовано, то и лежит, – с удовлетворением сказал Пестренький и принялся разглядывать имевшиеся под зеркалом кнопки

– Ничего удивительного: что нарисовано, то и лежит, – с удовлетворением сказал Пестренький и принялся разглядывать имевшиеся под зеркалом кнопки.

Под одной кнопкой была нарисована трубочка в виде рупора. Пестренький нажал эту кнопку, и сейчас же рупор, который торчал сверху, немного наклонился, и из него подуло теплым воздухом.

– Ага! – сообразил Пестренький. – Это, без сомнения, трубка для просушивания волос после мытья головы.

Он нажал другую кнопку, под которой было нарисовано что‑то вроде ершика для чистки посуды, и сейчас же прямо ему на голову опустился щетинистый валик и стал вертеться, причесывая волосы. Пестренький сначала даже присел от испуга, но, увидев, что валик спокойно вертится, осмелел и, подставив под него голову, сказал:

– Ничего страшного! Просто автоматическая щетка для причесывания волос.

Покончив с причесыванием, он нажал кнопку, под которой был изображен флакончик с одеколоном, и сейчас же из отверстия, которое имелось рядом с зеркалом, в лицо ему прыснула струя одеколона. Пестренький не успел даже зажмуриться, в глазах у него зверски защипало. Протерев глаза кулаками и размазав по щекам выступившие слезы, он сказал:

– Тоже ничего удивительного! Раз нарисован одеколон, значит, и прыскать должно одеколоном. Вот если бы был нарисован одеколон, а прыскало, к примеру сказать, чернилами, это было бы удивительно!

Вслед за этим он перешел к изучению рукояток, которые имелись под краном. Здесь были какие‑то совсем уж непонятные рисунки. Под одной рукояткой было изображение голого коротышки красного цвета. Под другой был такой же коротышка, но синенький. Под третьей рукояткой была нарисована красная рука. Под четвертой – такая же рука, но синяя. Ничего не поняв в этих обозначениях, Пестренький повернул первую попавшуюся рукоятку, и сейчас же на него с шумом хлынул поток воды. Пестренький подумал, что на него снова начинает прыскать одеколоном, и нарочно зажмурился. Постепенно он понял, что на этот раз дело вовсе не в одеколоне, и, открыв глаза, увидел, что его поливает водой из душа. Он хотел удивиться, но вовремя спохватился:

– Спокойствие! Удивляться пока еще рано. Я, кажется, просто под душ попал.

Мокнуть под холодным душем, да еще в одежде было не очень приятно. Пестренький решил остановить воду, но забыл, какую повернул рукоятку, и принялся вертеть наугад то одну, то другую. Вместо того чтобы прекратить подачу холодной воды, он включил горячую. Дождь, который сыпался на него сверху, усилился и потеплел. В общем, когда ему удалось наконец остановить воду, он был мокрый с головы до ног.

– Ну как, принял ванну? – спросила Кнопочка, увидев, что Пестренький возвращается в комнату.

– Принял, – не вдаваясь в подробности, ответил Пестренький.

Тут только Кнопочка заметила, что с него текут потоки воды.

– Так ты, что ли, в одежде принимал ванну? – закричала она.

– А как же мне прикажете ее принимать? Там такая хитрая механика, что хочешь не хочешь, а тебя искупает в одежде.

– Какая хитрая механика? – заинтересовался Незнайка.

– А вот пойди – и узнаешь.

Незнайка пошел и через минуту вернулся тоже с головы до ног мокрый. Вдобавок от него валил кверху пар, так как он включил сразу горячую воду.

– Горе мне с вами! – сказала Кнопочка.

Она пошла в ванную и принялась изучать рукоятки, а Незнайка и Пестренький стояли сзади и смотрели.

– Вот догадайся попробуй, – говорил Незнайка, – почему там возле одной рукоятки целенький коротышка нарисован, а возле другой – только рука отрубленная.

– Ну, это понятно, – сказала Кнопочка. – Если повернешь рукоятку, где рука нарисована, то вода польется из рукомойника на руки, а если повернешь рукоятку, где целенький коротышка, то тебя окатит целиком из душа.

– Правильно! – подхватил Пестренький. – Все просто. А почему один коротышка красненький, а другой синенький?

– А это я уже знаю, – сказал Незнайка. – Откроешь кран с красной фигуркой – тебя сразу ошпарит, и ты покраснеешь от горячей воды; а откроешь кран с синей фигуркой – вода пойдет холодная, а от холода ты и сам станешь синенький. Все ясно.

– Ну вот, раз все ясно, наливайте в ванну воды и купайтесь, – сказала Кнопочка.

После того как Незнайка и Пестренький кончили мыться, ванна была предоставлена в распоряжение Кнопочки, а потом все трое уселись за стол. Незнайка взмахнул волшебной палочкой и сказал:

– Столик, накройся!

Сейчас же на столе появилась скатерть‑самобранка. Она развернулась сама собой… и каких только кушаний здесь не оказалось! Есть можно было что угодно и сколько угодно – еды на столе не убавлялось. Незнайка и Пестренький сидели за столом завернутые в одеяла, так как их одежду Кнопочка выстирала и развесила для просушки. Пестренький налегал главным образом на сладости и жалел только о том, что не может напрятать конфет в карманы. Как‑то он все же умудрился натаскать целую кучу конфет в свою постель под подушку.

Наконец все наелись и встали из‑за стола. Скатерть‑самобранка свернулась и исчезла вместе со всей едой, так что со стола даже убирать не понадобилось. Кнопочка посмотрела в окно и с удивлением заметила, что на дворе уже ночь. Тогда она сказала, что пора уже спать, и отправилась в свою комнату. Незнайка и Пестренький тоже пошли к себе. Потушив электричество, они забрались в постели. Пестренький долго еще жевал конфеты, а бумажки бросал прямо на пол. Наконец он заснул с недоеденной конфетой во рту. А Незнайка долго не спал и все думал о том, что с ними случилось с утра. Ему казалось, что они выехали из Цветочного города не сегодня и не вчера, а давным‑давно… может быть, с месяц назад. В этом ничего удивительного не было, так как коротышки очень маленькие, а для маленьких время тянется гораздо медленнее, чем для больших.

ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ. КАК НЕЗНАЙКА РАЗГОВАРИВАЛ СО СВОЕЙ СОВЕСТЬЮ

Глаза Незнайки постепенно привыкли к темноте комнаты. Вокруг появились смутные очертания предметов. На стене уже можно было разглядеть картину в черной широкой раме. Она висела как раз напротив кровати, в которой лежал Незнайка. У изголовья кровати стоял маленький шкафчик, который Незнайка сначала принял за обыкновенную тумбочку. Теперь он заметил, что тумбочка была вовсе не обыкновенная. Вместо дверцы у нее была ровная стенка, сплошь усеянная маленькими белыми кнопками. Возле каждой кнопки имелась надпись с названием какой‑нибудь сказки. Тут были и «Красная Шапочка», и «Мальчик с пальчик», и «Золотой петушок», и «Котофей Котофеевич». Сверху на тумбочке стояло зеркало.

«Что же это за штука такая? – спросил сам себя Незнайка. – Может быть, если нажать кнопку, то из шкафчика выскочит книжка со сказкой? Что ж, было бы неплохо почитать на ночь сказочку».

Недолго думая Незнайка нажал первую попавшуюся кнопку. Однако никакой книжки из шкафчика не выскочило, а вместо этого послышалась тихая, красивая музыка и чей‑то добрый, ласковый голос начал не спеша рассказывать сказку:

«Жили‑были сестрица Аленушка и братец Иванушка. Раз пошли они путешествовать…»

«А! – догадался Незнайка. – Значит, это просто машина для рассказывания сказок. Что ж, это даже лучше, чем самому читать. Лежи и слушай, пока не заснешь».

В это время зеркало, которое стояло на тумбочке, засветилось, на нем появился зеленый лужок. По лужку вилась дорожка, а по дорожке, взявшись за руки, шагали сестрица Аленушка и братец Иванушка.

Незнайка улегся на бок, чтоб удобнее было смотреть, а голос между тем продолжал:

«Вот шли‑шли братец Иванушка и сестрица Аленушка – видят пруд, а около пруда пасется стадо коров. «Я хочу пить», – говорит Иванушка. «Не пей, братец, а то станешь теленочком», – отвечает Аленушка…»

Незнайка слушал, слушал, пока не прослушал всю сказку. Она ему очень понравилась, только очень было жалко бедного Иванушку, который превратился в козленочка. Это напомнило ему про малыша, которого он встретил сегодня на улице и превратил в осла. Незнайка совсем было забыл об этом коротышке, а теперь все думал о нем и думал. Он вспомнил, как превратившийся в осла малыш ушел, постукивая по тротуару копытцами, как, уходя, повернул длинноухую голову и, словно с укором, посмотрел на Незнайку своими добрыми печальными глазами.

Сказочка давно окончилась, а Незнайка лежал в темноте, ворочался с боку на бок и грустно вздыхал. Он мысленно разговаривал сам с собой, и от этого ему казалось, что с ним разговаривает какой‑то находящийся внутри него голос.

«Он ведь сам виноват, – оправдывался Незнайка. – Он ведь толкнул меня! Что же, я молчать должен?»

«Подумаешь, какой важный! Уж и не толкни его! – отвечал голос. – Ну, толкнули тебя, и ты толкнул бы!»

«Толкнул бы»! – проворчал Незнайка. – Значит, я драться должен? Драться нехорошо!»

«Ишь ты! «Нехорошо»! – передразнил голос. – А то, что ты сделал, хорошо разве? А если бы тебя кто‑нибудь превратил в осла?»

«А чего же он толкается?» – упрямо твердил Незнайка.

«Ну что ты заладил: «толкается, толкается»! Ты ведь знаешь, что он нечаянно».

«Ничего я не знаю!»

«Знаешь, знаешь! От меня, братец, не скроешь!»

«А кто ты, что от тебя даже ничего не скроешь?» – насторожился Незнайка.

«Кто? – с усмешкой переспросил голос. – Будто не знаешь? Ведь я твоя совесть».

«А! – вскричал Незнайка. – Так это ты? Ну, тогда сиди себе и молчи! Ведь никто ничего не видел и никто ничего мне не скажет».

«А ты боишься, как бы тебя не побранил кто‑нибудь за твое мерзкое поведение? А меня ты совсем не боишься?

И напрасно. Я вот начну тебя мучить так, что ты жизни не будешь рад. Ты еще увидишь, что тебе стало бы легче, если бы кто‑нибудь узнал о твоем поступке и наказал за него. Вот встань сейчас же и расскажи обо всем Пестренькому!»

«Послушай, – сказал Незнайка, – а где ты была до этого? Почему раньше молчала? У других коротышек совесть как совесть, а у меня какая‑то змея подколодная! Притаится там где‑то, сидит и молчит… Дождется, когда я сделаю что‑нибудь не так, как надо, а потом мучит».

«Я не так виновата, как ты думаешь, – начала оправдываться совесть. – Вся беда в том, что я у тебя еще слишком маленькая, неокрепшая и голос у меня еще очень слабый. К тому же вокруг часто бывает шумно. В особенности днем. Шумят автомобили, автобусы, отовсюду доносятся разговоры или играет музыка. Поэтому я люблю разговаривать с тобой ночью, когда вокруг тихо и ничто не заглушает мой голос».

«А, вот ты чего боишься! – обрадовался Незнайка. – Сейчас мы тебя заглушим!»

Он снова нажал кнопку на шкафчике и стал слушать сказку про Ерша Ершовича. Совесть на минуту умолкла, но скоро Незнайка опять услыхал ее голос:

«Ты вот лежишь в мягкой постели под одеялом, тебе тепло, хорошо, уютно. А ты знаешь, что делает коротышка, который превратился в осла? Он, наверно, лежит на полу в конюшне. Ослы ведь не спят в кроватях. А может быть, он валяется где‑нибудь на холодной земле под открытым небом… У него ведь нет хозяина, и присмотреть за ним некому».

Незнайка крякнул с досады и беспокойно завертелся на постели.

«А может быть, он голодный, – продолжал голос. – Он ведь не может попросить, чтоб ему дали поесть, так как не умеет говорить. Вот если бы тебе надо было попросить что‑нибудь, а ты не мог бы произнести ни слова!»

– Какая‑то сказка глупая, – проворчал Незнайка. – Совсем ничего заглушить не может.

Он принялся нажимать другие кнопки и слушать другие сказки, потом обнаружил на боковой стенке шкафчика ряд музыкальных кнопок и стал слушать разные марши, польки и вальсы. Однако голос не умолкал ни на минуту и твердил свое. Тогда Незнайка нажал кнопку, возле которой было написано: «Утренняя зарядка». И вот среди ночи раздался крик:

– Приготовьтесь к утренней зарядке! Откройте форточку, проветрите помещение. Начинаем занятие с ходьбы. Сделайте глубокий вдох. И‑и… Раз, два, три, четыре!

Незнайка замаршировал босиком по комнате, потом перешел к подскокам: ноги в стороны, ноги вместе, ноги в стороны, ноги вместе, после чего приступил к наклонам и приседаниям. Гремела музыка, четко раздавалась команда. Незнайка старательно проделывал все упражнения, но совесть не унималась и продолжала жужжать прямо в уши:

«Разбуди Пестренького! Разбуди, разбуди, разбуди!»

Наконец Незнайка не выдержал, подошел к постели Пестренького и принялся трясти его за плечо:

– Вставай, Пестренький, мне надо тебе кое о чем рассказать.

Но где там! Пестренький заснул так крепко, что хоть из пушек пали. Тогда Незнайка вспомнил, что больше всего на свете Пестренький боится холодной воды. Он пошел к рукомойнику, набрал в кружку воды и принялся брызгать Пестренькому в лицо. Пестренький моментально проснулся и подскочил на постели.

– Что это за наказание! – захныкал он, протирая глаза. – Я ведь уже умывался сегодня!

– Послушай, Пестренький, я тебе расскажу одну вещь, только ты обещай мне, что не скажешь об этом Кнопочке.

– Да зачем мне ей говорить?

– Нет, ты обещай сначала.

– Ну, обещаю, только говори скорей. Спать хочется!

– Понимаешь, Пестренький, я сегодня превратил одного коротышку в осла.

– Ну и что тут такого? – ответил плаксиво Пестренький. – Неужели из‑за этого надо меня ночью будить? Превратил – ну и превратил.

– Так ему, наверно, вовсе не хочется ослом быть!

– Мало ли чего ему не хочется! Вот еще!

– Нет, это все‑таки нехорошо, Пестренький. Ты меня поругай за это.

– А зачем?

– Ну, меня, понимаешь, совесть мучит. Может, мне легче станет.

– Как же тебя ругать?

– Ну, придумай что‑нибудь.

– Не знаю, что и придумать… Совсем, понимаешь, не умею ругаться!

– Ну скажи, что я олух бессмысленный.

– Олух бессмысленный, – повторил Пестренький.

– Скажи: скотина безмозглая.

– Скотина безмозглая!

– Глупая рожа.

– Глупая рожа!

– Ну, еще как‑нибудь…

– Ослиный дурак!

– Правильно!

– Ну, легче стало?

– Нет, понимаешь, не легче. Ты, видно, на самом деле не умеешь ругаться. Лучше ты вот что… стукни меня кулаком хорошенько.

– А как стукнуть – по спине, что ли, или по шее?

– Давай, что ли, по спине… Вот так, хорошо! А теперь, что ли, по шее… Так! Еще разок… Во! Еще бей, не бойся… Ай!.. Ну, довольно, довольно! Размахался тут кулаками! А то как дам! Обрадовался, что драться можно!

– Сам ведь просил.

– Ну и что ж, что просил! Всему надо знать меру.

Незнайка забрался обратно в постель.

– Погоди, я до тебя еще доберусь! – грозил он, почесывая ушибленный затылок. – Не хочу сейчас связываться.

– Свинья ты неблагодарная, вот что! – ответил Пестренький.

– Ишь ты! – ответил Незнайка. – То говорил – не умею ругаться, а сам свиньей называет.

На этом разговор окончился, и они оба уснули.

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ. ЛИСТИК И БУКОВКА

Малыш Листик, о котором уже говорилось в этой истории, был очень хороший коротышка. Он жил в Солнечном городе, на Леденцовой улице. На этой же улице, только в другом доме, жила малышка по имени Буковка. Эти Листик и Буковка прославились тем, что очень любили читать книги. Они увлекались чтением до такой степени, что иногда даже не ходили в театр и кино, не слушали радио и не смотрели телевизора, а вместо этого сидели и читали какую‑нибудь интересную книжку. Сначала они перечитали все книжки, которые были у них дома, потом стали доставать книги у кого‑нибудь из приятелей и в магазинах, наконец записались в библиотеку, потому что в библиотеке всегда можно было достать какую‑нибудь интересную книгу.

Когда‑то давно Листик и Буковка не были знакомы друг с другом. Но с тех пор как оба записались в библиотеку, они стали встречаться там; а когда возвращались из библиотеки домой, то с интересом беседовали о прочитанных книгах. Скоро они подружили, и Буковка, которая была очень сообразительная, придумала такую вещь: она сказала, что они с Листиком неэкономно тратят время, так как ходят в библиотеку вдвоем, в результате чего у них остается меньше времени на чтение. Было бы гораздо экономнее, если бы в библиотеку ходил кто‑нибудь один и брал книги для себя и для другого; а чтоб никому не было обидно, в библиотеку можно ходить по очереди.

Так они и стали делать: пока один ходит в библиотеку, другой сидит и читает книги.

Дни проходили за днями. Листик и Буковка часто встречались, и скоро они уже не могли провести дня без того, чтоб не поговорить друг с другом. Однажды Буковка сказала Листику, что теперь она очень счастлива, так как у нее есть друг, с которым можно поговорить о книгах. Листик сказал, что он тоже очень счастлив, но его постоянно мучит мысль о том, что еще не все коротышки полюбили чтение, многие даже, вместо того чтоб читать, только рассматривают в книжках картинки, или, еще того хуже, гоняют по улицам футбольный мяч, или играют по целым дням в салочки.

– Мне таких коротышек жалко, – говорил Листик. – Они сами не знают, какого удовольствия лишаются. Если бы они увлеклись чтением, то увидели, как это интересно.

Тут Буковка на минутку задумалась, а потом сказала:

– А что, Листик, если мы с тобой устроим книжный театр?

– Какой книжный театр? – не понял Листик.

– Ну это такой театр, в котором читают книги. В нем, понимаешь, нет ни актеров, ни декораций, ни сцены. Есть только публика, которая сидит и слушает какую‑нибудь интересную книжку.

– Где же ты видела такой театр?

– Нигде. Я просто придумала. Мы с тобой будем выбирать самые увлекательные повести, сказки или рассказы и будем читать вслух по очереди.

Листику очень понравилось предложение Буковки, и они сразу взялись за дело. Сначала выбрали несколько рассказов для чтения, причем старались выбирать так, чтоб один рассказ был трогательный, другой – грустный, третий – веселый, четвертый – страшный, пятый – еще какой‑нибудь, чтоб на разные, значит, вкусы.

Для своего театра они нашли очень подходящее место. Рядом с домом, в котором жил Листик, был двор – не двор, сад – не сад, а вернее сказать, что‑то вроде небольшого скверика. Этот скверик был обсажен вокруг резедой, в центре стоял стол для любителей поиграть в шахматы или шашки, а вокруг несколько лавочек, чтоб можно было сидеть и дышать свежим воздухом. Скверик находился между двумя домами, и каждый, кто проходил по улице, видел и стол, и резеду, и скамейки.

– Вот здесь и устроим наш книжный театр, – сказали Листик и Буковка.

Они перетащили стол поближе к улице, поставили перед ним скамейки для слушателей, а для себя принесли из дома два стула. Потом Листик сбегал домой за книгой с рассказами, а Буковка принесла маленький бронзовый колокольчик.

И вот к вечеру, когда во всех театрах Солнечного города начали раздаваться звонки, призывавшие зрителей к началу представлений, Буковка тоже стала звонить в колокольчик, а Листик принялся кричать:

– Идите сюда! Здесь открывается новый театр! Очень интересно будет! Занимайте места!

Коротышки, которые проходили в это время по улице, услышали его крики. Некоторые из них уселись перед столом на лавочках и стали ждать. Листик увидел, что все лавочки уже заняты, и сказал:

– Сейчас перед вами выступит Буковка. Она будет читать рассказ.

Буковка начала читать первый рассказ. Она читала очень хорошо, с выражением, и все слушали очень внимательно, но тут какой‑то коротышка, который сидел на передней лавочке, презрительно наморщил свой нос и разочарованно протянул:

– У, да здесь просто книжку читают. Какой же это театр!

– Какая‑то чепуха на постном масле! Никакого нет интереса, – ответил другой коротышка.

Они вдвоем поднялись с лавочки и ушли. За ними стали уходить и другие коротышки. Скоро послышался звонок из театра, который помещался в соседнем доме. Многие коротышки вскочили и бегом помчались туда. Кончилось тем, что все слушатели разошлись, кроме одного малыша, который почему‑то уснул. Листик и Буковка разбудили его и стали читать ему книжку дальше, но он слушал не очень внимательно, ерзал все время на лавочке, зевал во всю ширину рта и клевал поминутно носом. В конце концов он встал и тоже ушел.

Таким образом, первый опыт окончился неудачно, а на следующий день повторилась та же история. Сначала публики собралось много, но, как только Листик начал читать, все разбежались. Буковка начала приходить в отчаяние и уже даже хотела заплакать, но Листик сказал:

– Театр все равно должен работать, есть в нем публика или нет. Если никто не будет нас слушать, мы будем друг другу читать.

Он усадил Буковку на лавочку, где должна была сидеть публика, и принялся читать дальше. Некоторые прохожие останавливались и, послушав немного, отправлялись своей дорогой. Так продолжалось до тех пор, пока Листик не начал читать смешной рассказ. В это время по улице проходили малыш и малышка. Они остановились на минуточку, чтобы послушать, потом зашли в скверик и сели на лавочку. Им очень понравилось, как Листик читал, и они громко смеялись. Прохожие на улице услыхали их смех и тоже заинтересовались.

– Э, да тут что‑то смешное читают! – говорили они и заходили в скверик.

Скоро все лавочки были заняты. Коротышки слушали рассказ, стараясь не пропустить ни слова, и помирали со смеху. Когда этот рассказ окончился, Листик начал другой, потом еще и еще… Никто из слушателей не ушел, потому что всем было интересно, а когда чтение кончилось, все стали благодарить Листика и Буковку за полученное удовольствие. Один самый маленький коротышка спросил, будут ли они завтра опять читать, и, когда узнал, что будут, сказал, что он завтра тоже придет. Потом слушатели разошлись, и этот маленький коротышка ушел, но через минуту вернулся и спросил у Листика, будут ли они завтра читать те же рассказы, что и сегодня, или какие‑нибудь новые. Листик сказал, что новые. Коротышка обрадовался, еще раз сказал, что завтра придет, и ушел окончательно.

С тех пор Листик и Буковка ежедневно читали в скверике книги. Сначала они читали коротенькие рассказы и сказочки, потом стали отыскивать небольшие, но интересные повести, которые можно было прочитать за один вечер, а потом стали читать и длинные повести и даже романы, на которые приходилось затрачивать по нескольку вечеров. С каждым днем у них становилось все больше слушателей, так что в конце концов пришлось поставить в скверике еще штук двадцать скамеек, а для чтецов устроить небольшие подмостки, вроде театральной эстрады. Когда наступила зима, для книжного театра сделали позади скверика специальное зимнее помещение.

Жители Солнечного города очень полюбили свой книжный театр. Многие стали самостоятельно читать книги и впоследствии с благодарностью вспоминали о том, что первое их знакомство с книгой произошло в книжном театре. Листик и Буковка очень серьезно относились к своему делу. Они, как и прежде, ходили по очереди в библиотеку и брали там самые интересные книги. Листик говорил, что раньше он был не такой счастливый, как теперь.

– Когда я читал какую‑нибудь интересную книгу, то всегда радовался, и мне очень хотелось поделиться с кем‑нибудь своей радостью, – вспоминал Листик. – Мне хотелось прочитать эту книгу остальным коротышкам, чтоб и они получили удовольствие, но не мог же я выходить на улицу и читать книгу каждому встречному! Зато теперь, когда у нас есть книжный театр, я могу читать книги всем, кому хочется слушать. От этого я испытываю большое удовлетворение!

Так шло время, и все было благополучно, пока не случилось ужасное происшествие. Однажды Листик пошел в библиотеку, а Буковке сказал, что на обратном пути зайдет к ней, а потом они вместе пойдут в книжный театр. Буковка подождала его сколько было положено, но Листик почему‑то не появился. Сначала Буковка подумала, что он задержался в библиотеке, и не беспокоилась, но потом начала беспокоиться и решила выйти на улицу, чтоб встретить Листика. Она дошла до самой библиотеки, но Листика так и не встретила; а когда пришла в библиотеку, то библиотекарша сказала, что Листик действительно недавно был здесь, взял книгу про удивительные приключения гусенка Яшки, после чего ушел. Буковка подумала, что Листик забыл о том, что обещал зайти к ней. Она пошла к нему домой, но дома его тоже не оказалось. Буковка решила, что он встретился на улице с кем‑нибудь из приятелей и зашел к нему. Вернувшись домой, она стала ждать Листика и все время выглядывала в окно, но Листик не появлялся.

Так прошел день, и наступил вечер. Буковка взяла книгу для чтения и отправилась в книжный театр. У нее оставалась надежда, что Листик тоже придет туда, но когда она пришла в скверик, то увидела, что Листика нет и там. Все лавочки уже были заняты слушателями, которые с нетерпением ожидали начала чтения. Буковка знала, что нельзя заставлять публику ждать, поэтому она раскрыла книгу и уже хотела начать читать, но от волнения не могла произнести ни слова. Каждый вечер за этим столом Листик всегда был с ней, а теперь его вдруг не стало. Буковка уже не сомневалась, что случилось какое‑нибудь несчастье. Сердце ее сжалось с тоской, голова беспомощно опустилась над книгой, и из глаз закапали слезы.

Коротышки удивились, увидев, что она плачет. Все окружили ее, стали спрашивать, что случилось. Задыхаясь от слез. Буковка рассказала, что Листик пропал. Все стали утешать ее, говоря, что он, наверно, найдется. Но Буковка не утешалась. Она сказала, что Листик очень рассеянный и к тому же у него привычка читать на ходу книги. Возвращаясь из библиотеки и увлекшись чтением книги, он мог наскочить на фонарный столб и разбить себе лоб. На перекрестке он мог по рассеянности переходить улицу при красном светофоре и попасть под какой‑нибудь автомобиль или труболет, которые носятся по городу с такой бешеной скоростью, что не успевают даже затормозить.

Коротышки были очень тронуты горем Буковки и решили ей помочь. Одни стали ездить по всем отделениям милиции, другие принялись ездить по больницам, потому что если на улице произойдет какой‑нибудь случай, то пострадавший обязательно должен попасть или в больницу, или в милицию. Скоро они объездили и обзвонили по телефону все отделения милиции и все больницы, но Листик нигде обнаружен не был.

Каждое отделение милиции выделило по нескольку милиционеров для поисков Листика. Поиски продолжались всю ночь, но не дали никаких результатов. Тогда кто‑то сообразил сообщить об этом в газету. И вот на следующее утро появилась газета, в которой была напечатана вся эта история про Листика и Буковку. В конце газетной статьи было сказано, чтобы каждый, кто знает что‑либо о местонахождении Листика, сообщил об этом в редакцию.

ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ. НЕЗНАЙКА ЧИТАЕТ ГАЗЕТУ И УЗНАЕТ, ГДЕ ИСКАТЬ ЛИСТИКА

Утром Незнайку разбудил какой‑то подозрительный шум. Во сне ему стало казаться, будто поблизости зажужжала пчела или начал работать шкаф‑пылесос. Открыв глаза, Незнайка увидел на полу, недалеко от кровати, странную маленькую машину, которая ползала по комнате от одной стены к другой и непрерывно жужжала. С виду она напоминала собой черепаху: такая же полукруглая в верхней части и плоская внизу. Незнайка соскочил с постели и, согнувшись в три погибели, ходил за машиной следом, стараясь разглядеть ее. Она была покрашена темно‑зеленой эмалевой краской. Сверху в ней была масса мелких дырочек, как в дуршлаге, а снизу ее охватывал блестящий никелированный поясок с более крупными отверстиями в виде глазок. Сбоку красивыми серебряными буквами была сделана надпись: «Кибернетика».

«Что это за слово – «кибернетика»? – спросил сам себя Незнайка. – Должно быть, название машины».

В это время машина подползла к кровати Пестренького, возле которой валялось множество конфетных бумажек. Она проползла прямо по этим бумажкам туда и сюда – и все бумажки исчезли, будто их и не бывало. После этого машина юркнула под кровать. Некоторое время из‑под кровати раздавалось ее гудение. Пестренький проснулся от шума, опустил ноги на пол, но, увидев вылезавшую из‑под кровати машину, испуганно прыгнул обратно в постель.

– Что это? – спросил он, трясясь от страха.

– Кибернетика, – ответил Незнайка.

– Какая ки‑кибернетика?

– Не кикибернетика, а кибернетика – машина, которая подметает пол.

– Зачем же она ко мне под кровать залезла?

– Вот чудак! Под кроватью ведь тоже подмести надо.

Машина между тем подползла к двери и засвистела. Дверь отворилась, как по сигналу, и машина поползла в соседнюю комнату. Там она принялась ползать по всему полу, даже под стол залезла, так что в конце концов нигде не оставила ни соринки…

В это время проснулась Кнопочка и, услыхав шум, выглянула из своей комнаты:

– Что тут у вас происходит?

– Кибернетика, – сказал ей Незнайка, показывая рукой на машину. – Сама подметает пол, понимаешь!

– Вот удивительно! – воскликнула Кнопочка.

– Подумаешь, диво! – сказал, махнув рукой. Пестренький. – Было бы удивительно, если бы она пачкала пол. А раз подметает, то ничего удивительного нет.

Окончив уборку, машина вылезла на середину комнаты, покрутилась на месте, как бы оглядываясь по сторонам, потом поползла в угол и скрылась за маленькой дверцей, которая имелась в стене у самого пола.

Позавтракав (а перед завтраком они, конечно, оделись, умылись и почистили зубы), наши путешественники решили прогуляться по городу, так как толком они еще ничего не видели. Спустившись по лестнице, они вышли из гостиницы и увидели, что на улице уже было много прохожих. Почти у каждого в руках была газета. Одни читали газету, сидя на лавочках, другие – остановившись прямо посреди тротуара. Третьи читали на ходу, то есть шагали, уткнувшись носом в газету, отчего между многими происходили столкновения. Никто, однако ж, не обращал на эти толчки внимания, так как все были увлечены чтением. Те, у кого газеты еще не было, мчались наперегонки к газетному киоску, который стоял на углу улицы.

Date: 2015-09-24; view: 379; Нарушение авторских прав