Привязанность пробуждает родительские инстинкты, делает ребенка ласковее, а родителей - терпимее

Остроумное замечание Джерри Сайнфелда иллюстрирует тот факт, что привязанность не только готовит ребенка к принятию заботы, но и пробуждает инстинкты заботы у взрослых. Курсы и тренинги не могут сделать того, для чего предназначена привязанность: запу­стить механизм инстинктивной заботы о потомстве. Привязанность делает детей ласковыми, а нам помогает терпеливо относиться к трудностям родительства и к нечаянным обидам, которые нам могут нанести.

Нет ничего более трогательного, чем поведение, обусловленное привязанностью, у младенца: гипнотический взгляд, улыбка, задевающая самые чувствительные струны нашей души, протянутые нам навстречу ручки и то, как малыш успокаивается, оказавшись в наших объятиях. Только совершенно очерствевшего человека это не растрогает. Цель обусловленного привязанностью поведения - пробудить родителя внутри нас. Такое поведение моделирует не сам младенец, а автоматические спонтанные рефлексы привязанности. Если оно задевает родителя внутри нас, мы наклоняемся к малышу, чувствуем желание обнять его, принимаем ответственность за него. Так мы ощущаем на себе действие привязанности: инстинктивное выражение привязанности у младенца пробуждает инстинкты при­вязанности потенциальных родителей.

Такое располагающее поведение может исчезнуть, когда ребенок станет старше, но влияние проявлений детской привязанности на родителей останется сильным на протяжении всего периода дет­ства. Когда наши дети действиями или словами выражают желание быть привязанными к нам, это делает их милее и упрощает общение с ними. Существуют сотни едва уловимых, неосознанных жестов и выражений, предназначенных для того, чтобы смягчить нас и сде­лать ближе. Дети не манипулируют нами, на нас влияет сила привязанности, и по очень веским причинам. Родительство сопряжено с трудностями, и нам необходимо, чтобы что-то облегчало нашу ношу.

Ориентация на ровесников меняет все это. Телесный язык при­вязанности, создающий магнитное притяжение, больше не направлен на нас. Глаза больше не ищут нас. Лицо больше не располагает к общению. Улыбки, которые раньше согревали нам душу, теперь, почему-то, навевают холод и оставляют нас равнодушными или при­чиняют боль. Наш ребенок больше не отвечает на наши прикосно­вения. Объятия стали формальными и односторонними. Нам уже сложнее испытывать нежность к собственному ребенку. Привязан­ность ребенка к нам больше не подпитывает нас, мы можем полагать­ся только на нашу родительскую любовь и ответственность. Некото­рым из нас этого хватает, но большинству - нет.

Для отца Мелани этого было недостаточно. Мелани всегда была близка с ним, и когда ее внимание и симпатии перешли к ее свер­стникам, сердце отца словно окаменело. Он был из тех людей, кото­рые на все готовы ради своих детей, которые делают ради них гораз­до больше, чем многие родители, но оказалось, что причиной этого была привязанность, а не особенности характера. Его речь отражала перелом, произошедший в его чувствах. «С меня хватит, я не могу больше это выносить», - вставлял он через каждое слово. «Я не обязан мириться с поведением этой дряни». Ультиматумы сыпались один за другим. Отцу Мелани казалось, что его используют, им зло­употребляют, его не ценят.

Вообще-то, всех родителей используют, всеми злоупотребляют и мало кого ценят. Но, находясь под действием привязанности, мы обычно не задумываемся об этом. Представьте себе, например, маму-кошку, которая кормит своих котят. По маме ходят ногами, ее бьют, царапают, пинают и толкают, и чаще всего, она к этому поразительно равнодушна. Но если, не дай бог, какой-то чужой котенок подберется к ее подстилке, по отношению к нему она не проявит ни капли терпе­ния, если только не сформируется новая привязанность. Мама-кошка будет физически наказывать этого котенка за малейший проступок, даже произошедший не по его вине. Люди, обладающие зрелостью и чувством ответственности, обычно сдерживают подобные инстинктивные реакции, но все-таки у нас много общего с другими живыми существами, поведение которых обусловлено привязанностью. Нас тоже проще спровоцировать, когда привязанность ослабевает. Вероят­но, именно отсутствие спонтанной привязанности к неродным детям создало мачехам и отчимам из сказок такую плохую репутацию.

Большинство из нас нуждается в действии привязанности, кото­рая помогает примириться с физическим и моральным истощени­ем, накапливающимся в процессе исполнения наших родительских обязанностей. Дети, как правило, понятия не имеют о своем воздей­ствии на нас, о том, какие раны они порой наносят, и какие жертвы нам приходится приносить ради них. Они и не должны этого знать - по крайней мере, до тех пор, пока они, посредством собственной зрелой рефлексии, не поймут, сколько мы сделали для них. То, что нас принимают как должное - часть нашей родительской роли. Цен­ность всему этому придают знаки любви и связи, желание близости, которое появляется не обязательно потому, что наши усилия и пре­данность оценили, но из чистой и искренней привязанности. С дру­гой стороны, если привязанность направлена в противоположную от нас сторону, наша ноша может стать непосильной. Столкнувшись с ориентированным на ровесников ребенком, многие из нас ощущают притупление своих родительских инстинктов. Мы начинаем терять естественную теплоту, которую испытывали к нашим детям, и мо­жем даже почувствовать себя виноватыми, потому что «недостаточ­но любим» своих детей.

В неестественном мире ориентированных на ровесников отно­шений, та же самая сила привязанности, помогающая смириться с дурным обращением, направлена против нас. Созданная, чтобы об­легчить родительскую ношу и удержать родителей в игре, она прово­цирует злоупотребления в среде ровесников. Дети начинают терпеть насилие от своих сверстников. Родителей часто обескураживает тот факт, что их дети, дома сопротивляющиеся любым замечаниям и малейшим признакам контроля, готовы смириться с непомерными требованиями ровесников и терпеть дурное обращение от них. Не в силах понять, что его друг или одноклассник не заботится о нем на­столько, чтобы принимать во внимание его чувства, ориентирован­ный на ровесников ребенок будет смотреть на это сквозь пальцы или найдет оправдание, которое поможет сохранить такие отношения.