Глава 1. Рождество вползло в Хвойную Бухту, как рождественская ползучка: таща за собой гирлянды, ленты и бубенцы

Ползучее Рождество

Рождество вползло в Хвойную Бухту, как рождественская ползучка: таща за собой гирлянды, ленты и бубенцы, сочась пьяным гоголь-моголем, смердя хвоей и грозя праздничным светопреставлением, будто герпес под омелой.

Хвойная Бухта, принарядив свою псевдотюдоровскую архитектуру предновогодними финтифлюшками — на деревьях вдоль всей Кипарисовой улицы повисли мигучие огоньки, в углы каждой витрины надули поддельного снега, под каждый уличный фонарь враскоряку понасажали миниатюрных Санта-Клаусов и гигантских свечек, — раскрылась отарам туристов, понаехавшим из Лос-Анджелеса, Сан-Франциско и Большой Калифорнийской долины в поисках истинно осмысленного просветления на пажитях рождественской коммерции. Хвойная Бухта, сонный городок на калифорнийском побережье, городок скорее игрушечный, где больше художественных галерей, чем автозаправок, больше винных дегустационных салонов, чем скобяных лавок, — разлегся примерно так же соблазнительно, как пьяная королева выпускного бала, а Рождество меж тем маячило всего в пяти днях. Рождество подступало, а с ним в этом году явится и Дитя. Оба непостижимы, неотразимы и чудотворны. Хвойная Бухта рассчитывала только на одного.

Хотя не скажешь, будто местное население не прониклось рождественским духом. Две недели до и после Рождества означают желанный приток наличности в городскую казну, с лета изголодавшуюся по туристам. Каждая официантка смахивает пыль с колпака Санты и пристяжных оленьих рогов, а также проверяет, пишут ли все четыре авторучки на фартуке. Клерки в отелях набираются мужества ввиду избыточного бронирования, выявленного в последнюю минуту, а завхозы переключаются с обычного освежителя воздуха с гнилостным запахом детского талька на более праздничный гнилостный запах хвои и корицы. В магазине высокой моды Хвойной Бухты на свитер с оленями премерзкого вида вешают этикетку «Особая Праздничная Распродажа» и повышают цену уже десятый год подряд. «Лоси», «сохатые», масоны и Ветераны зарубежных войн — в основе своей одна и та же кучка старых пьянчуг — неистово разрабатывают план ежегодного рождественского парада по Кипарисовой улице: в этом году главной темой будет «Патриотизм не Свалит с Самосвала» (главным образом потому, что такова была тема их парада на Четвертое июля и у всех еще остались украшения). Многие хвойнобухтинцы даже вызвались добровольно занять места у котелков Армии спасения перед почтамтом и «Экономичным гипермаркетом» и сменять друг друга через каждые два часа, и так — по шестнадцать часов в день. В красных костюмах, с накладными бородами, они гремели колокольчиками, точно сражались за золотую косточку на Олимпиаде имени Павлова.

— Наличку на бочку, скупердяй, — сказала Лена Маркес.

В тот понедельник, за пять дней до Рождества, настал ее черед трясти котелком для пожертвований. Лена, грохоча колокольчиком на чем свет стоит, гналась через всю парковку за Дейлом Пирсоном, злобным застройщиком Хвойной Бухты, а тот улепетывал к своему грузовичку. Заходя в «Экономичный гипермаркет», он кивнул ей и пообещал: «Увидимся на выходе», — но, вырулив наружу восемь минут спустя с пакетом продуктов и мешком льда, пронесся мимо с такой скоростью, словно в котелок ее стекало сало, натопленное из задниц инспекторов технадзора, а ему не хотелось обонять вонь.

— Ты ведь можешь позволить себе пару баксов для тех, кому не так везет, как тебе.

И она встряхнула колокольчиком над его ухом с удвоенной силой. Дейл Пирсон дернулся и развернулся к ней, взмахнув мешком льда на уровне бедра.

Лена отскочила. Ей было тридцать восемь — худая, смуглая, с изящными скулами и тонкой шеей танцовщицы фламенко; ее длинные черные волосы по бокам колпака Санта-Клауса были уложены в две булочки, на манер принцессы Леи.

— Нельзя на Санту руку поднимать! Это так неправильно, что не хватит времени даже перечислить почему.

— Потому что ты чисел не знаешь, да? — Мягкое зимнее солнце играло на новых коронках Дейла, которые он только поставил себе на передние зубы. Ему исполнилось пятьдесят два, он уже почти облысел, но крепкие плотницкие плечи оставались широки и мощны, несмотря на пивное брюхо, выпиравшее ниже.

— Все равно неправильно — ты весь неправ. И жадина к тому же. — С этими словами Лена опять поднесла к самому его уху колокольчик и затрясла им — так терьер в красном костюмчике вышибал бы дух из визжащей медной крысы.

Дейл содрогнулся и дернул рукой, десятифунтовый мешок льда описал понизу плавную дугу и угодил Лене прямиком в солнечное сплетение. Женщина, утратив равновесие, полетела через всю парковку, хватая ртом воздух. Вот тут-то дамы из «ВЫПУКЛИН» кинулись вызывать полицию — вернее, полицейского.

«ВЫПУКЛИНЫ» — это женский фитнес-центр, располагавшийся прямо над парковкой «Экономичного гипермаркета», и со своих «бегущих дорожек» и велотренажеров члены «ВЫПУКЛИН» могли преспокойно наблюдать всех, кто входит и выходит в двери магазина, даже не задумываясь, что они вообще-то подсматривают. А потому выплеск чистого злорадства и легкая инъекция адреналина еще минуту назад, когда Лена гналась за Дейлом по стоянке, для шестерки дам быстро обратились в потрясение: злобный застройщик двинул хрупкую латиноамериканскую сантаэтку в живот мешком с ледяными кубиками. Пятеро из шестерки сбились с ритма или ахнули, а Джорджия Бауман, как раз выставлявшая свою дорожку на восемь миль в час — она изо всех сил старалась сбросить к Рождеству пятнадцать фунтов, чтобы влезть в вечернюю смирительную рубашку с красными блестками, купленную супругом в припадке сексуального идеализма, — совершила задний курбет с тренажера и приземлилась в самый клубок разноцветного спандекса: прямо у нее за спиной на ковриках расположились начинающие йогини.

— Ай, прямо на жопу!

— Это не жопа, а корневая чакра.

— А похоже на жопу.

— Нет, вы видели? Он ее чуть с ног не сбил. Бедняжечка.

— Надо посмотреть? Она цела?

— Надо вызвать Тео.

Упражнялицы хором щелкнули крышками мобильных телефонов — словно банда «Джетов» выкидными ножами, пускаясь в веселый танец смерти перед боем в «Вестсайдской истории».

— Зачем она вообще выходила замуж за этого типа?

— Он такой придурок.

— Она раньше выпивала.

— Джорджия, милочка, у тебя все хорошо?

— А по девять-один-один Тео вызывается?

— Этот подонок сейчас возьмет и уедет, а ее бросит.

— Надо сходить помочь.

— У меня еще двенадцать минут на этой железяке.

— Прием в такой глухомани ужасный.

— У меня номер Тео в автонаборе, для детишек. Давайте я вызову.

— Только гляньте на Джорджию с девочками. Как будто в мельницу играли и свалились.

— Алло, Тео? Это Джейн, я звоню из «ВЫПУКЛИН». Да я, в общем, только что выглянула в окно, и, по-моему, на стоянке гипермаркета проблема. Ну, мне бы не хотелось лезть не в свое дело, скажем так: некий подрядчик только что ударил одну Санту из Армии спасения мешком льда. Ладно, тогда будем ждать твою машину. — Она захлопнула крышку телефона. — Он уже едет.

Мобильный телефон Теофилуса Кроу играл первые восемь тактов «Запутался в тоске» надоедливым электронным голосом, похожим на хор болезных комнатных мух, Сверчка Джимини, надышавшегося гелием, или — ну, в общем, на самого Боба Дилана. Так или иначе, когда Тео удалось наконец открыть устройство, пять человек в овощной секции «Экономичного гипермаркета» уже смотрели на него так свирепо, что завял бы и пучок свежей руколы в его тележке. Тео ухмыльнулся, словно извиняясь: сам терпеть не могу эти штуки, но что поделаешь? — и ответил:

— Констебль Кроу, — дабы напомнить всем вокруг, что он тут не пни пинает, а представляет ЗАКОН. — На парковке гипермаркета? Сейчас буду.

Ух ты, как удобно. Один плюс в службе закону по месту жительства в городке с населением всего пять тысяч — за неприятностями далеко ходить не надо. Тео отогнал тележку в конец ряда, протиснулся сквозь очередь у кассы и вывалился в автоматические двери на стоянку. (Не человек, а насекомое вроде богомола, только сплошь в джинсе и фланели, шесть футов шесть дюймов, сто восемьдесят фунтов и всего три скорости — иноходь, припрыжка и полная неподвижность.) Снаружи он сразу увидел Лену Маркес — та согнулась в три погибели, пытаясь отдышаться. Ее бывший супруг Дейл Пирсон забирался в кабину своего пикапа-внедорожника.

— Погоди-ка, Дейл. Не спеши, — окликнул его Тео.

Он убедился, что из Лены вышибли только дух и скоро она оклемается, и повернулся к упитанному подрядчику: тот уже занес сапог на подножку, словно сейчас кабина проветрится — и он уедет.

— Что тут у вас произошло?

— Эта чокнутая сука дерябнула меня своим колоколом.

— А вот и нет, — выдохнула Лена.

— Мне сообщили, что ты ударил ее мешком льда, Дейл. А это вооруженное нападение.

Дейл Пирсон быстро огляделся и засек кучку женщин, собравшихся у окна спортзала. Упражнялицы немедленно отвернулись и разошлись по своим тренажерам, словно бы на стоянке ничего интересного не происходило.

— Спроси у них. И они тебе расскажут, что она этот колокольчик мне в самое ухо засунула. Я действовал в пределах самозащиты.

— Он сказал, что пожертвует, когда выйдет из магазина, а сам не пожертвовал. — Дыхание постепенно возвращалось к Лене. — А если сказал — это явный договор о намерениях. И он его нарушил. И ничем я его не била.

— Вот ебанушка. — Дейл произнес это так, будто подписывал приговор воде: мокрая. И так ясно.

Тео переводил взгляд с одного на другую. С этой парочкой он и раньше имел дело, но считал, что после их развода пять лет назад страсти поутихли. (Сам Тео в Хвойной Бухте служил констеблем уже четырнадцать лет и наблюдал с изнанки множество благополучных семейных пар.) Первое правило в любых домашних разногласиях — развести стороны подальше друг от друга, но тут, похоже, это уже состоялось. Ни на чью сторону в таких делах вставать не полагается, но у Тео имелась слабость к полоумным — в конце концов, на одной из них он сам женился, — и он решил взять правосудие в свои руки и сосредоточиться на Дейле. К тому же этот тип — осел, каких мало.

Тео похлопал Лену по спине и подпрыгнул к грузовику Дейла.

— Не трать время, хиппарь, — сказал Дейл. — Я все сказал. — Он забрался в кабину и хлопнул дверцей.

«Хиппарь? — подумал Тео. — Хиппарь, значит?» Свой хвост он срезал много лет назад. Перестал носить «биркенстоки». Даже бросил курить дурь. С чего этот парень взял, что констебль Кроу хиппарь? «Хиппарь, а?» — повторил он себе, и тут же:

— Эй?

Дейл завел грузовик и дернул за рычаг передачи.

Тео вскочил на подножку, перегнулся на капот, перекрыв половину ветрового стекла, и начал по нему пристукивать монеткой, извлеченной из кармана джинсов.

— Не уезжай, Дейл. — Тук-тук-тук. — Если ты сейчас уедешь, я выпишу ордер на твой арест. — Тук-тук-тук.

Тео рассвирепел — в этом он был уверен. Да, то, что он чувствует сейчас, — однозначно гнев.

Дейл поставил грузовичок на ручник и ткнул в кнопку, опускающую стекло.

— Ну чего? Чего тебе еще надо?

— Лена выдвигает обвинения в умышленном нападении — возможно, с применением смертоносного оружия. Мне кажется, тебе сейчас лучше раздумать и никуда не уезжать.

— Смертоносное оружие? Да это же мешок со льдом.

Тео покачал головой и заговорил голосом народного сказителя:

— Мешок со льдом, который весит десять фунтов. Посмотришь, Дейл, как я уроню десятифунтовую льдинку на пол в суде перед скамьей присяжных. Слышишь грохот, Дейл? Видишь, как морщатся присяжные, когда я раскалываю мускатную дыню на столе адвоката десятифунтовым блоком льда? И это — не смертельное оружие? «Дамы и господа присяжные, этот человек, этот подлец, этот хам, этот, если позволите, не человек, а переполненная слипшейся массой кошачья уборная, ударил беззащитную женщину — женщину, которая по доброте душевной собирала средства для бедных, женщину, которая…»

— Но это никакой не блок льда, это…

Тео воздел палец:

— Ни слова больше, Дейл, пока я не зачитаю твои права. — Констебль чувствовал, как Дейла пробирает: на висках подрядчика запульсировали жилки, а лысина уже наливалась ярким багрянцем. Хиппарь, значит? — Лена совершенно определенно выдвигает обвинения — правда, Лена?

Та подошла к самому грузовику.

— Нет, — сказала она.

— Вот сука! — вырвалось у Тео — он просто не успел прикусить язык. А ведь такое вдохновение накатило…

— Видишь, она та еще… — сказал Дейл. — Тебе и самому теперь мешочек льда бы не помешал, а, хиппарь?

— Я служитель закона, — ответил Тео, жалея, что при себе нет пистолета. Вместо него из заднего кармана он вытянул бумажник с бляхой, но сообразил, что представляться как-то поздновато: они с Дейлом знакомы уже лет двадцать.

— Ага, а я тогда — северный олень. — В голосе Дейла слышалось больше гордости этим фактом, чем следовало бы.

— Я обо всем забуду, если он положит мне в котелок сто долларов, — сказала Лена.

— Женщина, да ты совсем спятила.

— Сейчас Рождество, Дейл.

— Нахуй Рождество и тебя вместе с ним.

— Эй, придержал бы язычок, Дейл, — сказал Тео, всемерно подчеркивая мирную составляющую титула «блюститель мира и порядка». — И неплохо бы из грузовичка выйти.

— Пятьдесят баксов в котелок, и пусть катится, — сказала Лена. — Это для неимущих.

Тео молнией развернулся к ней:

— Нельзя торговаться о мировой на стоянке гипермаркета. Я его уже за горло держал.

— Заткнись, хиппарь, — сказал Дейл и перевел взгляд на Лену. — Возьмешь двадцатку, и неимущие пускай хоть раком встанут. Они могут и на работу устроиться, как все мы.

Тео был уверен, что наручники у него в «вольво», — или они до сих пор дома на столбике кровати?

— Мы здесь так не…

— Сорок! — крикнула Лена.

— По рукам! — Дейл выхватил из бумажника две двадцатки, скомкал их и метнул в окно; они срикошетили от груди Тео Кроу, а подрядчик дернул грузовик задним ходом.

— Ни с места! — скомандовал Тео.

Но Дейл развернул грузовик и рванул со стоянки. Когда большой красный пикап проезжал мимо «вольво»-универсала, из кабины застройщика вылетел мешок и взорвался прямо на заднем бампере машины констебля, осыпав всю парковку кубиками льда, однако иного вреда не причинив.

— Веселого Рождества, сучка психованная! — раздался вопль из кабины, когда пикап вывернул на улицу. — И всем вам приятного вечера! Хиппарь!

Лена уже сунула смятые банкноты куда-то в шубку Санты и, когда красный пикап, ревя, скрылся из виду, сжала плечо Тео:

— Спасибо, что спас.

— Не от чего было спасать. Надо на него заявить.

— Да нормально. Он бы все равно выпутался — у него отличные адвокаты. Уж я-то знаю. А кроме того — сорок долларов!

— Вот это рождественский дух. — Тео не удержался от улыбки. — Ты уверена, что все в порядке?

— Все отлично. Он уже не в первый раз на мне отрывается. — Лена похлопала себя по кармашку. — Теперь от него хоть какая-то польза. — Она двинулась к брошенному котелку, Тео — следом.

— Если передумаешь, у тебя есть неделя, чтобы написать заявление.

— Знаешь что, Тео? Вообще-то мне очень не хочется еще одно Рождество переживать из-за этого никчемного куска человеческих отходов. Пусть живет себе. Может, нам повезет и с ним что-нибудь случится, как обычно бывает на праздники.

— Это было бы мило, — сказал Тео.

— Ну а теперь в ком рождественский дух?

В какой-нибудь другой рождественской сказке Дейла Пирсона — зловещего застройщика, эгоцентричного женоненавистника и, по всей видимости, неисправимого жмота — могла бы навестить череда призраков, которые, показав ему унылые картины будущих, прошедших и настоящих Рождеств, вызвали бы в нем полную перемену к щедрости, доброте и общему расположению к его человеческим собратьям. Но у нас совсем не такая рождественская сказка, поэтому тут всего через несколько страниц кое-кто жалкого мудозвона отправит на тот свет лопатой. Вот какой дух Рождества ожидается в этих краях. Хо, хо, хо.

Date: 2015-09-24; view: 345; Нарушение авторских прав