Опричный принцип власти

Следует различать опричнину в узком смысле слова, как конкретное историческое явление, и опричнину в широком смысле – как чрезвычайную организацию и как принцип власти. Опричнина в широком смысле есть чрезвычайная комиссия (организация, орган, корпус), ориентированная на решение внеинституциональным, но легальным способом (или на грани легального и внелегального, нередко – тайным способом) важнейших задач перераспределения власти и собственности; внеинституциональность и секретность обеспечивают стремительность решения задачи; по выполнении своей миссии ЧК (опричнина) либо институциализируется, либо распускается.

В своем функционировании русские опричнины воспроизводили черты организаций орденского типа и тайных обществ, не случайно они обрушивались на уже существующие орденские и конспиро-структуры – «боливару» русской истории не снести двоих, тем более что такие структуры часто имели олигархическую ориентацию, а еще чаще направлялись из-за рубежа (показателен запрет в России в 1822 году тайных организаций и масонских лож, а в 1922 году – решение о несовместимости членства в коммунистической партии и масонских организациях). В то же время ни одна опричнина не превратилась в орден в связи с тем, что была чрезвычайным органом власти. Впрочем, это не означает принципиальной невозможности развития событий в таком направлении в определенной ситуации – например, в условиях волнового резонанса внутреннего и внешнего кризисов, ставящих под угрозу существование легальной власти, в ситуацию длительной борьбы с институциализированным криминалом и т. п.

Опричнина в общеисторическом смысле есть социальное (организационное) оружие, исправляющее и направляющее в определенный момент ход истории в определенном направлении. Этот момент – точка бифуркации, когда развитие системы зависит не от силы толчка (он может быть слабым), но в направленности и достаточно небольшого усилия, чтобы двинуть систему в некоем направлении, с которого она по инерции уже не сойдет. Поэтому достаточно относительно небольшой (несколько тысяч, а порой и сотен человек) группы, чтобы изменить вектор истории – при одном условии: группа должна действовать в миг-вечность точки бифуркации. Последняя есть пространство и время опричнины, где эти измерения сжаты почти в сингулярную точку, и достаточно слегка изменить направление удара, чтобы изменить ось истории.

Опричный принцип власти возник как преодоление олигархического и, в свою очередь, породил самодержавный, после чего все принципы зажили собственной жизнью, вступая в непростые отношения друг с другом и сформировав своеобразную триаду или, если угодно, треугольник – самую устойчивую фигуру.

Опричнина как принцип представляет собой комплекс чрезвычайных мер и реализующих их органов и лиц, параллельный контур управления, надстраивающийся над уже существующим и охватывающий его, превращая свой внутренний объект для перемалывания и переваривания, в источник своего развития. Как уже говорилось, задача «чрезвычайки» – решение внеинституциональным, быстрым и в то же время легитимным способом таких задач, которые иначе решены быть не могут. В России причинами бытия опричного принципа являются: недостаточная степень развития и сформированности социальных сил, слабость институтов, нередко – их заточенность «на прошлое»; эти причины, в свою очередь, обусловлены медленными темпами русского развития, детерминированными незначительным объемом прибавочного продукта и – в случае с грозненской опричниной – консервирующим влиянием Орды и ее наследия, которое потребовало для его преодоления социальной хирургии. По завершении своих функций «чрезвычайка» превращается в регулярный институт и КАК БЫ отменяется без реальной отмены – она институциализируется (опричнина – Государев двор, ЧК – ГПУ).

В русской истории опричнина ситуационно, на краткий миг компенсирует не только слабость институтов и организованных социальных сил, но вообще отсутствие очень важной и имеющейся у многих, если не большинства индоевропейских народов сословия (Варны, слоя) воинов (кшатриев). Служилые люди хороши многим, но в целом ряде ситуаций они не могут заменить профессиональных военных как слой. Служилые – служат, но бывают ситуации, когда надо сражаться, что предполагает не только профессиональную выучку, но дисциплину, определенный тип мышления, поведения и субъектности. Я уже не говорю о влиянии военно-аристократической группы на гражданскую жизнь и культуру в частности. Показательно, что русские одерживали победу в войнах отечественных, народных, когда военно-служилым становился весь народ (поэтому проваливались все попытки оккупировать Россию), но проигрывали такие войны (или одерживали исключительно тяжелые победы с большими потерями), в которых народ не был задействован и которые должно выигрывать силами военного сословия.

Итак, «чрезвычайка» есть временная и чрезвычайная русская компенсация отсутствия профессионального военного сословия; дворянство – служилое, по сути, сословие.

Сила опричного принципа и специфика обусловленной им технологии власти таковы, что он может быть реализован и без создания «чрезвычайки». В определенных условиях для решения чрезвычайных задач могут использоваться существующие организации и институты, которые в таком случае начинают действовать неинституциональным образом и в иных, чем исходно «заложенные» в них, целях, т. е. функционально превращаются в «чрезвычайку», содержательно оставаясь регулярными институтами.

Необходимо особо подчеркнуть, что опричнина направлена на создание новых форм, которые подчиняют старые, используя их в качестве фундамента для создания новых систем. Не случайно результатом первой опричнины было Московское самодержавие, второй – Петровско-Петербургское, третьей – СССР, советский коммунизм. Опричный принцип созидателен по определению. Поэтому, например, керенщина или горбачевщина не могут считаться формами реализации этого принципа, поскольку их целью – сознательно или стихийно-объективно – было разрушение, управленческий хаос; к тому же и у Керенского, и у Горбачева были кукловоды – как внутри страны, так и за рубежом; опричнина же по определению не марионеточное явление.

Чрезвычайный (опричный) контур власти был мерой, направленной против встроенную в русскую власть с княже-боярских времен и постоянно присутствующую в ней тенденцию к олигархии, против олигархического принципа. Весьма показательно, что даже в XVIII – первой половине XIX века в начале правления каждого монарха вельможи каждый раз пытались протолкнуть олигархический проект, ограничивающий самодержавие, превращающий его в олигархическое самодержавие. В СССР торжество олигархии называлось «возвращением к ленинским нормам власти».

Наиболее отчетливо стремление олигархизировать самодержавие проявилось в попытках вельмож ограничить центральную власть при воцарении Екатерины II и Александра I. Ну а декабристы своим собором из 120 навечно назначенных бояр и подавно под видом республики стремились реализовать олигархическое самодержавие, в котором тотально-самодержавная, по сути, блюстительная власть должна была надстроиться вполне опричным образом над системой разделения властей. По этому поводу, перефразируя Троцкого, можно сказать: «без царя, а правительство – боярско-самодержавное». В самом конце XIX века власть в России просто олигархизировалась: «Единодержавие мало-помалу обращалось в олигархию, увы! не достойных, а более бесстыдных», – писал в своих воспоминаниях о позднем самодержавии Н. Е. Врангель. То же самое произошло с поздним коммунизмом: власть в СССР в 1960–1970-е годы – это олигархия, т. е. произошло то, с чем упорно боролся Сталин.

И вот что показательно: олигархизация власти в России, торжество олигархического принципа, объективно ослабляющего центральную власть, всегда были на руку западным противникам России, и они работали на развитие именно этого принципа как прямым (ослабление России финансово-экономическими, военно-политическими и информационно-психологическими средствами, последние – от идейно-религиозной диверсии под названием «церковная реформа XVII века» до «художеств» времен «холодной войны»), так и косвенным (способствование развитию в России альтернативных форм власти – масоны, революционеры и т. п.). Существует прямая положительная корреляция между уровнем интегрированности России в мировую капиталистическую систему и степенью мощи олигархического принципа. Неслучайно наибольшую силу он набирал в послереформенной России и послекоммунистической РФ, да и в СССР он набирал силу прямо пропорционально экономической и культурно-психологической интеграции страны, ее верхов в капиталистическую систему.

Замечу еще раз: олигархический принцип встроен в автосубъектную власть. У нас это наследие княже-боярского «комбайна», от которого никуда не деться, это выстрел из ордынского прошлого Руси, стрела, расщепить которую влет призван опричный принцип – выстрел из будущего. Столкновение двух принципов породило самодержавие и, соответственно, самодержавный принцип, который, как уже говорилось, начал жить самостоятельной жизнью, замкнув «триаду».