Глава 3 Гренадер Петра Первого

Бурная история Древней Британии причудливо тасовала ее население. Жили там кельтские племена (далекие предки валлийцев, шотландцев и ирландцев), высаживались с боевых кораблей разноплеменные завоеватели: римляне, англосаксы, датчане, норманны.

И каждый приносил свой язык, свои нравы, обычаи, среди которых непременно были и национальные виды единоборств – борьба, кулачный бой. Вот и можно насчитать в Великобритании как минимум семь видов национальной борьбы.

Одни из них практикуются и сегодня, другие, по существу, практически уже вымерли. Так, в Шотландии иногда устраиваются состязания по национальной борьбе, но вездесущие остряки утверждают, что шотландского в ней осталось всего лишь «килты» – старинная национальная одежда в виде клетчатой юбки. Действительно, восстановить сами приемы этой древней борьбы сейчас уже затруднительно.

А вот два очень близких стиля борьбы в обхват и без подножек – кумберлендский и веетморлендский, которые некогда были очень популярны и собирали немалые толпы азартнейших зрителей. Получили широкое распространение два других стиля‑близнеца – корнуольский и девонширский, но они так и не смогли пробиться на борцовские арены крупных городов, хотя их адепты всячески доказывали, что эта система борьбы «самая лучшая во всем мире». Здесь действительно существовала большая свобода действий и разнообразие приемов. Захваты делались за одежду, а не за талию противника, и допускались запрещенные в других стилях броски с помощью ног.

Практиковалась еще ланкаширская борьба, которую сами англичане характеризовали как «…скверный вид борьбы; в ней проявляются со всей силой первобытные животные страсти человека, и она напоминает схватку бешеных быков или диких зверей».

Видов борьбы, как и самих борцов, существовало немало, но вот только при такой пестроте стилей и, естественно, правил определить сильнейшего среди всех них – чемпиона страны было неразрешимой задачей при всей любви британцев к такого рода состязаниям. Нетрудно представить, какие страсти бушевали вокруг каждого поединка борцов двух различных школ. То, что в одном из стилей являлось обыденным и общеупотребительным приемом, расценивалось как «грязная игра» и категорически запрещалось в другом. Точно так же и при определении победы: одни, например, считали достаточным касания противником земли любой «третьей точкой», кроме ступней, а другие требовали прижать его к земле не только обеими лопатками, но еще и обеими ягодицами.

И вот тогда‑то, не имея возможности создать никаких компромиссных правил, британцы приняли поисти‑не соломоново решение: разрешить в борьбе все без исключения приемы и захваты. Родилась английская вольная борьба «кетч эз кетч кен», объединившая все техническое богатство разнородных национальных стилей.

При переводе названия этой борьбы всегда допускается комическая неточность, возникающая из наивного буквализма далекого от спорта переводчика: «Хватай как можешь». В действительности смысл этого названия: «Используй любой известный тебе захват (прием)».. С самого начала прошлого века это был самый популярный и распространенный стиль борьбы в Великобритании, из которого развилась современная вольная борьба.

Но вот когда кетч пересек океан и стал практиковаться в Соединенных Штатах, то в американских цирках он приобрел явно коммерческую направленность, утратив вместе с тем все свое спортивное значение.

Еще на рубеже нынешнего века отлично разбиравшийся в спорте писатель А. И. Куприн писал, что в Америке борются как мясники. С тех пор прошло немало лет, но, приехав в США, замечательные советские сатирики Ильф и Петров увидели кетч точно таким же, и рассказали о нем следующим образом:

«По правилам американской борьбы… Впрочем, зачем спорить о правилах, когда особенность этой борьбы включается именно в том, что правил никаких нет! Можно делать что угодно: выламывать противнику руки; запихивать ему пальцы в рот, стараясь этот последний разорвать, в то время как противник пытается чужие пальцы откусить; таскать за волосы; просто бить; рвать ногтями лицо; тянуть за уши; душить за глотку – все можно делать. Эта борьба… вызывает у зрителя неподдельный интерес.

Борцы валяются на ринге, прищемив друг друга, лежат так десять минут, плачут от боли и гнева, сопят, отплевываются, визжат, вообще ведут себя омерзительно и бесстыдно, как грешники в аду.

Омерзение еще увеличивается, когда через полчаса начинаешь понимать, что это глупейший обман…»

Ильф и Петров совершенно точно поняли, чего стоит тот чисто коммерческий балаган, который и сегодня усердно разыгрывают на ринге американские кетчеры. Стоит, однако, отметить, что оба родившихся в Англии, хотя и таких различных вида борьбы – вольная по международным правилам и пресловутый кетч – располагают приемами, вполне пригодными для использования их в целях самообороны. Однако наиболее известным британским изобретением в этой области явился бокс. Еще в прошлом веке, до того как в Европу и Америку проникло японское джиу‑джитсу, английский бокс признавался в качестве «полезного и благородного искусства самозащиты» и действительно не без успеха функционировал в этой роли.

Даже та корректная нынешняя форма этого вида спорта, которую мы привыкли видеть на современном ринге, обладает большой прикладной ценностью. Но английский бокс в том виде, как он практиковался столетия назад, обладал еще большим значением как самозащита, но вместе с тем и значительно большей грубостью и опасностью как спорт.

Схватки боксеров отличались очень большой жестокостью. Бойцы наносили друг другу удары и кулаком и локтем, применяли разнообразные захваты, броски, били противника ногами, тыкали пальцами в глаза. От результата состязания зависел заработок атлетов, а вокруг ринга кипели страсти, подогретые денежными пари.

Виктор Гюго, описывая в одном из своих романов жесточайший характер боксерского поединка того времени, утверждает, однако, что уже тогда на ринге существовали запрещенные удары. Таковым, в частности, был, по его мнению, удар в живот. Но это всего лишь заблуждение известного писателя. Современный американский исследователь бокса Джон Дюэрент, который столь же уступает Гюго в литературном мастерстве, насколько превосходит его в знании темы, очень точно замечает: «В то время отсутствовала какая‑либо запись правил и, по существу, почти все считалось допустимым, даже удары коленом и нападение на сбитого в нокдаун противника».

Внимательный читатель здесь, конечно, воскликнет: «Почему же почти, а не абсолютно все считалось допустимым?! Что же при этом все‑таки запрещалось?» Существовали, однако, простейшие и сами собой разумевшиеся неписаные правила: биться голыми руками и один на один. Все остальное разрешалось и признавалось вполне правильным боксом.

В анналах истории бокса в качестве изначальной даты указывается обычно 1719 год. Разумеется, эта дата всего лишь условная. Нетрудно понять, что столь существенная и традиционно укоренившаяся этнографическая деталь, какой стал бокс в быту английского народа, конечно, не могла возникнуть в течение всего одного года. И действительно, 1719 год фиксирует отнюдь не момент рождения бокса, а всего лишь время, когда искусный, мощный и очень популярный фехтовальщик и боксер Джеймс Фигг провозгласил себя и повсеместно был признан как сильнейший боец во всей Англии. С этого года англичане уже непрерывно ведут счет своим чемпионам.

Очевидно также, что первый чемпион страны, никак не мог произрасти на пустом месте; что за его спиной должен был быть боевой опыт не одного поколения боксеров. Так и было на самом деле. Можно указать, что обычай боксировать существовал в Британии еще в XIII веке. А в XVII столетии, о второй половине которого здесь идет речь, бокс не только существовал, но уже имел своих некоронованных чемпионов. Познакомьтесь с одним из первых в мире спортивных репортажей, помещенным в январском номере английской газеты «Протестантский Меркурий» за 1681 год: «Вчера состоялся матч бокса перед герцогом Альбемаров‑ским между его грумом и мясником. Первый выиграл приз, так же как неоднократно это делал раньше, так как считается, несмотря на свой маленький рост, наиболее искусным в этом упражнении во всей Англии». Заметьте, что назвать имя чемпиона газета сочла излишним. Необходимым и вполне достаточным было лишь привести фамилию его аристократического повелителя.

Несмотря на всю свою грубость, бокс в Англии становился особенно популярным и даже модным. Сделался неким предметом национальной гордости. Знатнейший аристократ разбирался в тонкостях кулачного боя столь же уверенно, как и какой‑нибудь прожженный морской волк, завсегдатай портовых таверн Старого и Нового Света. И подобно этому изукрашенному татуировкой и шрамами морскому бродяге, элегантнейший член Британской палаты лордов с готовностью сбрасывал расшитый камзол и начинал засучивать рукава сорочки с брабантскими манжетами, спеша доказать, что об искусстве самозащиты он знает отнюдь не понаслышке. Британцы охотно вступали в единоборство с иноземными силачами, стремясь доказать, что их способы самозащиты наилучшие, а бойцы сильнейшие в мире.

Все авторы наиболее солидных изданий по истории бокса хотя и на разных языках, но вполне единодушно утверждают, что первая в мире международная встреча боксеров состоялась в английском городе Харстоне графства Норфолк 30 июля 1751 года. Чемпион Англии – мясник из Норича – Джек Слек, обладавший очень сильным ударом, встретился там с французским атлетом гигантского роста, который словно шутки ради носил фамилию Петти, что по‑французски означает «малютка». То, что происходило на боевом помосте, обнесенном деревянными перилами, можно назвать боксом лишь весьма условно. Но таковы были правила тех лет. «Месье Петти», не мудрствуя лукаво, просто вцеплялся в горло и душил или, ухватив своего более легкого противника за ноги, швырял его на землю. Слек, хотя и успел совершить в течение двадцатипятиминутной схватки несколько таких малоприятных полетов, отнюдь не утратил своего боевого пыла и, когда силач француз снова схватил было его, влепил гиганту такой сокрушительный удар под ребра, что тот с громким воплем убежал с ринга, провожаемый громовым хохотом и улюлюканьем зрителей…

Нетрудно представить, как вытянулись бы лица почтенных историков бокса, если сообщить им, что традиционное утверждение о бое Слека с Петти как о первом в мире международном матче совершенно несостоятельно. Что еще за полстолетия до называемой ими даты и жесткой кулачной схватке с сильнейшим лондонским боксером довелось сойтись солдату петровской гвардии. Впрочем, обвинять иностранных авторов в незнании этого давнего и прочно забытого факта было бы просто недобросовестно. Даже у нас в стране знают о нем немногие.

Клио – античная муза истории – необычайно капризная и прихотливая дама. Совсем нередко случается, что сведения о событиях не столь уж отдаленных, всего какой‑нибудь тридцати‑сорокалетней давности, разыскать совершенно невозможно. Своевременно они не фиксировались, и прошедшие годы безжалостно стерли память о них. (Увы, на долю истории спорта такое выпадает чаще, чем хотелось бы.) В данном же случае представилась редчайшая возможность не только твердо установить, но и довольно точно датировать событие, происшедшее почти двести восемьдесят лет назад да к тому же за пределами России. Факт этот, равно принадлежащий летописи русского кулачного боя и истории английского бокса, донесли до нас записки Андрея Константиновича Нартова, выдающегося механика и изобретателя, чьи способности заметил и поощрил сам Петр I.

Талант Нартова нашел применение во многих областях техники: в машино‑ и приборостроении, в инструментальном, монетном и пушечном деле. Но было у изобретателя одно увлечение, как мы говорим сейчас, хобби. Нартов бережно собрал и записал в хронологическом порядке полторы сотни различных эпизодов из жизни царя‑труженика. Часть из них он услышал из уст Петра и его сподвижников, а в других случаях был «самовидцем» описываемых событий. То, что рассказал Нартов, далеко не всегда зафиксировано официальной, историографией, но очень точно и образно рисует характер Петра и его времени. Поэтому‑то нартовские «Достопамятные повествования и речи Петра Великого» стали одним из интереснейших и ярких исторических источников, которые еще Пушкин, по‑видимому, использовал для своей «Истории Петра».

Стоит сказать, что достоверность приведенного ниже рассказа Нартова подтверждается точным указанием им имен людей, с которыми Петр действительно встречался в Англии, мест, где происходили события, а также сопоставлением этого рассказа с другими исторически бесспорными данными.

Известно, что в конце XVII века Петр отправился за границу, «дабы, – по словам Пушкина, – в чужих краях учиться всему, чего недоставало еще государству, погруженному в глубокое невежество». Великий преобразователь твердо решил отвоевать необходимый для России выход к морю, и его особенно интересовало кораблестроение. «Помазанник божий», нимало не смущаясь, записался в цех плотников под именем Петра Михайлова и старательно орудовал топором на голландских верфях до тех пор, пока не узнал, что англичане, оказывается, овладели «морской архитектурой» еще лучше, чем его учителя‑голландцы. Это и привело царя на Британские острова.

И вот Нартов рассказывает, что в популярном и фешенебельном лондонском парке Воксхолл Петру и его спутникам довелось как‑то наблюдать единоборство английских боксеров. Среди них явно выделялся огромный шотландец богатырского телосложения, побеждавший каждого, кто осмеливался ему противостоять. Русских, видевших дома нечто совсем иное, особенно изумило, что англичане в качестве коронного приема использовали в бою мощные удары головой. «Сражались друг с другом лбами» – как не без удивления отметил Нартов.

Мы давно привыкли к тому, что современный бокс превосходит кулачный бой во всех отношениях. Но, каким это ни покажется странным, в тот период русский кулачный бой в смысле правил представлял собой тот далекий идеал, к которому английский бокс подошел всего лишь через полтора‑два столетия. Применение ударов только кулаками и не ниже пояса так же, как и строжайшее запрещение бить упавшего противника, было для русских правилом, само собой разумевшимся. В туманном Альбионе дело обстояло совсем иначе. «Благородное искусство самозащиты» находилось в ту пору отнюдь не в самой благородной фазе своего развития.

Пребывание Петра в Англии относилось к 1698 году. Всего через два десятилетия англичане получили своего первого официально признанного чемпиона. Естественно, что в преддверии такого события бокс должен был особенно активно развиваться. Однако, англичанам потребовалось еще почти полстолетия для того, чтобы объявить вне закона избиение лежачего и нанесение ударов ниже пояса. Что же касается удара головой, то он не был запрещен и применялся даже в первых десятилетиях прошлого века, хотя уже и считался в то время «неджентльменским» приемом. Захваты и броски просуществовали еще дольше. Вот в таком не слишком приглядном виде предстал перед русскими путешественниками английский бокс на заре его существования.

Петр I при всей его склонности к полезным иноземным новшествам никогда не упускал случая с гордостью показать, на что способны его соотечественники. Строить корабли столь же хорошо, как англичане, русские еще не научились, но вот соперничать в кулачном бою они могли с кем угодно. В этом царь не сомневался.

Ему, должно быть, не раз доводилось наблюдать в Москве «удалую забаву» кулачных бойцов.

Возвратившись в свою резиденцию, Петр рассказал об увиденном и спросил сопровождавших его в путешествии гвардейских гренадеров, не хочет ли кто‑либо из них помериться силами с лондонским атлетом. На единоборство вызывался мощный, плотного телосложения гренадер, «бывалый в Москве часто на боях кулачных и на себя надеявшийся». К сожалению, Нартов не называет имени гренадера, но в рассказе без труда угадываются не только огромная сила, ловкость и бойцовская сноровка гвардейца, но также и его сметка, то, что сегодня мы называем расчетливым и тактически умным мышлением.

Понимая, что он встретится с какой‑то новой, незнакомой ему манерой боя, гренадер просил разрешить ему посмотреть схватки англичан. «А приметя все ухватки их, уверял государя, что он первого и славного бойца сразит разом так, что с русскими впредь биться не пожелает».

Петр улыбнулся, видя такую уверенность солдата в своих силах, но все же строго спросил:

– Полно, так ли? Я намерен держать заклад, не постыди нас.

– Изволь, царь‑государь, смело держать. Надейся, я не только этого удальца, да и всех с ним товарищей вместе одним кулаком размечу. Я зубы с челюстями и ребры англичанину высажу, – пообещал гвардеец, а чтобы его слова не выглядели пустым хвастовством, рассказал свою, так сказать, спортивную биографию. Солдат этот вполне мог бы считаться не только абсолютным чемпионом своей родной Москвы, но, наверно, и всей России. Он не раз с успехом противостоял за Сухаревой башней в одиночку натиску целой кулачной стены.

Среди нескольких англичан, с которыми Петр находился в дружеских отношениях, был «командовавший на море» маркиз Кармартен, сын старого английского политического деятеля Томаса Осборна герцога Лидса. К этому герцогу через несколько дней после описанных выше событий Петр был приглашен на званый обед. Беседуя с хозяином, царь искусно перевел разговор на английских бойцов, которых недавно видел, и уверенно заметил, что его гренадер «первого их витязя победит». За несколько месяцев пребывания в Британии Петр успел неплохо изучить английский характер и совершенно точно рассчитал ответную реакцию. Находившиеся рядом лорды очень почтительно, но вместе с тем очень твердо заявили, что его величество, к сожалению, заблуждается. Они совершенно уверены в «силе и мастерстве победителя своего, против которого никто стоять не мог». В подтверждение таких слов предлагали, если угодно государю, даже держать заклад. Рассчитывающий именно на это, Петр принял пари на крупную сумму в пятьсот гиней, однако счел нужным оговорить, что его солдат придерживается не английской, а своей собственной манеры боя, и предупредил лордов:

– Но ведайте, господа, что мой боец лбом не бьется, а кулаками обороняется.

Большая точность даже в деталях, с которой Нартов описал этот эпизод, позволяет установить, когда именно происходил обед у Лидса и, главное, последовавшее после него полное драматизма единоборство.

Дело в том, что во время нахождения Петра в Англии один из его придворных – князь Щербатов – уже вел «Журнал или поденную записку блаженныя и вечно достойныя памяти Государя Императора Петра Великого…», где фиксировал все, со своей точки зрения, достойное внимания. Вспомнив для начала, что царь чуждался монарших почестей и носил невысокое воинское звание десятника, заглянем в «Журнал», где под датой 20 апреля записано: «Был десятник у Кармар‑тенова отца; там кушали…» На следующий день Петр уже покидал Британские острова. Поэтому схватка гренадера с англичанином могла состояться только 20 апреля 1698 года.

«К сражению был назначен сад Кармартена», петровского любимца. Там собрались британские вельможи, вся царская свита и семьдесят гвардейцев, сопровождавших царя в путешествии. Известие о состязании лондонского, силача с иноземным бойцом распространилось широко и привело к месту боя немало английского простонародья – «черни», как говорит Нар‑тов.

Вышли бойцы, и можно сказать, что «нулевой раунд» окончился в пользу лондонца. В гренадеры набирали только сильных людей достаточно высокого роста, ведь в бою они метали чугунные бомбы – прообраз нынешних гранат. Петровский солдат был и высок и широкоплеч, но все‑таки внешне сильно уступал шотландскому гиганту. Большинство присутствующих просто не верили, что гренадер устоит. К тому же опытный боксер не упустил случая еще до боя оказать на противника соответствующее моральное воздействие. «Англичанин богатырским своим видом при первом на соперника своего взгляде уверял уже. почти каждого зрителя, что сие есть для него малая жертва». Сама «жертва», однако, не проявляла никаких признаков беспокойства.

Вероятно, свой коронный удар головой боксер наносил в момент, когда противник бросался на него. Встречное движение значительно увеличивало мощь сокрушительного удара. С первых же секунд схватки шотландец всячески старался вызвать, гвардейца на атаку. Быть; может, он пытался даже проводить какие‑то захваты за руки, так как «гренадер, поджав руки, стоял прямо, не спускал с ратоборца глаз и ожидал его к себе». У солдата уже был выработан свой план боя, и он твердо проводил его в жизнь.

В конце концов уверенный в своем превосходстве английский атлет не выдержал и ринулся в атаку сам, целясь поразить противника головой в солнечное сплетение. Это был тот самый знаменитый прием, который столько раз приносил силачу чистую победу. Зрители, которым казалось, что удар уже дошел до цели, увидели вдруг, что в последний миг гренадер, только этого и ожидавший, успел обрушить свой увесистый кулак на нагнутую шею атакующего. Это был удар хорошего тяжеловеса, и его последствия нетрудно угадать. Шотландец рухнул на землю как подстреленный…

Объективные англичане, хотя и были явно огорчены, но встретили убедительную победу русского аплодисментами и хвалили его. А Петр, никогда не лазивший в карман за острым словом, повернулся к свите и, уже не скрывая насмешки над столь малопочтенным употреблением головы, по‑русски сказал:

– Русский кулак стоит английского лба! Я думаю, он без шеи.

Действительно, всем казалось, что схватка стоила шотландцу жизни. Долгое время он лежал словно мертвый. Позвали лекаря, и, когда тот применил универсальное лечебное средство прошлого – «пустил кровь», боксер очнулся. Вопреки английскому обычаю справедливый Петр одинаково наградил и победителя и побежденного. Тот и другой получили по двадцать гиней из выигранного царем заклада. Кроме того, Петр «весьма старался, чтобы английского бойца вылечили, сего ради, подозвав к себе лекаря и наказывая о излечении, дал врачу двадцать гиней».

Выигранные на пари деньги царь, разумеется, не собирался оставлять себе. Тридцатью гинеями он одарил своих гренадеров, устроивших перед лондонцами своеобразное показательное выступление по русской борьбе и кулачному бою «стенка на стенку»; пятьдесят бросил «черни» – английским простолюдинам, большую же часть велел передать в инвалидный дом.

Дню этому поистине суждено было стать днем русского народного спорта в английской столице. И вот почему. Мартовский рассказ завершается такой фразой: «Потом государь приказал тут же всем своим гренадерам прежде бороться, а после между собой сделать Кулагиной бой, чтобы показать лордам производство, силу и ухватки русских богатырей, чему все собрание весьма удивилось, ибо все находившиеся при Петре Великом в путешествии гренадеры выбраны были люди видные, рослые и сильные и прямо похожи были на древних богатырей».

Это еще одно откровение. Значит, в Британии увидели ухватки русских кулачных бойцов ровно на двести лет раньше, чем первый английский боксер публично продемонстрировал свое искусство в России.

Итак, московский боец в решительной схватке побил старшего современника и одного из непосредственных предшественников первого чемпиона Англии, легендарного Джеймса Фигга. В сущности, шотландец и сам был тем, кого англичане называли «чемпйен», то есть защитник; боец, защищающий свою славу сильнейшего против каждого, кто вызывает его на бой. Именно так поступал лондонский гигант, отстаивая свое первенство в схватках с соотечественниками, и его не смутил даже вызов чужестранца. На этот раз ему, правда, не повезло, он потерпел сокрушительное поражение, и, по словам Нартова, «слава бойца сего сим случаем погибла».

Знаменитый прежде атлет уже никак не мог попасть в анналы британского бокса. Славный летописец ринга – ученик Фигга – капитан Годфрей, даже если и знал о шотландце, конечно, не мог найти для него места в своей книге «Портреты мастеров», которая стала первой дошедшей до нас работой по истории английского бокса. И почем знать, если бы не побывал на Британских островах петровский гренадер, быть может, англичане получили своего первого чемпиона страны на целых два десятилетия раньше.

Date: 2015-09-24; view: 491; Нарушение авторских прав