Глава 2. Затмение. Теперь это слово мерещилось Тэмми повсюду

Затмение. Теперь это слово мерещилось Тэмми повсюду. Оно вертелось у нее на языке, оно слышалось ей в самых невинных разговорах. И стоило ей услыхать это слово или увидеть его напечатанным, она вновь возвращалась мысленно в Страну дьявола, поднимала голову к тусклым небесам и видела там солнце, на три четверти закрытое луной. Она ощущала на своем лице дуновение прохладного ветра. Слышала стук лошадиных копыт или, что было куда мучительнее, жалобный плач Квафтзефони.

Разумеется, она пыталась совладать с собой; пыталась выбросить из головы опасное слово, прогнать навеваемые им видения и вернуться в реальный мир – вновь оказаться в своей комнате, вглядеться в открывающийся из окна вид, ощутить немалый вес собственной плоти.

Впрочем, слово «затмение» было далеко не единственной ловушкой. Хотя Тэмми опять жила в своем доме на Элверта‑роуд и старательно пыталась вновь втянуться в размеренный ритм жизни, некогда такой привычный, она знала: ей не скоро удастся прийти в себя. Слишком многое ей довелось увидеть, и слишком многое из увиденного назойливо проникало в обыденный мир, в котором она жила теперь. Правда, она первым делом убрала прочь фотографии Тодда и все, хоть как‑то о нем напоминавшее, – а подобных сувениров в доме имелось немало. Но пословица «с глаз долой – из сердца вон» на этот раз не оправдала себя. Тэмми чувствовала: воспоминания о пережитом не отпустят ее так просто, еще долго они будут лежать на ее душе тяжелым грузом.

К тому же она осталась в полном одиночестве. Где‑то через три недели после ее возвращения в Сакраменто Арни сообщил, что намерен расстаться с ней и соединить свою жизнь с некоей Мэрии Джиннис, крашеной блондинкой, которая работала диспетчером в аэропорту. Отчасти Тэмми была даже рада этому. Она немного знала Мэрии, и та ей всегда нравилась; несомненно, эта женщина намного лучше подходила Арни, чем сама Тэмми. Ей, пожалуй, нравилось жить одной, знать, что утром не придется вымучивать слова, если нет желания разговаривать – а подобное теперь случалось с Тэмми нередко. Иногда несколько дней подряд она ощущала такую апатию, что вовсе не желала по утрам открывать глаза, а иногда становилась болезненно восприимчивой, и какое‑нибудь дурацкое телешоу вызывало у нее бурные рыдания. Одинокая жизнь позволяла Тэмми легче мириться с безумием, которое притаилось где‑то в глубине ее сознания. Никто не мешал ей запереть дверь, отключить телефон, задернуть шторы и предаться тихому помешательству.

Вскоре после ухода Арни Тэмми сильно простудилась и накупила кучу лекарств – от насморка, кашля и температуры. Обычно все эти чудодейственные средства вызывали у нее вялость и сонливость, так что она старалась принимать их как можно реже. Но в нынешнем состоянии побочный эффект лекарств мало ее беспокоил. Тэмми до отказа напичкала себя разноцветными сиропами и таблетками и улеглась в постель посреди дня. Однако выяснилось, что поступила она опрометчиво. Где‑то в час ночи она проснулась вся в поту. Ей снилось, будто рядом лежит мальчик‑козел и сосет ее грудь. Она даже ощущала запах грудного молока, струйкой стекающего из уголка, его рта, и слышала, как Квафтзефони в блаженстве скребет длинным когтем по шелковому одеялу.

Не лишившись во сне способности рассуждать разумно, Тэмми сказала отпрыску дьявола, что плохо себя чувствует и что ему лучше прекратить сосать. Однако он не выпустил сосок, и она лишь с большим усилием оторвала мальчишку от груди. Тогда он вцепился ей в руку, прижав острым ногтем большого пальца пульсирующую вену у нее на запястье. Потом он опустил ее ладонь на свой поросший жесткой шерстью живот, в самый низ, туда, где из складок младенческого жира выступал напряженный член. Скользнув по нему рукой, Тэмми ощутила под пальцами множество крошечных округлых выпуклостей.

– Это черные жемчужины, – сообщил мальчик‑козел прежде, чем она успела задать вопрос. – Они сделают твое наслаждение более полным.

Тэмми еще не успела сообразить, к чему клонит сын дьявола, а уродец уже взгромоздился на нее, зажав одну ее грудь в кулаке так, словно собирался подоить. Женщина испуганно закричала, но он остался глух к ее мольбам. В комнате стояла адская жара, и молоко, проливаясь на простыни, моментально скисало. От него исходил одуряющий запах блевотины, и запах этот обволакивал Тэмми, мешая дышать.

Она умоляла мальчика‑козла оставить ее в покое, но тот лишь крепче стискивал ее запястье. Тэмми боялась, что, посмей она ослушаться, Квафтзефони сломает ей кость. И она покорно взяла в руку его унизанный жемчугами жезл и принялась ласкать его.

– Хочешь, чтобы все прошло побыстрее? – спросило сатанинское отродье.

– Да, – всхлипнула Тэмми, все еще надеясь, что он ее отпустит. Как: бы то ни было, мужчинам в таких случаях бывает трудно угодить. Арни всякий раз гордо отвергал все ее попытки помочь ему руками. «Ты все только портишь, – заявлял он. – Уж лучше я сам». Впрочем, ее нынешний партнер – совсем другое дело.

– Тогда лежи тихо! – скомандовал мальчик‑козел, откидываясь назад, но не выпуская из своих цепких пальцев ее истекающую молоком грудь.

Забавы с членом уступили место иной, более грубой игре. Теперь он почти взгромоздился женщине на голову, расставив свои толстые волосатые ноги так, чтобы его задний проход находился в нескольких дюймах от ее носа. Жесткая шерсть щекотала ей лицо. На ягодицах поросль была особенно густой, и он явно не пытался содержать ее в чистоте. Тэмми замутило от невыносимой вони.

– Открой рот, – распорядилось маленькое чудовище. – Высунь язык.

Этого Тэмми уже не могла вынести. Схватив козлоподобного монстра за яйца, она резко отшвырнула его, так что он растянулся на пропитанных скисшим молоком простынях, а потом принялась шлепать ладонью по его волосатым ягодицам – как это обычно делают матери, наказывая непослушных детей. Квафтзефони сразу начал хныкать и одновременно испражняться, извергая зловонный кал, которым, предоставься ему такая возможность, наверняка с удовольствием измазал бы ей лицо. Тэмми испачкала руки, но ей было наплевать. Она лупила его и лупила, пока уродец не выплакал все слезы и не стал икать.

Нет, догадалась Тэмми, это не мальчик‑козел икает, а она сама.

Она открыла глаза. Температура спала, и женщина лежала в постели одна, на пропитанных потом простынях. На кровати не было ни шерсти, ни дерьма; кошмар, прилетевший из Страны дьявола, развеялся.

Тэмми встала и первым делом спустила в туалет все лекарства. Пусть организм справляется с простудой собственными силами. У нее и так крыша едет, и ей ни к чему снадобья, усугубляющие безумие.

Date: 2015-09-24; view: 254; Нарушение авторских прав