Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Глава 10. Тодд обернулся в сторону дома
Тодд обернулся в сторону дома. Ссора между ним и Максим возбудила столь жгучий интерес, что зрители теснились уже не только в патио, но беззастенчиво выглядывали из окон кухни и спален. Некоторые, особенно ретивые, отважились даже спуститься на песок. Гул голосов, обычный для многолюдного сборища, был теперь почти не слышен. Как видно, по дому пронесся слух о том, что на берегу происходит весьма занимательная перепалка и, если немного попридержать языки, можно услышать кое‑что любопытное. – Думаю, ты сам понимаешь, что поступил глупо, затеяв этот бессмысленный разговор, – процедила Максин. – Все, что я хочу, – это получить ответы на несколько вопросов. – Нет, Тодд, ты хочешь совсем другого. Ты хочешь поставить меня в идиотское положение перед моими знакомыми. Ты злишься, потому что я послала тебя к чертям. Отказалась с тобой возиться. Знаешь, Тодд, я сыта твоей персоной по горло. Все, что я хочу, – это отделаться от тебя и от твоих вечных претензий. Говоря это, Максин утомленно прикрыла глаза; неожиданно для себя Тэмми почувствовала к этой женщине нечто вроде симпатии. Ни умелый макияж, ни безукоризненная прическа не могли скрыть ее привычной, застарелой усталости. И когда Максин сказала, что хочет отделаться от Тодда, Тэмми не усомнилась в искренности ее слов. – Я устроила твой переезд в этот дом только потому, что думала: там, вдали от людей, тебе будет удобно. Я ведь только и делала, что заботилась о твоих удобствах. А в благодарность ты явился сюда, орешь, набрасываешься на меня как бешеный. Но мне наплевать. Пусть все узнают правду. Тебе же будет хуже. – Не надо работать на публику, Максин. – А почему нет? Ты приехал сюда, чтобы подстроить пакость. Так получай же эту пакость сам. Максин так повысила голос, что можно было не сомневаться: слова ее достигли ушей тех, кто толпился в патио и замер у окон. Под решительным натиском Максин Тодду пришлось отступить. Она вынуждала его двигаться в сторону дома, и с каждым шагом слова его становились все слышнее для любопытных зрителей. – Тодд, хватит, – взмолилась Тэмми. – Попросите у нее прощения. И давайте отсюда сматываться. Мы выбрали неподходящее время для разговора. И неподходящее место. Максин взглянула на Тэмми, вероятно, впервые заметив ее существование. – Неужели ты думаешь, он способен попросить прощения? – усмехнулась она. – Да еще у меня? Он этого просто не умеет. И знаешь почему? Он никогда не бывает виноват. Во всяком случае, никогда не признает себя виноватым. – Сегодня он сделает исключение из правила, правда, Тодд? – Отвали, – буркнул Тодд. – Я спрятала тебя в этом доме, потому что ты попросил отыскать для тебя укромное местечко, – продолжала Максин, делая все возможное, чтобы ее откровения не ускользнули от жадно настороженных ушей. – Тебе нужно было время, чтобы оправиться после операции. И я пошла тебе навстречу. – Я тебя по‑хорошему прошу, замолчи, – сквозь зубы проскрежетал Тодд. – Насколько я помню, – ничуть не испугавшись, продолжала Максин, – твое хваленое лицо благодаря доброму доктору Берроузу напоминало сырую отбивную. – Хорошо, твоя взяла, – выдохнул Тоддю. – Замолчи, прошу тебя. – Зачем же мне молчать? Тем более все уже и так знают о твоей операции. Весь город только о тебе и говорит. О том, что тебе пришлось в жизни исполнить роль из «Призрака оперы». – Максин, заткнись. – Нет уж, Тодд, теперь я не заткнусь. Слишком долго я хранила твои долбаные секреты, будь они трижды прокляты. Мне это порядком осточертело. – Тодд, давайте уйдем, – вновь осмелилась подать голос Тэмми. – Напрасно ты теряешь с ним время, дорогуша, – обернулась к ней Максин. – Спать с тобой он не будет, поверь моему слову. А ты ведь в глубине души на это надеешься, правда? – Господи, что вы такое говорите, – потупилась Тэмми. – Не надо лукавить, – отрезала Максин. – Мне незачем лукавить. Я ни о чем таком и не думала. Это вы считаете, что секс – самое главное в жизни. А мне это кажется абсурдным. – Как бы то ни было, я с ней не спал, – заявил Тодд. явно не желая, чтобы Максин пребывала в заблуждении на сей счет. Торопливость, с которой он постарался внести ясность в этот вопрос, больно задела Тэмми. Тодд стыдится ее, поняла она. Проклятый недоумок! Все катится в тартарары, а его, что бы он там ни говорил, больше всего на свете заботит собственная репутация. По всей видимости, выражение обиды и разочарования, мелькнувшее на лице Тэмми, не ускользнуло от Максин. Когда она вновь заговорила, голос ее звучал куда мягче. – Мой тебе совет, не позволяй ему вытирать о тебя ноги, – обратилась она к Тэмми. – Он этого не стоит. Уж я это знаю, как никто другой. Вот сейчас, например, его волнует одно: как бы все эти люди, – и Максин указала пальцем в сторону дома, – не решили, что он пал так низко, что спит с простушкой вроде тебя. Я угадала, Тодд? Ты ведь не хочешь, чтобы тебя сочли любителем невзрачных толстух? За эти несколько минут Тэмми получила уже вторую рану. Ей хотелось заживо провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть свидетелей собственного унижения. И все‑таки уязвленное самолюбие не позволяло ей молча проглотить оскорбление. К тому же терять ей было нечего. – Это правда, Тодд? – дрожащим голосом спросила она – Вы меня стыдитесь? – О господи. – Тодд отчаянно затряс головой, затем украдкой взглянул в сторону дома. Во внутреннем дворике и на террасе собралось не менее шести десятков зрителей, захваченных увлекательным спектаклем. – Знаете что? – рявкнул он. – Катитесь вы обе к чертям! И, повернувшись к ним спиной, Пикетт торопливо зашагал по песку прочь от дома. Но Максин не собиралась отпустить его так просто. – Мы не закончили разговор, Тодд! – крикнула она вслед. – Я как раз говорила о твоей операции и о том… – Хватит, Максин, – бросил Тодд через плечо. – Но почему ты не хочешь поговорить об операции? Это ведь так интересно. Конечно, подтяжка – это довольно болезненно, зато потом ты выглядишь как новенький, и… – Я сказал, хватит об этом, или я отдам тебя под суд за клевету, – взревел Тодд, оборачиваясь. – На каком основании? Я и не думала клеветать. Все, что я говорю, – чистейшая правда. А еще более чистая правда заключается в том, что ты капризный надменный бездарь. Тодд замер. В неровных отсветах, которые бросали на берег окна дома, лицо его казалось невероятно бледным; утолок рта судорожно подергивался. Безграничное отчаяние, исказившее это лицо – которое и так немало пострадало, – заставило Максин замолчать. Взгляд Тодда был устремлен поверх голов обеих женщин на толпу, упивавшуюся его позором. И вдруг он завизжал как резаный: – Ну что, довольны?! Хорошо позабавились?! Эта дрянь не врет. Она говорила правду! Я действительно пошел на эту дерьмовую операцию! Которая мне на фиг была не нужна! И знаете почему? Меня подговорил этот гад! Эппштадт! Да‑да, Квазимодо сраный, ты сам знаешь это! Эппштадт наблюдал за разыгрываемым на песке спектаклем с весьма удобной позиции, и теперь десятки глаз обратились в его сторону. В эту минуту он так же мало желал находиться в центре внимания, как и Тодд. Он яростно замотал головой, словно отгоняя прочь обвинения, и попытался раствориться в толпе. Пикетт стремглав бросился к патио и, просунув руку сквозь перила, успел схватить Эппштадта за штанину. Тот обернулся. – Убери руки прочь, – взвыл он, отбиваясь от Тодда ногами, как от бешеной собаки. Но Пикетт вцепился в него мертвой хваткой, и Эппштадту оставалось лишь хвататься руками за окружающих, чтобы не упасть. Лицо его побелело от ярости. То, что с ним теперь происходило, могло присниться лишь в кошмарном сне: взбесившийся актер рвал его брюки на глазах у довольной толпы, смаковавшей эту дурацкую ситуацию, словно изысканное шампанское. Сохранить в подобном положении чувство собственного достоинства было невозможно. – Нет, недомерок поганый, ты от меня так легко не отделаешься! – рычал Тодд. – Придется тебе выкупаться в дерьме заодно со мной! – Пикетт! Отпусти меня! – орал Эппштадт. Голос его дрожал от злости, по лицу градом катился пот. – Ты слышишь меня, придурок?! Убери руки! Ты об этом пожалеешь! – Зря дерешь глотку, – изрек Тодд, притягивая Эппштадта ближе к себе. – Ах ты, паршивец! Скажи‑ка лучше, скольких людей ты подговорил на эту проклятую операцию? Сколько по твоей милости стали уродами? – Подтяжка была тебе необходима! Ты ужасно выглядел! – Я ужасно выглядел? Ха! А себя ты в зеркале видел? – Я не кинозвезда. Не претендую на звание красавца. – И я тоже, черт возьми. Я завязал с кино. И знаешь почему, Эппштадт? Я видел, какой их ждет конец. Всех этих долбаных красавцев‑кинозвезд. Видел, где они теперь. – Ты имеешь в виду Форест‑Лаун? – Какой там к черту Форест‑Лаун! Они не в могилах, Эппштадт! Это было бы слишком просто. Они все так же бродят по миру. Призраки – вот кто они. Духи, мечтающие, что какой‑нибудь сраный ублюдок вроде тебя даст им еще один шанс. – Кто‑нибудь наконец поможет мне избавиться от этого спятившего сукиного сына? – заверещал Эппштадт. Один из официантов, оставив свой поднос, подбежал к перилам, схватил Тодда за руку и принялся разгибать его судорожно сжатые пальцы. – Лучше отпусти его, парень, – бормотал он. – Иначе я сделаю тебе больно. А я этого вовсе не хочу. Но Тодд не внял предупреждению. Он по‑прежнему изо всех сил тянул Гарри за штанину, и председатель совета директоров студии «Парамаунт» не удержался‑таки на ногах. Женщина, за которую он цеплялся, тоже потеряла равновесие и непременно упала бы, если бы не зрители, окружившие ее плотным кольцом. Эппштадту повезло меньше. Как только Пикетт мертвой хваткой вцепился ему в ногу, толпа вокруг него расступилась. Он грохнулся на пол, по пути ударив официанта ногой по колену, так что тот полетел вслед за ним. Тодд, не теряя времени даром, потащил не успевшего подняться Эппштадта в дальний угол патио. Среди зрителей, взиравших на этот фарс, не было ни одного, кто не пребывал бы на седьмом небе от удовольствия. Не было здесь и ни одного, кто в свое время не испытал бы от Эппштадта разного рода унижений. И теперь люди, некогда бывшие объектами его насмешек и издевательств, надеялись, что увлекательный спектакль не оборвется на самом интересном месте. Гарри наконец понял, что ему придется самому за себя постоять. Изловчившись, он пихнул Тодда в плечо, а затем нанес неуклюжий, но сильный удар по лицу. Тодд выпустил свою жертву и рухнул на песок. Из разбитого носа ручьями хлестала кровь. Эппштадт поднялся на ноги и заорал: – Немедленно арестуйте этого подонка! Слышите?! Немедленно!! Тодд, прижимая к разбитому лицу окровавленные руки, корчился на земле. Десятки глаз уставились на поверженного киногероя. И каждый из собравшихся – будь то гость, официант, лакей или бармен – благодарил судьбу за выпавшую на его долю возможность насладиться столь великолепным скандалом. Не каждый день удается полюбоваться расквашенной кинозвездной физиономией и увидеть, как глава студии «Парамаунт» ползает по песку. Теперь будет что порассказать на других, не столь удачных вечеринках. Несколько человек подошли к Тодду, делая вид, что намерены ему помочь. На самом деле они хотели одного: рассмотреть получше его окровавленное лицо, чтобы потом, развлекая знакомых этой захватывающей историей, не упустить ни одной детали. Никто не протянул Тодду руки. Даже Тэмми словно приросла к месту, не желая подавать этому надменному сборищу новый повод для насмешек. Тодд самостоятельно поднялся на ноги и инстинктивно повернулся к зрителям спиной. Они и так слишком много видели и слышали. У него сейчас было одно желание: скрыться от этих насмешливых любопытных взоров. – Пошли вы все к черту, – буркнул он себе под нос, пытаясь сообразить, в какую сторону лучше идти, направо или налево. И вдруг, прямо перед собой, он увидал ответ. У кромки воды стояла Катя. И она ждала его. В первый момент Тодд не поверил собственным глазам. Что она могла делать здесь, вдали от своей заповедной обители? Но если это не она – кто же тогда принял ее обличье? Тодд не стал ожидать, пока разум придет ему на помощь, и поступил так, как подсказывала ему интуиция. Не удостоив ни единым взглядом толпу равнодушных соглядатаев, он заковылял по песку к ожидавшей его женщине.
Несмотря на то, что с Катей у Тодда были связаны не только приятные воспоминания, ее улыбка притягивала его неодолимо; сейчас общество ее казалось куда более желанным, нежели компания Эппштадта и этой хохочущей, равнодушной банды. С ними Тодд покончил навсегда. Унижение, которое он только что пережил, стало последней каплей, переполнившей чашу. Последним доказательством того, что он больше не принадлежит к их звездной тусовке. На горе или на счастье, но он вернется в каньон Холодных Сердец, к этой женщине, что протягивает к нему руки. – Что ты здесь делаешь? – спросил он, приближаясь. В ответ Катя улыбнулась. О, эта улыбка! Она по‑прежнему приводила его в трепет. – Я пришла за тобой. – Я думал, ты никогда не покидаешь свой каньон. – Я тоже так думала. Но порой я совершаю поступки, которых сама от себя не ожидаю. Пикетт обнял ее за плечи. В это мгновение набежавшая волна достигла их ног, и ботинки Тодда наполнились холодной морской водой. Он рассмеялся, и кровь из разбитого носа забрызгала Катино лицо. – Ох, прости. Я тебя испачкал. Тодд опустился на корточки, зачерпнул воды и принялся смывать кровь с лица. Соленая вода щипала разбитые ноздри. Катя, присев рядом с ним, бросила из‑за его плеча взгляд в сторону дома. – Они идут за тобой, – предупредила она. – Плевать. Для того чтобы удостовериться в правоте ее слов, ему не было нужды оглядываться. Конечно, Эппштадт не упустит возможности отомстить. Этот сукин сын непременно предъявит Тодду обвинение в оскорблении словом и действием и добьется, что до суда обидчика будут держать под стражей. Назавтра о случившемся будут кричать все газеты. Разумеется, все занимательные факты, которые сообщила своим гостям Максин, тоже будут опубликованы. Где бы ни скрывался сейчас доктор Берроуз, ушлые газетчики сумеют его обнаружить и вытянут из него все возможное. А если он сохранит верность клятве Гиппократа и будет нем как рыба, на помощь журналистам придет какая‑нибудь словоохотливая медсестра или их собственное богатое воображение. Так или иначе, найдется кто‑нибудь, кто подтвердит слова Максин (которые, впрочем, и не нуждаются в подтверждении). И тайна выйдет наружу. Но история Тодда – лишь часть тайны. Есть еще и Катя. Как насчет ее секретов? Неужели загадки каньона Холодных Сердец тоже попадут на страницы прессы? Неужели журналисты и полицейские, а вслед за ними и просто любопытные вскоре наводнят святилище Кати? – Мне этого не вынести, – простонал сраженный подобной мыслью Тодд. Он был готов заплакать от жалости – и к Кате, и к самому себе. Женщина сжала его руку. – Ничего такого не будет, – пообещала она. И, повернувшись к морю, она потянула его за собой, заставив повиноваться. В безбрежной темноте океана виднелись лишь несколько далеких огоньков. Небо и гладь воды сливались в непроглядном мраке. – Пошли со мной. Тодд бросил на нее взгляд, полный недоумения. Он не мог поверить, что она предлагает ему идти по воде. Но это было именно так. Катя решительно двинулась вперед, и он последовал за ней. Ему вовсе не хотелось шествовать по ледяной воде ревущего океана, однако выбора не было. Объяснения с гостями Максин и с полицейскими, неизбежный арест и допросы – все это прельщало его еще меньше. Надо было спасаться бегством, и единственно возможный путь вел в океан. Он ощущал, как рука Кати сжимает его руку. И больше ему ничего не требовалось. Впервые в жизни ему было нужно так мало – ощущать женскую руку в своей руке. – Тут холодные течения, – предупредил Тодд. – Я знаю. – И акулы. – Да, и акулы. Тодд хотел оглянуться, но пересилил себя. – Не волнуйся, – успокоительно заметила Катя. – Ты знаешь, что они сейчас делают. – Да. – Пялятся нам вслед. Указывают на нас пальцами. – Они не бросятся за нами в погоню? – Там, куда мы идем, нас никому не догнать. Вода уже доставала Тодду до пояса, а Кате, которая была ниже его на добрых шесть дюймов, приходилось еще труднее. Море было неспокойно, и волны, хотя и не слишком сильные, все же отбрасывали их назад. Одна из особенно высоких волн заставила Катю выпустить руку Тодда и отнесла женщину на несколько ярдов к берегу. Пикетт бросился к ней на помощь и невольно скользнул глазами по пляжу. Хотя они успели отойти не больше чем на двадцать пять ярдов, песчаная полоса казалась невероятно далекой. Однако он прекрасно видел, как люди носятся вдоль кромки прибоя, пытаясь разглядеть, что происходит с беглецами. А выше, над пляжем, светились окна домов; особняк Максин был освещен особенно ярко. Неподалеку от дома сверкала желтыми и голубыми огнями полицейская машина. «Пожалуй, они вышлют в погоню за нами вертолет, снабженный поисковыми прожекторами», – пронеслось в голове у Тодда. Увиденное наполнило Пикетта решимостью. Он схватил Катю за руку. – Идем, – прошептал он. – Я понесу тебя. Она не возражала; напротив, с готовностью обвила его шею руками, и они вновь двинулись в холодную ревущую темноту. Сейчас он походил на чудовище из старого фильма ужасов, подумалось Тодду, – на чудовище, схватившее красавицу и скрывшееся во мраке со своей драгоценной добычей. Правда, красавица сама потянула его в ночную мглу. Скорее всего, они оба – чудовища. Катя меж тем опустила голову ему на плечо, нежно поглаживая по спине. Они зашли уже так далеко, что ноги Тодда более не касались дна. Поразительно, но он не испытывал ни малейшего страха. Вполне вероятно, они оба утонут – ну, так что с того? Тело его закоченело в ледяной воде, веки стали тяжелыми, как свинец. – Держись… за… меня… крепче, – выдохнул он, еле ворочая языком. Катя поцеловала его в шею. По каким‑то необъяснимым причинам тело ее оставалось теплым. Женщина, которая жила так долго, была полна внутреннего огня. Ощутив жар ее тела, Пикетт заговорил вновь. – Мы никогда… не занимались этим нормально… я имею в виду, в постели, – пробормотал он с сожалением. – Еще займемся, – пообещала Катя, прижимаясь губами к его губам. В это мгновение новая, небывало мощная волна накрыла их с головами. Вода сомкнулась над ними, но они не прервали поцелуя.
Тэмми, не в силах оставаться в центре возбужденной толпы, металась по берегу. По мере того как Катя с Тоддом, удаляясь, становились все меньше и меньше, росла охватившая ее паника. Наконец они скрылись под водой. Тэмми убеждала себя, что ее подводит зрение, что они вот‑вот появятся вновь, но в глубине души чувствовала: все ее надежды тщетны. Они удалились во тьму слишком решительно и бесповоротно, и было совсем не похоже, что они хотят всего лишь немного поплавать и, освежившись, выскочат обратно на берег. Они сбежали, сбежали вместе, использовав единственный путь, который у них оставался. Внутри у Тэмми все болезненно сжалось – отчасти от ужаса, отчасти от зависти. Тодд все‑таки сделал свой выбор. Выбор не в ее пользу. И ушел навсегда. Женщина услышала шум винта и, вскинув голову, увидала, что в небе кружится полицейский вертолет. Он двигался в ту сторону, где исчезли сбежавшие любовники, его мощные поисковые прожектора рассекали темноту. Тэмми окинула взглядом берег. Почти все гости покинули дом и теперь сновали туда‑сюда по пляжу. Максин она не видела, но многие знаменитости были тут. Она узнала их по цвету одежды. Мадонна щеголяла в красном, Гленн Клоуз – в белом, Брэд Питт – в светло‑голубом. Прожектора заливали берег сверхъестественно ярким светом. Затем вертолет, почти касаясь поверхности воды, полетел над океаном. Тэмми не сводила с него глаз. «Тодд с Катей не могли уйти далеко», – мысленно твердила она. Ведь прошло совсем немного времени. Даже если беглецов подхватило течение, за несколько минут их вряд ли унесло дальше чем на сотню‑друтую ярдов. «Но ведь несет их не только течение, – возражала себе Тэмми. – Ими движут их собственные устремления. Они вошли в воду, желая скрыться от всех. И добились своего». Внезапно миссис Лоупер разрыдалась. Она всхлипывала, как ребенок, стоя в темноте, одинокая, продрогшая до костей, и рядом не было никого, кто мог бы ее утешить. Она и не пыталась сдержать слезы. «Горю надо дать выход», – часто повторяла ее мать, и Тэмми на собственном опыте не раз убеждалась в справедливости этих слов. Непролитые слезы застывают и ложатся на сердце камнем. А если дать им пролиться – с ними уйдет печаль. И сейчас, рыдая и размазывая слезы по щекам, Тэмми ощущала, как печаль ее становится менее жгучей. Вертолет успел удалиться от берега на значительное расстояние. Теперь лучи прожекторов тщательно обшаривали лишь один участок океана. Тэмми попыталась понять, что это означает. Возможно, пилот обнаружил тела? Женщина вглядывалась в залитую светом поверхность воды, пока у нее не заболели глаза, однако так и не сумела ничего разглядеть – лишь волны, украшенные гребнями пены, белыми, точно снег. Через несколько минут вертолет выключил огни и двинулся дальше. Когда прожекторы зажглись вновь, выяснилось, что поиски теперь ведутся на значительно большей глубине. Тэмми вновь вперилась взглядом вдаль, рассчитывая увидеть что‑нибудь обнадеживающее. И вновь – никаких признаков беглецов, лишь равнодушные волны. Наконец Тэмми, уставшая от бесплодных надежд и разочарований, повернулась к океану спиной и, обогнув дом, оказалась на улице. Те же самые люди, которые совсем недавно, потягивая шампанское, наслаждались забавным спектаклем, теперь ожидали, пока им подадут машины. Почти все они подавленно молчали и старались не смотреть друг на друга, словно ощущая некоторую неловкость за то, что восприняли смерть себе подобного как любопытное зрелище. Жгучий интерес, который всю жизнь возбуждали у Тэмми эти люди, теперь улетучился без остатка. То обстоятельство, что она совсем недавно находилась в блистательном обществе Брэда, Джулии и еще дюжины суперзвезд, ничуть ее не радовало и не волновало. Мысли ее по‑прежнему метались над темными водами океана. Наконец кто‑то нарушил тишину, отпустив идиотское замечание по поводу обслуживающего персонала, который день ото дня становится все менее проворным. Этого оказалось достаточно, чтобы легкомысленная компания перестала изображать уныние. Вновь раздались оживленная болтовня, а затем и смех. К тому времени, как Тэмми подали ее машину, разъезжавшиеся гости уже опять пребывали в превосходном настроении. Они беззаботно обменивались шутками и телефонными номерами. Жуткая сцена на берегу, трагедия, свидетелями которой они были, осталась в прошлом.
Date: 2015-09-24; view: 240; Нарушение авторских прав |