Глава 7. Во вторник, 18 марта, в офисе Максин раздался звонок, неизбежность которого она давно предчувствовала

Во вторник, 18 марта, в офисе Максин раздался звонок, неизбежность которого она давно предчувствовала. Дама по имени Тэмми Лоупер, возглавлявшая Международное общество поклонников Тодда Пикетта (несмотря на столь громкое название, его правление размещалось в доме Лоуперов в Сакраменто), вожделела услышать ответ на один простой вопрос, который, как она заявила, была уполномочена передать от лица миллионов поклонников киноартиста, а именно: куда подевался Тодд Пикетт?

Максин неоднократно приходилось иметь дело с этой особой, и будь у нее сейчас малейшая возможность увернуться от назойливой поклонницы, она не преминула бы ею воспользоваться, предоставив вести с ней переговоры Сойеру. Однако от Тэмми не так‑то просто было отделаться. Несмотря на то, что последние восемь лет, пока она возглавляла Общество (однажды она пожаловалась Максин, что терпеть не может, когда его называют фэн‑клубом «Можно подумать, я какая‑нибудь истеричная девчонка», – возмущалась она. И в самом деле, Тэмми была замужней, хотя и бездетной дамой тридцати с лишним лет и – по крайней мере когда Максин видела ее в последний раз – весьма раздавшейся комплекции), миссис Лоупер оказывала немалую поддержку фильмам Тодда, являясь полезным распространителем ложной информации, она была не тем человеком, на которого Максин считала нужным тратить свое драгоценное время. Ярая поклонница раздражала ее бесконечными вопросами о всяких пустяках, не говоря уже о том, что негласно давала понять, будто Тодд каким‑то образом принадлежит ей. Общаясь с ней лично (зачастую это касалось весьма деликатных вопросов, когда требовалось осторожно пресечь распространение просочившихся слухов), Максин стремилась закончить разговор как можно быстрее. Но, будучи краткой, она никогда не выходила за рамки учтивости, опасаясь, как бы Тэмми не почувствовала, что с ней обошлись не должным образом.

Однако сегодня удовлетворить любопытство Тэмми оказалось не так‑то просто. Миссис Лоупер вцепилась в Максин, словно терьер в крысу, выпаливая один вопрос за другим и не давая ей ни секунды передышки.

– Что‑то здесь нечисто, – не унималась Тэмми, – Тодда никто не видел. Ни одна живая душа. Обычно, когда он куда‑то уезжает, его обязательно встречает кто‑нибудь из наших членов и докладывает об этом мне. Но на сей раз не было ни одного звонка. Что‑то здесь не так. Ведь я всегда в курсе дела.

– В этом я не сомневаюсь.

– Поэтому вы обязаны мне ответить. Что случилось?

– А почему, собственно говоря, что‑то должно случиться? – возразила Максин, изо всех сил пытаясь сохранить душевное равновесие. – Тодд устал. Ему нужно расслабиться. Вот он и уехал на недельку‑другую отдохнуть.

– Из штата?

– Да. Из штата.

– И из страны?

– Мне очень жаль, но это он просил держать в секрете.

– Потому что представители нашего Общества есть по всему земному шару?

– Пожалуй, но…

– Когда он проводил свой медовый месяц в Марокко, – продолжала Тэмми, – я получила шесть сообщений от наших наблюдателей.

Речь шла о кратковременной женитьбе Тодда, которая обернулась публичной шумихой, и Максин пришлось немало потрудиться, чтобы ее замять. Его супруга, чрезвычайно эмансипированная модель Аврис Фокс, была уличена в таких неприглядных вещах, как супружеская неверность, menage‑a‑trois с участием собственной сестры Люси, а также в проявлениях жестокости на бытовой почве.

– Иногда, – в голос Максин закрались снисходительные нотки, – Тодд предпочитает быть на публике. А иногда – нет.

– А сейчас?

– Сейчас нет.

– А почему он не хочет, чтобы его видели? – настаивала Тэмми. – Если с ним ничего не случилось…

Максин колебалась, не зная, как: лучше рассеять подозрения, которые в ее собеседнице явно нарастали. Отделаться извинением и швырнуть трубку она не могла: такое поведение лишь подзадорило бы любопытство Тэмми. Нужно было срочно что‑то придумать, чтобы как можно дальше удалиться от зоны повышенной опасности.

– Я скажу почему, – произнесла Максин, слегка понизив голос, словно собиралась сообщить что‑то истинно важное. – У него есть одна идея, которую он пока держит в секрете.

– Да ну? – Казалось, объяснение не слишком убедило Тэмми. – Надеюсь, это не связано с «Бойцом»? Я читала сценарий, и…

– Нет, «Боец» тут ни при чем. Это сугубо личная вещь, которую Тодд пишет сам.

– Пишет сам? Тодд что‑то пишет? Когда он давал интервью для «Пипл», то признался, что терпеть не может писать. Он сказал, что для него это непосильный труд.

– Ну ладно, сознаюсь, я немного преувеличила, – поправилась Максин. – Пишет он не сам, а в соавторстве с одним человеком. В самом деле, очень известным сценаристом. Но эта вещь для него очень дорога. Потому что он в нее вкладывает всю свою душу.

Максин замолчала, ожидая, клюнет ли Тэмми на эту наживку.

– Значит, фильм будет автобиографическим?

– Я не говорила, что речь идет о художественной киноленте. – Максин с радостью ухватилась за возможность сбить Тэмми с толку. – Возможно, сценарий когда‑нибудь увидит свет, но пока Тодд усердно трудится над тем, чтобы просто излить свои чувства. Вернее сказать, трудится вместе с писателем‑соавтором.

– А кто этот писатель?

– Не могу сказать.

– Знаете, если бы вы мне рассказали об этой затее в деталях, она бы выглядела куда правдоподобнее.

Это было последней каплей, переполнившей чашу терпения Максин. Да как эта сучка осмелилась назвать ее ложь неправдоподобной?

– Послушайте, Тэмми, я и так сказала вам больше, чем следовало, – отрезала она – Меня ждут шесть телефонных звонков. Поэтому прошу меня извинить, но…

– Постойте. Что мне сказать членам нашего Общества?

– То, что я вам только что сообщила.

– Вы можете поклясться, что у Тодда все хорошо?

– О боже! Сколько можно повторять. Да. У Тодда все прекрасно. Лучше, чем когда‑либо. – Она глубоко вздохнула, пытаясь немного успокоиться, чтобы по неосторожности не выпалить чего‑нибудь такого, о чем впоследствии пришлось бы пожалеть – Послушайте, Тэмми, я искренне хотела бы сказать вам больше. Но вы ведь понимаете, это касается личной жизни Тодда. Ему нужно немного отстраниться от своей славы, чтобы поработать над новым проектом. А когда он его закончит, уверена, вы будете первой, кто об этом узнает. А теперь мне и вправду пора идти.

– Только один вопрос, – остановила ее Тэмми.

– Слушаю.

– Как это называется?

– Что называется? – переспросила Максин, чтобы потянуть время.

– Сценарий. Или книга. Словом, то, что он пишет. Как это будет называться?

Почувствовав, что влезла в дерьмо по самые уши, Максин про себя ругнулась. Теперь, когда она завралась до чертиков, лишняя ложь вряд ли могла бы испортить дело. Она нарисовала в своем воображении образ Тодда – эта картина неизгладимо врезалась в ее память в тот момент, когда Берроуз собирался разрезать и снять с него бинты. И название пришло само собой.

– «Слепой у слепого поводыря».

– Мне не нравится, – отрезала Тэмми таким тоном, будто имела право на обсуждение.

– Мне тоже, – ответила Максин, имея в виду отнюдь не название, а весь этот затянувшийся, утомительный разговор. – Честное слово, Тэмми. Мне тоже.

Тэмми Джейн Лоупер жила на Эльверта‑роуд в Рио‑Линда в одноэтажном доме типа ранчо, который находился в пятнадцати минутах езды от международного аэропорта Сакраменто, где уже восемь лет работал носильщиком ее муж. Детей у них не было, равно как не было никакой надежды их завести.

Почему так случилось, одному Богу было известно, но Арни оказался носителем бесплодной спермы. Тэмми, похоже, это обстоятельство не слишком тревожило. То, что Бог наделил ее грудью размером с дыню, отнюдь не означало, что она была предназначена для материнства. Между тем отсутствие детей для Тэмми вылилось в бездну нерастраченной энергии, которую она и направила на то, что Арни называл ее «маленьким фэн‑клубом».

– Это вовсе не фэн‑клуб, – бесконечно твердила она мужу. – А общество поклонников.

Однако Арни считал Тэмми не поклонницей, а ярой фанаткой, о чем ей со всей откровенностью заявлял. Он знал, что всякий раз, когда они спали на одной кровати, она воображала, будто не его, а Тодда Пикетта член прижимался сзади к ее толстой заднице, и это была самая что ни на есть чистая правда. Стоило Арни заговорить с супругой на эту тему, как Тэмми просто от него отмахивалась. Не находя с ее стороны отклика, он прекращал разговор и, вооружившись очередной банкой пива, возвращался к телевизору.

Главным штабом Международного общества поклонников Тодда Пикетта была большая комната в доме Лоуперов. Спальня супругов была размерами значительно меньше, но, как заметила Тэмми, это было совсем не важно, потому что они в ней только спали. У них по‑прежнему была двуспальная кровать, хотя неизвестно, зачем это было нужно: муж уже давно не прикасался к Тэмми, да и она года два как полностью к нему охладела. Третья комната плюс все кладовки использовались для хранения подшивок газетных вырезок, фотографий и многочисленных экземпляров биографии Пикетта, которые следовало распространить среди новых членов Общества, а также отзывов на каждый фильм с участием Тодда на двадцати шести языках. Главная же коллекция хранилась внизу, в большой комнате. Ее образцы, в той или иной степени имевшие отношение к Тодду или его актерской карьере, были относительно редкими, а потому по‑своему уникальными. В больших, закрытых на молнию пластиковых пакетах для прачечной висели отдельные предметы одежды съемочной группы и актеров, которые снимались вместе с Тоддом. В темной вакуумной упаковке находились несколько неиспользованных образцов грима, предназначенного для Тодда, когда он играл изуродованного пожарника в фильме «Горящий год», снискавшем номинацию на «Оскар». Тэмми никогда не вскрывала упаковку, поскольку ее предупредили, что на свету грим портится.

Коллекция также содержала библиотеку сценариев фильмов с участием Пикетта со всеми исправлениями, в том числе один сценарий с поправками, сделанными собственноручно Тоддом, а также полное собрание созданных на их основе романов в кожаных с золотыми буквами переплетах. В коллекции также имелись компьютерная распечатка доходов съемочной группы, которая работала с Тоддом, эскизы костюмов и списки телефонных звонков и, конечно же, всевозможные афиши на разных языках. Однажды не без хвастовства Тэмми заметила: захоти Смитсоновский институт когда‑нибудь открыть у себя филиал музея, посвященный жизни и творчеству Тодда Пикетта, все необходимое для этого он нашел бы в ее большой комнате. Однажды миссис Лоупер решила пронумеровать свои образцы, и таковых насчиталось почти семь тысяч триста – причем без учета дубликатов.

Большая комната была для Тэмми святая святых. Туда она и направила свои стопы после разговора с Максин Фрайзель. Закрыв дверь на ключ (хотя Арни должен был вернуться домой после работы и очередной попойки с дружками не раньше чем через несколько часов), она погрузилась в раздумья. Перебирая в памяти недавний разговор с менеджером своего кумира, она устремилась в конец комнаты, где выудила из заветной сокровищницы коробку с фотографиями – эти четырнадцать снимков являлись предметом ее особой гордости. Ей удалось раздобыть их у одного человека, который был знаком с фотографом, снимавшим Тодда для рекламы в его четвертой работе «Уроки жизни». В этом фильме произошло становление Пикетта как мужчины – другими словами, за время съемок он превратился из юноши в мужчину. И хотя улыбка у артиста осталась по‑прежнему детской – что придавало ему невыразимое очарование, – после этой картины он стал играть более грубые роли: вернувшийся домой солдат, пожарник, человек, ложно обвиненный в убийстве собственной жены. Однако на этих четырнадцати фотографиях Тодд был запечатлен как раз тогда, когда совершал свой последний шаг к кинематографической зрелости. Именно с этих снимков на Тэмми глядел юноша‑мужчина ее мечты. Она сделала несколько копий с негативов, которые приобрела у своего доверенного лица, одновременно заручившись его словом, что является единственной обладательницей сокровища, таинственным образом «исчезнувшего» из производственного отдела киностудии, и никто – ни режиссер, ни продюсер, ни даже сам Тодд – его никогда не видел.

Однако вовсе не за исключительность обладания ими ценила она эти фотографии столь высоко. Главное их достоинство – то самое, которое заставляло Тэмми возвращаться к ним вновь и вновь, когда Арни был на работе и она могла всецело предаться своим мечтам, – заключалось в том, что фотограф сумел застигнуть Тодда врасплох. Да, именно так – без рубашки и врасплох. Тодд был далеко не мускулистым парнем с выпяченными венами, а худеньким, бледноватым, обыкновенным славным юношей, вроде тех, что живут по соседству – если, конечно, по соседству с вами вообще живут симпатичные парни. Никогда в жизни Тэмми не видела более совершенного мужского тела. Не говоря уже о лице. О, какое у него было лицо! Из нескольких тысяч фотографий Тодда, снятых за последние одиннадцать лет – хотя в ее любящих глазах он был красив на каждом снимке, – на этих четырнадцати фото он был не просто красив. В его взоре читалась некая растерянность; это позволяло поклоннице таить надежду на то, что, окажись Тэмми в тот миг с ним рядом и одари он ее тем же взглядом, исполненным глубокой печали, какую выражали на фотографии его глаза, жизнь ее могла бы сложиться совсем иначе – как, впрочем, и его тоже.

Начиная рассуждать здраво, Тэмми понимала, что это глупые романтические грезы, ведь она была самой заурядной женщиной, и хотя за последние два года сбросила тридцать два фута, все равно еще носила на себе лишних тридцать. Разве могла она сравниться с теми сногсшибательными красавицами, что были рядом с Тоддом как в кино, так и в жизни? И все же стоило ей вспомнить, что никому не ведомый образ Тодда надежно спрятан и ждет ее в тайнике, как жизнь в Сакраменто казалась ей чуточку краше. А еще сильнее согревало ей душу то обстоятельство, что эти снимки принадлежали ей и только ей.

Было у этих фотографий и еще одно достоинство. Они были сняты в такой быстрой последовательности, что при достаточно быстром перелистывании могли создать иллюзию движения. Именно за этим занятием Тэмми и предалась размышлениям о телефонном разговоре с Максин Фрайзель. Невозможно было поверить в ту чепуху, что Тодд удалился от общества, чтобы заняться какой‑то писаниной. Что бы Максин ни утверждала, это выглядело неправдоподобным. Отстраниться от всех и вся было совершенно не в духе Тодда. Куда бы он ни ехал отдыхать, будь то Индия, Новая Гвинея или Амазонка, он всегда попадался кому‑нибудь на глаза. Кто‑либо из поклонников неизменно снимал его на пленку, чему Тодд никогда не противился, а наоборот, останавливался, улыбался, махал рукой, дурачился. Исчезнуть, как сейчас, было совершенно не в его стиле.

Но что, собственно говоря, Тэмми могла предпринять? Задавать вопросы кому‑нибудь из ближайшего окружения Тодда не имело никакого смысла – они будут твердить одно и то же. И вообще, ей осточертело вести переговоры с киностудиями, где все подряд утверждали, что давно не видели Тодда. Даже в «Парамаунт», где, по слухам, Пикетт должен был сниматься в следующей картине, он уже много месяцев не появлялся. От своего самого надежного источника информации, секретаря помощника Шерри Ленсинг, Тэмми выяснила, что между Тоддом и их производственной группой не было никаких разговоров, связанных с публикацией книги. Все это, вместе взятое, насторожило миссис Лоупер и заставило еще больше обеспокоиться за своего кумира. А вдруг они что‑то скрывают? Вдруг он попал в автокатастрофу или, став жертвой бандитского нападения, сильно пострадал? Вдруг он лежит в реанимации и жизнь с каждой минутой покидает его, а эти сволочи, которые сколотили на его таланте целое состояние, врут всем подряд с таким видом, будто ничего не произошло? Так было везде и всегда, особенно в Голливуде, где все и вся привыкли лгать, где ложь стала образом жизни.

Больше часа она разглядывала свои бесценные сокровища, и все это время ее съедали страшные подозрения. Наконец под действием минутного настроения Тэмми пришла к окончательному решению. Поскольку она не в силах разрешить тайну, сидя у себя в Сакраменто, ей необходимо отправиться в Лос‑Анджелес и выяснить все посредством личной встречи. Солгать по телефону легко, но гораздо сложнее сделать это, когда говоришь с собеседником один на один и смотришь ему прямо в глаза.

В последний раз пересмотрев фотографии, женщина задержала взор на одной из них – на той, где взгляд Тодда был почти обращен к камере. Еще один кадр – и он взирал бы прямо на нее. Их глаза, как говорится, встретились бы. Улыбнувшись, она поцеловала фотокарточку и убрала драгоценные снимки в коробку, а коробку – в укромное место. Потом Тэмми направилась в кухню, чтобы позвонить Арни в аэропорт и сообщить о своем намерении. Он был как раз на смене и не смог подойти к телефону, поэтому она попросила передать, чтобы он ей перезвонил. После этого Тэмми заказала билет на рейс до Лос‑Анджелеса и забронировала номер в небольшой гостинице на бульваре Уилшир, где уже однажды останавливалась, когда посещала съезд поклонников Тодда Пикетта.

Согласно расписанию самолет должен был отправиться в три десять того же дня, а прибыть в Лос‑Анджелес – в четыре пятнадцать. Однако вылет задержали на целых два часа, и еще три четверти часа лайнер кружил перед посадкой, в результате чего в вожделенном городе, пропитанном теплым и сладковатым смогом, Тэмми оказалась только к половине восьмого.

Она пока не знала, что будет делать; главное, ей удалось сорваться с насиженного места и прибыть в Лос‑Анджелес, а как и с чего начинать, она собиралась решить по ходу дела. Теперь Тэмми стала намного ближе к своему кумиру, и заверения Максин относительно его отъезда сразу показались ей далекими от истины и даже нереальными. Тэмми нутром чуяла, что это была ложь. Тодд находился здесь, в Лос‑Анджелесе. И если ему на самом деле грозила опасность, видит бог, она сделала бы все, что в ее силах, чтобы ему помочь. Что бы там ни говорили, она знала: ни одна живая душа не сможет позаботиться о Тодде Пикетте лучше нее. Кроме того, в глубине сознания Тэмми питала скромную надежду на то, что исчезновение кумира, окутанное некой тайной, предоставит ей возможность вызволить его из беды и спасти от таких людей, как Фрайзель, а значит, продемонстрировать своему возлюбленному, кто в действительности печется о его благополучии. О, если бы только ей удалось это сделать! Она даже не смела надолго задумываться о возможном исходе событий: ей становилось дурно от предвкушения их встречи и от собственных греховных грез. Хотя она беспрестанно напоминала себе, что желает Тодду только самого лучшего, ее постоянно преследовала одна и та же мысль: где‑то в этом городе находится тот, которого она должна спасти и утешить, пусть он об этом пока и не знает. И возможно, не просто утешить, а подкрепить свои чувства пылкостью плоти, как бы ей ни было страшно об этом даже подумать.

Date: 2015-09-24; view: 278; Нарушение авторских прав