ПРОКЛ по прозвищу Диадох (преемник) (412— 485) — древнегреческий философ-платоник. Родился в Константинополе

ПРОКЛ по прозвищу Диадох ("преемник") (412— 485) — древнегреческий философ-платоник. Родился в Константинополе. Учился в Александрии, а затем в Афинах у Плутарха Афинского и Сириана, которого сменил в качестве главы платоновской Академии в 437. Умер в Афинах. Более полное представление о его жиз­ни дает биография, написанная его учеником Марином, "Прокл, или О счастье". Считается систематизатором школьного платонизма; его литературно-философское наследие охватывает несколько тысяч страниц. К глав­нейшим трудам П. можно отнести его комментарии к 12 диалогам Платона, "Орфическую теологию", коммента­рии к Плотину, введение к философии Аристотеля, ком­ментарии к трактату Порфирия "О пяти общих поняти­ях", "О промысле, судьбе и о том, что в нас", "Об ипос­тасях зла", комментарии к "Элементам" Евклида, "Нача­ла физики", "Первоосновы теологии", "Теология Плато­на". Во время путешествия по Азии познакомился с не­которыми восточными учениями. Вел жизнь аскета, со­блюдая посты по египетской религии и культу Кибелы. Ему же приписывается утверждение, согласно которому философ призван быть "иереем целого мира". П. — са­мый яркий представитель афинской школы неоплато­низма (наряду с римской: Плотин, Порфирий, Амелий), сирийской (Ямвлих), александрийской (комментаторы) и пергамской (Юлиан, Саллюстий). Иногда П. называют последним схолархом школы. Если Плотина отличало страстное желание вернуться на свою истинную родину, устремленность за пределы этого мира к его последне­му истоку (так, что он даже испытывал отвращение к своему рождению, стыдясь собственного тела и не же­лая вспоминать ни родителей своих, ни места рожде­ния), то в школе П. религиозная практика, молитвы солнцу, ритуалы стали необходимой составляющей са­мого образовательного процесса. Но ключевую роль иг­рали также толкование текстов, философские беседы и так называемые незаписываемые занятия и семинары. Интересное сравнение Плотина и П. проводит Ю.А.Ши-

галин: "То, что Плотин прозревал в экстатическом по­рыве, Прокл открывает на кончике пера. Плотин впер­вые открыл все великолепие универсума и полностью узрел всю иерархию единого, ума, души и космоса. Прокл никогда не видел генад, но с точностью описал их, указав их местоположение между уровнем единого и умом, а также описал множество промежуточных ступе­ней между остальными ступенями иерархической структуры". Надо сказать, что до знакомства с филосо­фией П. увлекался риторикой. К П. можно возводить и четкую структуру так называемого квадриума. Как каче­ственная сущность может рассматриваться сама по себе (субстанционально) и в отношении к другому (функци­онально); первым занимается арифметика, вторым — музыка. С количественной точки зрения, сущность мо­жет рассматриваться либо как неподвижная, либо как подвижная; первым занимается геометрия, вторым — астрономия. Что касается последующей ритуальной практики, то П. и сам писал гимны, посвященные богам. Их орфическое в целом содержание включало в себя и молитвы — прошения к богам, показательные с точки зрения того, что сам П. считал наиболее желательным и высшим. В "Гимне к Афродите" он взывает: "мой жиз­ненный путь многотрудный // Сделай прямым справед­ливыми стрелами мне, о царица! // Всех недостойных страстей уйми леденящую силу!" Показателен и "Гимн к Музам"; если Платон хотел изгнать поэтов из полиса, то П. именно к музам обращается с просьбой укрепить его разум и увлечь его душу к священному свету. А в "Общем гимне ко всем богам" он просит излить ему "свет, разогнавший туман непроглядный // Дабы познал я вполне человека и высшего Бога". И в этом, можно сказать, главная цель П. Для его теологии характерно то, что высшего Бога он ставит даже над хором несгибае­мых Мойр ("Гимн к Солнцу"); это божество способно изменить нить самой неизбежной судьбы, а в песнях, ут­верждает П., его прославляют и отцом Диониса, и Аттисом, и нежным Адонисом. В то же время П. отнюдь не чуждался политики, присутствуя в городских собраниях и подавая политические советы. Общее его стремление в этом отношении было таким: справедливость и уме­ренность в делах общественных. Для обозрения фило­софии П. целесообразно обратиться к его "Первоосно­вам теологии", поскольку этот трактат в сжатом, отчеканеном виде дает изложение всей системы неоплатониз­ма. В нем П. выдвигает и обсуждает 211 тезисов. Речь последовательно идет о Едином и многом (в их статике, в их взаимопереходе, в их органическом сращении, ре­зультат которого есть актуальная бесконечность); о чис­лах или Богах (П. дает определение числа и классифика­цию богов, ибо его учение о сверхмыслительных числах является одновременно и учением о богах; каждое чис-

ло он называет Богом); об Уме (в этом разделе дается оп­ределение Ума и его ограничение сверху и снизу, уста­навливается тождественное себе различие ума и рассма­тривается иерархия ума в отношении его универсально­сти); о Душе (типы души, определение и свойства души, круговращение и иерархия душ, носитель души). В це­лом П. четко выделяет четыре основные ступени бытия: Единое, Ум, Душа, Космос. Особенно следует подчерк­нуть разработку П. области Чисел, промежуточной меж­ду Единым и Умом (что можно обнаружить уже у Пла­тона в последующий период его творчества). Отнюдь не у всех неоплатоников она столь четко представлена — и как раз П. излагает ее весьма подробно. Каждое отвле­ченное число, будучи бескачественным, превосходя вся­кий предмет и вещь, в этом отношении вполне анало­гично Единому. И оно же, являясь принципом всякого различения и оформления, вполне аналогично Уму. Та­ким образом, Числа предстают как область, средняя между бескачественным Единым и окачествованным Умом. Но что же такое само это Единое? Рассмотренное и статически, и динамически, и органически, оно есть универсальная жизнь, или живой организм бесконечно­сти, как замечает А.Лосев, на которого мы в своей трак­товке П. и ссылаемся. При этом у греческого мыслителя можно выявить девять основных типов бесконечности; сам он формулирует их так (Параграф 103 "Первооснов теологии"): "Все — во всем. Однако в каждом — осо­бым образом. Действительно, в сущем — и жизнь, и ум, в жизни — и бытие, и мышление, в уме — и бытие, и жизнь; но все существует в одном случае мыслительно, в другом жизненно и в третьем сущностно". Таким об­разом, Единое рассмотрено П. само по себе, без всякого множества и до него; затем как Единое, которое объеди­нилось со многим, но само по себе остается простым и неделимым смыслом этого множества; и, наконец, объединенность Единого и многого, в которой виден не толь­ко смысл, но и перечислимость всех входящих в нее мо­ментов. Важной категорией у П. является понятие "при­частность". Она указывает на то высшее, к чему низшее приобщается и от чего оно осмысливается; таким обра­зом, эта категория позволяет нам понять обратный пере­ход от многого к Единому. П. различает недопускающее причастности себе, допускающее ее, причастное. Это вообще особенность П. — то, что он и каждый член основной триады рассматривает тоже триадически. Эта намеченная еще Плотином, произведенная Порфирием и развитая П. триада категорий применима к любому процессу. По существу она имеет универсальный мето­дологический смысл: пребывание в себе, неделимое единство (в силу своей полноты провоцирующее вы­ступление за свои пределы); исхождение (выступление из себя, эманация, переход во множественность); воз-

вращение в себя (возврат к изначальной целостности, но не отменяющее смысла и процесса исхождения; состоя­ние единораздельного эйдоса, по А.Лосеву). Известным русским антиковедом, Ю.Шигалиным, "эпистрофе" во­обще трактуется весьма принципиально; это наличие рефлексии, умение культуры двинуться вспять, к исто­кам, к твердой пребывающей почве, от которой можно оттолкнуться в движении вперед; это отсутствие наив­ности, неосознанности, безоглядной устремленности вперед: и именно "в этом самосознании и рефлексии в значительной степени и состоит само существо культу­ры и мысли в отличие от природы и бытия". Необходи­мо вновь отметить парадокс неоплатоновского Единого. Оно и выше всякого бытия, всякой сущности и ума, не­причастно ничему; и является потенцией всякого бытия и всякой сущности; и охватывает собою все, все же и по­рождая. Отсюда и трудности в интерпретации неоплато­новской эманации. Ведь Единое свербытийно, сверхсущностно и сверхэнергийно. Оно абсолютно идентич­но с собой, трансцендентно и не выходит из себя. Как же ему, неопределимому, мы можем приписать эманацию, причем беспрерывную? Некоторые авторы, кстати, от­рицали учение об эманации уже у Плотина. А.Лосев также не принимает понимание эманации в грубо веще­ственном плане, трактуя ее как понятийно-логический, смысловой процесс, благодаря которому можно при­знать и бесконечное разнообразие вещей, и индивиду­альность каждой (таким образом, эманация — это и принцип индивидуализации), и абсолютную неразличи­мость всех вещей в Первоедином. Итак, вслед за Еди­ным П. рассматривает Числа, "сверхсущие единицы". Они выше бытия, ибо являются принципом самого бы­тия и его различения. Они также выше мышления, по­скольку выступают принципом всякого разделения и объединения, без чего мышление не может осущест­виться. Число, таким образом, занимая первое место по­сле Единого, есть расчленяющая и объединяющая твор­ческая сила. Сфера Ума начинается с сущего как перво­го качественного наполнения чисел. Затем идет область энергийного наполнения самого бытия, которую П. на­зывает жизнью. А жизнь, сопоставляющая себя с собою же, и дает нам собственно мышление и познание. Итак, сферу ума образуют три ступени — бытие, жизнь, по­знание. Мировая душа (третья ипостась неоплатонизма) — не что иное, как принцип вечного становления Кос­моса. Как Ум есть у П. единство бытия и мышления, так Душа есть единство ума и тела. Душа привлекается для объяснения движения в мире, подобно тому как Ум при­влекается для объяснения закономерности действий са­мой души. Соответственно, внутримировыми душами являются принципы становления отдельных тел. П. го­ворит о разных типах душ — божественных, душ ума и

душах изменчивых. Вообще душа обозначает у П. сред­нюю область между неделимым умом и делимыми тела­ми. К свойствам души он относит ее бестелесность, бес­смертие, отражение ею в себе всех форм ума, связан­ность ее с тем вечным телом, для которых она является оживляющим принципом и т.п. П. также говорит о кру­говращении душ и об их иерархии. Здесь мы также на­ходим следующий парадокс: душа сама по себе бесте­лесна и, тем не менее, при ней всегда должно существо­вать ее собственное тело, принципом одушевления кото­рого она и является. А поскольку душа вечна, то вечным должно быть и это тело. Поэтому мы находим у П. не только физическое, разрушимое тело, но и тело душев­ное, мыслительное и божественное. Но что же такое Ко­смос? — не что иное, как телесное осуществление трех основных ипостасей неоплатонизма. П. рисует гранди­озную картину всеобщего кругового движения универ­сума. Поскольку в этом движении всегда наличествует возврат к себе, это говорит о нестарении Космоса. Сре­динное положение в нем Солнца — Гелиоса — поддер­живает мировое равновесие. Мифологическая триада П.: Гелиос — Аполлон, умная светоносная демиургия; Афина, умное светоносное знание; Афродита, умная светоносная красота. С философской точки зрения, быть может, самое интересное у П. (отмеченное и Гегелем в его "Лекциях по истории философии") — это диалекти­ка бытия; П. показывает как последняя переходит "из своей сверхсущей и нераздельной замкнутости... в раз­дельно понимаемое инобытие и затем из этого инобы­тия возвращается к себе в обогащенном виде" (А.Ло­сев). Перейдем к тому, что можно было бы назвать эти­кой П. В центре здесь понятие "добродетель" как то, что воссоединяет нас с богами, приближая к Единому. В школе П. различали добродетели естественные, нравст­венные, общественные и более высокие, к каковым от­носились: очистительные, умозрительные и боготворческие (впрочем, последние признавались выше доли че­ловеческой). Марин, ученик П., среди естественных до­бродетелей перечислял: безущербность всех внешних чувств, телесную силу, красоту, здоровье. Всеми ими, по его свидетельству, в полной мере обладал П. Как и про­чими, восходя к боготворческим добродетелям. Тради­ционно особое место среди античных добродетелей за­нимала справедливость. Она трактовалась как некий "уклад, приводящий к миру все части души". Что каса­ется проблемы зла, то причина последнего усматривает­ся П. в отвращении человека от высшего, умопостигае­мого мира, в привязанности к чувственному. Отсюда и задача человека — отвратившись от низшего мира, по­знать высшую силу своей души. Эту силу П. ставил вы­ше даже ума, ибо она то и способна к восприятию первоединого. Поэтому П. называл ее "цветом нашей сущ-

ности" и "тем единым в душе, что лучше и ума в ней". Ее можно отождествить с мистическим энтузиазмом, со священным безумием, ведущим нас к слиянию с Боже­ством. П. признавал переселение душ, хотя отрицал пе­реселение человеческих душ в тела животных. Итак, у П. мы находим виртуозно разработанную диалектику (бытия и мифа), теологию и теософию, теургию, а так­же своеобразную эстетику и этику. Причем его этичес­кое воззрение является в то же время и космологичес­ким; ведь и человека, заявляет П., нужно рассматривать точно так же, "как весь космос, потому что и человек представляет собою маленький космос. А именно, он обладает умом, логосом, божественным и смертным те­лом, подобно Вселенной". Существует достаточно обос­нованное мнение, что П. отличает не столько оригиналь­ность, сколько систематичность и детальная аналитич­ность. Его философия оценивается как завершение ан­тичного неоплатонизма, доведение его до последней ло­гической зрелости. А.Лосев называл П. "гением рассуд­ка"; это "рассудочность, доведенная до музыки, до па­фоса, до экстаза". А вот какой возвышенный образ фи­лософа встает в воспоминаниях его ученика, т.е. челове­ка, непосредственно знавшего П. Как пишет Марин, он "был на редкость привлекателен на вид, и не только от хорошего своего сложения, но и от того, что душа его цвела в теле, как некий жизненный свет, испуская див­ное сияние, с трудом изобразимое словом"; "он был сво­боден от низменных забот и всякой мелочности, волну­емый только самыми большими и общими вопросами о божеском и человеческом... ни жизни, ни смерти челове­ческой не придавал он значения, как иные; все, что иным кажется страшным, не внушало ему ужаса". И он был "совершенно чужд всякой необщительности, замк­нутости и пристрастности". Но, пожалуй, самая замеча­тельная оценка заключается в том, что этот последний великий мыслитель античного мира, живший в эпоху его заката и гибели, видится Марину самым счастливым из людей; при этом речь идет "о некотором совершен­нейшем и всецелом счастье", которое слагается из счас­тья мудрых, но также и житейского благополучия. Спра­ведливо будет подчеркнуть в П. живое единство "интел­лектуальности и интимности, углубленного логического продумывания и безотчетного вдохновения" (А.Тахо-Годи). Философия П. пользовалась огромным влиянием в средние века и эпоху Возрождения. Интересно, что А.Лосев ставил П. даже выше основателя школы Плоти­на "в отношении огромной аналитической силы его ума, большого разнообразия его интересов в отношении ма­стерства микроскопических исследований отвлеченнейшего логического предмета, а также в отношении тон­чайшего философско-филологического вникания в текст Платона". Его последователями можно считать Николая

Кузанского, Пико делла Мирандолу, Иона Петрици и др. П. считал своими покровителями Афину и Аполлона, стремясь сочетать, объединить философское мышление и поэтическое видение, мудрость и искусство.

Н.С. Семенов

ПРОЛЕГОМЕНЫ (греч. prolegomena — говорить наперед) — в западноевропейской интеллектуальной традиции определенный объем предварительных заме­чаний о предмете,

ПРОЛЕГОМЕНЫ (греч. prolegomena — говорить наперед) — в западноевропейской интеллектуальной традиции определенный объем предварительных заме­чаний о предмете, архитектонике, целях, задачах и мето­дах той или иной научной дисциплины. Кант обозначил введение к "Критике чистого разума" "Пролегоменами ко всякой будущей метафизике, могущей возникнуть в качестве науки". П. традиционно призваны постулиро­вать статус науки, дисциплины в системе рационально­го знания, обусловливаемый ее функциями в последнем. Элиминация так называемого "основного вопроса фило­софии" из структуры П. философского знания является свидетельством ее позитивной деидеологизации, деми­фологизации и внутреннего освобождения.

A.A. Грицанов

ПРОПЕДЕВТИКА (греч. propaideio — предваряю) — сокращенное изложение какой-либо науки в системати­зированном виде, т.е. подготовительный, вводный курс в какую-либо науку,

ПРОПЕДЕВТИКА (греч. propaideio — предваряю) — сокращенное изложение какой-либо науки в системати­зированном виде, т.е. подготовительный, вводный курс в какую-либо науку, предшествующий более глубокому и детальному изучению соответствующей дисциплины. В философской традиции до Канта П. часто называли общий курс аристотелевской логики, предваряющей изучение конкретных наук как специальных отраслей знания. Кант в качестве философской П. предложил рас­сматривать свою трансцендентальную философию (в строгом смысле — трансцендентальную логику), иссле­дующую источники и границы чистого разума. Гегель, в свою очередь, значение П. приписывал диалектической логике, предметом которой выступает мышление как та­ковое.

А.Н. Шуман

Date: 2015-09-23; view: 308; Нарушение авторских прав