МАРИТЕН (Maritain) Жак (1882—1973) — фран­цузский философ, крупнейший представитель неото­мизма

МАРИТЕН (Maritain) Жак (1882—1973) — фран­цузский философ, крупнейший представитель неото­мизма. Получил воспитание в духе либерального про­тестантизма, в юности испытал влияние социалистиче­ских идей. С 1899 изучал естествознание и философию в Сорбонне. С 1901 под влиянием философа Ш.Пеги переходит на позиции христианского социализма. По­сле принятия католичества в 1906 М. — приверженец системы Фомы Аквинского. В 1914 М. становится про­фессором философии католического института в Пари­же. В 1919 он организует кружок по изучению томиз­ма, просуществовавший до 1939. В заседаниях кружка

участвовали Ж.Кокто, М.Жакоб, М.Шагал, И.Стравин­ский, Бердяев. В 1940 М. эмигрирует в США, где жи­вет до 1945, являясь профессором Принстонского и Ко­лумбийского университетов. С 1945 по 1948 он выпол­няет обязанности посла Франции в Ватикане, в 1948— 1960 вновь преподает в Принстонском университете, а с 1960 безвыездно живет во Франции, занимаясь напи­санием философских произведений (с 1964 — М. — профессор Католического института в Париже). На 11 Ватиканском соборе его философия получает призна­ние в связи с обновленческой политикой Иоанна XXIII и Павла VI. Основные философские произведения — "Интегральный гуманизм" (1936), "Символ веры" (1941), "Краткий трактат о существовании и существу­ющем" (1947), "О философии истории" (1957), "Фило­соф во граде" (1960), "О милосердии и гуманности Ии­суса" (1967), "О церкви Христовой" (1970). Согласно М., деструктивность философии Нового времени вы­ступила причиной утери ценностного фундамента средневековой культуры. Вслед за Лютером, по мысли М., эту разрушительную линию продолжил Декарт, инициировавший акцентированный антропоцентризм, культ разума и ориентацию на манипулирование окру­жающей реальностью. Бэконовско-локковская тради­ция, согласно М., фундировала установки на нравст­венный релятивизм и стремление к получению прибы­ли любой ценой. Искаженная же трактовка Руссо "ес­тественной природы" людей результировалась в успехе буржуазно-демократического эгалитаризма. Причис­ляя себя к представителям "вечной философии", в наи­более полном виде изложенной Фомой Аквинским, М., тем не менее, не является адептом средневекового то­мизма, стремясь дополнить его рядом тезисов Фрейда, Бергсона, Сартра, Камю и др. Задача неотомистского варианта "вечной философии" состоит, по М., в том, чтобы принять вызов своего времени, осветить с като­лической точки зрения культурные, исторические и со­циально-политические феномены 20 в., дать ответы на жгучие вопросы, поставленные эпохой революций, ми­ровых войн, технических свершений и научных откры­тий. Основная проблема Фомы Аквинского, проблема гармонии веры и знания, соотношения религии и фило­софии разрешается М. в связи с тем глубочайшим пе­реворотом в познании и социальной жизни, который преподнес человечеству 20 в. Именно христианство, по М., внушило людям, что любовь стоит большего, чем интеллект, как бы он ни был развит. Христианство выразило естественное стремление человека к высшей свободе и его истинное предназначение, заключающе­еся в труде, служении ближнему, создании ценностей культуры, совершенствовании, милосердии и искупле­нии грехов. В основе онтологии М. лежит учение о раз-

личии между бытием, сущностью и существованием. Бог не творит сущностей, не придает им окончательно­го вида бытия, чтобы затем заставить их существо­вать, по М., Бог наделяет бытие свободой становления. Бог творит существующие (экзистенциальные) субъек­ты, которые свободно, в соответствии со своей индиви­дуальной природой, в своем действии и взаимодейст­вии, образуют реальное бытие. Бог знает все вещи и всех существ изнутри, в качестве субъектов. Люди по­знают все сущее извне, превращая эти субъекты в объ­екты. Лишь одно существо в целом мире мы знаем как субъект — самих себя, свое собственное "я". Для каж­дого из нас "я" — это как бы центр Вселенной, и в то же время если бы меня не было, во Вселенной почти ничего бы не изменилось. Философия, конечно, позна­ет в объектах субъекты, но она объясняет их в качест­ве объектов. Это и определяет границу, отделяющую мир философии от мира религии. Только религия вхо­дит в отношения субъектов к субъектам, постигает та­инственное бытие объектов в качестве субъектов. М. критикует Гегеля за тоталитаризм разума, за попытку включения религии в философское знание. Он крити­кует и экзистенциализм за представление о радикаль­ной абсурдности существования. Оперируя понятиями "экзистенция" и "свобода", экзистенциализм, по мне­нию М., не дает истинного понятия ни о том, ни о дру­гом. Религиозное видение мира христианством показы­вает, что осмысление мира приходит не извне, а изнут­ри, что существование человека не абсурдно, а имеет глубинный смысл, исходящий из основ творения, из его субъектов, а не только из существующих объектов. Неправы поэтому и те экзистенциалисты, которые уни­жают разум перед лицом Создателя. Разум достаточно хорошо познает субъекты созидания мира через со­зданные объекты. Этим и обусловлены возможности философии, когда она мыслит во взаимодействии с ре­лигией. Отвергая марксову идею о роли философии как средства радикального изменения мира, М. выдви­гает и обосновывает свою собственную концепцию ро­ли философа "во граде", т.е. в обществе. Философия есть по существу незаинтересованная деятельность, ориентированная на истину, а не на утилитарную ак­тивность для овладения вещами и общественными процессами. И только поэтому философия выступает как одна из тех сил, которые способствуют движению истории. "Философ во граде" — это человек, который напоминает людям об истине и свободе. Преодолевая привязанность к интересам политических и социаль­ных групп, философ требует возврата к независимой и непоколебимой истине. Даже когда философ заблужда­ется, он приносит пользу, свободно критикуя то, к че­му привязаны современники. Становясь же властели-

ном дум, философ не имеет права навязывать свои ре­цепты решения социальных проблем, чтобы не стать диктатором от идеологии. Все диктаторы ненавидят философов, поскольку последние раскрывают людям глаза на то, что общественное благо без свободы всего лишь идеологическая фикция. Прогресс опытных наук идет путем вытеснения одной теории, которая объяс­няла меньше фактов и познанных явлений, другой, ко­торая обладает большей объяснительной силой. Про­гресс метафизики идет главным образом путем углуб­ления. Различные философские системы составляют в своей совокупности становящуюся философию, под­держиваемую всем тем истинным, что они несут в се­бе. Люди получают возможность свободно отбирать из противоположных доктрин то, что в наибольшей сте­пени соответствует их стремлению к добру и, таким образом, строить свою жизнь на верной основе. Про­гресс философии отражает те горизонты истины и сво­боды, которые предстают человеческой цивилизации и культуре на пути ее никогда не завершающегося разви­тия. М. считает необходимым четко различать свободу человеческую и свободу божественную. На уровне со­циальных и политических проблем проявляет себя стремление к человеческой свободе, являющейся необ­ходимой предпосылкой для свободы божественной. Человеческая свобода — это свобода выбора каждого человека, необходимая для расцвета личностей, со­ставляющих народ и объединяющихся во имя его бла­га. Достижение такой свободы позволяет личностям обрести ту степень независимости, которая обеспечи­вает экономические гарантии народа и собственности, политические права, гражданские добродетели и ду­ховную культуру. Воззрения М. на человеческую сво­боду положены в основу многих программ современ­ной христианской демократии. Фашизм и коммунизм, по мнению философа, пытаясь искоренить из общест­ва человеческую свободу, преследуют конечную цель в виде искоренения свободы божественной. Развитие буржуазного либерализма, открывая возможности для человеческой свободы, в то же время поощряют эгоизм и индивидуализм, препятствующий достижению боже­ственной гуманности. Коммунизм является отчасти ре­акцией на этот индивидуализм, но, претендуя на абсо­лютное освобождение коллективного человека, он ос­вобождает человека от его индивидуальной свободы. Перед лицом буржуазного либерализма, коммунизма и фашизма необходимо новое решение проблемы свобо­ды, учитывающее не только человеческие, но и боже­ственные ценности. Такое решение призвана осущест­вить выдвинутая М. концепция интегрального гума­низма. Интегральный гуманизм рассматривает челове­ка в целостности его природного и сверхприродного

бытия, а его свободу — как органическое единство че­ловеческой и божественной составляющей. Благо че­ловека связано не только с уровнем материальной жиз­ни, но и с уровнем жизни духовной, с торжеством бо­жественных ценностей — истины, добра, красоты, ми­лосердия, взаимопомощи. Драма современных демо­кратий как раз и состоит в неспособности замкнувше­гося в себе индивида прийти к чему-то хорошему, к гармонии и расцвету личности, к ценностям справед­ливости и сотрудничества, которые провозглашаются конечными целями демократического развития. Осу­ществление идеи интегрального гуманизма ведет к ста­новлению нового, более высокого типа демократии, ос­нованного на торжестве христианских ценностей, пре­одолении классовых антагонизмов, расцвету культуры. По М., это не означает установления порядка, при ко­тором исчезло бы все зло и всякая несправедливость. Работа христианина состоит не в осуществлении уто­пии, в чем-то похожей на коммунистическую, а в по­стоянном поддержании и усилении в мире внутренне­го напряжения, медленно и болезненно ведущего к ос­вобождению. Интегральный гуманизм, в понимании М., есть в значительной степени новый гуманизм, ба­зирующийся на новом понимании христианства, на но­вом христианстве, уже не чисто сакральном, а секуля­ризованном, земном, соединившем в себе божеское и человеческое. Этот неогуманизм возникает и как ответ на вызов марксистского понимания истории и совет­ского тоталитаризма, поставившего своей целью фор­мирование нового человека и торжество так называе­мого социалистического гуманизма. Анализ М. глубо­ко вскрывает религиозную подоплеку коммунистичес­кой веры, показывает, что коммунизм является в своих истоках именно религией, относящейся к числу наибо­лее властных и догматических. Это — атеистическая религия, в которой диалектический материализм пред­ставляет собой догматику и в которой коммунизм как режим жизни имеет этическое и социальное содержа­ние. Интегральный гуманизм, по М., соединяет в себе и органически сочетает все истинно гуманное, что со­держалось в предшествующих, односторонних типах гуманизма, и в то же время отбрасывает все негатив­ное, бесчеловечное. Если марксистский гуманизм свя­зан с представлением о конце истории после победы коммунизма во всемирном масштабе и создании ком­мунистического рая, то интегральный гуманизм ут­верждает себя в реально продолжающемся историчес­ком процессе, в котором постоянно существует пробле­ма преодоления зла. Из социалистического гуманизма он берет веру в силу взаимопомощи, но отвергает ме­ханический коллективизм. Из буржуазного либерализ­ма он заимствует понимание важности индивидуаль-

ного развития, но не доводит его до апологии индиви­дуализма и эгоизма. Новый гуманизм не требует само­пожертвования людей ради лучшей, более праведной жизни людей и их сообществ. Он не навязывает исто­рии чего-то абсолютно нового, а призывает к обновле­нию человека в рамках возможного, с восстановлением ценностей, уже достигнутых в прошлом. Он стремится органично сочетать осторожное обновленчество с кон­серватизмом, с новым консерватизмом в политике, ко­торый позволяет восстанавливать утерянные в чем-то традиционные ценности и идеалы. Таковы, по М., практические итоги современного прочтения томизма как "вечной философии".

Л.В. Кривицкий

МАРК АВРЕЛИЙ АНТОНИН (Markus Aurelius Antoninus; 121—180) — римский консул (с 140), рим­ский император династии Антонинов (161—180),

МАРК АВРЕЛИЙ АНТОНИН (Markus Aurelius Antoninus; 121—180) — римский консул (с 140), рим­ский император династии Антонинов (161—180), фи­лософ, представитель позднего стоицизма. Автор ме­муаров "Наедине с собой. Размышления". Бог у М.А.А. — первооснова всего сущего, мировой разум, в котором после смерти тела растворяется всякое инди­видуальное сознание. Вселенная — тесно связанное целое, единое, живое существо, обладающее единой субстанцией и единой душой. В центре антиматериа­листического учения М.А.А. стоит частичное облада­ние человека своим телом, душой и духом. (При этом, в отличие от традиционной схемы стоицизма, М.А.А. разграничивал душу, т.е. пневму, с одной стороны, и интеллект, т.е. нус, — с другой. Интеллект у него раз­мещается вне души в статусе самостоятельной реаль­ности.) Носитель последних — благочестивая, мужест­венная и руководимая разумом личность — воспита­тель чувства долга и обитель испытующей совести. Посредством духа всякий человек сопричастен боже­ственному и тем самым создает идейную общность, преодолевающую все ограничения. Бог дает каждому человеку особого доброго гения в руководители. Имен­но исполнение морального долга придает жизни смысл в этическом и антропологическом ее модусах. Этике М.А.А. был присущ фатализм, проповедь смирения и аскетизма: "Все следует делать, обо всем говорить и помышлять так, как будто каждое мгновение может оказаться для тебя последним. Самая продолжительная жизнь ничем не отличается от самой краткой. Ведь на­стоящее для всех равно, а следовательно, равны и поте­ри — и сводятся они всего-навсего к мгновению. Ни­кто не может лишиться ни минувшего, ни грядущего. Ибо кто мог бы отнять у меня то, чего я не имею?" Во­преки собственному высокому положению в римском государстве М.А.А. стоически верил в человеческий род как единое сообщество: "Для меня, как Антонина,

град и отечество — Рим, как человека — мир. И толь­ко полезное этим двум градам есть благо для меня". В целом, хотя творчеству М.А.А. (надо иметь в виду, что "Мемуары" не предназначались для обнародования) присущ дух бренности и текучести всего мирского, бессмысленности и никчемности собственно жизни, он продолжал разделять базовые идеалы стоицизма. На онтологическом и космологическом уровнях он при­держивается тезиса пантеизма Единое=Все, откуда все проистекает и куда все впадает. Становление христиан­ства, совпадающее по времени с закатом стоицизма, придало религиозным мыслям М.А.А. особый оттенок: "Боги, или они не могут ничего, или же могут что-то. Если не могут, когда ты взываешь к ним с мольбами, — почему? Если могут что-то, то почему бы не попросить их избавить нас от страхов и бесконечных желаний, жалоб, домогательств или избегания чего-либо? Поче­му же, если они могут оказать помощь людям, они не делают этого? Возможно, ты скажешь: "Боги мне дали силу и умение сделать это самому". Так не лучше ли будет, если ты сам себе поможешь, свободно использо­вав то, что во власти твоей, вместо того, чтобы рабски пресмыкаться в трусливой опаске перед тем, что не от тебя зависит? И кто же тебе сказал, что боги так зави­стливы, что не захотят поспособствовать тому, кто ве­рит в свою силу? Начни, попроси их об этом и уви­дишь".

A.A. Грицанов